— Хэй, погонщик!
Оборачиваясь назад, в тот погожий весенний денёк только сошедший с поезда «Саннедаут — Хоуполис», полный смелых надежд и несгибаемой уверенности, мог бы Блу представить, что в разгар лета к нему с распростёртыми объятиями, как к старому другу, будет бежать самый настоящий убийца?..
Это что-то за гранью представления; Блу быстрее поверит, что спит. Киллер рывком отрывает его от земли и закручивается юлой. Но такое и в кошмарном сне не приснится.
— Я говорил, что вы мне нравитесь? Говорил, нет? — трещал буквально под ухом Киллер. — Да говори-и-ил. По-любому говорил.
Сейчас задаваться вопросом, как он дошёл до жизни такой, слегка бессмысленно, когда внутренний крик наверняка достигает соседней галактики. «Андромеда! Привет от волонтёра с Млечного пути! Забери его на одну из своих планет — нервишки обновить, а то родные только что кончились».
Киллер стискивал его поперёк туловища и кружил, кружил, кружил вокруг своей оси. Как планеты вокруг Солнца. Связь с космосом в таких условиях установилась прочная.
— А-а… отпустите меня, — но Блу в космонавты никогда не хотел податься, и космическую подготовку методом центрифуги ему устраивать тут не надо. — Сейчас же!
Что удивительно, но Киллер своё кружение остановил, но вот кружение в голове Блу только прибавило ходу. Стоило ему коснуться твёрдой устойчивой земли, как та тут же ушла из-под ног. Киллер усмехнулся и почти промурлыкал:
— Сами же просили отпустить.
— Да, просил, — выжатый и какой-то скомканный Блу чудом сохранил равновесие. Вот как, значит, чувствуют себя рубашки в стиральной машине. Лучше бы не знал. — Но я не припомню, чтобы просил отрывать от земли.
Киллер неопределённо пожимает плечами. Бесполезно что-либо ему доказывать, сколько бы Блу не был строг, едва ли его будут мучить угрызения совести.
— Скажите спасибо, что я вас на радостях подбрасывать не стал. — Блу поёжился. Точно бы тогда в космос улетел. — Таких
погонщиков, как вы, вообще на руках носить надо, но я, так уж и быть, не буду обременять вас этими излишними почестями. Кому они нужны, когда и так всё ясно.
Чёрным долькам глазниц едва хватало места на лице Киллера, большую часть занимала невообразимо широченная улыбка. Она переходила все мыслимые и немыслимые границы, но, что странно, совсем не выглядела натянутой. Скорее предвкушающей.
— Как… как вы меня назвали? — Блу с подозрением косился на Киллера. Его улыбка стала ещё шире. Может, стоило лучше спросить, как у него ещё лицо по швам не треснуло? С каждой секундой этот вопрос волновал всё больше.
— Погонщик, — неторопливо вторит Киллер, выдерживает все паузы и интонации, а самого чуть ли не распирает, — как погонщик скота, только не скота, а
того ещё скота.
Сознание резко схлопнулось. Всеми привычные законы физики только что вылетели в трубу. Ровно как у расширения вселенной, пределов расширения улыбки Киллера очевидно не было. Как и всяких пределов фантазии. Блу уронил лицо в ладонь: «Накаркал, ворона, себе очередное громкое прозвище на голову».
Киллер за решёткой пальцев щурился довольно, останавливать поток речей и не собирался:
— А я ведь всё думал, что с вами не так. Появились такой как гром среди ясного неба, вели себя ни как заказ, ни как заказчик. Что я должен был думать? Что вы пустая трата времени? Так я так и думал.
— Вот уж спасибо, — Блу хмурится, но как-то неуверенно. Кто ещё будет с ним так зубодробительно честен в этом городе?
— Но это всё в прошлом, знал бы я, что вы погонщик, ни на миг в вас не усомнился. — А вот это уже попахивает откровенной лестью. — Я уж дословно не знаю, что вы там говорили, но то, что Найтмер проклинал вас на чём свет стоит, слышно было и под землёй.
— А… — вот оно что. Блу враз вспомнил
всё, что сказал Найтмеру.
Захотелось закричать.
— О, как он о вас отзывался! — отбрасывает Киллер всякие тормоза. — Столько ругательских конструкций разом я от него ещё не слышал, — он вдруг замолк и резко зарядил себе по лбу, — надо было записывать. Дурак. Или заснять на видео. Костей бы я правда тогда не собрал… Но зато на память остался бы весь его богатый словарный запас во всех подробностях. — Киллер мечтательно вздохнул. — Вот бы вы его слышали, я уже было начал подозревать, что мне на почту придёт анонимный запрос на ваше убийство. Красивый такой, в конверте. Ну знаете, на ту почту, которая не электронная. У меня и почтового ящика-то нет, но, уверен, появился бы. Ровнёхонько так, напротив двери в мою спальню. Вдолбленный в камень. От инкогнито.
Кричать уже не хотелось. Захотелось сходить за лопатой и воспользоваться ей по назначению.
— Да, пора писать завещание…
Возможны бы были временные перемещения, непременно подловил бы весеннего себя на выходе из метро и посадил на обратный рейс, приговаривая, что ничего хорошего его здесь не ждёт, так будет лучше, ещё спасибо потом скажешь. Послушал бы он только себя? Знает же, что нет.
Смешинки в глазницах Киллера впервые смешались не с чем-то привычно снисходительным, насмешливым и равнодушным, а с чем-то глубоко погребённым. С тем, чего и быть-то не должно:
— Зачем ещё это? — Киллер хлопнул глазницами и наваждение развеялось. — Вы ему и так несказанно понравились.
— Чт?.. — возмущение застряло в горле. Ему просто показалось! — это шутка такая? Понравился?! Да он был в ярости! Если бы не условие, меня бы уже и в помине не было!
— Вы преувеличиваете, — легко спарировал Киллер.
