Холодные, мелкие дожди, сопровождавшиеся резким порывистым ветром, постепенно сменялись на долгие, затяжные ливни, полностью размывшие дороги и сильно замедляющие ход армии Джона. До Рва Кейлин осталось чуть больше недели пути, но сил, да и ресурсов для продолжения похода почти не было. Уже были замечены случаи дезертирства, но всех беглецов без исключения поймали, и Джон самолично обезглавил их на глазах у всей армии.
В этот раз они разбили лагерь в лесу перед самыми владениями Ридов, также поддерживающих Сансу и приславших ей отряд, по размерам не уступавший никому из больших домов Севера. В первый раз за последние дни целый день не шел дождь, ветер не норовил срывать знамена с копий и плащи с плеч конных рыцарей, а воины наконец-то получили возможность нормально высушить свои вещи рядом с трудом разжигаемыми кострами.
Всю ночь Джон провел в шатре, стоявшем у самой границы темного, непроходимого леса. Из самой его глубины редкие ветра приносили зловонный запах огромных, протянувшихся на сотню миль болот, окружавших Ров Кейлин. Джон не мог заснуть — практически всю ночь он провел, склонившись над картой и попивая захваченное в погребах Дрэдфорта вино. Новых пометок на ней практически не было — отряд бывших следопытов Ночного Дозора, посланный им в сторону Винтерфелла, должен был вернуться пару дней назад, но никаких сведений о нем не было.
У него смыкались глаза — он уже забыл, когда нормально спал последний раз, его постоянно мучили то кошмары, то бессонница. Наконец-то Джон решил присесть — ноги уже не хотели его держать, а голова кружилась от выпитого вина. Откинувшись на спинку стула, он прикрыл себя плащом и закрыл глаза в надежде на то, что наконец-то сможет нормально заснуть. По телу пробежала приятная, легкая дрожь, ноги расслабились и вытянулись под столом, и, Джон, практически ничего не почувствовав, провалился в сон.
И вновь он стоит перед Железным Троном, снящимся ему почти каждую ночь. Целый, ухоженный Тронный зал, множество счастливых, аплодирующих людей, толпящихся в каждом углу огромного помещения, на троне в окружении своих верных воинов восседает Дени. Она сидит свободно, поза не закрыта, на ней надето дорогое платье цвета Таргариенов, она спокойно, с легкой, едва уловимой улыбкой смотрит на Джона, и он понимает, что овации собраны именно для него, вернувшегося незнамо откуда, грязного, обросшего, как сейчас.
Казалось бы, почему Джону не нравились эти сны? Почему, ведь он был там, словно ощущал себя в этом сне, но не улыбался, не был рад ни овациям, ни похвале из уст своей любимой, во снах его всё-таки ставшей королевой Семи Королевств. Рано или поздно она вставала с трона, медленными, размеренными шагами спускалась к нему и что-то шептала на ухо… Шептала то, что не мог различить Джон, но на лице так и вырисовывалась довольная улыбка. В этом сне всё было так же — она вновь спускалась, вновь попыталась шепнуть что-то и он, попытавшись хоть что-то разобрать из её легких, ласкающих слух слов, разобрал лишь: «Почему, Джон?»
Он пробудился так резко, как только это можно было представить. Из-за закрывающего вход полотна в шатер пробивался солнечный свет, а у самого входа стоял разведчик, один из тех, которых Джон послал на вылазку в сторону Белой Гавани.
— Ваше Величество… Мы вернулись, — с серьезным видом проговорил уставший мужчина.
— Вы нашли что-то? — проговорил Джон, едва его разум успел проснуться.
— О да, Ваше Величество, — с улыбкой проговорил разведчик, положив перед Джоном небольшой клочок бумаги.
Джон не спеша развернул листочек — много цифр, много слов, и как же всё это поместилось на столь небольшую бумагу? Он быстро плеснул себе вина из кувшина — немного, буквально на один отрезвляющий глоток, и, залпом выпив бедное содержимое кубка, начал читать про себя:
«Для короля Джона Сноу, информация о передвижении вражеских войск, лично в руки.
