***
Ничего. Пустота, темнота, тишина. Никаких напрягающих факторов, абсолютное ничего чувств и мыслей. Такой необходимый для измотанного тела и души покой. Долгожданный, лёгкий и воздушный, как облачко. Но настолько же чистый, белоснежный и пустой — никакой. Вырваться из такого столь сладостного объятия не сна, но глубокой дрёмы, Блу стоило больших усилий. С трудом разлепив глазницы, он спихнул с груди бетонной плитой придавившую тяжесть — «свинцовую» простыню. Она невесомо упала на пол. Дышать, впрочем, легче не стало, белый потолок придавил одним своим видом. Глазницы закрылись сами собой. Как же ему, после столь небывалой во сне лёгкости, тяжело. Чувствовать, лежать, дышать, даже думать. О затылок словно разбили арматуру, не иначе. Одна только мысль о том, чтобы просто повернуться на бок, отдавалась тяжестью во всём теле. Что вчера вообще произошло, и где он находится? Точно не у себя в комнатёнке, такой ровный потолок его кривым стыкам бетонных плит даже не снился. И этот простор, поражающий воображение... С трудом положив голову на бок, Блу ощутил себя до ужасающего крошечным. Массивная стенка в потолок занимала всю ширину комнаты, её полки, до отвала забитые книгами, буквально ломились от знаний. Впрочем, со столь богатой библиотекой на стенку влез и телевизор, по диагонали безусловно во весь рост скелета; циферблат с указательными пальцами вместо стрелок, и глиняная ваза ему по плечо. Немного пошевелив конечностями, Блу оценил размеры дивана, точнее не размеры, а масштабы. Они были такие, что свободно поместились бы шестеро его. Он прям как в доме великанов. Точно не у себя. Нахождение в чужом доме могло бы вызвать некое волнение, если бы не эти великолепные обои. Да, точно, обои — зелёные витиеватые сплетения веток сирени, равномерно раскиданные по полотну. «Надо будет поклеить что-то подобное и у себя», — думает Блу, подсознательно предпочитая мыслить исключительно сегодняшним днём. Обои полностью разогнали всякие зачатки тревоги. Подушка под головой мягко придерживала, словно большущей пушистой лапой, ветки сирени перед глазницами неуловимо покачивались. Ему стало так уютно, ещё бы это чувство тяжести во всём теле отпустило. По комнате растекалось мерное тиканье часов… Стоп. Часов? Взгляд скользнул к стеллажу, указательные пальцы стрелок показывали — 3:15. В комнате было не по ночному светло… Блу подкинуло с дивана, как ужаленного. Голова закружилась мигом, ноги подкосились, ковёр хорошо оказался мягким, головокружение унять это правда не помогло, да и от падения не спасло, зато лежалось мягко. Но не настолько, чтобы отделаться от мысли — а не подался ли он в моряки, пока спал? Его качало на полу, как на палубе корабля в шторм. Крен вправо. Крен влево. Как только книги не падают с полок в такой качке? Непреодолимо захотелось закричать: «Полундра! Свистать всех наверх!» И прочие морские кличи, которые только пришли в его голову. В море такие вещи наверное имеют свою особую силу, особую магию. Ведь как ещё объяснить, что стоило ему только подумать о них, как в его каюту зашли и в духе морских баталий оглушительно громко закричали: — Богиня милостивая! Мистер Блуберри, вы в порядке? Был бы, если бы голос хлопочущей над своим чадом матери не отдавался таким звоном в ушах. Блу всё равно непроизвольно кивнул, беспокоить матерей, чьи бы они не были, хотелось в последнюю очередь, пусть этим жестом он лишь добавил себе дополнительной качки в пространстве. Потолок перед глазами не только закачался, но ещё и поплыл. Но в остальном он в порядке, да. Ему просто не встать. Хотя, если подумать, разве у него всегда был такой слабый вестибулярный аппарат*? Вот уж загадка века, поломать бы над ней голову с часик, но, видимо, этому не суждено сбыться. Его легко оторвали от спасительной горизонтальной поверхности и усадили на диван с особым трепетом. Очевидно утвердительный кивок от распластавшегося звёздочкой по полу монстра выглядел не сильно убедительным. — Сидите, не двигайтесь. Я принесу вам воды, — проговорили определённо женским голосом и, тяжело топая коготками босых ног, вышли из каюты. Противится строгому тону, по понятным причинам, не хотелось вовсе. Блу не увидел кто это был, гуляющие картинки перед глазницами заставили зажмуриться. Но этот некто точно не был настроен враждебно и сейчас этого было вполне достаточно. Облокотившись о спинку дивана, Блу послушно дожидался возвращения монстра. То, что это был монстр, Блу не сомневался. Коготки, мягкий мех, щекочущий кости. Качка помаленьку утихала. Монстров вернулось двое. И оба они обратили на него обеспокоенные взгляды. Во втором, крохотном, мелькнула вина, заставившая притупить взгляд, поскрёбывая ножкой по полу. — Вот, возьмите, — передала леди стакан воды и строго зыркнула на ребёнка, под взглядом которой дитя, не поднимая глаз, лишь интенсивней заелозил ногой по полу, — Рис, детка, ты ничего не хочешь сказать? Да, и в самом-то деле — что же? Блу вдруг стало настолько интересно, что он отложил стакан в сторону, пусть во рту и было сухо, как в пустыне, то, что ему собирались сказать, выглядело куда важнее. Ребёнок перед ним переступил с одной ноги на ногу, помялся неуверенно и вскинул рубиновый взгляд: — Простите меня, Мистер Блуберри, я заставил вас с тётушкой поволноваться. Мне не следовало уходить ночью прогуляться. — Сбегать из дома, — строгим тоном поправила тётушка, скрестив руки на груди. — Сбегать из дома, — виновато отвёл взгляд ребёнок, чуть шмыгнув носом, — простите. Я так больше не буду. Обычный процесс воспитания — пожал плечами Блу и приник зубами к стакану, жадно опустошая его до дна. И, звёзды, какую же необычайно сладкую ему принесли воду, она секундой назад текла словно из самого чистого в мире родника. Последний раз вода казалась ему настолько сладкой после участия в Хотлендском марафоне. В другой город ради этого ездил, ближайший крупный к Саннедауту. Всегда как вспомнит, Хотлендский марафон — длиннейший забег в его жизни, трудный, изнуряющий, на протяжении долгих часов съедающий все силы и энергию, сразу в горле пересыхает. И, всё же, даже он не идёт ни в какое сравнение со вчерашней… беготнёй. Громадная волна всепоглощающего озарения набежала, ударилась о борты сознания, в последний раз качнув Блу, и обрушилась на голову девятым валом. — Рис… — почти физически ощутил Блу мощь внезапного осознания. — Я не хотел никого беспокоить! — вскрикнул дитя, размашисто махнув руками, — я бы вернулся ещё до рассвета! И никто бы даже не заметил! «Если бы… если бы вернулся», — змеёй скользнуло в сознание. Блу с силой стискивает зубы, едва воспринимая происходящее вокруг. Тётя Риса, и по совместительству его опекун, сердито притоптывает ногой, да качает головой, открывая и закрывая рот — стало быть, отчитывает его. Блу едва вдаётся в её речь, его больше волнует, тревожит, «интересует» — будет правильнее всего: Рис точно встретился с Дастом, это неоспоримый факт. Их, выходящими из бара, видел Гриллби, а Гриллби монстр довольно… глухой. Глухой и слепой ко всему, что не касается его профессиональной деятельности. Так что такой из ряда вон выходящий случай, как оповещение об уходе ребёнка с преступником по смс, Блу не думает, что Гриллби потратил бы на ложь. Это было бы бессмысленной тратой его репутации. Так что сомневаться не приходится — Рис с Дастом встречался, и более того, он увязался за ним… Так как интересно ребёнку удалось унести ноги от столь опасной личности? И более того, провернуть этот трюк за пределами бара Гриллби?! Что это? Неслыханное везение? Милость звёзд? Очередной хитроумный троллинг от Киллера? Что?! Ещё чуть чуть и его голова воспламенится от колких искр неведения и сухих домыслов. Нужно срочно что-то предпринять. — Извините, мэм, — Блу выдавил из себя улыбку без каких-либо усилий — крайне вымученную, — можно мне ещё воды? Ему не пришлось повторять дважды, леди встревоженно охнула и, спешно кивнув, забрала из протянутых рук стакан. Один только его вид произвёл на взрослого монстра неизгладимое впечатление, но всё равно не настолько сильное, чтобы не запричитать: — А с вами, юный монстр, я ещё не закончила, — притаптывая ногой, грозно сверху вниз глянула тётушка на тут же уткнувшего в пол племянника. И Блу совсем не считает, что она с ним слишком строга. — Жди здесь, маленький проказник! Стоило монстру с сердитым, полным праведного возмущения и скрытой отеческой тревогой шагом скрыться в дверном проёме, как Блу налетел на дитя: — Рис, ты ведь усвоил, что послушным деткам не следует сбегать из дома, да? — Рис даже кивнуть не успел, Блу, не замолкая, приглушённым шёпотом продолжил, — я не буду отчитывать тебя. С этим прекрасно справится твоя тётушка. Я лишь хочу заполнить некоторые, — Блу замялся, вдумчиво