Блу так не думал. Найтмер ясно дал понять, чего стоит его жизнь. Почему Киллер просто не может признаться? Отставить свои шуточки в сторону хоть на секунду и перестать издеваться? Он же строит из себя всего такого вежливого. Так почему бы ему вежливо не сказать чистую правду?!
— Он угрожал мне. Унижал. Осыпал оскорблениями с ног до головы.
— Он так флиртует.
— Это не смешно!
Выкрик прокатился по улице, прошёлся по головам, залетел в открытые форточки и заглохнул в шуме дорог.
Полный успех. Не так уж и сложно оказалось довести волонтёра до кипения. Не то чтобы Киллер вообще планировал это. Всё вышло спонтанно. Тут даже заслуги его нет.
Волонтёр паром из ушей пышет, а Киллер улыбается как-то неуверенно. Что поделать? Бремя дурочка. Никто не воспринимает твои слова всерьёз.
На глазницы накатывает чернота, срывается каплями и скатывается по лицу.
— Посмотрите, что вы наделали. Вы заставили меня плакать. Как вам не стыдно?
Блу столбенеет, глазницы таращит, напрягается весь, чувствует же, как скользят косые взгляды случайных зевак. Они ведь на улице, кругом люди, монстры, а у Киллера глазницы пустые, чёрные капли бегут по лицу. Осталось только круг души из-под толстовки высвободить и пиши пропало! Можно смело сдаваться с повинной в «Стражу». Руки сами нашаривают в кармане платок и всучивают стоящему как ни в чём не бывало Киллеру.
Быстро спохватился. Должно пронести.
Киллер платок принимает нехотя, прикладывает к лицу, как будто его принуждают, руками глазницы трёт, так ещё и демонстративно высмаркивается! Прохожие неодобрительно качают головой. Что за детский сад? Специально тут комедию ломает, знает же, что о нём могут подумать. Волонтёры фонда «Осуществи мечту» прилюдно доводят до слёз посередь дня! Шок! Смотреть всем! Не хватало только репутацию фонда опорочить.
— Прости, — заглядывает Блу в глазницы, а там столько неприкрытого ехидства.
— Только если угостите пироженкой.
Блу чуть воздухом не давится. Каков прохвост! Жук-манипулятор. Стоит, носом шмыгает, да платок к глазницам прикладывает. Играет на публику. Вокруг них уже откровенно толпились. Пришлось уступить.
Пироженка, так пироженка. Не обеднеет. Как говорится, чем бы только дитя не тешилось. Киллер, конечно, не дитя. Блу, правда, в этом всё больше сомневается. Идёт по привычному маршруту, за спину косится и сомневается. Киллер следует за ним хвостиком и хранит гробовое молчание. Становится не по себе.
Неужели действительно обиделся? Но за что? Да, Блу был резок, но так чтобы задеть бесчувственного?.. Он же просто высказался по сути. На что тут дуться? Ну не флиртовал же с ним в самом деле Найтмер! Это даже для бреда слишком бредово. Киллер его просто дурит, играется, манипулирует. Пускай.
В сегодняшнем парке, пока он сопровождал нашедшегося Риса домой, Блу как раз приметил кафешку. Она была настолько крохотной, что все столики располагались на улице, рассеянные между деревьев, как грибочки в лесу. Идеальней местечка и представить сложно. Блу толкнул ручку двери, раздался звон колокольчика, Киллер так и не проронил ни слова.
Изнутри начала подъедать совесть. Киллер прошёл к витрине, ткнул пальцем в дольку торта, сказав:
— Хочу его, — и ушёл.
Колокольчик повторно звякнул, женщина за прилавком с вежливой улыбкой смотрела как-то укоризненно. Блу не знал куда деться. Если Киллер и играет, то равного ему в этом нет.
— Как думаете, если подать рис Рису, это будет считаться каннибализмом?
Блу даже сесть не успевает, Киллер застаёт его врасплох хитрющей улыбкой, стоило ему только поставить тарелку с желанным десертом на стол.
— Что прости? — внешнее спокойствие кажется безукоризненным, когда как внутри…
Вот же подлец! Блу серьёзно начал думать, что обидел его, а он! Да он!.. Сил на него нет!!!
Уронив своё тело на соседнее место, Блу скрещивает руки на груди и отстукивает пальцем по локтю. Все эти действия не производят на Киллера никакого эффекта. Он смотрит насмешливо, непринуждённо отламывает кусочек торта и отправляет ложку в рот.
— Ну знаете же наверное, каннибализм — это когда едят себе подобных. Собаки едят собак. Люди едят…
— Нет, — Блу поднимает руку, тормозит Киллера, а сам не понимает, куда завернула его жизнь, если он сидит сейчас и разговаривает о каннибализме, — рис не может съесть рис, — произносит он и только тогда задумывается не о том рисе, что еда, а о маленьком проказнике, вечно норовящем смыться.
— Даже если выращивать рис на рисе? — сбивает с мысли Киллер. — Или разбрасывать его на плантациях вместо удобрения? Корни прорастают сквозь крупицы, высасывают все соки. Разве не каннибализм чистой воды? — он смотрит, не отрываясь, голову лукаво наклоняет. Под этим взглядом Блу чувствует себя муравьём под лупой. Того и гляди сожжёт. — Вообще, все в какой-то мере каннибалы.
О как закрутил!
— Только если практикуем это, — Блу хмурит надбровные дуги. Что за нелепый диалог?
— Вот вы сладкоежка? — ни с того ни с чего спрашивает Киллер. Ложкой с кусочком торта тычет.
— В какой-то мере?.. — отвечает Блу в полной растерянности.
— Тогда для этого тортика — вы самый настоящий каннибал.
Киллер закидывает очередную ложку в рот, причмокивая от удовольствия, щурит глазницы и взрывается громким смехом. Смешно ему. Прикалывается он тут. И ведь ещё обижался, что его слова воспринимают в шутку. Блу, пора бы уже привыкнуть к их настолько специфическому чувству юмора. Здоровее будет!
