На страже мечты

      Как Киллеру удалось уломать его на эту авантюру, как всего за один день Киллеру удалось подбить на это самого Найтмера — Блу откровенно не понимал. А престранные фразы самого Киллер в духе:       — Перед вами мастер убеждений, — ни разу не давали понять, как такое вообще возможно.       Всю ту ночь напролёт Блу сидел с Киллером в беседке под открытым небом ​и оговаривал тонкости их незамысловатого предприятия. Точнее оговаривал в основном именно Киллер, а Блу, оторванный от надежд в кои-то веки хорошенько выспаться, пытался не чмокнуться со столом зубами; но это детали.       Киллер говорил без умолку, до мельчайших подробностей описывая свой хитроумный план. И честно признаться, за обилием всевозможных ответвлений, Блу его едва уловил.       — Вы ему просто не понравились, — разбавлял свою речь Киллер разнообразными вставками, которые усваивать, помимо основной сути, у Блу не было никаких сил, — пусть у него и большое сердце — по меркам нормальных людей оно прилично уступает. Но среди нас это действительно заметно.       Весь следующий день Блу спит на рабочем месте, дёргаясь только от телефонных звонков с соседних закутков и от скрипа ножек стульев по полу. В одно из таких пробуждений Блу резко подскакивает, машинально хватаясь за первую попавшуюся бумаженцию, подсознательно стремясь изобразить бурную деятельность.       Что-то со свистом слетает с его головы и разбивается вдребезги. Обернувшись, Блу обнаруживает позади себя осколки некогда кружки, если судить по крючку ручки и кофейным разводам. Что кружка делала на его голове, Блу догадывается, глянув на лист у себя в руках, на котором он мгновение назад сладко спал, подложив под голову как подушку. На листке красовался скриншот перечня товаров из интернет-магазина. Кружек — если быть точным. Один экземпляр был жирно обведён маркером.       Если Инк хотел получить в подарок кружку, мог бы просто попросить. Ну хотя бы не уволил за ненадлежащий внешний вид и сон на рабочем месте. За это его можно потом и новенькой кружкой отблагодарить.       Разгладив наспех зашитые дырки на коленках, Блу бросает взгляд на настенные часы над главным выходом из офиса.       Рабочий день уже подходил к концу.       Кое-как выспавшись после бессонной ночи, Блу не надеется встретиться с Киллером в ближайшее время. Прокручивает себе спокойно все события в голове в собственном ритме. Спешить, думает, некуда, а позднее этим же днём узнаёт от Киллера, что тот всё устроил. И получает ту самую престранную фразу, лишающую дара речи:       — Перед вами мастер убеждений.       В том, что Киллер мастер убеждений, Блу уже перестал сомневаться вовсе. Этот преступник обладал просто феноменальным навыком убалтывания. Настолько, что ты даже рта не успеешь открыть, как он уже туда что-то положит. Прямо как сейчас:       — Видите ли, нужно знать одну простую хитрость — если хочешь что-то получить, то должен что-то отдать взамен. Что-то несоразмерное полученному, — Киллер устроился за скамейку вчерашней беседки и начал непринуждённо вертеть в руках телефон.       Блу только сейчас в более бодром расположении духа осознал, что вчера, когда его перехватили, он не дошёл до дома буквально квартал. Здоровый сон был так близко, и всё же Блу предпочёл работать на износ.       Беседка располагалась немного поодаль от детской площадки, чтобы заботливым родителям было где разместиться, пока их чада веселятся. Киллер, впрочем, в подобном месте не казался чужеродным, и Блу остаётся только дивиться, как тому удаётся выглядеть уместным в любой ситуации и обстановке будь то тёмный переулок или детская спортивная площадка.       — Например, я забираю у Даста его тапочки, но взамен отдаю пожизненный запас кофе или алкоголя, на его усмотрение разумеется, — Киллер непринуждённо перекатывал телефон на одном месте каждой гранью попеременно, — и в итоге я получаю то, что хочу, но расплачиваюсь тем, что мне по сути не жалко, — оставив в покое телефон, он откинулся на бортики беседки, — также и с вами. Я даю вам гарантию, что никто из детей не пострадает ни морально, ни физически, но получаю возможность встречи с ними.       Значит ему «не жалко» вреда не причинять окружающим, но почему-то из своего правила он делает только исключения. О том, что его слова могут оказаться лживы, Блу даже не задумывается. Киллер говорит очевидные вещи и делает это с неслыханной честностью. Он вполне мог бы быть нормальным, он вполне мог бы быть тем монстром с настоящим именем. Однако предпочитает быть тем, кем сейчас является.       «Они такие, какие есть», — всплывает на периферии слова Эррора, а Блу всё мучает вопрос — «почему?» — но вслух интересуется он всё равно более насущными проблемами:       — Уговорить того же Даста и то больше времени ушло, а тут Найтмер. Слабо верится, что он так быстро согласился.       — Найтмер просто рациональнее мыслит, — расплывается Киллер в улыбке, не без удовольствия по-своему радуясь, что нашёл новые ушные раковины для своей нескончаемой болтовни, — конечно он упирался, но кто способен противостоять моему дару убеждения? — задал он очевидно риторический вопрос, усмехнулся и тут же сменил голос и интонацию, — что это ещё за задание на детском утреннике? — строго сдвинул надбровные дуги, приправил взгляд отчётливой ноткой презрения, словно передразнивал кого, — позаботьтесь об этом овоще в горшке! — и размашисто прочертил рукой воздух, мгновеньем позднее громко рассмеявшись. — Найтмеру всегда нравились невероятно тонкие аналогии, настолько тонкие, что понять, что они в его речи проскальзывают можно только, если наверняка знать, что не быть их попросту не может. Но к этому довольно быстро привыкаешь.       Блу думает, что к манере речи Киллера можно привыкнуть гораздо быстрее, чем к завуалированным аналогиям Найтмера. Вон его уже почти и сбивают с мысли эти хитросплетенные предложения. Как Найтмер так легко согласился на их авантюру, Блу ещё так и не получил конкретного ответа.       — Он подумал, что мне приспичило подтянуть ответственность — так и сказал. Пойди, говорит, позаботься об овоще в горшке. И не важно, что он имел ввиду — растение или ребёнка. Отказываться от моего выгодного предложения он, впрочем, не стал. Оно и понятно — не каждый же день на голову сваливается такая удача — предложение один на миллион. Это самая лучшая политическая сделка за всю историю политических сделок!       Задней мыслью Блу всерьёз начинает опасаться, что не доживёт до оглашения её сути и состарится насмерть. Киллер, так или иначе, видимо решает всё же сжалиться над напрочь замученным волонтёром:       — Если коротко, взвесив все за и против, Найтмер принял единственно верное решение, и теперь я буду тише воды, ниже травы, и внимание — барабанная дробь! — Киллер наиграл воображаемыми палочками по столу и заключил, — целый месяц. Отказаться было бы глупостью. Да, отмучается от силы час, а потом будет спокойно жить целый месяц — не сделка, а подарок.       Грамотно сложенная логическая цепочка в голове Блу со звоном оборвалась, тут же выстраивая другую более правдоподобную. Киллер улыбался и в прищуре хлопал глазницами, насмешливо, без надобности, ему ведь не жалко. Создалось мощное ощущение постановочности происходящего, как спектакль какой-то или инсценировка. Найтмер не мог повестись на такую уловку. Блу не знал Найтмера ни на йоту, но почему-то был свято в этом уверен. Пятисотлетнее полубожество, не сумевшее раскусить простой замысел — никак не укладывалось в голове. Отметая это неравенство, Блу быстро пришёл к закономерному выводу — Киллер его попросту дурит. Осталось узнать замешан ли в этом разводе одного волонтёра Найтмер или это инициатива исключительно Киллера. Не в лоб, разумеется.       — Зачем Найтмеру идти на такие жертвы и играть по правилам, когда можно просто избавиться от «овощей в горшке», — Блу пытается играть по правилам Киллера — холодным жестоким правилам. Пытается думать как преступник.       — Это больше в моём стиле, — легко парирует Киллер. И снова эта его зубодробящая честность, от которой хоть стой, хоть падай. А глазницы всё также насмешливо прищурены, — но мы-то с вами друзья.       Это была провальная попытка с самого начала, Блу просто не может лицемерить. Строить из себя достойного противника в хитрости и расчётливости. Ему куда ближе прямолинейность и честность… Хотя с честностью в последнее время довольно сложно. Зато, в отличие от него, у Киллера с этим никаких проблем, видимо, нет. Как с прямолинейностью и изворотливостью, хитростью и искренностью. Как всё это в нём спокойно совмещается — Блу никак не может понять.       — Как я могу быть уверен, что всё это не ложь? — всё же спрашивает он прямо.       — О-о-о, — тянет Киллер, — правда гораздо восхитительнее лжи, — и Блу, честно признаться, не хочется знать, что в понимании убийцы восхитительно, — мне незачем врать. Правда глазницы обычно колит, а подкалывать я люблю, — цепочка рассуждений Киллера опять завела Блу в логический тупик, но ему не впервой. К этому он уже привыкший. — Хотите верьте, хотите нет, но мне всё же не хотелось бы, чтобы наше сотрудничество загнулось на этом.       — А на чём тогда? — спрашивает Блу из чистого любопытства, — сразу как получите своё?       Киллера вопрос закономерно не смутил, с его-то бесчувственностью как бы у Блу не вошло в привычку столь резко себя вести.       — Это вам решать. Я умею держать обещания и на уступки идти могу. По мне так в наше «спокойное» время довольно удобно иметь в друзьях народного мстителя с наёмным убийцей. Ещё бы прибавить к этому списку толстосумого политика, продажного судью и Стража не в низших чинах, и жизнь превратилась бы в сказку.       На последних словах Блу чудом сумел сохранить невозмутимость. Сдружиться со Стражем не в низших чинах может показаться не такой уж и сложной задачей, особенно когда сам являешься Стражем под прикрытием. Киллеру об этом знать, конечно, не обязательно.       В голове невольно всплывает образ Главы восточного района, но Блу тут же прогоняет его. Дружба с Инком до сказки его «спокойную» жизнь, ему отчего-то кажется, точно не доведёт.       — Я не ради собственного удобства занимаюсь волонтёрской деятельностью.       — Безусловно, — расплывается Киллер в снисходительной улыбке и, полуприкрыв глазницы, смотрит… как на дурочка.       В груди поднимается дурацкая детская обида, и как бы Блу не пытался её подавить, она всё равно выступает наружу.       Никак не попытавшись это скрыть, Киллер посчитал его глупым, и самое обидное — Блу не понял почему. Что для преступника может показаться глупостью? Его самоотверженность? Или нечто другое? Это одновременно и возмущает, и обижает. А Киллер всё смотрит и с его потуг почти смеётся.       — Вы не могли бы перестать быть таким? — с упрёком выдыхает Блу.       — Каким? — подыгрывает Киллер.       — В каждой бочке затычка!       Улыбка становится шире, и Киллер всё же смеётся. Какой всё-таки забавный этот волонтёр.       — Атата, — наигранно осуждающе качает он указательным пальцем, — вам бы рот с мылом начистить.       Киллер вскользь думает, что ему никогда не надоест прикалываться над ним. Но быстро вспоминает, что «никогда» это слишком громкое слово и строгое правило. Киллер не считает, что волонтёр станет исключением из него, со своей душой он не может быть полностью уверенным и в действующих-то исключениях, что говорить о каком-то случайном встречном. Заскучать, впрочем, Киллер уверен, он его ещё долго не заставит.       — Может мир, дружба, жвачка? — клонит он голову на бок.       Волонтёр хмурится, руки на груди крестит, смотрит, как строгая мамочка, и кого-то Киллеру неотвратимо напоминает. И от этого, ему думается, должно стать тоскливо, но не становится.

