***
Спустя полчаса землекопы вернулись на барбакан и уведомили Джона в том, что могила для павшего наследника земель Уотерменов готова. Джон не планировал медлить — минуты, и даже секунды промедления могли стоить ему победы в этой войне. Собрав всю свою волю и злобу в кулак он, в компании поддержавших его притязания и борьбу лордов Севера, Давоса, Киллиана и связанной Барбри, спустился к полностью раскрытым вратам. На лице Блэйка Уотермена не было лица — погиб его первенец и единственный сын, мужчина до сих пор обнимал завернутое в плащ дома Уотерменов тело, просил сына проснуться и не оставлять отца. «За кровь каждого из нас они поплатятся тысячей своих жизней», — про себя подумал Джон, занявший место перед самой могилой. — Настали трудные времена… Они ознаменовались потерями, потерями близких нам людей, — начал Джон свою речь, которую, как обычно, у него не было времени обдумывать. — Нас покинул хороший воин, достойный сын, и верный защитник короны… — Да! — понимающим тоном вырвалось у кого-то из толпы, и это громкое, неожиданное слово заставило Джона сбиться и вновь искать слова в своей голове. — Я клялся своей жизнью, что буду мстить за каждого из вас, и этот случай не исключение… Подведите ко мне леди Дастин! Киллиана одернуло так, будто он спал на ходу. Конечно — усталость, накопленная в ходе долгого пути и последующей за ним битвы, многие часы без сна, к которому Килли привык за время пребывания в Железном Холме, накладывалась на него с новой силой каждый час, а время для отдыха в обозримом будущем не предвиделось. Он, наконец-то одумавшись, схватил леди Дастин под руку и вывел её к Джону. — Лорд Уотермен, её войска приложили руку к той атаки, она лично командовала им… Одобряете ли вы мое решение о том, чтобы за кровь вы получили плату кровью? Леди Дастин резко окинула на Джона свой тяжелый взгляд, по которому впервые был виден её жуткий испуг. — Ваша воля, мой король, отвечает моим пожеланиям… — злобно, сквозь зубы промолвил мужчина. — Отвести её к могиле сына лорда Уотермена, свяжите ей ноги и покрепче затяните путы на руках. Киллиан, почувствовав дрожь в руках леди, покрепче схватил её сзади и жестко повалил на землю и, как только руками своими лорд Кархолда прижал Барбри к земле, пара воинов с веревкой в руках у одного из них принялись связывать ноги леди. — Отпустите меня, выблядки… — заорала на воинов Барбри. — Леди не пристало говорить таких слов, — язвительно подметил Джон, который, как казалось ему, чувствовал облегчение от вида её страха и мучений. Она брыкалась, каблуком своего сапога умудрилась влепить прямо в челюсть одному из вяжущих её ноги воинов. Когда воины подали Киллиану сигнал, тот поднял её с земли и потащил за Джоном, прямо к могиле, куда уже укладывали тело сына лорда Уотермена. Она вырывалась, но Киллиан держал её так крепко, что часть её криков были не от страха, а от боли, и, когда он уже держал её над ямой, Джон с суровым видом отмахнул рукой. Киллиан расслабил хват и женщина бесконтрольно упала на дно ямы, прямо к телу погибшего юноши. Землекопы не стали дожидаться приказа Джона и сразу же взялись за лопаты, но, как только первые комья земли пали на Барбри, она, неожиданно для Джона и всех присутствующих на погребении людей, завопила: — Я скажу, я всё скажу! — Говори, я не буду повторять свой вопрос, — холодно ответил Джон, отдав резким жестом приказ о прекращении погребения. — С ней собрались практически пятнадцать тысяч воинов, еще три тысячи под командованием Мандерли она направила брать Дрэдфорт… — Припасла ли Санса еще сюрпризов для нас? — продолжил допрос Джон, склонившийся над могилой. — Она ответила согласием на брак с Бронном Черноводным, Хранителем Простора! И написала письмо Брану о том, чтобы тот призвал дотракийцев и безупречных… Джон смятенными глазами посмотрел в сторону не менее ошарашенного Давоса. По двору покатились разговоры, но Джон, улыбнувшись, с пугающей улыбкой на лице сказал: — Спасибо, Барбри Дастин, но я обещал своим вассалам, что буду защищать их, их семьи и права… Закапывайте! — отдал окончательный приказ Джон, чем вызвал среди абсолютно всех своих сторонников приступ благоговения и восторга. Женщина кричала, молилась, осыпала