Армия Сансы, размером около десяти тысяч человек, продвигается к Белой Гавани по тракту, который мы миновали около суток назад, день промедления — и нас засекли бы. От войска никто не откололся — они думают, что отряд короля движется к крупнейшему порту Севера»
— Спасибо… Позови ко мне лордов Хорнвуда, Мейзина и Давоса, а потом ваш отряд может отдохнуть, — спокойно заключил Джон, скомкав клочок бумаги и отбросив его в кучу едва дымящихся углей.
Джон поднялся со своего места — борода неприятно чесалась, волосы спутались, а тело его неприятно пахло. «Нужно принять ванну при первой возможности. Захватим крепость и сразу же…» — утешил себя Джон мыслями о будущих победах. Со стола он поднял свой пояс, зацепил его на талии и, едва он успел подкинуть пару деревяшек в угли, в шатре появился сир Давос.
— Ваше Величество, — проговорил он, едва только лицо его оказалось в шатре.
— Лорд Давос, проходите, — не оборачиваясь к нему, проговорил Джон.
Он пытался что-то придумать — взятие Рва Кейлин теперь стало почти бесполезным, ибо армия Сансы будет к нему почти в шаговой доступности и уйти оттуда не удастся незамеченными. Да и сил на столь долгий переход у них попросту не будет — кончаются припасы и абсолютно вся сила, оставшаяся в ногах.
Спустя пару минут в шатер прибыли лорд Мейзин и лорд Хорнвуд, сонные и подавленные — видно было, что они только-только проснулись, если конечно сам разведчик не умудрился их разбудить. По приглашению Джона они встали за стол, на котором продолжала лежать все та же карта, но пометок на ней стало в разы больше, а фигурки, означавшие его армию, каким-то образом оказались около Винтерфелла.
— Что это значит, Ваше Величество? — с глубоко озадаченным видом спросил лорд Хорнвуд, при просмотре карты скрестивший руки на груди.
— По сведениям разведки, свежее войско Сансы день назад прошло прямо за нашей спиной по тракту, ведущему к Белой Гавани. Мы чудом избежали битвы…
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что мы пошлем пять сотен человек на Ров Кейлин, всё оставшееся войско перебросив на север…
— К Винтерфеллу, — тут же перебил Джона Давос — Это гениально…
— Если только сможем выманить часть его гарнизона перед осадой, отец говорил, что сотня на стенах города сможет сдержать тысячи, — озадаченно проговорил Джон, предполагавший, что Санса не могла оставить город без защиты.
— А если отправить ворона в Дредфорт и приказать им вывести часть ополченцев для разорения ближайших к Винтерфеллу земель? Я уверен, что это выманит гарнизон на подавление диверсионной атаки, — предложил лорд Мейзин и Джон, вяло кивнув головой, прикинул этот вариант в голове.
— Хорошая идея, так и поступим… Новости о захвате Рва Кейлин придут до Белой Гавани куда раньше, чем новость о захвате Винтерфелла, что заставит Сансу сорваться с места и вести свои войска по Королевскому Тракту… Лорд Мейзин, вы сможете принять командование над отрядом-приманкой?
— С большой вероятностью это смерть, но я готов рискнуть. У меня есть дети, есть кому продолжить историю рода, — согласился с Джоном лорд Мейзин.
— Оставьте свои знамена в расположении моих войск, вам я отдаю свои — это должно спутать Сансу и её лазутчиков, — приказал Джон, едва только лорд Мейзин задумал покинуть шатер.
— Звучит разумно… До встречи, Ваше Величество, — поклонился лорд Мейзин и, подвинув в сторону полотна, прикрывавшие вход в шатер, покинул собравшихся в нем лордов.
«Самая простая часть позади, я придумал план», — утешил себя Джон и, вновь бросив усталый взгляд на карту, вылил себе в чашу последние капли остававшегося на дне кувшина вина. Лорд Хорнвуд, занявший место на противоположной стороне небольшого столика Джона, уже принялся записывать приказ, предназначенный для продолжавшего собираться гарнизона Дрэдфорта, а Давос, по привычке попытавшись нащупать ладанку с фалангами своих отрубленных пальцев, просто кивнул головой и, собравшись с мыслями, спросил:
— Когда будем выступать?