***

      Весь оставшийся день Блу провёл в своём доме, в уже привычной тесной комнатёнке, которая успела стать уютной и родной. Привалившись спиной к «кухонным» шкафчикам, он сидел и смотрел на противоположную часть стены, придирчиво сдвинув надбровные дуги, замирая так в глубоком размышлении на долгие часы.       Огромная пробковая доска, которая в дверной проём прошла только боком, висела ровнёхонько над кроватью, чем своим положением пару раз лишала сна, срываясь с креплений аккурат на спящего. Других свободных стен у Блу, так или иначе, не имелось, а все свои мысли размещать где-то нужно было. Вот и купил он её для наглядности, в ущерб собственному комфорту правда, но доска свою функцию выполняла. Она ёмко умещала в себе всё, что Блу успел накопать. Вырезки из газет, цитаты из электронных источников, рукописи из Архива, стикеры с заметками и просто случайные мысли — всё это добро было приколото кнопками и перетянуто красными нитями, как в знаменитых детективных фильмах и сериалах.       «Событие Х», «Предрождественская трагедия», настоящее имя Киллера, «Деревня Каннибалов», райский уголок у побережья тёплого океана…       С каждым мгновением взгляд у Блу становился всё строже. Он кивнул и, тяжело выдохнув, запрокинул голову на дверцы шкафчика:       — Надо будет всё это потом переделать.       Столько всего изменилось с его последнего похода в Архив. Блу интересно: хотя бы один Страж когда-нибудь подбирался настолько близко к этим преступникам, как он? Получал ли столько информации из первых уст? Вёл ли беседы без сна и покоя на темы, о которых не любят даже упоминать? Было бы намного проще если бы такой монстр или человек существовал. Но Блу, вроде как, в этом деле первопроходец. Так что помощи ждать особо неоткуда.       Блу подтянул ноги к груди и, обняв колени, уложил голову в перекрестия рук. Нигде не написано, что Киллер до обожания любит кошек, умеет дружить и мечтает затронуть одну конкретную душу. Нигде не написано, что Эррор в беде не оставит, на выручку придёт и взамен ничего не попросит. Что может быть и тихим, и вкрадчивым, и слушать умеет, и без совета не оставит. Нигде не написано, что Эррор ценит в других настоящее.       Словно на грех Блу так много успел узнать, во что ни за что бы не поверил раньше. Но даже сейчас всё это до сих пор сложно представить. Принять на веру. Честный убийца, которому незачем врать… Чего ему стоит с той же снисходительной улыбкой легко солгать в лицо?       Киллер мечтает затронуть струны души Найтмера… И вот в этом желании их уже трое. Блу прячет лицо в локтях и тяжело выдыхает. Ему просто никак не выставить это желание за ложное. Как какое-то притворство или игру. Может, Киллеру и вправду незачем врать, но лучше бы ему не воспринимать его честность как должное. По крайней мере сейчас.       Когда поток размышлений выбрасывает к Найтмеру, всё сложное становится запредельным.       Возможно ли затронуть струны его души? Блу, честно признаться, трудно сохранять надежду на это после своего недавнего неудачного «не-смерти-а-устранения». Однако, из этих троих, он себя не вычёркивает. Трое, конечно быть чем-то значительным от этого не станет, однако раз целых три монстра верят, что эти самые струны души у него существуют, то может так оно и есть? Ещё и почти обещание одному сказочному герою так и толкает на отчаянные поступки.       Ему очень хочется во всё это верить, ему очень хочется во всём разобраться. Достичь великих результатов и узнать правду, какой бы она не была. Он любопытен, амбициозен и безрассуден. Никого лучше на роль волонтёра пожелать, разумеется, было нельзя.       Тяжёлый вздох утонул где-то во складках униформы.       «Напомни, почему я не могу пойти с вами?»

«потому что я сильно-сильно попросил?»

      Ну вот что за ребячество?! Чем его не устраивал предыдущий, более логичный, ответ, затрагивающий Найтмера и его неприязнь к волонтёрству в общем и одному конкретному волонтёру в частности? Зачем было шутить именно сейчас? Лучше бы Блу продолжал вариться в собственных мыслях, а не писал Киллеру почём зря. Но сделанного не воротишь, и вот уже Киллер строчит ему в чат:

«так мы будем переходить от слов к действиям? или как?»

      Блу до сих пор сомневается, что это хорошая идея. И не на пустом месте. А СМС от Киллера всё приходят:

«всё пройдёт без сучка, без задоринки. это я гарантирую»

«но если вдруг что-то пойдёт не по плану — я всё улажу»

«разве не для этого нужны друзья?»

      Если судить по их своеобразной дружбе с Дастом, Блу не уверен, что заводить дружеские отношения с Киллером ему, честно признаться, так уж хочется. Этой дружбы он может попросту не пережить. Хотя, если опять-таки верить Киллеру, все перепалки возникают между ними исключительно из-за «твердолобости Даста». Ну и самую малость из-за непреклонной прямолинейности самого Киллера. Сохранять дружеские отношения, однако, им это совсем не мешает.       По крепости Блу бы смело поставил этой дружбе твёрдую четвёрку. По пятибалльной шкале, не иначе. В большинстве своём благодаря Киллеру правда. Он умеет дружить, и пока ему не жалко быть хорошим другом, он им будет. Это вполне можно считать гарантией. Какой-никакой, но гарантией.       И пусть Эррор так не считает, Блу кажется, Киллер принимает за друга и его. Пусть это всего лишь предположение, и сам Киллер никак это не подтверждал, не опровергал, но Блу хочется верить и в это.       Возможно он чересчур наивен для этого мира, а возможно всё не то, чем кажется, надежда на лучшее разрывает Блу изнутри. Своё решение он принял давно.       — Потом не говори, что я тебя не предупреждал.       Блу и не скажет. Он ценит Эррора за беспокойство, но решительности это не пошатнёт. Если всё пойдёт и вкривь, и вкось — только ему за всё отвечать.