— Однажды я стал свидетелем зверской расправы мопса по кличке Кекс над пачкой эклеров. Он прикончил их без жалости. Это было месиво. Крем летел во все стороны, ошмётки теста валились прямо из пасти, — Киллер поёжился, — до сих пор кровь стынет в жилах.
— Так вот откуда такое нездоровое пристрастие давать кошкам съедобные имена.
Ложка зависает над тортом, Киллер переводит взгляд на Блу и улыбается:
— Если они похожи на пирожочки, тефтельки или мармеладки, то почему бы и нет? Имя должно подходить. Иначе какой в нём смысл? — Киллер не даёт вопросу устояться, не даёт ему развития, произносит как факт. Усмехается, уплетая торт между слов. — Я как-то захотел приютить кота. Так вышло, что при загадочных обстоятельствах он лишился хозяина. Не оставлять же его на произвол судьбы? Вот я и забрал его. Он был таким рыжим, жирненьким. Вылитый наггетс. Зря я его так, правда, назвал. Вечная память, земля ему мягким кормом.
Киллер схлопывает глазницы и смахивает воображаемые слезинки, пальцы чертят по черепу, и только тогда Блу замечает, как у него от пота поблескивают кости. На улице разгар жаркого летнего дня, а он в толстовке застёгнутой до горла. Но хотя бы в шортах, а не в штанах. Может, стоило взять ему что-нибудь прохладительного?
Не успевает Блу и слова сказать, спросить, что же случилось с Наггетсом, как Киллер продолжает:
— Больше я кошек на постоянку не тащил, а если и тащил, то не отходил от них. Найтмер был этому только рад. Видите ли, с них много грязи и шерсти. Вот скажите, на мне много шерсти? — Блу суматошно открывает рот, он еле успевает за ходом повествования. — Вот и я считаю, что нет. — Но Киллеру, казалось, и не нужен был собеседник. — С шерстью на одежде вообще отлично справляется химчистка. Или клейкие ролики. Их в любом магазине купить можно. Но это так — мелочи. Кому какое дело есть до шерсти, когда кошка счастье в доме. А никак не псина.
Последний кусочек торта отправляется в рот, Киллер кидает ложку на блюдце и потягивается, раскинувшись на стуле. В веренице его слов проскакивает крошечное окошко.
— Нет любви к собакам? — успевает вклиниться Блу.
Пустые глазницы сужаются на него с осуждением:
— Ещё спрашиваете? — а откуда ему знать? Не все же кошатники испытывают негатив к собакам. — Они те, кто действительно разносчики грязи. Они слюнявые, вонючие, громкие. Жуют твою одежду, когда ты не видишь, воруют твои вещи, стоит потерять бдительность, оставляют после себя полный хаос, а ты между прочим только прибрался. От них один вред. — Блу бы с этим поспорил, но похоже для Киллера это неприятная тема. Интересно, какая такая собака ему так насолила? — Не представляю, кто бы в здравом уме захотел завести себе мешок с блохами. Это же себя не уважать надо. То ли дело кошки. Спорим, Найтмер был бы куда довольнее, будь у него кошка?
Вот это Киллера заносит на виражах! Виртуозно сворачивает с неинтересных тем, управляет диалогом, словно болидом формулы один. Блу остаётся только глазницами поражённо хлопать да недоумевать, как диалог снова завернул к Найтмеру?
— Он выглядел самым довольным в мире,
проклиная меня на чём свет стоит. — Блу хмурит надбровные дуги, но на Киллера это ещё ни разу не срабатывало:
— То есть вы признаётесь, что стра-а-ашно, — тянет он гласную как кот, — понравились ему?
Ближайший занятый столик в противоположной стороне за кофейней и парочкой деревьев. Если Блу начнёт ругаться, его же никто не услышит? Против Киллера это, конечно, бесполезно, но сколько ещё его это будет останавливать — неизвестно.
— Он хотел меня устранить, — предельно спокойно говорит Блу, — как это приказываете называть?
Киллер улыбается до ушей и со щелчков указательными пальцами стреляет:
— Мамская чуйка.
Видят звёзды… Блу пытался вести серьёзные разговоры. Для этого были все основания. Он же взрослый образованный монстр, наёмный, между прочим, убийца! Бесчувственный по своей сути он мог бы быть кем угодно… Но предпочёл быть
таким.
Киллер на стол облокачивается, голову кулаком подпирает.
— Скажите, — говорит он, но ответа, по обыкновению, не требует, — волновались бы вы из-за того, что вас, — паузу делает и в самую душу заглядывает, — не волнует?
Блу взгляда не отрывает, в упор смотрит, но словно видит Киллера впервые. Он сидит, такой привычно насмешливый, чуть щурит пустые глазницы, ведёт себя так естественно, будто и не играет вовсе. Блу внезапно захотелось встретиться с ним до всех этих печальных событий. Узнать, каким он был тогда.
— Я нахожу это до чёртиков милым. — Киллер улыбается, и у Блу не возникает сомнений, что он действительно думает именно так.
Хочется ответить: «Я нахожу это до чёртиков странным», но Блу лишь качает головой. Что странно для него, нормально для Киллера и таких как он.
— Не стоит благодарностей, — решает подыграть Блу, искоса наблюдает, как шире расплывается в улыбке Киллер, — только проверять на прочность чужое беспокойство в мои планы как-то не входило.
— Тем всё вышло естественнее, — щурится лукаво, говорит о естественности, а сам как в естественной среде обитания, — это, конечно, было мило, но даже не в этом вся прелесть. Все реагируют на вас по-разному. В силу своего характера и прочее. И из-за этого выливается конфликт. Вы, буквально одним своим существованием, вносите некоторую перчинку в наши отношения. Мы не первый год как банда и все ситуации, которые могли между нами прокрутиться — уже прокрутились. Мы оказались в тупике, а вы как некий камень преткновения, как сюжетный нпс — подталкиваете главных героев к развитию.
Блу качает головой, беспечно улыбаясь, чем дальше заходит диалог, тем нелепее он становится:
— И вы, стало быть, главный герой этой игры?