подбирая правильные слова, — пробелы. — Слова впрочем складывались на удивление легко. — Ты ведь понимаешь, что сбегать из дома в принципе не хорошо, но сбежать из дома, чтобы встретиться с преступником… это может быть ещё и уголовно наказуемо, — резко сбавил обороты Блу, акцентируя последние слова, — ты же не хочешь стать преступником? — Что? Я… я? Нет! — оторопел Рис от пяток до кончиков белой шерсти на макушке, красноречиво вставшей дыбом. И именно на такой эффект Блу и рассчитывал. Запугивать детей, конечно, дело неблагородное, но Рис должен понимать — это не игрушки. Преступники — не ребята со двора, не школьные приятели, с ними нужно быть крайне осторожными, это-то и нужно донести до ребёнка, вложить в голову. И если Рис с его подачи станет опасаться, столь легкомысленно относиться ко встречи с ними — где-то в мире один волонтёр будет спать чуточку спокойнее. — Но как же тогда вы?! — нахмурил брови Рис, так неожиданно воскликнув, что Блу растерялся: — Я? — Да-да — вы! Вы же тоже с ними встречаетесь! — не в бровь, как говорится, а в глаз. Крайне смышлёный ребёнок, ничего не скажешь. Блу, конечно, это давно приметил, но всё равно впечатлён. Рис — светлая голова, — разве это тогда не делает вас преступником? — и вопросы задаёт любопытные. — Это моя работа, — не теряется Блу, время на спокойный разговор вот-вот кончится, — не преступником быть, а контактировать с преступниками. Вот вырастишь, выучишься, вот тогда можешь беспрепятственно подаваться в те области, которые тебе интересны, в рамках закона разумеется, а до тех пор — ты должен согласовывать свои намерения со мной. Понимаешь? Я должен быть в курсе где ты и с кем ты. По-ребячески капризно выпятив губу, Рис скрестил руки на груди, но не продулся и секунды: — Я вас понял, мистер Блуберри, — с не детской серьёзностью проговорил Рис, Блу даже испугался, не слишком ли сильно он на него надавил? Ну не идёт хмурость детскому лицу, тут и укол вины не заставил себя долго ждать. Не могут уже ждать и тяжёлые торопливые шаги с первого этажа импровизированной частной библиотеки тётушки Риса. — Ответь мне только одно — как тебе удалось улизнуть от Даста? — в лоб спросил Блу. — Улизнуть? — не понял Рис, округлив детские глаза. — Я пошёл домой сразу, как мистер Даст исчез. На самом деле это было не очень вежливо с его стороны, — Блу рассмотрел тётушкины нотки в его упрёке, чему не смог не улыбнуться, всё-таки родная магия (в значении родная кровь), — но может, он вспомнил что-то срочное? У него было очень странное выражение лица после того, как я назвал ему своё имя… — Рис задумчиво нахмурился, — как вы думаете почему? — вскинул ясный взгляд. — Не знаю, — задумавшись с секунду, честно признаётся Блу. И ребёнку, и себе. Он прекрасно понимает только одно — он не имеет ни малейшего понятия, что творится в головах этих преступников, — но я постараюсь выяснить, — всё же заверил он, ни разу не уверенный, что сможет добиться хоть каких-нибудь ответов от преступника, с которым разговаривал полтора раза, и те не сказать, что успешно. Любой разговор с Дастом ему было очень сложно хоть как-то охарактеризовать. Они проходили крайне сумбурно и непонятно. Всякий раз зависая каждый на своей волне и с чужой никак не пересекаясь, они говорили каждый о своём. Но Блу постарается, обязательно постарается, если сможет с ним пересечься, разумеется. — Только это останется между нами, договорились? — Блу улыбнувшись приставил указательный палец к зубам. Рис заискрился солнышком домашним и мелко-мелко закивал. В комнату вошла тётя Риса с целым подносом для чаепития. — Я сделала вам тёплый чай с ромашкой и положила мёду, — тепло улыбнулась она, — о, и угощайтесь этими коричными зайками — лучшими в городе. — Спасибо… — вполголоса проговорил Блу, — за мёд, — и отдельную заботу, она как раз-то дала ему лишнее время переговорить все моменты с Рисом. Пусть и впопыхах, но без свидетелей. «Он последнее, что осталось от моей сестры», — как нельзя кстати кольнули в самую душу слова убитой горем женщины. И ведь не скажешь же, что та не вылезающая из глубокого траура женщина и с запалом хлопочущая над ними тётушка это один и тот же монстр. Она нашла отдушину в ребёнке своей сестры, но что с ней станется, случись что непредвиденное с Рисом? Что станется с ним самим? Блу не заметил, когда это стало само собой разумеющееся — умалчивать от родителей, опекунов, просто родных доверенных ему детей успехи в осуществлении их мечтаний. Блу честно не понял, как и когда это произошло. Просто в один момент заметил, что от него ждут другого. Совсем другого. Обеспокоенные проблемами, тревогами и надеждами своих детей родители надеялись, что волонтёры подарят им другую, новую, более приземлённую мечту, чем будут исполнять изначальную. Так делали или старались делать предыдущие волонтёры. Но никто ему об этом, разумеется, не сказал, не намекнул. Он не увидел в лицах родителей Кио осуждения, не увидел он и в лице одинокой тётушки ничего, кроме скорби, потому не заподозрил и подвоха. Сомнения зародились в нём только после коротких телефонных разговоров с родителями Дэтсу. Но тогда воодушевлённый осуществлённой мечтой одной прелестнейшей малышки Блу строил дальнейшие планы действий, а не подмечал полные скрытого подтекста намёки извне. А сейчас всё вывернулось так, как вывернулось, и выворачивает душу наизнанку добротой монстра, племянником которой он так бессовестно рискует. И вот сказать бы правду, признаться во всём… Но не так, чтобы обречь на лишние переживания и так настрадавшуюся леди и на пожизненный домашний арест ребёнка. Почему его никто не предупредил, что ему придётся делать такие тяжёлые моральные выборы?! Покинул неполную семью Блу в расстроенных чувствах. Ему бы в отпуск. Вот только какой ему отпуск? Он и трёх месяцев-то не проработал, да и не при той он должности, чтобы отдыхать. Ему бы как-нибудь собраться тогда. С мыслями, с силами. Решить, что делать дальше. Но в такую пасмурную хмурую погоду хотелось расклеиться только сильнее. Тучи висели над городом, не проливая ни капли, но и с места не двигаясь. Нависли тяжёлым бременем, от которого и деваться-то некуда. Блу откинул крышку телефона — ноль пропущенных, Киллер ему так и не перезвонил. И вот как ему на это реагировать? Кто бы помог, подсказал. Но подсказывать, как следовало, некому. Блу решает перезвонить сам, набирает привычные цифры, жмёт на зелёную трубку. Даже гудков не идёт. Не идёт и дождь, не освежает своей прохладой улицы. Всё вокруг застыло, словно застряло на одной стадии и никак не может сдвинуться с мёртвой точки. И погода, и сам Блу. Чему-нибудь, хоть чему-нибудь бы уже произойти. Но тучи как висели, так и висят над головой, а всё что вчера случилось, во вчера и осталось. И пока из вчера выбираться никуда не собирается. Вот только, что конкретно вчера произошло, Блу так до конца и не понял. — Что произошло? — заговорило сознание голосом, правда что-то голосом совсем не Блу. Другим, резким, ломаным. Голосом… — Какого рожна? — Эррор?! — прокричал Блу, махом вылетев из прострации. — Ты? Как? Что? — суматошно вспоминал он строение вопросительных предложений, по привычке озираясь по сторонам. На его облегчение в глухом переулке никого не оказалось, кроме него и с подозрением косящегося на него Эррора. — На вопрос отвечать будешь? — давил тот, напрочь забывший (а может никогда и не знавший?) о тактичности. — Я проворонил ребёнка, всю ночь бегал, искал его, но он нашёлся, — выпалил Блу, абсолютно растерянный и заставленный врасплох. Такое давление со стороны Эррора было для него полной неожиданностью. — А почему ты спрашиваешь? — всё же сообразил спросить он. Скрестив руки на груди, Эррор нахмурился, высматривая во складках одежды, в разодранных коленках, во взвинченном взгляде что-то одному ему ведомое. «Что происходит?» — захотел завопить Блу во всё горло. Он явно что-то упускал. Но что? Почему Эррор молча осматривает его с ног до головы с педантичностью доктора, выявляющего диагноз больного? Почему просто не объяснит в чём дело? — Не томи меня, пожалуйста, — взмолился Блу, — почему ты вдруг так внезапно накинулся на меня с расспросами? — Ничего, — неосторожно грубо бросил Эррор, но видно было — ненамеренно, сразу замялся как-то, взгляд смягчил, — просто я подумал, что ты к этому причастен, но как оказалось нет, — проронил он отстранёно, словно тоже был на нервах. Словно тоже был озабочен чем-то, — так что не бери в голову, ладно? — чем-то, что Блу разумеется не доверит. — Говоришь, ребёнка потерял, а? — Ага. С дома сбежал. Вот и всё. Вот и поговорили. И Блу не знает, или это он сам такой не расположенный к беседе, или день как-то сразу не задался. Ещё со вчера, когда его нервная система дала сбой, и в итоге не волонтёр