***

      Киллер стоит весь при параде и улыбается до несуществующих ушей. В кармане лежит мобильник и транслирует стрим — одно из условий. По левую руку стоит Найтмер и излучает холод и вселенскую отрешённость от мирской суеты. Невероятно полезное умение, только ему сейчас — Киллер уверен — это не поможет.       Все его усилия вознаграждены, Киллер смотрит перед собой и чуть ли не светится от предвкушения:       — Да тут яблоку негде упасть, — не удерживает он себя от шутки.       Широко разинув рты, на Найтмера взирали то ли ящерки, то ли змеи и не могли поверить своим глазам.       — Дыхание бесконечности, — сокрушённо выдохнул Найтмер, — что я здесь забыл?       Киллер хотел было ответить, но два монстрёнка, как две капли воды похожие друг на друга, от его голоса словно отмерли. На вдохе синхронно надулись шариками, подпрыгнули и закрутились в спираль, так что у Киллера от таких выкрутасов чуть голова не пошла кругом, а глазницы округлились в почти искреннем удивлении.       — Я — Дихан!       — А я — Баха!       — А вы — Найтмер! Точно-точно — Найтмер!       — Приятно познакомиться! — прокричали хором детишки.       Следы недавней дремоты полностью стёрлись с их лиц, уступая чистой безмерной радости. Их рты от избытка эмоций жадно глотали воздух и никак не закрывались. Плоские, как у змей, овальные головы плавно переходили от дуги вертикальных тупых на вид шипов на затылке ко рту с ровными рядками остроконечных не змеиных зубов и широкому розовому языку.       Кожа, словно по-змеиному, цветом от бледного у горла плавно перетекала до тёмно-розового, почти красного, к шипам на затылке. Вот только была гладкая и совсем без чешуек. Ещё и лапки топтали траву, окончательно сбивая с толку. Киллер никак не мог определить, они всё же змеи или ящерицы.       Пока он без стеснения пялился на них, один из детей обратил внимание на него в ответ:       — Эй, Баха, смотри! Это ещё кто? — и вот уже оба ребёнка уставились на него с подозрением и недоверчивостью. — Ты не волонтёр! Что ты тут делаешь? Мы хотели встретиться только с Найтмером, а ты ещё кто такой? — грозно сдвинул надбровные дуги заносчивый мальчишка с именем очевидно не Баха.       — Да так, — уклончиво качнулся с пятки на носок Киллер и с кошачьей грацией запрокинул голову и свои пустые глазницы в сторону Найтмера, — всего лишь любовь всей его жизни.       Со стороны заплывшей глазницы мало, что можно было увидеть, но Киллеру видеть не обязательно. Он и так всё прекрасно понимает. Найтмер уже наверняка находится в том месяце, где Киллер тише воды, ниже травы. Мысленно. Его острый язык это событие правда никак не укоротит, но зато никаких тебе потасовок с Дастом, только по инициативе самого Даста, но с Киллера тогда как с гуся вода. Никаких заказов разной степени сомнительности, никакого жонглирования ножами прямо под носом у Стражи, никакого движа и мутных историй в принципе. Рахафат под полным запретом, если по сути.       Киллер подписался на нечто хуже, чем домашний арест, но это всё мелочи. Всё равно найдёт, чем заняться. Но это потом. Сейчас ему куда занятней словивший нирвану Найтмер и две переглядывающиеся между собой змееящерицы.       Те посмеивались, как смеются дети заставшие конфетно-букетную сцену, застенчиво прикрывая рты ладошками. Только вот рты они не прикрывали. Киллер заметил, что у их пижам нет рукавов, а сами пижамы больше походили на пончо…       Решить, змеи они или ящерицы, стало в разы сложнее.       — Вас так и называть? — подала голос вторая змееящерица, судя по всему, более воспитанная.       — Было бы очень мило с вашей стороны, — Киллер улыбнулся предельно любезно, в голове уже представляя, как отреагирует Найтмер, назови они его так, выйди он из мечтаний.       В кармане загудел оповещением телефон — как напоминание.       — Сегодня я подменяю волонтёра, — урывает ещё мгновение детского внимания Киллер, демонстративно поправляя значок фонда на груди, — так что постарайтесь в мою смену не извести Найтмера полностью. Оставьте и мне кусочек его ангельского терпения. — Киллер крутанулся и зашагал задком к уличной качели. — Развлекайтесь короче, а мне нужно выйти на связь, а то кое-кто уже наверное извёлся.       Найтмер проводил его уничтожающим взглядом, но Киллер и глазницей не моргнул. Он этому даже обрадовался. Вышел, значит, из прострации. Дело остаётся за малым — чтобы эти змееящерки сотворили эту свою детскую магию. Киллер не знает, как это по другому назвать, но в то, что это простое совпадение, ему уже верится слабо.       Нащупав в кармане телефон, Киллер поднёс его к лицу и, широко улыбнувшись, кликнул на иконку включения звука оппонента. Сейчас ему предстоит выслушать наверное целую скелетонну взволнованных фраз.       Отчасти наигранное недовольство развеялось, стоило Киллеру уткнуться в телефон. Бессмысленная трата времени, на самом деле, не могла всерьёз вывести из себя. Вокруг Найтмера скакали головастики на длинных шеях и создавали пусть и привычный, но далеко не обожаемый шум:       — Вы так круто выглядите!       — Просто улёт!       — Прям жуть берёт, как круто!       Найтмер всего лишь убьёт один час своего бессмертия в никуда — трагедии в этом нет, а Киллер будет пожинать плоды своего безвыгодного предложения целый месяц. Зря только пошёл на такие жертвы. Душой со скуки не замкнётся и ладно. Станет ему уроком.       — А где ваши щупальца? Вы их куда-то прячете? — один из головастиков заглянул ему за спину с боку, другой через голову…       Найтмер непроизвольно отшатнулся. Не каждый день над ним нависают дети дошкольного возраста. Он собирался в идеале просто делать вид, что слушает, да на вопросы односложно отвечать, а никак не от детей шугаться.       — О, я вас напугал? — головастик сплющился, как эластичный мячик, и приник к земле, чем стал походить на змею, свернувшуюся кольцом, — извините.       Гордость явно была ущемлена.       — Ну ты даёшь, Баха, — то ли с восхищением, то ли с упрёком воскликнул второй головастик. Первый стыдливо отвёл взгляд.       — Что ещё за цыганские фокусы? — строгим голосом проговорил Найтмер. Он никак не хотел самолично завязывать разговор, но своё сыграли старые привычки.       — Это вроде как наша особенность, — пришёл на выручку второй ребёнок. Он сначала сплющился, как первый, а потом вытянулся так, что стал выше Найтмера. Его верхняя одежда при этом задралось, становясь чем-то напоминающей зонтик вокруг головы плащеносной ящерицы. — Мы самые высокие в классе, хоть и нечасто пользуемся этим ростом, — заключил он, принимая нормальный рост.       «В классе значит», — отметил Найтмер. Видать, возраст у них всё же школьный.       — Некоторые ребята всё равно могут выше достать, если вытянут руки, — отлип от земли первый.       — Только дылды, — фыркнул второй, настрой при этом у него заметно упал. От него даже повеяло негативом. Найтмера это несколько позабавило. Обыкновенные детишки с их обыкновенными детскими проблемами и лютой завистью к полноценным ровесникам.       Киллер в отдалении что-то воодушевлённо вещал, раскачиваясь на качели, да телефон из рук не выпускал — развлекается пока может. Потом-то не до развлечений будет.       — Да кому вообще нужны руки, когда есть такие ноги! — второй ребёнок выставил ногу плотностью, не отличающуюся от остального тела, и преувеличенно задорно прокричал, — вот стану футболистом — все обзавидуются! Буду матчи выигрывать и голы забивать! И никто даже не посмотрит, что у меня рук нет! — ребёнок начал пинать воображаемый мяч и в целом показушничать.       Пока другой кривлялся, первый очевидно решил, что Найтмер не переживёт, если не поведать ему их безусловно трагическую историю:       — Мама говорила, мы так крепко обнимались, пока были частью её души, что руки срослись, и их пришлось удалить.       Было ли ему дело до чужого горя? Безусловно никакого. По ощущениям с момента встречи прошло не больше получаса. По факту — ещё меньше.       — У них очень мягкие тела, на которые протезы так просто не закрепишь, — ответил Блу на очередной бестактный вопрос Киллера.       — С кем это Любовь всей вашей жизни разговаривает? — в любопытстве наклонил голову первый ребёнок, но проверять не спешил, — с волонтёром?       — Кто?.. — потонул вопрос в восторженном возгласе:       — Волонтёром?! — второй подпрыгнул и захлопал бы в ладоши, если бы они у него были, а так зашлёпал только хвостом по траве, — нужно его обязательно поблагодарить за встречу с вами! — и побежал вприпрыжку через участок небольшого загородного домика к, чтоб ему икалось, Киллеру.       «Первый, второй», — запоминать их имена Найтмер не видел никакого смысла.       — Прошу, помогите моему брату, — зашептал первый ребёнок, как только второй сорвался с места. Это пробудило некоторый интерес. — К нам задиры в школе пристают, — непроизвольно вытянулся он снова, наверное в стремлении говорить «на ухо», — обзываются, прохода не дают. Дихана это задевает сильно. Меня тоже, только он не признаётся. Я бы сам, честно, — с секунды виновато притупил он взгляд, но тут же вскинулся, — но братец меня совсем не слушает, отмахивается, говорит — ничего, всё нормально, я в порядке — строит из себя гордого, но мы же братья!