— Безусловно! — восклицает Киллер и двумя пальцами цепляет на голову миниатюрную золотую коронку. — Главный герой этой игры это — я. — Блу усмехается. Что за цирк? Шапито отдыхает. Блу почти смеётся, за болтовнёй бессмысленной не замечает как расслабляется. Как в хорошей компании. — Но вы не расстраивайтесь, вы и так по сути читер. В играх часто делают сюжетных нпс неуязвимыми, ведь если такой перс умрёт, сюжет просто не случится. Всегда бесила такая механика. Линейность это скучно, но вам-то от этого одна польза.
— Что с вашим телефоном, о главный герой? — подтрунивает Блу, ему весело, но пока с речью Киллера не выветрились остатки здравомыслия, тему лучше завернуть. — Я столько вам звонил.
— Телефон разрядился, а у меня всё не было возможности его зарядить. Так вышло, что я загремел на обязательные исправительные работы сроком до трёх лет, которые закончились, — Киллер описал взглядом дугу вслед за солнцем или циферблатом, непонятно, и заключил, — сегодня. У его «евошевства» было настолько
прекрасное настроение, что я попал под амнистию.
Каким бы Киллер не был раньше, сейчас он такой по своему желанию. Это можно даже не считать притворством, вся эта его клоунская манера поведения целиком и полностью исходит из его чисто придурковатого характера.
— Хотите
рисовые палочки? — только укореняет Киллер его в этом мнении, протягивает стаканчик с крышкой как из-под кофе и трясёт содержимым.
Блу вглядывается в этикетку. Действительно — рисовые палочки. Улыбка Киллера делается хитрее. Слишком подозрительно много риса проскальзывает в его речи. Расслабляться, видимо, было рано.
— Мяу! — раздаётся откуда-то из-под стола.
Киллер и Блу синхронно роняют взгляды и застают в ногах кошку. Самую обыкновенную кошку. Она, вальяжно вышагивая, подходит и лбом бодает ногу Киллера, всем телом обтирается, делает круг и запрыгивает на колени.
— О, так вот, кто хочет
рисовых палочек, — играет Киллер стаканчиком уже перед кошкой. Она принюхивается, носом в стакан тычется, а Блу всё думает, рисовых потому, что из риса или от Риса? Ещё парочка таких фразочек, и он его стукнет.
Кошка громко мяукала, словно причитала, беспрерывно жаловалась на своём кошачьем языке, но стоило Киллеру открыть крышку стакана, как она сморщила крошечный носик и отпрянула. Внутри лежали уже заправленные соусом рисовые палочки. Резко запахло специями.
— Что такое, Шарлотка? — роняет Киллер голову набок, но миниатюрная коронка с его головы не слетает, как будто на присоске, — не практикуешь каннибализм? — спрашивает он, а сам на Блу смотрит.
Опять двадцать пять.
— Шутки перестают быть смешными, если повторяются из раза в раз.
— Какие шутки! — показательно оскорбляется Киллер, стаканчик в сторону отставляет, а сам глазницы щурит. — Скелетам не обязательно глодать кости, чтобы считаться каннибалами, — говорит он не своим голосом. Или наоборот своим. Так резко меняется, но в тот же момент с улыбкой добавляет, — так и с кошками. Правда же, Шарлотка?
Нет. Всё. Блу умывает руки. Киллера ему ни за что не понять.
Кошка прежде увлечённо пускавшая когти в шорты Киллера, навернув круг почета, с довольным фырчаньем удобно разлеглась.
— Ну всё, — обречённо выдыхает Киллер, — я закошачен. Теперь я здесь надолго. Если не навсегда. Не купите мне ещё тортик? — Блу мотает головой. — А Шарлотке? — резко расплывается он в улыбке.
— Почему вообще Шарлотка? — не менее резко перебивает Блу, — она же даже на пирог не похожа. Или на яблоки…
От ушей до кончика хвоста кошка была палевого цвета. Где-то бледнее, где-то насыщеннее, её шёрстка лоснилась и переливалась до почти
золотого. Киллер с улыбкой чесал узорчатую макушку и не отрывал взгляда от Блу.
Этой кошечке бы на поляну золотых цветов…
— Только посмотрите, — Киллер приподнимает кошачью моську, почёсывая обеими руками и горло, и бровки, — какие у неё
риснички.
В груди должно было заклокотать возмущение, но вместо этого Блу окатило ледяным спокойствием.
— Ещё одна шуточка о рисе — и я уйду.
Это же не может быть просто совпадением, ведь так?
— Ладно-ладно, — поднимает Киллер руки, словно сдаётся, — чего вы так сразу? Я же просто дурачусь.
Просто дурачится? С этим-то испытывающим взглядом? Столько намёков на Риса, теперь вот Дрим. Как-то не верится, что всё это шутки ради. Киллер слишком пристально за ним наблюдает, смотрит как на интерактивное кино. За долькой тортика и поглаживанием кошки. Прямо-таки домашняя атмосфера. Чего бы и не потешить своё любопытство? О Дриме знает даже ленивый. О Рисе от Даста узнал. Это факт. Они же друзья. Но узнал Киллер причастен ли Даст к недавнему исчезновению человека? Блу бы давно уже спросил его, но вторично спрашивать одно и то же как-то подозрительно. Только это его сейчас и останавливает.
— И мимоходом прощупываю пределы вашей наивности, — уклончиво добавляет Киллер размеренно, никуда не торопится, читает как открытую книгу, — но пока самих пределов как-то не наблюдаю.
Блу резких движений не делает, держит себя в руках.
— Лестно слышать.
На лице Киллера расцветает одна из самых довольных улыбок:
— Обращайтесь.
Всё же как ему нравится эта игра. Но особенно ему нравится, что волонтер играет по его правилам.
— У вас ко мне, случаем, нет никаких вопросов?
В голове мысли роятся пчелиным ульем, но из всех возможных вопросов Блу спрашивает:
— Можно на «ты»?
Киллер моргает в удивлении, но быстро бросает:
— Конечно. Погонщикам можно всё.