возвращал ребёнка домой, как предполагалось, а ребёнок приволок волонтёра в свой дом. Это было бы комично, если бы не было так страшно. Главной загадкой остаётся — как Рис вообще его довёл до дома. Но, как бы Блу не силился, он не мог вспомнить ни мгновения в промежутке между тем, как нашёл Риса и как проснулся. А тут ещё Эррор стоит такой весь глухой, как стена. Блу с неприятной резью осознаёт, что не имеет ни малейшего понятия, что творится в голове не то что остальных преступников, даже Эррора. Того Эррора, с которым, он думал, выстроил мало-мальски дружеские отношения. Но может ли это убеждение быть в корне неверно? Блу уже сомневается просто во всём. И что самое обидное — никто его в этих сомнениях не упрекает. Никто не говорит: «Одумайся, Блу! Эррор тебе не враг. Он же показывает тебе это делом. И словом... Куда менее охотно, но показывает же! И Эррор не обязан вводить тебя в курс любых своих дел. Не обязан информировать тебя о каждом своём шаге и делиться каждой мыслью. Даже если тебе смерть как необходимо по-человечески простое общение… Прекрати себя накручивать! У тебя просто неудачный день. Ты просто вымотался». Ему бы тоже кем-нибудь быть услышанным. — Тебе бы, — подал голос Эррор, когда тишина между ними начала угнетать, казалось, даже его, — развеяться. — Есть предложения? — без особой надежды спросил Блу будто в шутку. — Ну вообще-то есть, — с видом спасителя ситуации и с неожиданным задором хмыкнул он. Блу даже слегка приободрился его уверенностью. — Кио вот уже неделю упрашивает сходить в кино. А я не могу, сам понимаешь, — смеётся Эррор, улыбается дружелюбно, и Блу понимает, что вся угнетающая атмосфера исходит не от серости дня и даже не от недомолвок, а от него самого. И пусть по понятной причине, но это не дело. Ему остро, как воздух, не доступны какие-то очевидные для понимания вещи. Он словно пропустил обучение в игре и пытается разобраться со сложными её аспектами самостоятельно без каких-либо подсказок. Полагаясь только на вот эти вот «сам понимаешь» моменты и собственную смекалку. И их явно не хватало для осознания полной картины, но большим кто бы это не был делился с ним с явной неохотой. — М-да, Блу, — говорит он сам себе, возвращаясь тихими улочками домой, — ты так-то тоже многое ото всех скрываешь. Лицемерно с твоей стороны упрекать в этом других, — едва не сокрушался он, уже повышая голос, прежде чем понял, что говорит сам с собой. Осмотревшись по сторонам, он облегчённо выдохнул. Никто не обратил на него внимания. — Кажется, я теряю самообладание. Нужно привести себя в порядок к киносеансу.***
Первое, что бросается в глазницы в приглушённых сумерках неосвещённых зал, это не Даст, полулежащий на диване, нагло закинувший ноги на кованный столик, а почему тут так чисто. Неописуемая чистота — это вообще первое, что Киллер замечает, обнаруживая себя в самых разнообразных участках их всегда недостаточно для Найтмера чистоплюйного особняка. Руки по-обыкновению в такие моменты пахнут водой и пылью. Реже в них оказывается клочок ткани. Ещё реже — пущенный с его одежды. Киллер подносит руки к лицу и принюхивается. Пахнет водой и пылью. Кровью пахнет тоже. Ухмылка на лице Даста становится всё более насмешливой. — Только не говори мне, что и Хоррор… — Все занимали тебя, чем могли, — усмехнувшись, не без удовольствия убивает Даст все светлые надежды и мечты Киллера по избеганию увлекательного времяпрепровождения, ползая в своих идеально белых спортивках по самым тёмным и грязным закоулкам обители негатива. — Я вас ненавижу, ребят, — почти мурлычет Киллер, состраивая самую кавайную улыбку, на которую только способна анимешная девочка-школьница, и выдыхает обессиленно. Даст разражается громким смехом почти молниеносно. Задней мыслью можно было бы подумать, что видеть именно его рожу отключаясь и включаясь сознанием — сродни проклятию. Однако всё же лучше, когда это именно Даст, а не кто другой. Найтмер, например, или Хоррор. И если с Найтмером страдают только главные из принципов Киллера, то с Хоррором несдобровать может сам Хоррор. Парочка точных критических ударов и поминай как звали… Ах нет, тогда лучше бы тот тупица. Хотя, нет. Увидеть или, не дай кошмар, приложить руку к его переключению на автопилот… Киллер ему такой чести не доставит. Так что да, лучшим вариантом остаётся по-прежнему Даст с его завышенной уровнем защитой и скоростью реакции. Киллер всё равно мельком пробегает взглядом в поисках косых прорех в одежде. Впрочем, не замечая ничего подобного, никак не реагирует. Смысла всё равно нет никакого. Да даже если бы Киллер бездумно, бессознательно, махая своим ножом, атаковал успешней, чтобы попадать, Даст впоследствии едва ли заострил бы на этом внимание. Возможно он находит компенсацией полученному ущербу его корячащегося на четвереньках чуть ли не с тряпкой в зубах. И по мнению Киллера это вполне равноценно. Равноценно, но аморально. Киллер, конечно, понимает, что оставлять его без присмотра, пока он себя не контролирует, как минимум безрассудно. Нарвётся на Стражу он по-любому. Глазницей никто не успеет моргнуть, как загребущие ручонки правосудия до него доберутся. Но использовать его как бесплатную горничную… Ничего умнее придумать, разумеется, было нельзя. Радует хотя бы, что его сдвиги — мероприятие крайне редкое, однако всякий раз пользуются им все всё равно с большим энтузиазмом. Переходя же к более «приятному» аспекту пребывания на автопилоте, нельзя проигнорировать сильное энергетическое истощение. И пусть этот дебафф накладывается куда заметнее и ощутимее, чем стыд на всю оставшуюся жизнь, к нему Киллер относится куда спокойнее. Истощение — это всего-лишь истощение. Острая необходимость восполнить сожранные решительностью ресурсы, попросту — голод. Кто же только знал, что попытка подкрепиться выльется в ещё один мини-спектакль. — Что опять? — через вздох сквозило надломившимся ангельским терпением. — Мне показалось, что они вчера страсть как хотели рису, — последовал незамедлительный ответ. Киллер уже второй раз на дню просто сидит и по-глупому хлопает глазницами, взирая на тарелку, в которой испускал пар свежепроваренный, рассыпчатый, белый… — Ри-и-ис, — тянет Киллер. Дважды в одно место молния не бьёт, но к Дасту это разумеется не относится. Он не выдерживает и валится лицом в стол, отбивая кулаком по дереву, так что столовые приборы бренчат. Выдержка Даста — 0, внутренний шут Киллера — 1. Это можно было бы считать победой, вот только они оба ещё долго не смогут нормально смотреть на рис, а это сошло бы за ничью. Однако по тяжёлому взгляду Найтмера, как бы Киллер вообще в проигравших не оказался. Хотя, с его-то изворотливостью, ему это не грозит. — Ты заварил этот рис, — умудрился проговорить более-менее ровно Даст, когда Найтмер потребовал объяснений, — тебе и расхлёбывать, — но как ни старался, всё равно захлебнулся смехом. Что-то подсказывало Киллеру, что рисовые шуточки неопределённо долгое время будут служить основой его каламбуров. Ну и как тут соскучишься? Вот Киллер и не скучает. А если заскучает, придумает такие приключения, которые ещё надолго у всех в памяти застрянут. И это станет определённо одно из них.***
Тучи по прежнему висели над городом непроницаемым куполом, на Блу, впрочем, давить этот факт перестал окончательно. Он перекусил, переоделся и идёт смотреть кино в наиприятнейшей компании. Дождь не идёт. Всё хорошо. Жизнь налаживается. Блу бы сейчас вдохнуть полной грудью и улыбнуться всему миру, если бы в этом порыве присутствовала хоть какая-то искренность. В действительности же он чувствует себя на грани. Чувствует, что любое незначительное что-то может выбить его из шаткого душевного равновесия. Он боится, что его нервная система не выдержит и вычудит тот же трюк, как и днём ранее. Вот только повторения он не хочет, поэтому дышит как можно глубже, окидывает взглядом улицы, теряется в пёстрости дождевых плащей и всеми силами игнорирует нарастающее чувство тревоги, вгрызающееся в затылок подобно питбулю. — Ха-ха, ха… — посмеивается Блу, но ему не до шуток, — здравствуй, паранойя. Вот уж кого не ожидал встретить. Какими судьбами? Надеюсь ты проездом, — всего лишь попытки занять собственный разум, к сожалению тщетные. Что-то скребётся о стенки черепа и никакими мыслями посторонними вглубь не затыкается, рвётся к поверхности, рычит и скалится. Реагирует на чей-то пристальный взгляд. — Интересно, Дэтсу постоянно чувствует нечто подобное? — задумывается Блу, но быстро вспоминает, что никогда не замечал за собой склонности к мании преследования. Пусть и признаётся, что на нервной почве возможно всё. Какое психологическое расстройство или куда вероятнее — всего лишь игра разыгравшегося воображения. Вот только играет оно очень уж