всех присутствующих проклятиями, пыталась кататься по яме, но встречала либо её стенки, либо холодное, словно лед, тело юноши. Когда земля уже почти засыпала и обездвижила все её тело и первые комья земли попали ей в рот, проклятия и крики сменились на слезы и отчаянные мольбы, но Джон, к своему удивлению перестав чувствовать какой-либо страх, лишь помахал своей ладонью ей на прощание. Земля засыпалась ей в рот, нос и глаза, и, когда Джон вдоволь понаблюдал за её мучениями, по сигналу его землекоп лопатой сбросил на голову Барбри небольшую горку земли, которой полностью хватило для того, чтобы сокрыть голову целиком. — Все в зал! Воины — готовьтесь к обороне, — заключил Джон в момент, когда землекопы разровняли землю так, будто ничего ранее не было раскопано.***
Почти с детским интересом Лина рассматривала покои Сансы, коими та владела еще до того, как стать королевой Севера. Ей нравился тот уют, которым себя окружила королева Севера, но был он очень уж «южным» для Севера, да и сама девушка привыкла к своим, более тесным и аскетичным покоям с неизменно мягкой кроватью. Совет продолжался уже несколько часов и девушка, изрядно уставшая и недавно испытавшая шок, почувствовала, как урчит её пустой живот. «Ладно, главное, что я не в темнице, потом покормят», — про себя думала Лина, но вскоре живот её начал урчать так, что ей саму это смутило и заставило подняться с кресла. — Можно чего-нибудь перекусить, — громко спросила вышедшая в коридор девушка стражнику, стоявшему в самом конце коридора. Он не спешил отвечать ей — почти сразу же, как она завершила свой вопрос, мужчина покинул свое место и ушел в неизвестном направлении, заставив девушку в задумках вернуться в комнату. Она вновь заняла место на кресле, склонила голову и, сама этого не заметив, провалилась в сон. Дрема была недолгой и вскоре она начала пробуждаться от того, что её кто-то аккуратно пытается растолкать. Она подняла голову, потерла свои уставшие глаза и увидела перед собой Джона, за спиной которого маячила пара слуг, у одного из которых в руках виднелся край подноса. — У вас все хорошо, леди Гловер? — усталым голосом проговорил Джон. — Да… Все прекрасно, Ваше Величество, — ответила девушка, глядя Джону прямо в глаза. Она ненавидела его… Он лично убил её родителей, отдал приказ вырезать жителей её замка и воинов, охраняющих её отца, устроил кровавую резню над Толхартами — столько раз она хотела, чтобы на месте всех погибших оказался сам Джон. Но, сама не зная почему, она была благодарна и расположена к королю Севера… Может воспоминания о недавнем спасении от насильников в лесу были еще свежи в её памяти и перебивали уходящие в прошлое убийства? Лина не понимала, что чувствовала к Джону, но то, что при виде его её дыхание то учащалось, то и вовсе исчезало она знала точно. И даже сейчас, когда он с задумчивым видом осматривал комнату кузины, она не могла оторвать глаз от его лица… Такого грустного, серьезного, красивого лица… Только он развернулся и собрался уходить, она резко поднялась и окликнула его: — Ваше Величество… Джон остановился и развернулся к девушке лицом, после чего она, набравшись смелости, спокойно, по-доброму проговорила: — Спасибо вам… За спасение и достойные леди условия. — Сразу после трапезы вам подадут горячую ванну, тогда уже и скажете спасибо, — с улыбкой проговорил Джон, на уме у которого боролись две мысли — осада крепости и то, что к темно-рыжей красавице у него начинали проявляться теплые чувства.***
К вечеру Джона, уже подумывавшего о том, чтобы завалиться спать, от кровати оторвал горн, доносящийся до его покоев со стороны главного барбакана. Он быстро облачился в легкий кожаный доспех и, дождавшись появления у него в покоях Давоса, быстрым шагом направился к выходу из Большого Чертога. К стенам стягивались бойцы, около бойниц Джон уже заметил Киллиана, стоявшего за спиной огромного воина, Паскаль Мейзин строил солдат перед главными вратами замка, лорды то с энтузиазмом, то с явным страхом на лице выводили своих воинов из мест их стоянок, что натолкнуло Джона на мысль о том, что готовится полномасштабная атака на стены крепости. Вместе с Давосом он поднялся на барбакан, встал рядом с Киллианом