Был бы этот титул таким привилегированным, Блу бы, возможно, даже рад был им обладать. Но пока он выглядит лишь как очередная кличка, наряду с больным и ошибкой, не делающая ему никакой чести. Отношение к нему это не поменяет. Киллер просто решил самоутвердиться как главный герой. Задать роль сюжетному нпс.
— Почему ты решил стать киллером? — вот и посмотрим как много для него это значит. Блу, разумеется, не станет называть Киллера настоящим именем, но пределы своего положения ему прощупать так-то тоже хочется.
— Решил? — надбровные дуги Киллера дёрнулись было вверх, но быстро приняли прежнее положение. — Вы подались в погонщики, но даже не потрудились узнать, что я
ничего не решал?
Прямолинейно. Как и всегда. Киллер слишком легко говорит о тяжёлых вещах, как будто они его и не касаются. В душу колит совесть. Зачем только зубы показывает, если тушует всякий раз, стоит едва макнуть в бочку с холодной водой?
— Я не про это… не совсем про это, — Блу слишком чуткий для этой работы, — когда всё закончилось, можно было отказаться от этой навязанной роли и…
— И предать забвению все возложенные на меня ожидания? — разыгрывает Киллер постановку в двух актах. Возмущённо восклицает. — Да как я мог!
Как он мог каждый раз просыпаться и в отчаянии вариться… День ото дня. Больше полугода. Это сейчас Киллер смеётся, а тогда ему, он уверен, было не до смеха. Блу всё сильнее жалеет, что начал этот разговор.
— И только в этом причина? — злиться на него, по понятным причинам, получалось всё труднее, — ты был…
— Я был. А потом перестал, — паясничает Киллер, только уже со знакомой снисходительной полуулыбкой, лишённой придурковатого окраса. Кошка в его ногах растекается, как тесто по формочке. Возможно поэтому она и Шарлотка.
— Тот человек совершил ужасные вещи, ты ему отомстил, и я не вправе тебя за это судить. Но можно было остановиться на одной смерти.
— Как у вас всё легко. Убийство убийцы это всё равно — убийство. Как думаете, — снисхождением сквозило буквально в каждом слове, — куда делся весь его
опыт?
Блу знает —
опыт передаётся как эстафетная палочка.
— Тебя можно было оправдать. Всё в этом мире можно решить с помощью правосудия.
— Если только оно не ограничено законом и излишней моралью, — усмехается, — так уж сильно с правосудием мне помогла «Стража»? — Блу чуть язык не проглатывает, Киллер слишком уместно припоминает «Стражу» и её грандиозный провал.
Влиятельная сильная «Стража», надежда и защита всего мира, ничем не смогла помочь Киллеру. Это не вина Блу, но ему всё равно становится совестно.
— Вот сколько вам тогда было?
Неожиданный вопрос. Блу косится настороженно, ему не нравится какой оборот приобретает разговор. Киллер задает такие вопросы, через которые можно узнать гораздо больше.
— Пятнадцать.
— А мне нет!
Широченная улыбка расплывается на лице Киллера. Тройка друзей с дальнего столика покидает насиженное место, и теперь стопорить Блу становится некому. Рука вжимается в лоб, закрывая глазницы, только ему особо и не хочется распыляться. Серьёзность Киллера подключается чисто рандомным образом, Блу это не предугадать, а разговаривать на неудобные темы через призму иронии, если честно, может тяготить.
Блу отрывает лицо от ладони и всматривается в Киллера. В свои пятнадцать он был свято уверен, что будь он в «Страже», ему бы удалось разорвать цепочку событий потрясшую мир и мирную жизнь Киллера. С возрастом эта убеждённость рассеялась, но желание поступить в «Стражу» только окрепло. И пусть мысль стать Стражем в душу заложила не ситуация с Киллером, но она поставила в этом желании точку. Блу Стражем стал. И вот он сидит перед Киллером и хочет ему втащить.
Конечно, не всерьёз. Во-первых это не педагогично, а во-вторых, как может показаться, Киллер всё-таки не ребёнок. Блу бы даже не подумал, что этот момент заслуживает отдельного упоминания, если бы не имел чести быть с ним лично знаком. Все записи в архиве были сделаны теми, кто не имел возможность с ними вот так сидеть за одним столом и говорить. Но это не значит, что они лживые.
Киллер убийца, его руки по локоть в крови, сомнений в этом нет никаких, но вот в его ногах лежит кошка, и руки Киллера уже по локоть в шерсти. На кошку репутация Киллера влияние не оказывает никакого. Кошки считаются очень чувствительными существами, в плохие руки они не пойдут, но от Киллера они словно никакой угрозы и не ощущают. Не шипят, не прижимают уши к голове, хвост не дыбят. Блу пока не расценивает это как показатель, но и игнорировать не берётся.
Кошка тем временем во всю мурлычет, на месте усидеть не может, крутится, с ноги на ногу переминается. Её либо так давно никто не гладил, либо Киллер в этом профи. Сидит с улыбкой и увлечённо кошачьи щёчки мнёт, тянет. Видимо процессу отдаётся полностью, словно и не замечает ничего вокруг.
— А вы знали, что все кошки хищники, и охота у них основное из развлечений?
Глупо было думать, что он способен увлечься с головой.
— Кошки охотятся, чтобы добыть себе пропитание, а не забавы ради, — но всё же Блу в какой-то мере рад, что Киллер ушёл от предыдущей темы.
— Как будто у домашних кошек нет инстинкта охотника, — щурит глазницы Киллер, похлопывая Шарлотку по лопаткам. Она на ключицы лапки положила и давай о шейные позвонки тереться, да под подбородок нырять. — А вы смешной и видимо слепой, раз никогда не видели, как кошки играются со своими жертвами. Как гоняют мышей по открытым пространствам, чтобы те не убежали или как выщипывают перья воробьям, чтобы не улетали. И играются, играются, играются, пока их добыча не умирает ужасной мучительной смертью насмерть, — Киллер поднимает кошку на уровень лица, чтобы за её мордочкой были видны только насмешливые дольки глазниц, — серийные кровавые убийцы с острыми, как бритва, коготочками под мягкими лапками.