Мы же братья!

      Ребёнок носом шмыгнул и быстро-быстро заморгал.       — Он всегда в драки первый ввязывается и получает больше всех. Я не могу его ни защитить самостоятельно, ни отговорить на задир нарываться, поэтому пожелал увидеть вас такого страшного, жуткого, сильного. Прошу, помогите моем брату! — уже чуть ли не плакал ребёнок. — Были бы у меня руки, я бы поколотил всех задир. Были бы у нас руки — к нам бы вообще никто не лез!       Киллер делает селфи со змееящеркой и ловит в кадре Найтмера. Тот стоит с другим ребёнком и как-то чересчур отрешённо взирает в никуда. Неужто эти детки не произвели на него должного впечатления?       «Обидно даже как-то», — думает он, провожая взглядом убегающего обратно к Найтмеру ребёнка.       — Фью-фью, и я уже здесь! Чемпионская скорость лучшего футболиста в мире! — откровенно «бахвалился» Дихан, но как завидел своего брата, тут же взгляд смягчил. — Эй, ты чего? — боднул он его лбом в шею.       Баха что-то промычал невразумительно и попытался утереть глаза своей ночнушкой.       — Как бы вы не были круты — не надо пугать моего брата. — Дихан строго посмотрел на Найтмера и для внушительности вытянулся в росте. — Это не круто! — бросил он и, повернувшись вновь к брату, в более шутливой форме добавил. — Он очень ранимый.       — Да ну тебя! — обиженно пихнул его в бок Баха.       — Честно-честно! Вон смотрите, как нюни распустил! — не без улыбки подначивал брата Дихан.       — Я тебя сейчас укушу.       Дихан зарычал сквозь смех, как собака, и тут же ласково привалился к боку брата всем телом, выгибаясь в шее волнами, теперь уже как кошка, чуть ли не мурлыча. У Бахи никогда не получалось обижаться на него дольше минуты. Брат, конечно, иногда был придурком, но любил его и не стеснялся свою любовь выражать.       — Ты же знаешь, я не дам тебя в обиду, — положил Дихан свою лапку на лапку Бахи, — пока мы есть друг у друга — всё будет хорошо.

Пока мы есть друг у друга — всё будет хорошо.

      — Вы как-то странно выглядите, — обеспокоенно заглянул в лицо Баха, — с вами всё в порядке?

Ты в порядке?

      Найтмер усмехнулся иронично, во взгляде не изменившись от слова совсем.       — Пора сворачивать этот огонёк.       — Уже уходите? — Найтмер кивнул. — Тогда спасибо, что пришли!       — Да-да, спасибо! Были очень рады с вами встретиться! — близняшки синхронно закивали и улыбнулись во все зубы. На прощанье хвостами помахали.       — … и тут я поворачиваюсь к Дасту и говорю: «В тебе слишком много дури, » — Киллер чуть ли не лежал на сидушке качели, закинув ноги на подлокотник, и непринуждённо травил байки. Волонтёр, конечно, пытался перенаправить разговор в интересующее его русло, но в эту тёплую летнюю ночку Киллер был расположен исключительно к пустой болтовне, — ду-у-ри.       Мимо прошмыгнули две тени.       — Притормозили-ка! — успел остановить их Киллер. — Вы это куда?       — Как куда? Домой — спать, — хлопнули глазками змееящерки.       Киллер обернулся в ту сторону, где не так давно стоял Найтмер, и обнаружил, что того и след простыл. Без него, значит, смылся. Даже нужным не посчитал о уходе сообщить. Не Киллер всё же босс, конечно, чтобы ему отчитываться, но и своих бросать тоже дело такое себе. А вдруг его сейчас Стража повяжет?       В душе возникло навязчивое желание на Стражу нарваться специально, но Киллер моментально его подавил.       — А волонтёру отчитаться? — помахал он своим телефоном.       Дети сразу просияли, к нему подбежали и принялись наперебой рассыпаться в благодарностях.       Блу до последней секунды не верил, что этот день действительно настанет. Что ему удастся свести Найтмера с близняшками без особых последствий. Снисходительно любезный Киллер не в счёт. Возможно, если он выстроит с ним действительно дружеские отношения, станет легче, а до тех пор, как на иголках сидеть, Блу всё же не перестанет.       Через экран телефона Блу проводил убегающих детишек взглядом, столкнулся с маской лица Киллера, попытался распознать его настроение, но не преуспел в этом ни на грамм. Темень ночной улицы в один момент сменилась теменью каменных коридоров, связь тогда на мгновение залагала, помехами по экрану пошла и тут же выправилась. Киллер сказал:       — Ещё увидимся. — И свернул сеанс видеосвязи.       Прямая трансляция завершилась.       Блу плюхнулся спиной на матрас кровати, и сверху на него с грохотом завалилась пробковая доска. Пожалуй, она отправится на помойку с первыми же лучами солнца.