— Через несколько часов… Минута промедления может стоить жизни нашим людям и нам самим, вам ли не знать это, сир Давос.
— Но Бран… Он может просто послать управляемых им же воронов на разведку и донести информацию до Сансы, — довольно смело и обоснованно предположил Давос, зная, на что способен король Шести Королевств.
— Бран был безразличен к нашей судьбе, просто сидел на своем кресле и смотрел, как погибают те, кто пытается его защитить.
— И теперь он на троне, Джон, по слову того, кто и заставил вас совершить тот ужасный поступок, — заключил Давос, заняв согретое командиром место на стуле.
— Я хочу восстановить справедливость, наконец-то сломать то колесо, о котором говорила Дени… Знал бы я, что последует после того момента — никогда бы не согласился и лично бы возглавил армии Таргариенов, — резко завершил свою речь Джон, свернув карту и убрав ее в свой походный сундук.
***
Время близилось к обеду, но солдаты Джона, в спешке позавтракав и приготовив себя и свой скарб к походу, уже становились в строй. Часть солдат тушила костры — по приказу короля это делали настолько долго, чтобы дым от тлеющих углей не смел подниматься над кронами нависших над лагерем деревьев.
Конница встала во главу колонны — сразу за командиром, оседлавшем черного, словно беззвездная ночь, жеребца. Подле него место занял Давос, а лорд Хорнвуд, к удивлению Джона, от этой чести откланялся и ехал подле своих лучших латников. Как только последний костер был потушен, по сигналу горна абсолютно все воины встали в колонну и Джон, еще раз оглядев свое войско со стороны, приказал выступать.
***
Почти пять дней войско маршировало в сторону Винтерфелла и Давос, всё время сопровождавший Джона плечом к плечу, стал замечать, что это уже не тот человек, которого он провожал на Стену. Он изменился — стал жёстче и решительнее, каким Давос не привык его видеть в последний год их знакомства. Убийство Дени, предательство дозорных и, после, близких к нему людей, а потом и долгое общение с одичалыми, привыкшими решать возникающие проблемы силой — всё отложилось на его характере.
Ближе к ночи они встали лагерем близ заведения, которое с двух сторон огибал Королевский Тракт. Как обычно, воины развели костры, поставили палатки, но Джон, все время проводивший в шатре, неожиданно приказал не ставить его. Он долго гулял по лагерю, ходил из стороны в сторону, будто что-то чувствовал и не говорил.
У него продолжали ныть старые раны, оставленные Дозорными в Черном Замке, почти свежие — с трудом затягивались, а глаза болели то ли от недосыпа, то ли от того, что он постоянно протирал их грязными руками. Давосу долго пришлось попотеть, прежде чем он нашел Джона на южной стороне лагеря. Он сидел на голом, холодном камне, сложив руки на коленях и просто молча смотрел на юг, будто ожидал чего-то.
— Джон, нам нужно поговорить, — произнес Давос, встав прямо перед Джоном и согнав с него это оцепенение.
— Давос… Да, конечно…
— Я заплатил вам за номер в гостинице. Пойдёмте — выпьем, поговорим на сон грядущий, а может быть, вам приглянется кто-то из девушек? Воины ваши к ним толпами ходят, — отшутился Давос, заставив Джона улыбнуться и, наконец-то, подняться с камня.
Встречные им воины кланялись и расходились в стороны, поэтому очереди в кабак Джон не обнаружил — солдаты любезно расчистили путь для своего короля. Давос усадил Джона за свободный стол, сел напротив и, дождавшись пока к ним подойдет пышногрудая девушка в годах, попросил подать две порции эля. Спустя пару минут женщина вернулась и, поставив перед гостями переполненные до краев кружки, проговорила:
— Вам подать что-то еще? Может закуски? Наш пекарь готовит вкусные пироги… Или может девочек?
Она указала в угол, где за занавеской сидели ещё свободные девушки, кое-как прикрывавшие свою наготу. Джон засмотрелся — у него давно не было женщины и его естество сильно давало о себе знать. Он постучал пальцами по столу — всплывали его юношеские страхи, и то, что он посвятил себя другой, не давало ему покоя.