настойчиво. Блу так и хочет обернуться. Едва ли, конечно, в толпе прохожих он кого-либо различит, даже если там кто-то всё-таки есть. Спустя пару пешеходных переходов грызть затылок странное чувство так и не перестаёт. Напротив, становится почти невыносимым. Настолько, что Блу решается скользнуть с главной улицы в узкий проулок, просто чтобы убедиться, что за ним никто не идёт. Бросая на каждом повороте через плечо косые взгляды, он, так никого и не увидев, несколько успокаивается. Всё же у него всего лишь слегка разыгралось воображение. Хотя стало даже обидно, что собственная интуиция его так нагло обманула. Но, возможно, оно и к лучшему. В последний раз бросив взгляд себе за спину, Блу делает шаг к сквозному проходу и замирает на месте. Дальше хода нет, путь преграждён. Это был скелет. Воздуха резко стало мало. По лопаткам побежал неприятный холодок, о макушку разбились первые капли дождя. Разумно ли будет сейчас развернуться и пойти обратным путём? А побежать? Блу подозревает, что нет. Он мог поклясться, что никого кроме него в этом переулке не было. И это не просто слова. Блу ещё не настолько утратил внимательность, наоборот, на иголках, он был как нельзя предельно насторожен. Мимо него и муха бы не проскользнула. Если бы только она не владела телепортом. Ленивый дождик накрыл переулок лёгкой изморосью, сковывая промозглой сыростью и так озябшие кости. Скелет напротив не проронил ни звука, не совершил ни малейшего движения, застывший, казалось, в глубокой тяжёлой задумчивости, он не выражал никакой враждебности. Но неприкрытой угрозой от него веяло пугающе отчётливо. Сомнения в том, что этот молчаливый памятник нагнетает воздух именно по его душу, стремительно улетучивались. — Может, разойдёмся мирно? — сделал смелое предложение Блу. Скелет не шелохнулся. Его замысловатая одежда, и так лишённая цвета, медленно серела от влаги, и только неестественно яркая полоса под правой глазницей алела из-под широкого ворота кофты. — Признаться, я спешу. Было очень приятно с вами помолчать, — Блу на панике начал нести какую-то околесицу, — но мне пора. И шагу прочь ему ступить, как и ожидалось, не удалось. Скелет отмер, сверкнув исподлобья полным ненависти взглядом. Белого и алого зрачков. И обнажил слом прямой линии под правой глазницей. Символ кровавой молнии — первый звоночек. Огромный, режущий взгляд ослепительно алым, нож — второй. И третий — резкий взмах, рассекающий воздух, дождевую морось и последние сомнения. Тело задвигалось само собой, Блу бессознательно потянуло в бок, кувырок, прыжок, перекат. Всё как на духу. Свою роль сыграли бесчисленные тренировки. Блу даже отчёта себе не отдавал, первые мгновения функционируя на чистом автомате. И только когда кости после вчерашней беготни предательски заныли, он осознал, что вовлечён в бой. В висках зашумел свист рассекаемого воздуха, суматошное биение собственной души и трель телефонного звонка. — Стой! — заорал не своим голосом Блу, резко выставив руки перед собой. Очередной рассекающий взмах задавился ещё в зачатке. До последнего не ожидавший, что таким образом ему удастся остановить нападавшего, Блу на мгновение оторопел. Ему крупно повезло. Выиграв секунды времени, он по звуку нашёл валявшийся на темнеющем от влаги асфальте телефон. — Вопрос чрезвычайной важности! Мне необходимо ответить на этот звонок. И так хмурое лицо искривилось в раздражении, рука покрепче перехватила рукоять ножа, совершая стремительный выпад. Блу даже испугаться не успел, по лицу хлестануло воздухом, а сам нож взмыл вверх отброшенный подъёмной тягой выросшей из земли кости. Такая отчаянная самозащита ощутимо начинала раздражать нападающего… Выжигая в сознании искажённое решимостью лицо с кривой отметиной под глазницей, лицо «тоже преступника», лицо скелета, которого Блу никогда и не видел, но совершенно точно ни с кем не спутает — Кросс. «Нужно что-то предпринять!» — кричит всё существо. Но что? Попытаться завести дружескую беседу? Звать на помощь? Искать свой телефон на асфальте? Блу не может оторвать взгляда, напряжённо вытаращив глазницы на скелета с пугающим мастерством размахивающего громоздким ножом так легко, словно шпагой, прослеживая каждую его атаку, чтобы, не дай звёзды, не пропустить удара. «Учись видеть движения своего противника ещё до того, как он их совершит!» — гремят наставления инструктора по спаррингам. Блу видит и то, что он видит, его не радует. Резкие взмахи ножа плетями хлещут по лицу в миллиметрах от кости; серии прицельных выпадов — точное намерение этим ножом его проткнуть. Блу видит всё это. Увидеть бы ещё лазейку, прореху в решительном наступлении, брешь в защите, хоть что-нибудь, что помогло бы спастись. Но вместо этого он внезапно отчётливо видит разницу: Колкие фразы, резкие слова, провокационные речи — всё это показуха — простое запугивание, игра на нервах, шантаж. А когда остриё ножа едва не касается грудной клетки, легко разрезая многослойную стену из костей, которая отколовшимся айсбергом осыпается к ногам… Слова остаются словами, а Кросс сейчас твёрдо намерен его убить. И становится как-то совсем не до прозрения, когда очередной выпад свободно пробивает все кости его магических атак, не встречая никакого сопротивления, а лопатки сталкиваются с кирпичной стеной, на корню пресекая дальнейшее отступление. Блу закрывает грудную клетку руками. Руки не так ценны, как жизнь. По вискам бьёт оглушительный скрежет прежде, чем локтевую кость охватывает жгучая резь. Нож способный пробить кирпичную стену немыслимым образом застывает в считанных сантиметрах до грудной клетки. И по взгляду Блу понимает — Кросс удивлён не меньше него самого. Они бы так и пялились друг на друга, если бы стальной скрипучий тугими струнами звук не вырвал остриё ножа из локтевой кости так бесцеремонно, что звёзды из глазниц посыпались. Блу остервенело вцепился в собственную руку, словно она всегда там была — надёжно перетягивала кость крепким жгутом. Без какой-либо паники, на одних лишь инстинктах, не отрывая пристального взгляда от Кросса, которого отблеском паутины отшвырнуло в другую сторону. — Я эту ошибку за километр чую. У Блу напрочь сбивается дыхание только сейчас. Он скатывается по стенке, почти до хруста сжимая руку, в слепом стремлении задавить пульсирующую боль. — Я цел, — сбивчиво выдыхает он, встретившись взглядом с обернувшимся на него Эррором. — Цел, — глотает он воздух и слова, совершенно обессиленный, то ли от нахлынувшего облегчения, то ли от пусть и недлительного, но изнуряющего поединка. Эррор спустился на своих нитях из неоткуда как нельзя вовремя, ещё хотя б секунда и… Блу совсем не хочется об этом сейчас думать. Пульсация расползается по руке волнами, как от брошенного в воду камня, и занимает все мысли. — Ты чего, пустота тебя побери, тут творишь, — на грани слышимости рычит Эррор и Блу чудится, что тот, как взаправду, шипит телевизионными помехами, испуская нескрываемое раздражение почти физически. В одной руке он плотно сжимал телефон, в другой не так давно натянутые до предела, а теперь безвольно повисшие нити. Готовый рвать и метать. — Исполняю приказ, — холодным бесцветным голосом отвечает Кросс. Намертво опутанный нитями нож он безразлично выпускает из рук и в один лёгкий скачок в пространстве вышагивает из сети. — Приказ об устранении. — Об устранении… — как в бреду повторяет Блу столь тихо, что не слышит даже сам. В висках хрипит помехами грубый голос Эррора, разбавляется бесцветными короткими фразами Кросса. Пульсирующими волнами расползается по телу боль. Его бьёт крупная дрожь, а в груди занимается пламя. — Устранить… меня? — голос дрожит, но оно и понятно. Отвлечённые от спора скелеты обращают на него беглые взгляды. — На секундочку, — но вынужденные задержать своё внимание, оборачиваются всем корпусом, — вы сейчас говорите о моём убийстве? По лицу Эррора скользнул немой вопрос, он с замешательством мотнул головой, и в непонимании глянул на Кросса, словно тот предстал перед ним в другом свете. — Разве? — вытянул лицо сбитый с толку Эррор. — Я здесь с конкретным приказом, — холодно отчеканил Кросс, внутренне закипая от раздражения и невзначай возвращая Эррора со сбитого курса, провоцируя того разъярённо махнуть в сторону Блу: — Ты его повредил! — А должен был — устранить. — И по чьей же прихоти?! — во всё горло заорал Блу. В груди уже не занималось — бушевало ярким пламенем раскалённое донельзя возмущение. Эррору и Кроссу ничего не оставалось, как стоять и внимать всполыхнувшему яростью волонтёру, — посылает своих пешек устранить мешающуюся под ногами мелкую сошку, а сам и палец о палец не ударит! Вот так у вас всё устроено, да? Пока персона нон-грата отсиживается где-то на краю света, остальные делают всю грязную работу? А