***

      Киллер застаёт Найтмера, как и ожидалось, в своём излюбленном кабинете-библиотеке с массивными полками в потолок и неподъёмным дубовым столом перед узкими створками окон. Тяжёлые антикварные кресла с обивкой, наверняка из кожи мамонтов, неизменно располагаются у открытого камина и своими ножками продавливают вмятины в огромном ковре без ворса в одних и тех же местах.       Это помещение мало чем отличается от обстановки во всём замке, однако ухитряется так и кричать о том, что сменить её представится возможным только со сносом всего замка. У кого угодно, кроме Найтмера, затеять перестановку попросту не хватит сил. Но сам Найтмер слишком любит эти предметы старины, чтобы расставаться с ними. Вон, как лилейно касается края стола кончиками пальцев. Но в этом определённо есть своя эстетика.       Как бы Киллеру не нравилась зацикленность на давно ушедшей эпохе, взаимодействие Найтмера с собственным устоявшимся миром в пределах этих стен завораживало. Если бы не его аллергия на скуку, он бы торчал здесь сутками напролёт. Чаще, правда, его выгоняет от сюда не скука, а сам Найтмер. Сейчас, впрочем, делать это он явно не спешил. Вёл неторопливо пальцами по кромке стола, и Киллера совсем не замечал.       Но было в этой молчаливой идиллии нечто чужеродное — непривычное. Понять, в чём дело, удалось только когда Найтмер в своём брождении по кабинету не повернулся к Киллеру лицом. Как бы ему второй раз подряд душой не замкнуться — только и подумал тогда он.       Взгляд у Найтмера — потерянный, Киллер описал бы его именно так. Ничего подобного он раньше никогда не видел. Не было на его памяти такой ситуации, при столкновении с которой Найтмер бы потерял самообладание. Казалось, на любые выходки судьбы у него был заготовлен пусть не план, но перечень потенциально выигрышных методик разрешения любых ситуаций. Но не сейчас. Сейчас Найтмер выглядел так, словно не в силах найти ни одну из них, и это вроде как его вина.       «Словно тебя наизнанку вывернули и со стороны посмотреть дали», — ничего подобного Киллер не чувствовал, но оно и не удивительно. Почти абсолютная бесчувственность делает своё дело. Найтмер же бесчувственностью не отличался, и взгляд его потерянный скользил в полумраке кабинета в безуспешных поисках чего-то некогда важного.       Почувствовать угрызения совести, даже если бы на кусок Решительности вместо души совесть посмела позариться, Киллеру не светило. Только зубы обломает. Но в пустой грудной клетке всё равно скрутилось в тугой узел то, что Даст называет проявлением Решительности. И сколько бы Киллер не доверял его ещё не до конца слетевшей крыше, в этом вопросе у него имелась своя версия.       — Босс? — голос глохнет в каменных стенах, но Найтмер успевает его услышать.       Потерянность или потеря выветривается из взгляда будто её там и не было. Но Киллер знает, Киллер видел. Эти дети, эти близнецы достигли тех струн души, которые никто более коснуться не смог бы, как не старайся.       — Умей проигрывать, — вполголоса проговорил Найтмер столь триумфально, что о личных успехах легко можно было попросту забыть. Намерение замять тему читалось буквально по зубам.       — Признаю, в играх в ответственность я никогда не был силён, — дежурно улыбался Киллер, до покалывания души не желая обрывать этот диалог, — дети оказались сильней, вон кого отправили в нокаут. — Он вытянул руку, раскрыл ладонь и, поймав неодобрительный взгляд Найтмера, с надломившимся безразличием проговорил. — Детки имеют обыкновение воскрешать в памяти старательно забытое. Знаю, проходили.       Взгляд у Найтмера, в общем-то его и не чей более, прямой, неотрывный, на прочность испытывающий, слегка уставший, но такой привычный и живой.       — Как изначально было пустой тратой времени, так пустой тратой времени и осталось, — тяжело выдохнул Найтмер, привалился к столу, сложив руки на груди, но прогонять Киллера не рвался, — ничего не изменилось.       — А кто сказал, что что-то должно измениться? — Найтмер смерил его строгим взглядом, но Киллер лишь хитро сощурился. — Эти детки мне просто кого-то напоминают. Кого-то, кто жил лет так пятьсот назад.       — Не вижу ни единого сходства.       Киллер хочет спросить: «Что искал ты тогда таким потерянным взглядом?» — но не спросит. Есть вещи, в которых Найтмер не признается даже под страхом смерти — прекрасно знает он.       — Эррор говорит «истории свойственно повторяться», — лишился голос привычных насмешливых ноток, — вот почему он во всём видит ошибочность — это всё уже было.       — С каких это пор ты перенял философию Эррора? — Найтмер усмехнулся, далеко не от удивления правда.       Киллер неопределённо пожал плечами:       — По мне так в ней есть доля истины. Сколько в мире братьев и сестёр, ставших заклятыми врагами по воле случая? Сколько людей и монстров, ступивших на кривую дорожку только потому, что выбора другого не было? А что если бы я не взял в руки нож? Остался бы я тогда правильным? Настоящим? Безошибочным? — бесцветный равнодушный голос не выражал ничего.       Пустой сосуд без чувств и эмоций — вот кем Киллер на самом деле является.       Должен был являться.       Полагаться в общении с ним на свои врождённые способности Найтмеру подчас попросту бесполезно. В душу заглянет, а всё равно ничего не увидит.       — А что если бы в тот день, под кроной древа жизни…       — Ни о каких «а что если» и речи быть не может, — на корню пресекает Найтмер попытки завести разговор о его прошлом. Нечего его ворошить. Что случилось, то случилось. И является он тем, кем является.       — Безусловно. — Улыбается Киллер, удовлетворённо щурит глазницы, и Найтмер почти видит в их недрах отголоски чужой души. — Даже если история повторяется, даже если она ошибочна просто полностью — это всё ещё наша история, — говорит он, и Найтмер шестым чувством чует — Киллер сейчас позволит себе очередную фривольность, — и я рад, что в ней наши судьбы пересеклись.       Весь вид Киллера самодовольством переплюнул вид тех редких кошек, что он притаскивал в замок и досыта откармливал сметаной. Омерзительным позитивом от него впрочем не разило, так что жаловаться Найтмеру по сути не на что.       — Рожа меня твоя бесит, — но Найтмер всё равно находит к чему придраться.       — Жалость-то какая, — мурлычет Киллер, да только шире улыбается.       «Ни черта это не проявления Решительности», — уверен он. Решительность тут вообще не при чём. Ею даже не пахнет. Это всё он — Киллер. Или может быть…       Нет.       Он давно мёртв, теперь Киллер вместо него. Теперь это его история. И то, что откликается в самых дальних закоулках его души — тоже его.       Найтмер качает головой, прикрывая глазницу, и выпрямляется, отрываясь от кромки стола:       — Двигай на выход, — приказывает он и добавляет без особой надежды, — и не доставай меня больше со своим волонтёрством или что там ещё тебе в голову ударит.       — Только по средам, — в привычной манере отзывается Киллер всё с той же улыбкой до ушей.       Всё, что произошло сегодня, — выше всяких похвал. Вся эта история с волонтёрством — подарок судьбы. Киллер подумывает, рассыпаться ли ему перед волонтёром в благодарностях или подстебнуть первым делом. Решит он всё равно при встрече, а пока:       — Да-а-аст!