— А какие у вас есть? — собравшись с мыслями, проговорил он.
— А вам как? Постарше? Помоложе? Рыжую, блондинку или черненькую? А может троих?
— Точно не блондинку, — заключил Давос, поглядывая на озадаченное и обеспокоенное лицо Джона.
— И не рыжую, — заключил Джон и женщина, улыбнувшись, отошла в сторону занавески.
Джон не поднимал глаз — он не знал, что испытывать. Организм предвкушал удовлетворение, но совесть и разум постоянно пытались его переубедить. Женщина вернулась через пару минут и привела за руку девушку — на вид ей было не более шестнадцати лет, длинные, спутанные черные локоны падали ей на плечи и кое-как прикрывали небольшую грудь. Она неровно дышала — видно было, что волновалась, ведь имя Джона на севере не слышал разве что глухой.
— Пойдет, — едва посмотрев на девушку, произнес Джон, положив в протянутую хозяйки заведения пару монет.
— Её зовут Джейни, но для вас она может быть кем угодно, — продолжила говорить хозяйка, постепенно подталкивая девушку к Джону.
Она боялась — Джон видел это по её глазам, но понимал, что ему нужно было выплеснуть накопившуюся энергию. Не дожидаясь, пока король сам встанет и осмотрит приобретенную девушку, хозяйка небрежно подтолкнула её к скамейке Джона и та, наконец-то проглотив страх и наворачивающиеся слезы, подсела к Джону. Он стеснялся, словно был простым мальчишкой, впервые решившим стать близким с женщиной, но она уже положила его руку себе на талию и откинула голову, положив руку на его плечо. Давос улыбался — он чувствовал себя так, будто бы привел сына в кабак, чтоб тот в первые познал женскую ласку.
— Не бойся, я не причиню тебе вреда, Джейни, — попытался успокоить дрожащую девушку Джон.
— Я знаю… — тихим, нежным голосом промолвила она.
— Когда ты в последний раз ела?
Девушка промолчала и Джон, положив перед Давосом пару монет, намекнул на то, чтобы тот попросил хозяйку принести что-то свежее и съестное. Спустя десять минут стол Джона пестрил красками: вяленое мясо, сыр, и всё то, что могло оказаться на столе после зимы, когда ещё не взошли первые плоды труда земледельцев, а ещё хозяйка обещала, что через двадцать минут принесет свежий, горячий пирог.
— Поешь, я скоро вернусь, — сказал Джон, решив отлучиться в снятую для него комнату.
Он поднялся по скрипучим деревянным ступенькам, приоткрыл не менее скрипучую дверь, и вошел в покои. Самые простые, с большой кроватью, предназначенной скорее для утех, чем для сна, хотя выбора у Джона особо не было. Из сундучка он достал нож и, посмотревшись в зеркало, начал приводить себя в порядок. Прядь за прядью его волосы падали на пол, пока не вернулись в привычное для них состояние, бороду Джон остриг и вернул привычную для себя растительность, с которой он в последний раз отправлялся за Стену. «Ну, теперь выгляжу не как дикарь», — воодушевил себя Джон, прежде чем спуститься на первый этаж заведения.
Давос всё так же молча попивал эль и посматривал на уплетающую за обе щеки девушку, которая вызывала у него лишь умиление, нежели отвращение, хоть она и была простой шлюхой-северянкой. На столе дымился ароматный пирог, у которого уже был надрезан кусок, корочку от которого Джон ожидаемо нашел в тарелке у Джейни, и он, протянув руку девушке, позвал её за собой в покои.
Она не сопротивлялась — симпатичное лицо и доброта Джона сделали свое дело, а со временем пришедшая сытость добавила краски бледному лицу девушки. Он уложил её на кровать и сам, оголившись по пояс, лег рядом с ней. Джейни с улыбкой обняла прижавшегося к ней Джона и, спустя пару минут они слились в крепком поцелуе…
В эту ночь Джон в первый раз за долгие месяцы спал без кошмаров и неожиданных пробуждений.