может Найтмер сам явится?! Или так и будет стоять в сторонке, да глазеть?! Возникшая словно из ниоткуда ярость задавилась глухими биениями души и отчётливой кислородной недостаточностью. Жадно вдыхая и выдыхая воздух, Блу только сейчас заметил, что в порыве ярости выпустил из хватки руку, но зато отчётливо почувствовал, как болезненная пульсация за считанные секунды полностью сошла на нет. Почувствовал и то, как всколыхнулось всё внутри и снаружи, и пробежалась по спине волна сковывающего ужаса. И как сбилось, в который раз за день, предательски спёртое дыхание. — Ой, дурак… — наградил его очередным титулом Эррор, прежде чем Блу осознал: «Ну вот теперь мою жизнь точно смело можно считать закончившейся.» — А для чего ещё по-твоему мне все эти кретины? — скованный, в оцепенении, Блу был не в силах вдохнуть, не то что ответить. Перед ним, испуская волны удушающего энергетического давления, стоял сам Найтмер — самонаречённый лорд кошмаров, предводитель плачевно известной на весь мир группы преступников, монстр, вселяющий в души страх одним своим видом… Стоял и издевался: — На полке хранить, да пылинки сдувать? — Найтмер усмехнулся, явно удовлетворённый произведённым на волонтёришко впечатлением. — Много чести, — грубо отрезал он, высокомерно хмыкнув, — имел бы ты хотя бы малейшее представление, какого терпения мне стоит отправлять кого-то из них на элементарные задания, не терпящие никакого моего личного вмешательства, отчётливо осознавая, насколько эти надежды тщетны, — с каждым словом голос Найтмера пробивал всё сильнее, пока не вонзился в Блу угрожающими нотками стали, на почти физическом уровне. Но зубы стиснул отчего-то именно Кросс, — не задавал бы такие идиотские вопросы. Удушающая аура, исходящая от Найтмера нефтяным пятном по воде, масляными переливами то накатывала, то отступала, заставляя Блу, то замирать, перехватив дыхание, то судорожно выдыхать. Дышать с каждой секундой становилось всё труднее. И не удивительно: Сохраняющий почётный нейтралитет «народный мститель», очевидец таинственного «события Х» и гроза всего сущего стоят сейчас перед ним, выстроенные в незамысловатую ёлочку, и взирают на него с разной степенью надменности от нулевой до запредельной. И не дают и шанса. Да даже если бы и дали, Блу не смог бы выдавить из себя хоть слово, протолкать через горло связный набор звуков, вклиниться в речь самого опасного и могущественного создания в мире, если не во вселенной, и не попасть под его немилость. Что может быть более фантастично? Поверить, что всё это действительно происходит с ним, с каждым мгновением становилось всё труднее. Прекрасно понимая в какое положение поставил напрочь оторопевшего волонтёра, Найтмер только усмехнулся: — Что, воды в рот набрал? А ведь до моего появления ты был куда болтливее и, — он оскалился, пренебрежительно хмыкнув, — убедительнее. Настолько, что заставил плясать под свою дудку не одного монстра. «Под свою дудку? — закрутились в вихре истеричные мысли, — я разве похож сейчас на того, кто хоть что-то держит в данной ситуации под своим контролем?!» Тело остолбенело, шарики неотвратимо заезжали за ролики, и даже чувство самосохранения, казалось бы в такой убийственный момент, находя силы, пускай и мысленно, но припираться — и то отказало. — И ты обработал не абы кого, а лучших из них, — заставил Найтмер проглотить все свои шальные мысли, — лучших из худших, — пояснил он, чёрные конусовидные отростки за его спиной пришли в движение, заявляя о своём существовании так внезапно, что Блу непроизвольно дёрнулся, — своенравных, своевольных, упрямых, безответственных, невыносимых, чего их левая пятка вздумает делающих и ставящих перед фактом, исключительно после того, как совершили очередную дурость. Найтмер распалялся, с таким вдохновением высказывая Блу в лицо наверняка лишь малую толику того, что он о них думает, что стало даже неловко. Эта речь предназначалась, казалось, определённо не ему, а тому же Киллеру. И пусть она попала не по адресу, Блу в какой-то степени его даже понимает. — И ладно Даст, — Найтмер небрежно махнул рукой, — ему до лампочки, но Киллер мне из-за тебя за жалких пятнадцать минут, о которых я сотню раз успел пожалеть, всё уши прожужжал. Но убить? Ха, — смешок исказило презрение, — больно надо. — Поверьте на слово, если бы он хотел вас убить, он бы выбрал для этой цели меня, — Киллер лучезарно улыбнулся. «И он бы и надбровной дугой не повёл», — мог бы поклясться Блу. «Минуточку… Киллер?! — взгляд устремился к стоящему в отдалении между Эррором и Найтмером убийце нервных клеток. Это действительно был Киллер. Весь такой чистый опрятный, в новом прикиде и с улыбкой до несуществующих ушей. В голове свистел только ветер и один единственный вопрос. — И давно он тут?» И не иначе, как расслышав немой вопрос, Киллер в ответ щёлкнул пальцами в его сторону и подмигнул: — Моё увожение — речь была мощной. Собственный внутренний выкрик оглушил стремительно, но тут же задохнулся, расползаясь по сознанию монотонным звоном и закономерным осознанием — с самого начала значит. Теперь хотя бы понятно, в чей конкретно адрес Найтмер так вдохновлённо «расхваливал» своих подопечных. Блу мельком, не поворачивая головы, огляделся — в переулке волшебным образом больше никого не оказалось. Киллер, Найтмер, Кросс, Эррор. Только Даста с Хоррором для полного счастья не хватает. Хотя Блу не был уверен, не наблюдают ли они откуда-нибудь со стороны. Из груди вырвался страдальческий вздох, только вот отнюдь не его. — Что я тебе говорил? — устало выдохнул Найтмер, продолжая правда прожигать взглядом именно Блу, а не того, кому вопрос очевидно адресован. — Не вмешиваться? — Киллер, впрочем, правила диалога уловил и принял безоговорочно, также направив пустой взор ни на кого иного, как на волонтёра. Блу был готов провалиться сквозь землю. Почему два этих преступника используют его как какое-то средство связи? Он что для них — телевизор? Что за новый способ издевательства?! — И что ты делаешь? Выдержав драматичную паузу, Киллер улыбнулся шире: — Не вмешиваюсь. Всё, тушите свет! Можно он уйдёт подобру-поздорову? Хотя как тут уйдёшь, когда буквально каждый смотрит на него, как на диковинную зверушку в зоопарке? Но он же здесь абсолютно не нужен, стоит тут только для виду. «Ну пожалуйста», — мысленно взмолился звёздам Блу, чуть ли не взревев. Найтмер раздражённо оскалился, кончики его чёрных отростков, припавшие к асфальту, угрожающе заметались из стороны в сторону. Ладно-ладно, он постоит, не так уж ему и трудно. — Я зря трачу своё время, — сдержанно выдыхает Найтмер и бросает жест в сторону Кросса, — заканчивай с этим. «Как заканчивай?» — Блу внутренне весь подбирается, но не успевает толком и испугаться, как перед ним выскакивает Эррор. — А вот сейчас поймали паузу. Все, — уверенно вклинился он в диалог, в оборонительном жесте расставив руки в стороны, отдельно зыркнул на Кросса, который успел схватиться за нож и вернулся взглядом к Найтмеру, указывая на того пальцем, — ты его не устранишь. — Это ещё с чего? — не удержал усмешки тот. — А с того, что я так сказал. Ясно? — Не забывайся, — проскрежетал Найтмер. Облака над головой, казалось, сгустились, почернели. Не так давно вырванный из цепкой хватки зрительного контакта, Блу не успел толком отойти, как вновь оцепенел. Он не мог с уверенностью сказать насколько сильно накалилась обстановка, но в ней определённо можно было бы выковать с десяток добротных пик, на которые Блу не прочь был бы кинуться. Конфликт во всяком случае тогда исчерпался бы сразу. — Я не позволю какой-то выскочке моралить моих монстров. Она подлежит устранению. Безоговорочно. — Что действительно подлежит уничтожению, так это все ошибки, которых ты пригрел под вектором. С тобой в том числе. Безо всяких сомнений искромётная беседа грозилась перерасти в открытое столкновение с минуты на минуту. Что в такой ситуации делать ему, Блу не имел никакого представления. Ну не кидаться же в самом деле на пики. С этим и так прекрасно справляется Эррор, своим вспыльчивым характером только усугубляя конфликт. Ну вот зачем? С какой целью? Блу конечно рад, что Эррор встал на его сторону, но… А ведь Эррор действительно встал на его сторону. И стоит до сих пор с непоколебимой уверенностью, бросая вызов самому повелителю негатива и двоим его подчинённым. Краем глазницы Блу как на грех замечает Киллера. Тот стоит, как и ранее, в стороне и смотрит на Найтмера с такой неописуемой радостью, что Блу на секунду засомневался в его бесчувственности, ровно до тех пор, пока он не перевёл на него взгляд и не улыбнулся ещё лучезарнее. На какой стороне Киллер — можно только догадываться. На своей собственной или же на стороне Найтмера. В любом случае ясно одно — ему до безобразия