***

      Стоило Киллеру уйти, как на краю сознания закопошились назойливые шепотки глупых мыслей и далёких призрачных надежд, с каждым мгновением становясь всё громче и навязчивее. Пусть, как обычно и бывает, подкинул новой головной боли именно Киллер.       Мысленно прикоснувшись к отголоскам в глубине своего естества, Найтмер легко очистил собственный разум от их пагубного влияния. Пустая трата времени — уверен он. Сколько раз в воспоминаниях возвращался в тот самый день — не счесть. Предзакатное небо над Древом Жизни на многие года стало его личной площадкой для самоанализа.       Найтмера, куда прельщает мысль держать Негатив под властью, а не быть подвластным Негативу, а это возможно только разбираясь в его причинах. И это пройденный этап. Больше к этой избитой вусмерть теме он возвращаться не намерен.

Прошу, помогите моему брату!

      Не. Намерен.       Выдохнув, Найтмер спокойно садится за стол и сцепляет руки в замок. Один из векторов устремляется к книжным полкам и поддевает первый попавшийся томик, другой щёлкает выключателем настольной лампы. Перед глазницами ложится книга, Найтмер хмурит надбровные дуги — сказание о Древе Жизни. Зачем он вообще хранит у себя эту книгу? О Древе Жизни и так знает же больше, чем любой писака.       Под строгим взглядом вектор суетливо сгребает книгу со стола и закидывает её в камин. Никак Негатив продолжает навязчиво ему эти мысли подсовывать. Только слабину почуял и всё — не успокоится.       Найтмер подвластные себе силы вовсе не олицетворяет — с собой он, в целом, в ладах. И если и есть какие-то зачатки сознания у Негатива, то они целиком и полностью его собственные. И значит это только то, что тема эта, избитая, его ещё хоть сколько-нибудь да волнует. Но с ней и так давно всё решено. Что ещё из неё можно выжать?

Карнель…

      Не хватало только эту ведьму припоминать.

Карнель, прошу… Помоги моему брату!

      И ведь надо было ему тогда вернуться так скоро, послонялся бы ещё минут пятнадцать по дружественному городу и знать не знал ни про какую просьбу. И абсолютно не важно, какой смысл в неё вкладывался, всё всё равно случилось так, как случилось.       Найтмер от себя бегать не привык, но и воображать «а что если» тоже. Даже если бы и нашёлся кто-то «страшный, жуткий, сильный», кто смог бы пресечь все издёвки и покарать всех недоброжелателей. Долго это продолжиться бы не смогло.       Никому не нужен Негатив, но избавляться от него посредством Негатива — всё равно что тушить пожар огнём.

Ничтожество!

Ты никому не нужен!

Лучше бы ты никогда не существовал!

      Утихомирить озлобленную плюющуюся ядом толпу не удавалось ни воинам древности, ни ведьме, ни тем более слабым позитивным чувствам. «Страшный, жуткий, сильный» — этот кто-то безусловно нашёлся, и стал им Найтмер самолично.

Забейся куда-нибудь в угол и сдохни!

И яблоки свои гнилые с собой забери!

      Агония, обречённая на смерть толпы, зрела, как гнойный нарыв, и Найтмер точно знает, что вонзило иглу в эту рану.

— Посмотри на себя. Что ты можешь этими слабыми руками?! Об тебя вытирают ноги, а тебе якобы и плевать! Считаешь себя выше этого?