— Умеешь ты выставить что-то милое в жутком ключе.
Шарлотка демонстративно повыпускала коготки в воздух и одобрительно мяукнула, но непонятно в чью пользу. Блу подозревал, что не в его.
— Но, что примечательно, — Киллер опустил Шарлотку обратно на колени, и она тут же завалилась набок, — за свои убийства они не получают никакого
опыта.
Не новость. У животных всё работает несколько иначе, чем у людей и монстров.
Киллер проводит от горлышка по грудке, ерошит шёрстку и вытягивает крошечное сердечко. Кошка уставляется на него большими глазками и уже было тянет лапки, но Киллер поднимает сердце выше. Оно доверчиво парит в ладони и испускает белое свечение. Совсем как душа монстра. Только не перевёрнутая.
— Только посмотри, Шарлотка, у тебя первый уровень.
Блу фокусируется на душе и в самом центре замечает аккуратную цифру «один». Но это, разумеется, не значит, что уличная кошка ни на кого не охотилась.
— А это всё потому, что
опыт у кошек скалируется от мести, — Киллер аккуратно вкладывает душу обратно кошке в грудь, и та сразу нападает на руку, отбивая задними лапками по рукавам. Киллер руки не отнимает, а улыбаясь продолжает дразнить Шарлотку, почёсывая мягкое пузо. — Кошки могут сколько угодно играться с мышками, пока их намерения не продиктованы местью, — переводит он взгляд на Блу, — только если мышь не нанесёт кошке смертельное оскорбление.
Беседа перестаёт казаться непринуждённой, когда во всём начинаешь видеть скрытый подтекст. В беседе с Киллером и такими как он — это особенно актуально. Не принимать на свой счёт игру в кошки-мышки под пристальным взглядом Киллера становится только сложнее.
Раззадоренная кошка вскакивает и сигает с колен, хвостом из стороны в сторону метает. Кажется кошачья гордость оказалась задета. Она подбегает к Блу, обтирается напоследок и устремляется восвояси.
— Теперь на тебе много шерсти, — припоминает Блу, провожая взъерошенную Шарлотку взглядом.
— Пустяки, — Киллер не замечает неудобств, если их доставляют кошки. Он плечами пожимает и поверхностно отряхивается, — зато я раскошачен.
Миниатюрная коронка отправляется в карман, туда же залетает и стакан рисовых палочек. Киллер сворачивается, но непохоже, что собирается уходить.
— Проблема стражеского правосудие в том, что оно чересчур мягкое, — говорит Киллер, — и какое-то беспомощное, — смотрит прямо, но даже не улыбается, —
я тоже могу быть правосудием. И от моего толку будет побольше.
Киллеру ничем не смогла помочь «Стража», но возможно кто-то, как Киллер…
— Зачем оно вообще вам? Это ведь даже не ваша игра.
— Я исполняю детские мечты, — твердит Блу как мантру, пусть и не в том был вопрос.
— Довольно опасное занятие.
— Знаю.
Киллер расплывается в довольной улыбке. На первый взгляд в его посторонней болтовне нет никакой связи, но в ней обязательно есть цель:
— Всё думаю, когда вы познакомите меня с Рисинкой. Столько уже от ворот поворот даёте, — улыбка ширится, чёрные капли срываются с глазниц, — я ведь могу и по-плохому.
И сомневаться в этом не приходится.
— Знаешь что? — Блу резко вскакивает с места и звонко заряжает рукой по столу. Нервы накаляются до предела. — Послушай-ка меня. Я уже по горло сыт вашими выкрутасами. Ведёте себя как кучка проблемных подростков. Даёте глупые прозвища. Больной, Ошибка, Погонщик. Ладно, я буду этим Погонщиком. Но тогда вы — моё стадо!
Сочувствовать убийце — себе дороже, теперь Блу разозлился не на шутку, но Киллеру на это хоть бы хны.
— А в этом стаде у вас есть любимчики? — чуть ли не улыбкой давится он.
Это какой-то фарс. Мышка строит кошку. Где это видано? Они же не в мультсериале в конце концов! Но пока игра устраивает и кошку, и мышку жить можно. Главный герой этой игры всё же
не он.
— Вы думаете, что начинаете что-то понимать, но знаете ли вы, что такое скука? А безумие? Можете представить ненависть всего мира к вам только за то, что вы существуете?
Опять это. Спрашивает, но ответа не требует. Блу уже давно понял, что Киллера ему не переиграть, но попыток он всё равно не оставляет.
— Вы мне нравитесь. Я даю вам возможность выйти из игры.
— Бесплатный сыр только в мышеловке, — скептично косится Блу. Подумать только, он только что назвал себя мышкой. Этот диалог слишком затянулся. — Пусть я и недостаточно много понимаю, но не слишком ли рискованно будет оставлять меня в живых? Проще будет замести следы. Меня уже единожды пытались устранить.
— Я же говорю — вы мне нравитесь, — привычно легко парирует Киллер, — и потому я даю вам выбор, вы либо остаётесь на свой страх и риск, либо навсегда покидаете Хоуполис.
Забыть всё, что произошло в этом городе как страшный сон и вернуться к тихой мирной жизни — уже давно начало казаться чем-то нереальным. Чем-то на грани фантастики.
— А как же дети?
— Я уже обещал, что они останутся в безопасности. Представьте, что для меня они стали всё равно что кошки.
Звучит убедительно, Киллер питает безмерную любовь к кошкам. Пусть чувствовать и не может. В этом плане ему, наверное, можно довериться. Возможно он всё же погорячился — называть преступников проблемными подростками было слишком. Блу так пристально таращился на Киллера, что он усмехнулся и поднялся с сидения:
— Не делайте поспешных выводов, — просит он, руки за спину заводит и чуть наклоняется, — ведь мне, по-честному, не хотелось, что бы вы соглашались.