весело. — Спустя столько лет ты рвёшься нарушить соглашение? И ради чего? Ради этого ничтожества? — с отчётливым раздражением выплюнул Найтмер. Блу оскорблённо поёжился, но возмутиться не решился. Не в том положении. Да и ни во что хорошее это не выльется. Дело сейчас либо доходит до драки, либо до взаимовыгодного разрешения. Жертвовать жизнью, правда, ради этого — Блу всё же надеется, что не придётся. — Мы договаривались не мешать друг другу и ничего более, — хотя и на благоразумие Эррора особо уповать видимо не стоило. Что же ему тогда делать? Скажет хоть слово — тут же обратит на себя всеобщее внимание. Попытается улизнуть — потерпит неудачу. Любое его действие обречено спровоцировать и так разгневанного Найтмера. И Блу прекрасно понимает, к чему это приведёт. Если Эррору придётся сражаться против троих — он будет только обузой. — Ах вон оно что, — с царственным величием протянул Найтмер, его, как выразился Эррор — «векторы», ему в противовес зажили своей жизнью, беспорядочно извиваясь, как ужи на сковородке, — как интересно. Ты, вероятно, считаешь, что окажешь мне неизгладимую услугу, бросив коту под хвост все мои многолетние усилия. Найтмер зол, но продолжает держать планку величественной особы. С какой вероятностью полтора монстра одержат победу в неравной схватке, гадать не приходится. Блу не собирается так подставлять единственного к его участи не равнодушного монстра. Возможно, сейчас ему стоит просто довериться Эррору. — Разуй ты уже глазницу, я пытаюсь донести до тебя истинную суть того дурацкого компромисса, который работал всё это время; — вот это да! — наигранно удивляется Эррор, вскинув руки, — исключительно на тебя! В единственной глазнице Найтмера промелькнуло узнавание, но тут же затмилось неприкрытым скептицизмом. — Одна только деятельность этого «одного-в-поле-воина» подрывает аморальный дух внутри банды, — в чём Блу сильно сомневается, — не говоря уже о том, что несёт угрозу разоблачения, — а вот с этим можно и согласиться. — Решение о его устранении не из пальца высосано. — И что с того? Дух он аморальный подрывает, — с нескрываемым сарказмом выплюнул Эррор. То к чему ведёт этот диалог, Найтмеру откровенно не нравилось и, как ухитрился заметить Блу, — Кроссу тоже. И это было довольно неожиданно — выискивать краем глазницы пути выхода из своего безысходного положения и зацепиться за смотрящего попеременно то на Найтмера, то на Эррора Кросса с замешательством и таким глубочайшим осуждением, что стало не по себе. — Нашёл «архиважную» причину и оправдываешься ею, как тебе вздумается, — сверлит взглядом Эррор, — в пустоту такой компромисс, если только тебе можно набирать всяких отбросов общества, а мне в покровительство никого нельзя, — рычит он и со злобой вскидывает руку в сторону Кросса, — этого даже стереть не позволил! Откровенным осуждением вперемешку с презрением Кросс незамедлительно щедро наградил взглядом в ответ. Эррор, впрочем, в его сторону даже не посмотрел. — По мне так справедливое замечание, — вставил свои пять копеек Киллер. Терпение Найтмера таяло на глазах. — Я как бы не против устроить тотальный геноцид друг друга, — неуклонно продолжал давить Эррор, — но может ты всё же не позволишь этому хрупкому компромиссу разлететься вдребезги? Блу упавшей в пятки душой почувствовал нарастающую зловещую решимость, и когда она, казалось, достигла своего апогея, Найтмер резко осадил свой пыл. — Убедил, — процедил он сквозь зубы. Раздражение, минуту назад сквозившее отовсюду, сменилось холодным безразличием. Его бесстрастный голос зашелестел с безжалостностью судьи, вершащего судьбы, — я отменяю приказ об устранении. Эта «мелкая сошка» может спать спокойно, — очевидно оценил Найтмер то, как Блу сам себя назвал, — новых распоряжений в её сторону не будет, никакого устранения, только мгновенная карма за любой плевок в спину — незамедлительной смертью, — с нотками стали проговорил он и, как ни в чём не бывало, усмехнулся, — устраивают такие условия? Эррор хотел уже было ответить, но Блу его опередил: — Да, спасибо, — не думая, выпалил он на одном дыхании, но тут же замялся, сконфуженный чрезмерной глупостью сказанного, — наверное… Благодарить за пересмотрение решения о его противоправном убийстве… Да, спасибо, что оставили жизнь, забирать которую не имели никакого права. Взглянув на нахмурившегося волонтёра, Найтмер лишь презрительно хмыкнул и, не сказав ни слова, развернулся. Конфликт был полностью исчерпан, и он не желал находиться в атмосфере прогрессирующего маразма ни секунды более. И тут Блу разинул рот; ноги Найтмера плавно провалились под землю, словно твёрдый асфальт под действием чёрной смолянистой массы, расползшейся в стороны пятном, в мгновение ока принял вязкую форму, утягивая монстра в недра грунтовых вод. Найтмер буквально ушёл под землю, не оставив после себя и следа. Даже то пятно полностью затянулось от краёв к центру, словно его и не было. По всей видимости Найтмер и оказался-то в этом злосчастном переулке подобным образом — просто возник из земли. Обратить на это внимание сразу ему, правда, не удалось. В любом случае впечатление от появления по его душу главы убийц, пусть и такого зрелищного, не скрасило бы всей картины ежесекундной опасности. Сразу за Найтмером проследовал и Кросс. Нет, он не ушёл под землю подобным образом. Бросив на прощания полный презрения взгляд, он просто исчез в мгновение ока. Остался только Киллер. Блу этот факт немного насторожил и даже обеспокоил, когда Эррор, и глазницей не моргнув, повернулся к Киллеру спиной. Довольно легкомысленный шаг даже для него. — Проще простого, — самодовольно усмехнулся Эррор, высоко задрав нос и застывая в таком положении. По выжидающему взгляду долек-глазниц, Блу сообразил, что должен сделать: — Спа-си-бо, — заглядывая за спину Эррору, по слогам проговорил он, неусыпным взглядом сопровождая Киллера, — я у тебя в долгу, — отстранённо заключил Блу. Киллер неторопливой походкой поравнялся с ними. — Поздравляю с достижением права неприкосновенности личности, — улыбнулся он. Эррор вмиг сощурился на него так грозно, что будь Блу на его месте, извинился бы, что вмешался и наскоро ретировался. Киллер, впрочем, ничего подобного делать явно не собирался. Атмосфера в который раз за день накалялась. Сейчас что-то будет. А Блу, к несчастью, очередного напряжённого противостояния боится не переживёт. — Опять беды с башкой? — с угрозой (угрозой ли?) покосился Эррор, скрестив руки на груди. — Это не моя фишка, — легко пожал плечами Киллер, — всего лишь душа закапризничала. — И что пострадало? — Только моя гордость, — сокрушённо выдохнул Киллер, однако в лице не изменившись от слова совсем. Эррор расхохотался. При чём расхохотался так внезапно, что Блу глазницы выпучил от неожиданности. Ничего не предвещало такой реакции. Витающее в воздухе напряжение никак не способствовало непринуждённому смеху, но Эррор рассмеялся, чем поверг Блу в глубокое замешательство. Такого развития ситуации он совсем не ожидал. — Ты случаем, — непринуждённо заговорил Киллер, — не можешь стереть из всеобщей памяти эти позорные моменты моей жизни? — Ты не первый раз меня об этом спрашиваешь, — подавив смешинку, мотнул головой Эррор. — И каждый раз надеюсь на положительный ответ. Блу окончательно потерял смысл происходящего. Не то чтобы он его когда-либо находил, но был по крайней мере уверен, что близок к нему. Эррор практически убедил его в том, насколько далеки его отношения с этими монстрами от приемлемых. Одна ситуация с Найтмером чего стоит. А тут он ведёт себя так непринуждённо-расслабленно, без какого-либо напряжения разговаривая с убийцей, как со старым знакомым: — Прошерсти все научные форумы по бинарной системе счисления, посети с десяток лекций по математическому анализу, посвяти всё своё бессмертие нулям и единицам, и тогда, может быть, ты поймёшь насколько это дохлый номер, — Эррор говорил без злобы, с лёгкой снисходительной полуулыбкой, не без насмешки, конечно, но... приятельской что ли, — но если повезёт, и ты постигнешь все тайны мироздания, то так уж и быть, я исполню твою просьбу. — Я бы просто принял нет за ответ, — пропел лёгким мотивчиком Киллер. — И в следующий раз опять меня с этим доставал, — Эррор сдвинул надбровные дуги над переносицей, буркнув, — оно мне надо? Блу чувствовал себя не в своей тарелке. Он даже приблизительно не понимал, о чём они ведут разговор, как и не знал, как в него влиться. Или хотя бы как без ущерба для психики переварить всё произошедшее. — Он тебя точно повредил, — задумчиво пробормотал Эррор, потирая подбородок. На секунду выпавший из реальности, Блу наскоро проследил траекторию его взгляда и наткнулся на собственную руку. Безучастно оглядывая её, он вдруг вспомнил, что был