      «Ничтожество… Что ты без рук-то можешь?..»       Найтмер нахмурился. В событиях прошлого эта фраза была чужда. Прошлому она не принадлежала. Тогда откуда она?       Прикрыв глазницу, Найтмер сконцентрировался, потоки Негатива всколыхнулись, стоило ему мысленно к ним обратиться, рябью пошли слабые импульсы общего негативного фона, локальные завихрения обыкновенных семейных драм и водовороты загубленных судеб. Одно от другого не отличишь, пока не увидишь в натуре.       «Все мы в одном чане варимся», — как-то однажды метко выразился Киллер.       «Только хвостом бить, да кусаться», — вот оно. Кажется Найтмер в своих размышлениях невольно настроился на чужой негатив. — «Ну и что! Пусть только попробуют в нашу сторону это тупое прозвище кинуть — со следами от моих зубов домой побегут!»       — Давай пойдём другим путём?       — Почему это ещё? Мы же всегда ходим этим.       Негатив всколыхнулся смятением и тревогой:       — Я не хочу идти мимо этих задир…       — Пусть только попробуют что-нибудь в нашу сторону сказать!       — Дихан…       — Эй! — в ауру локального негативного фона влился новый участник с заносчивой энергетикой. — Близняшки заблудились? Протянуть руку помощи?       — Сгинь с дороги! Пока…       — Пока что? Пальцы не пересчитаешь? — вклинился ещё один.       — Не-не — руки переломает! — рассмеялся третий.       — Мы просто пытаемся быть дружелюбными. Нам же не нужны неприятности, — полилось через край чужое самодовольство.       «Никто не сможет нам помочь, — застрял в горле ком обиды, — эти задиры нас в покое не оставят, Дихан. Прошу, просто пройдём мимо. Разговаривать с ними бесполезно. Угомонить их не могут ни учителя, ни родители, ни тем более мы».       — А где та нянька-волонтёр? Что, устали прятаться за его спиной?       — Или он от вас устал? Глупый чудик только и мог, что нотации читать. Неудивительно, что он вас кинул.       — Не смей обзывать старших! Он в сто раз лучше такого тупицы, как ты!       Гогот полный презрения разъедал эмоциональную чашу душевного равновесия. Злость и ненависть готовы были выплеснуться на обидчиков. Нужен только толчок.       — Дихан и Баха — братья Бинхата!       Игла, способная вскрыть этот гнойный нарыв.       — Недохранитель никому не нужных чувств и эмоций!       На твоей стороне хоть кого-нибудь.       — Дихан и Баха — братья Бинха…т… А-а-а, — стая подзаборных хулиганов завопила похлеще свиней на скотобойне, переходя на визг, словно их режут.       Секунду назад грозно двинувшийся к обидчикам Дихан заколебался. Он же их и тронуть не успел, чего они так закричали, да ещё и спотыкаясь дали стрекача? Только пятки сверкают.       — Баха, что это они та-а-а… — Дихан не успел полностью обернуться, как завидев позади брата своего кумира, пришёл в небывалый восторг. — Найтмер! Вы пришли! И это… Это! Это вы напугали этих тупых задир до чёртиков! Вот крутотень! Так им и надо! — Дихан обернулся к обидчикам вслед и пнул ногой, поднимая в воздух облачко пыли.       За эту выходку Найтмер посчитал уместным мысленно упрекнуть себя. Несколько раз. Перемещаться по тонкой нити Негатива необходимости не было никакой, но он переместился. И переместился, видимо, только чтобы столкнуться с щемящей во взгляде благодарностью более мечтательного из детей. Наивного, доверчивого, свято надеющегося на чужую небезразличность... Баха, да?       — Эй, Баха, ты опять плачешь?..       — Не плачу, просто радуюсь, что Найтмер пришёл нам на выручку.       — Но ты плачешь! Я же вижу! — наверняка скрестил бы Дихан руки на груди, если бы они у него были.       — Это слёзы радости.       Радости ли? Найтмер в этом, мягко сказать, сомневался. Пусть этот ребёнок и лично просил его о помощи, но делал он это в обход близнецу. Медвежья услуга — так это называется. И этот ребёнок, видимо, понимает, что оказывает её брату, но боится, что тот его не поймёт. Даже между самыми близкими может возникать недопонимание. Когда каждый хочет как лучше, а получается как всегда.       Чувства и эмоции этих детей как на ладони. Страхи, опасения, самообман. Будучи просто хранителем негативных чувств ничего такое для восприятия ему не было доступно. Да даже если бы и было…       — Как думаете, они нажалуются взрослым? — Дихан улыбнулся, горделиво хмыкнув. — Ставлю свой хвост, что им никто не поверит.       «А парень смышлён», — усмехнулся Найтмер.       — Этот давший дёру скот, как он вас двоих назвал? — из чистого любопытства спросил он, в любой ситуации испытывая тягу к познанию.       — Вы о «Бинхата»? — произнёс Дихан, тут же скривившись в лице. Найтмер кивнул. — Дурацкое прозвище. Нас им задиры в школе наградили. Оно означает безрукие.       «Вот оно как», — взгляд Найтмера скользнул по стене ближайшего здания и чирканул по голове никудышного шпиона в укрытии. Голова тут же юркнула за угол. Следом обильно повеяло страхом разоблачения.       «О, звёзды, он меня точно заметил», — вжался Блу в стену здания. А ведь он просто намеревался проводить близнецов до школы после ночного визита Найтмера. Кто ж знал, что он слегка проспит. Пришлось идти напрямик, так он детей бы рано или поздно точно встретил. И он бесспорно встретил, только они его чуть с ног не сшибли, так ретиво от кого-то убегая. Плохое предчувствие закралось стремительно, однако виновник этого переполоха близнецам плохого ничего не сделал. Да и дети ему были рады.       Блу выровнял дыхание и уже хотел было выглянуть из-за поворота, как мимо пробежали близнецы, радостно припрыгивая и задорно улыбаясь. И даже не заметили его. Отлипнув от стены, Блу без опаски завернул за угол и столкнулся взглядами с угрозой мирового масштаба, у которого есть все основания точить на него зуб.       Легкомысленно было полагать, что у него не найдётся причин задержаться.

***

      Спустившись по закрытой винтовой лестнице, как в какой-то колодец, Киллер открыл дверь. Витавший в пролёте лёгкий сладко-гнилостный запах с силой ударил в носовую впадину. И глазницей не моргнув, Киллер прошёл внутрь.       Помещение освещалось одним чахлым рыжеватым кристаллом в лампе и буквально утопало в ржавых тонах. Каменный пол поблескивал от влаги, кое-где залегли лужи, посередине помещения стояли сдвинутые между собой деревянные столы, щедро заваленные под завязку.       Киллер жалобно выдохнул. Так отдраенные им накануне столы для разделки — беспощадно замызганы кровью. Зря только горбатился здесь. А всё душа, будь она неладна.       Обратить на себя внимание одним своим присутствием не вышло, но Киллеру не привыкать. Любой увлечённый любимым делом с головой менее внимателен к окружению. Особенно этот работяга. Знает только, что дробить кости, втыкать тесак в дерево стола, крошить и сортировать.       На краю стола своего часа ждала сальная рука. С престранной татуировкой-обручем из широких кривых линий выше локтя.       Красное бельмо зрачка отрывается от стола, взгляд вонзает похлеще ножа.       Киллер широко улыбается. Недавняя пропажа нашлась по частям.       — Откуда тушка?