Блу не знает как на это реагировать. Как на выигрышный лотерейный билет или на поощряющую грамоту «спасибо за участие»? Он правда может вернуться к прежней жизни, если согласится? Вернутся в Саннедаут, устроится в местный филиал «Стражи», подняться по карьерной лестнице. Так и не понять ни что такое скука, ни безумие, ни ненависть всего мира только за то, что существует. Но так ли ему это надо?
Эта их игра, Блу в ней нет места. Он может играть по правилам, но какой в этом смысл, когда он в ней всего лишь сюжетный нпс?
***
Со стола на рукав перебегает Марко. Дом, милый дом. Блу смотрит на себя в зеркало, Марко сидит на плече и смотрит в ответ. В кого он превратился? Нпс, погонщик, мышка… Да хоть кто угодно. Пока он это просто он, остальное неважно.
— Они могут хоть сколько угодно навешивать на меня ярлыков, пока я остаюсь самим собой.
Блу проводит по стеклу рукой. Они не считают его хоть сколько-нибудь достойным участником их личной игры, но ему это только на руку. Проблема остаётся только в том, что он не имеет ни малейшего представления, что это за игра такая вообще. С нулевой она суммой или ненулевой. Кооперативная или одиночная. Блу не знает. Киллер прав, он в самом деле ничего не знает.
С глухим дребезжанием голова соприкасается со стеклом. Марко беспокойно потирает лапками, мечется по плечу.
— Я — это просто я, — повторяет Блу, — не волнуйся, Марко, у меня всё схвачено. — Поворачивается он и сквозь усталость улыбается.
Он не будет делать поспешных выводов. У него ещё есть время подумать, и он им воспользуется. Спешить некуда.
***
— Блуберри из Саннеда-аута-а-а, — нараспев проносится по коридорам ни с чем несравнимый голос начальника. — На ковёр к Капитану, срочно! — чеканит Инк.
По позвонкам пробегает холодок, неприятное предчувствие оседает в груди.
— Зачем? — осторожно спрашивает Блу.
— Ну уж не чаи распивать точно, — вводит только в большее заблуждение Инк.
Всегда с иголочки одетый начальник по обыкновению имел приподнятое расположение духа в общении с подчинёнными. Чувствовал же своё превосходство.
Блу сглотнул. Киллер дубль два.
— Я где-то провинился?
— Вот и узнаешь, — расплывается Инк в своей самой лучезарной улыбке.
По спине уже бежит целый табун мурашек.
Блу ещё ни разу не был в кабинете Капитана. Он слишком крохотный винтик в системе огромной машины правопорядка «Стражи», чтобы выполнять прямые распоряжения самого Капитана. До сих пор Инк был его единоличным начальством.
Вот уже пару секунд Блу стоит перед дверью в кабинет Капитана и думает, что сказать. Извините за вторжение? Но она же сама его вызвала. Почему он вообще волнуется? С первой встречи Капитан зарекомендовала себя как монстр чести. Что может пойти не так? Блу же не преступник в конце концов, хоть в нём пусть этой самой чести, как и честности, в последнее время и стало куда меньше…
Чтобы не удариться лбом в дверь, Блу пришлось сделать усилие. Ему же не о чём беспокоиться. Всё пройдёт хорошо. Он уверенно нажимает на ручку, и дверь открывается. Сквозь дверную щель густо веет ответственностью, чрезвычайными сменами и трудными решениями, Блу словно входит в другой мир. Точнее, вторгается. Посреди кабинета стояли Капитан Андайн и заместитель капитана Лекрит Джардж.
— Извините, я помешал, — резво выпаливает Блу. Как он мог забыть постучаться?! И уже порывается захлопнуть за собой дверь, но Капитан опережает:
— Ничего подобного.
Блу оборачивается. Он что, пришёл как раз к месту? Его тут ждали? Капитан с заместителем обсуждали… никак его увольнение?! А в руках Капитан, стало быть, держит компромат на него? Со всеми селфи Киллера с кошками и билетами от Эррора в кино?
— Проходи, — одаривает Андайн острозубой улыбкой, — не стесняйся.
Ослушаться прямого приказа Капитана Блу посчитал в высшей степени неблагоразумным. Пусть его и могли сейчас обвинить во всех смертных грехах и оказаться в конечном итоге правыми, Блу послушно закрыл за собой дверь и прошёл вглубь кабинета.
— Располагайся пока, — Андайн небрежно махнула планшетом в сторону кресла.
Заместитель проследил за Блу до самого кресла, с заведёнными за спину руками, прямой осанкой и пристальным взглядом. Прикрыв глаза, он перевёл взгляд на Капитана и положил руку на планшет:
— Касательно последних сводок, Капитан аналитического штаба настоятельно рекомендовал с ними ознакомиться.
Блу сел в кожаное кресло и попытался даже не отсвечивать. Серые глаза заместителя смотрели на него уж слишком колко. С ним он тоже ещё не имел чести работать лично, но что-то ему подсказывало, что серьёзный сдержанный человек в возрасте куда строже Капитана.
— Передай ему мои самые искренние благодарности, — проговаривает Андайн, интонацией выделяя каждое слово. — Можешь быть свободен.
Коротко кивнув, заместитель одёргивает лацканы пиджака, расправляя мельчайшие складочки, пожалуй, самой изысканной формы в дресс-коде Стражи, даже Капитан предпочитает более универсальную модель и, не удостаивая Блу даже взгляда, удаляется из кабинета.
Захотелось шумно выдохнуть, но это было бы невежливо. У заместителя очень тяжёлый взгляд, седина в висках и почтительный вид, и это, конечно, не значит, что Лекрит Джардж плохой человек. Такими, если верить профессорам университета, и должны быть настоящие Стражи. Сдержанными, хладнокровными… Ничем из этого Блу не отличался. Возможно поэтому он и здесь. Сейчас Капитан скажет, что «Страже» такие кадры не нужны и его карьера на этом закончится.