ранен, однако, что странно, абсолютно никакого дискомфорта сейчас не испытывал. — До сих пор не могу поверить, что Найтмер реально приказал убить меня, — прошептал Блу, невидящим взглядом осматривая руку. Он и подумать не мог, что он может представлять опасность для такого могущественного монстра — как Найтмер. Не так выразился, — то есть, — хотел пояснить он… — Не убить — устранить, — поправил Киллер, с особым удовольствием наблюдая, как резво оживился на провокацию Блу: — А есть разница? — Принципиальная, — заверил Эррор, махнув кистью, — покажи руку. В замешательстве Блу приподнял надбровные дуги. Что они хотят ему этим сказать, уловить он был не в состоянии. Ничегошеньки не понимая, он всё равно послушно задрал рукав и ахнул — на его кости не было видно ни трещинки, ни даже царапинки, чего уж говорить о глубоком сломе, которым, Блу думал, с подачи Кросса обзавёлся. — Видишь, — махнул Эррор, подтверждая свою правоту, так словно этим всё сказано. Блу видел, но не мог поверить собственным глазницам. Рассматривая руку с разных сторон, под разными углами, он только отчаяннее не понимал, как такое возможно. Он пугающе отчётливо чувствовал, как лезвие невероятно легко входило в кость, как по маслу. А тут Эррор пытается его убедить, что никаким убийством тут и не пахло? Как такое возможно? У него сейчас голова поплывёт. — О, — неожиданно резво воскликнул Киллер, тут же хитро щурясь, — так он коснулся вас своей волшебной палочкой? Секунда. Вторая. У Блу всё же поплыла голова. Эррор с нажимом провёл ладонью по лицу, тяжело выдохнув: — Шутить ты так и не научился, — и непонятно был ли это вопрос или утверждение. — Я ничего не понял, — честно признался Блу, приподнимая надбровные дуги в отчаянной мольбе. — Ну, — воодушевлённо ухватился Киллер за прекрасную возможность поразвлекаться, — волшебную палочку можно воспринять в двух смыслах… Не глядя, Эррор резко поднял ладонь на уровень его лица, обрывая того на полуслове: — Освободи нас от этого. Киллер даже не дёрнулся, не расширил в удивлении глазницы, что гаптофоб-Эррор так близко поднёс руку к его лицу. А вот Блу был по меньшей мере поражён. Он вдруг заметил насколько свободно Эррор стоит рядом с Киллером. Непринуждённо жестикулирует в его сторону и вообще — его присутствие Эррора совсем не напрягало… Пока Киллер не улыбнулся, довольный своей проказой. «По крайней мере физически», — закончил свою мысль Блу. — Не забивай себе этим голову, — посоветовал Эррор, неприкрыто скалясь на Киллера, но всё же обращаясь к Блу, — тебе просто достаточно знать, что устранение неугодных — это одна из любопытных, но всё же топорных способностей той ошибки. Ты бы не умер, проткни он тебя своим ножом, но и жизнью такое состояние назвать язык не поворачивается. Не умер бы… Но и не жил. У Блу холодок побежал по лопаткам. — Я вообще удивлён, что ты справился с этим повреждением собственными силами, — всё всматривался в него Эррор, — даже такое незначительное повреждение могло поглотить тебя без остатка. А у тебя никаких следов даже не осталось. Удивительно. — А я в вас и не сомневался, — не остался в стороне Киллер. У Блу с трудом работала голова. Пусть не убить, но Найтмер приказал его устранить. Чтобы не мешался, не рушил планы и просто не отсвечивал вообще. Сохранилось ли бы тогда у него сознание? Хотя, если даже Эррор не в силах назвать такое существование жизнью, то очень вряд ли. — То есть, — заговорил самым тихим шёпотом Блу, в задумчивости касаясь локтевой кости, и, подняв взгляд, продолжил громче, — ты всё равно, считай, спас меня… — и так по-тёплому искренне улыбнулся, — спасибо тебе большое, Эррор. Если и есть для мятежной души тихий уголок в этом мире — далёкий погожий край, где его никто не тронет, не потревожит, то по взгляду казалось — Эррор прямо сейчас там оказался. Его окутало таким невиданным Блу ранее спокойствием, что тут и гадать было не нужно — его сильно тронули слова благодарности. Блу даже почудилось, что его никто прежде не благодарил. Он, конечно, совершал благородные поступки, но как он яростно уверял — ненароком. Без доброго умысла. В этот раз всё было совсем по-другому. — Так ладно, — кашлянул Эррор и зачастил так, словно ему скорость воспроизведения речи повысили, — я там Кио домой закинул, надо бы её забрать. Если ты сейчас поторопишься, то вы ещё успеете на сеанс. Ты прям как знал, что найдёшь приключений себе на таз — рано вышел. — Я хотел прогуляться перед просмотром, купить попкорн, — залепетал в растерянности Блу, уж слишком стремительно Эррор сворачивал разговор к его заключению. — Держи свой телефон, — бросил он слова. И телефон. Блу едва успел словить его. Что-то подсказало ему, что тому же Киллеру он бы передал телефон прямо в руки, но пропустил эту мысль мимо ушей. Кстати о Киллере, напомнил о себе он вопросительной интонацией: — Кио? Я как раз сейчас абсолютно свободен, — и улыбнулся, — могу пойти с вами. — Нет, — рыкнул Эррор так режуще слух гулко, что Блу дёрнулся, — не можешь, — категорично отрезал он. Киллер спокойно пожал плечами, такой тон его, казалось, ничуть не тронул: — Не сильно то и хотелось. — Прекрасно, — выплюнул Эррор, возвращая привычную манере поведения грубость, — а теперь исчезни, чтобы глазницы мои тебя больше не видели. Даже не моргнув, Киллер обратился к Блу: — Я украду вас на пару слов? Эррор раздражённо выдохнул: — Я достану попкорн и заберу Кио. Встречаемся где и договаривались, но только попробуй опоздать, — пригрозил он, неотрывно глядя Киллеру в глазницы. И вот лучше бы Блу тогда отказался. От безобидного селфи «исключительно для авы в чате» с обещанием не выкладывать его в интернет, до предложения познакомиться с Рисинкой. Да-да, с Рисинкой, ну ребёнком, который Даста в баре подловил. И последующего осторожного заверения, что это сейчас лишнее, Блу больше всего хотел уйти от проникновенной вкрадчивости, с которой Киллер играл на расшатанных нервах его и так измождённого сознания: — Вы знакомы с таким типом личностей, которые как бы не щетинились, не показывали зубы и не отмахивались, как от какой-то безделушки — в нужный момент не подведут? Сколько таких монстров или людей в вашем окружении? — Блу был бы рад отключить себе тогда память, чтобы не видеть вереницу лиц случайных знакомых, друзей, просто прохожих. — Тех, к кому вы могли бы обратиться в этом неспокойном городе? Посвятить в свои тайны, рассказать все секреты, поделиться любыми мыслями? Как думаете, у вас их больше, чем у меня? Звёзды, как же Блу был бы счастлив, если бы этот диалог так и не состоялся, если бы Киллер в своей каверзной манере задевать за живое и не требовать ответов, довольствуясь красноречивыми эмоциями застывающими на лице, так тонко и непринуждённо не давал столько пищи для размышлений. Блу вспомнилось всё, как грубо и цинично Эррор отзывался о каждом из встреченных, словно на грех, монстров: «они ошибки — все — до единого», как конкретно о Кроссе — «этого даже стереть не позволил» и как к тому же Киллеру. Вспомнил вскользь брошенные фразы и чёткие предупреждения. И, конечно, не обделил вниманием и яркий пример непосредственно самого взаимодействия. Эррор очень много говорил, но отчётливее о его взглядах на всех сторонников Найтмера и его самого говорило его отношение к Киллеру. Да, он был груб и резок, но он такой почти со всеми. И спокойнее и тише лишь с теми, кто добр к нему. Кио яркий тому пример. С ним самим он тоже старается себя ограничивать, хоть и получается у него это с переменным успехом. А что же тогда до Киллера? Чем же он заслужил к себе такое отношение? Почему сложилось стойкое ощущение, что Эррор его просто журил? Блу вообще удивлён, что Киллер не ввалился в зал посреди сеанса в тёмных очках со словами в духе: «Посторонитесь! Дайте дорогу слепому скелету!» Не завалился бы за соседнее сидение, отдельно пожав лапку Кио, не забыв галантно поздороваться, и не потребовал бы громко, ввиду своей глухоты, пересказывать ему мультфильм, который он якобы не видит. Блу каждое мгновение ожидал его помпезного появления, а потом внезапно понял, что он не придёт. Не придёт потому, что Эррор так сказал. Как не пошлёт Найтмер ещё кого по его душу. И как не учинит неприятности Даст в баре Гриллби. Они считаются с Эррором. По своим неведомым Блу причинам, но считаются. Следуют тем способам взаимодействия, достигнутым тяжёлым методом проб и ошибок, но проверенные временем и оттого отличающиеся надёжностью. Столько мыслей вертелось в голове, столько предположений. И как бы Блу не старался сосредоточиться на мультфильме, ему это так и не удалось. Позднее, этим же днём, после долгожданного ливня, обрушившегося на город сплошной стеной, Эррор как бы невзначай проронил: — Никто из них меня не тронул, ни разу. Ни случайно, ни намерено, — плотнее запахивая по погоде более подходящую куртку, прячась от холодных порывов ветра, но сланцам не изменяя. Впереди по тропинке Кио весело шлёпала по лужам в своих ярких резиновых сапожках и задорно улыбалась. Небо помаленьку разъяснялось, пропуская последние лучи заходящего солнца, и малышка радостно ловила их ясным взором. — С Найтмером, конечно, первое время были разногласия и желание убить друг друга всякий раз перерастало в жестокие сражения без правил и жалости. Но позднее именно он предложил заключить перемирие и, ясное дело, я не согласился, — Эррор усмехнулся, заткнув руки поглубже в карманы. — Но что бы ты там не подумал — они мне не друзья. — Даже Киллер? — с сомнением вздёрнул надбровные дуги Блу. — Я не дружу с ошибками, — режет Эррор, — я вообще ни с кем не дружу! Взобравшаяся на пригорок Кио резко оборачивается и, солнечно улыбаясь, машет рукой. Эррор машет в ответ, тут же осекаясь: — Но есть исключения, — с неохотой признает он, отводя взгляд. Блу улыбается, отвлечённо наблюдает, как Кио с лёгкой руки превращает пару клочков бумаги из карманов в небольшой парусник и пускает его по ручейку. — И сколько у тебя таких исключений, — расслабленно дышит он свежестью, — штучек пять найдётся? — Я не хочу надевать на тебя розовые очки, — самым громким шёпотом говорит Эррор, хмуро сдвигая надбровные дуги, — я хочу их снять! Они не сахар, не хорошие парни. Они такие, какие есть — каждый со своим бзиком и искорёженной моралью. И они пойдут на любые ухищрения для достижения собственных целей… — Но не такие, которые нарушили бы твоё личное пространство. — Да они просто считаются с силой! — рьяно выпаливает Эррор первое, что приходит в голову, — да, кто сильнее тот и в плюсе. Это закон жизни — сильный жрёт слабого. И силы-то в избытке у них не у всех, так что, по идее, они и должны собственно… — замялся Эррор, запнувшись о логическую несостыковку, — считаться с силой характера! — и опять не складывается. — Найтмер просто держит их в ежовых рукавицах. Чокнутых, напрочь лишённых чувства самосохранения, с врождённым геном поперечности. Я не знаю, как они до сих пор не поубивали друг друга! — Эррор схватился за голову и, за неимением волос на ней, вознёс руки к небу, — и ведь не надоедает же стараться себя контролиро… Момент просветления настолько чётко запечатлелся на лице Блу, что у Эррора кости стали дыбом: — Забудь, что я только что сказал! Но слово, как говорится, не воробей. Стараются… Кажется Блу понимает о чём он. Шесть преступников, шесть личностей со своими тараканами в голове как-то уживаются друг с другом. Ситуация из разряда «за гранью представления». Всё равно что посадить в один вольер хищников разных видов и ждать, что они заживут в мире и согласии. То что они действительно не поубивали друг друга, на первый взгляд очень походит на чудо. Однако это не чудо. Это труд. Труд всех и каждого. Не кого-то одного, не того же Киллера или Найтмера. А всех. Блу даже представить сложно, с каким трудом им приходилось идти на уступки, когда у каждого характер «сахарнее» не придумаешь. И через что им довелось пройти, чтобы мирно разрешать свои разногласия. Блу рассказывал Киллеру на чём держится дружба, но, судя по всему, они выстроили её подобие ещё задолго до него. Конечно, то, что они стараются по отношению друг к другу, едва ли реабилитирует их как преступников. Однако приятно осознавать, что не всё нравственное в них мертво. Обольщаться, конечно, тоже не стоит. Едва ли их старания как-то распространятся и на него. Хотя, если Блу всё понимает правильно — уже распространились. Теперь он - одно из условий компромисса. Нагло пользоваться этим, конечно, лучше не стоит. Кто знает, как на это отреагируют остальные. То, что Киллер отнёсся к этому спокойно, не даёт гарантий, что другие будут в восторге. Кросс, по крайней мере, точно не в восторге, Блу не знает, чем он ему так насолил, но факт остаётся фактом — Кросс его презирает. Как и Найтмер. Но пока на его стороне Эррор и даже возможно Киллер — жить можно. С опаской, но можно. Ломая голову над мотивацией последнего, но всё-таки можно. Всё же его старания заметнее прочих, в конце концов он второй после Эррора, кто чаще и охотнее с ним контактирует. У Блу вообще сложилось впечатление, что Киллер у них душа компании. Странная, неоднозначная, бесчувственная, но какая компания, такая и душа. Его усилий это не отменяет. Киллер старается по отношению к Дасту, старается по отношению к Эррору, и те его слова… Он знает цену своим усилиям. Знают её и остальные. Однако какое к этому всему имеет отношение Блу и его миссия, ему хотелось бы не просто знать, а знать наверняка. «Бойся своих желаний», — говорит случай. — Моей целью изначально был Найтмер, — говорит Киллер. В своих мыслях Блу уже лежал спокойно в кровати в обнимку с подушкой и смотрел десятый сон. Покой ему, однако, только снился. — Даст был своеобразной проверкой на что вы способны. И, честно признаться, я был впечатлён — попасть в два случая из двух. Кого же вы тогда подготовили для Найтмера? Блу превозмогает усталость, едва не валится с ног, находится в сильном моральном истощении, и он съест свой значок стража, если всё это не написано жирным шрифтом у него на лице. — Насчёт практической части можете не волноваться, — махнул рукой Киллер — пустяковое же дело. — Я страшно устал, Киллер, — выдыхает Блу, прикрывая глазницы. Ну вот, признался. Просто чтобы уже не отрицать. Ничего, правда, не изменилось, стало даже как-то неловко. Лучше бы он признался в этом себе перед зеркалом, а не перед Киллером. — Я же говорю — не волнуйтесь, — улыбается он, — у меня всё схвачено, — Киллер неспроста поправляет небольшой круглый значок по левую сторону от души, и Блу наконец-то по-настоящему видит его, — вам не придётся напрягаться. К его обновлённому образу привычно белого низа, и на этот раз бесформенного серо-синего балахона на молнии — верха — прибавился обыкновенный значок на булавке с логотипом фонда «Осуществи мечту», и голубой платок, повязанный на шее на манер Блу. Сон как рукой сняло. — Я не стану перекладывать своё дело на кого-либо, — категорично мотает головой Блу, — и я не говорил, что хочу всё бросить. Мне просто нужно отдохнуть, набраться сил. Я справлюсь с этим са… — Не справитесь, — бесцеремонно перебивает Киллер, — у вас и шанса нет, Найтмер не будет с вами сюсюкаться. — А почему тогда ты сюсюкаешься? — чуть не прикусил язык Блу. Грубо, как же грубо. Едва ли это был самый грубый и резкий тон, который Киллер слышал в свой адрес, но Блу всё равно не хотел. Как же он всё-таки устал. — Прости, — выдыхает Блу виновато, — мы обязательно поговорим, но… — Хотите начистоту? Очевидно не потом. Блу за кивком скрывает клевок носом и широко распахивает глазницы, надеясь не брыкнуться на месте. Впрочем, слова Киллера действуют на него подобно ледяной воде: — Для бесчувственного убийцы, вроде меня, не существует вещей, способных увлечь всей душой сразу и без остатка. Лишь только то, чем я сам смогу себя заинтересовать. С редким исключением, конечно. И без обид, но волонтёрство не в их числе. — Киллер снисходительно покачал головой, прикрыв глазницы, отточенным движением от начала и до конца, а Блу всё силился уловить настроение разговора. Киллер никакую окраску своей речи не придавал, не играл с интонацией, не вкладывал ни капли эмоций, но казался при этом более настоящим, чем когда бы то ни было, — я просто вижу в этом прекрасную возможность осуществить то, что мне действительно хочется — увидеть, какие струны возможно затронуть в душе Найтмера. Затронуть душу. Какое же это знакомое желание. Знакомое и вместе с тем иное, как старое фото с всего одним отличием, таким мимолётным, но ключевым, решающим. Без него Блу не видит полной картины, не может дать определение этому желанию, но вместе с тем, не улавливая сути, Блу не чувствует, что его сейчас обводят вокруг пальца. Киллер искренен, как только возможно, но искренен. — Ради этого я могу пообещать вам, что не трону этих детей. Ни Кио, ни Дэтсу, никого под вашей ответственностью. Не трону, даже если мне их закажут. Даже если сам Найтмер прикажет их убить. Я хочу, чтобы в этом было как можно больше смысла, поэтому могу пообещать, если вам, разумеется, нужно слово убийцы. Слово убийцы. Какую оно имеет силу? Вес, крепость, насколько он может быть в нём уверен? Как может быть уверен Эррор? Или слабее?.. Блу колебался, смотрел на Киллера с этим нелепым значком, не к месту ярко-голубым платком, пустым, но невероятно настоящим взглядом и заветной…Мечтой.
— Знаете, вы можете не верить, но из всех нас, — впервые опускается он до шёпота, — у него самое большое сердце. Пожалуй, Блу собирается совершить возможно самую огромную ошибку в жизни.