— Это моя подруга детства, — вместо этого говорит Андайн.
Блу недоумённо промаргивается и только сейчас понимает, что всё это время сидел и сверлил взглядом фоторамку в углу стола. Из-под стекла рамки на него смотрела широко улыбающаяся Капитан и не уступающий ей в улыбке монстр-скелет. Они сидели на фоне фонтана в обнимку и позировали на камеру.
Капитан наверняка обладает всеми качествами настоящего Стража, ровно как и её заместитель, но, ко всему прочему, быть дружелюбней настроенной ей совсем не в тягость. Блу слышал о заместителе только хорошее, но пока в его глазах Капитан предстаёт в лучшем свете. Возможно, ему ещё есть здесь место.
— Обычно друзья детства разбегаются кто куда, редко кому удаётся пронести дружбу сквозь года, — без стеснений говорит Блу. У него тоже были друзья и школьные, и по курсу. Говорить о подобном с Капитаном может показаться невежественным, но что-то ему подсказывало, что Капитан не станет осуждать его за нарушение субординации. — Между вами наверняка очень крепкая связь. — Капитан поднимает фоторамку со стола и улыбается. Кажется в своём кабинете она куда расслабленнее, чем где-либо в корпусе. — Вы же до сих пор общаетесь, да? — задаёт Блу нескромный вопрос. И улыбка на лице Капитана застывает.
Она едва качает головой, трепетно ставит рамку на прежнее место и отвечает ровным спокойным голосом:
— Иногда хорошие монстры умирают. При плохих обстоятельствах.
У Блу всё внутри застывает. Со снимка застывшего во времени на него смотрит живой скелет с сияющей улыбкой и блеском в глазницах. Совершенно ему незнакомый, но Блу отчётливо видит в нём себя.
Блу — монстр хороший, и обстоятельства, при которых он может умереть с его-то должностью, могут быть только самыми что ни на есть плохими. Но расплачиваться, в конечном итоге, будут исключительно дорогие ему монстры. А он тут ещё, как на грех, геройствует, рискует изо дня в день своей жизнью, чтобы однажды на столе брата появилось похожее фото, и на особо бестактные вопросы любопытных персон он отвечал: «Иногда хорошие монстры просто умирают. При плохих обстоятельствах.»
— Извините, я не хотел.
Капитан переводит понимающий взгляд и садится на соседнее кресло, не то, что капитанское стоит за её столом, а прямо напротив. Лучше Блу не становится.
— Ты у нас не так давно работаешь, самые горячие сплетни прошедших лет не знаешь. Тебе не из-за чего извиняться. — Но и благодарить тоже особо не из-за чего. Блу не хочет лишний раз открывать рта, чтобы опять не взболтнуть чего лишнего. — Это дело давно минувших дней, на сегодняшней же повестке дня совсем другое, — Андайн подаётся вперёд и указывает на Блу. — Ты делаешь успехи.
— Вы так думаете?.. — торопеет он.
— Я знала достаточно скелетов с таким же огнём в глазницах, — она подмигивает, но с одним глазом это производит только комичный эффект, чем невольно вызывает улыбку. Всё же Капитан хороший монстр. Как и скелет с фотографии. Об Инке Блу почему-то даже не вспоминает. — Энергичность, продуктивность, исполнительность. Твои показатели заслуживают похвалы. Молва о тебе выходит даже за пределы твоего отдела. И в фонде о тебе отзываются не иначе как хорошо. — Ещё буквально щепотка похвалы и Блу в край зардеется. — Ты превосходно умеешь общаться с детьми, но ты в первую очередь Страж, а не детская няня, — подводит Капитан, смотит твёрдо. Блу смотрит в ответ. Это ещё с какой стороны взглянуть. У него возникает стойкое чувство, что он бы с этим поспорил. Киллер не даст соврать. — Тебе нужно научиться общаться с преступниками. Ровно в 10 часов в допросной тебя будет ждать Инк. Он проинструктирует тебя и покажет мастер-класс. Не опаздывай.
Капитан говорит одно, тот самый Инк:
— Практика — лучший учитель! — никаких инструкций только планшет с ручкой. — Вот тебе материалы дела. Давай, расколи его! — одаривает он широченной улыбкой, дверь открывает, в допросную грубо вталкивает и громко захлопывает прямо перед самым носом. В ушных раковинах ещё некоторое время звенит.
Мало того, что о цели визита к Капитану не обмолвился, так ещё и на произвол судьбы оставил. Куратор года. Но что поделаешь, остаётся только выдохнуть, да обернуться.
Посреди коробки комнаты сгорбившись над столом, сидит бугай два метра ростом. Блу нервно сглатывает.
***
Насвистывая себе под нос, Инк с чашкой крепкого кофе в руках прогулочным шагом возвращается в допросную. Он позволил себе отлучиться ненадолго, всё равно много не пропустит, а так будет за чем время скоротать.
Первым делом как заходит в камеру наблюдений, Инк смотрит через зеркало Гизелла, но находит там только подозреваемого. Куда делся новенький становится понятно по резко распахнувшейся двери в допросную. Он вылетает и тут же всучивает планшет обратно:
— Вот его чистосердечное, а здесь, — переворачивает Блу листы, — его соучастники. И да, он пожелал иметь три свидания на неделю со своей бабушкой и личный тостер в камеру. — Это оказалось куда проще, чем он думал. — Я могу быть свободен?
Инк непринуждённо отхлёбывает кофе и кивает. Новичок салютирует и уверенным шагом покидает допросную. Только тёмных очков не хватает. Инк расплывается в интригующей улыбке. Кажется пора сделать пару звонков.
В своём кабинете Инк по-хозяйски плюхается в кресло и закидывает ноги на стол. В руке уже лежит телефон, идут гудки.
— Глава восточного района Хоуполиса, — дежурно и привычно суховато отзываются с той линии, — по какому поводу?
Улыбка расцветает на лице. Повод оправдает все ожидания.
— У меня к тебе есть прелюбопытнейшее предложение.
Грядёт интересное время.