и, отодвинув в сторону огромного воина с в доспехах Кархолда, увидел перед собой строящиеся войска Сансы, перед которыми она блистала на белом коне своей собственной персоной. «Опасения подтвердились», — про себя подумал Джон. — Что здесь забыла королева Севера без самого Севера? — тут же выкрикнул Джон Сансе, очевидно желавшей первой начать переговоры. — Джон, зачем тебе это надо? Зачем тебе корона? — Чтобы сломать колесо… Как это сделала та, которую я убил во имя всех вас… Всех тех, кто даже не сомневался в том, что меня нужно изгнать. — Я здесь не для того, чтобы копаться в прошлом. Сдай мне город, и я разрешу тебе и твоим людям покинуть его без последствий для каждого из вас. Джон осмотрелся — в глазах людей, доверившихся ему и окружавших Джона в этот момент, он видел решимость и злость, которую те были готовы направить против всех тех, кто будет готов атаковать Винтерфелл и самого короля. — Хочешь получить Винтерфелл — тогда забирайся на стены и возьми его, — злобно отверг Джон казалось бы щедрое и неожиданное предложение Сансы. Санса развернула своего коня в сторону передовых частей своей армии и, когда её конь поравнялся в с первыми шеренгами, не поворачивая к солдатам головы, приказала: — Захватить город… — Приготовиться к штурму! — во весь голос приказал Джон, обнажив висящий на поясе Длинный Коготь. Воины Сансы, подняв лежащие перед ними заготовленные заранее лестницы, помчались к стенам крепости. — Стрелы наложить! — скомандовал обнаживший меч Давос. Лучники по всему периметру стены заняли свои позиции и сняли с плеч свои луки и наложили первые стрелы на тетиву. Когда расстояние между стеной и наступающими силами Сансы сократилось до минимума, Давос, собравшись с мыслями, максимально громко выкрикнул: — Огонь! Стрелять по готовности! Первые стрелы, выпущенные лучниками после оглашения приказа, максимально точно вонзились в человеческую плоть, повалив на землю практически весь первый строй и заставив следующих за ними воинов поднять щиты. Они продолжали приближаться к крепости, и, когда до стен им осталось не более десяти шагов, десятки и сотни воинов провалились в открывшуюся волчью яму, и лучники, воспользовавшись паникой в рядах воинов Сансы, дали очередной залп. — Положить помосты, — глядя на то, как часть её воинов просто провалились под землю на заточенные колья, приказала Санса.***
— Они расступаются! — указал Джону Давос. — Я вижу… Десятки воинов на разных участках стены подносили к ямам огромные, сколоченные и связанные стволы деревьев. — Экономьте стрелы, вы их не пробьете! — скомандовал Киллиан, руки которого тряслись не то от страха, не то от нахлынувшим на него с головой предвкушением битвы. Как только помосты опустились над ямами, по ним стремительным потоком помчались воины с лестницами и без них, и, когда часть их прижалась к стенам, Джон скомандовал: — Масло! Самые крепкие воины подняли с холодных камней котелки с нагретым маслом и перевернули их на головы штурмующих. Раздались первые вопли — от боли, резко пронзившей тела штурмующих, многие падали в обмороки или тут же умирали от болевого шока, но и это не остановило тех, кто уже начал взбираться по лестницам. — Мечи! — приказал Джон окружавшим его воинам. Первый противник появился на стене спустя пару минут после того, как к стене пристали первые лестницы. Мечники тут же подступились к бойницам, но пронзенные ими воины Сансы, как назло, падали на обороняющихся, тем самым прокладывая путь своими телами. — Гарет, на барбакане до нас нет дела, помощь нужна на стенах, — пояснил своему воину Киллиан. — Я с ними, — будучи не в силах держаться в стороне от битвы, проговорил Джон Давосу. На стенах уже кипела жуткая схватка — некоторые воины, едва лишь оказавшись на стенах, разбегаясь, таранили защитников стены так, что сразу по нескольку человек валились со стен во двор замка. Джон первым открыл ведущую из барбакана дверь и тут же на него напрыгнул вооруженный топором воин, которого, впрочем, Джон одолел без особого труда. Следом за Джоном на стене появились разгоряченные Гарет и Киллиан, сразу же вступившие в бой при виде начавшегося хаоса. Через стены во дворы и на предвратную площадь города полетели огненные стрелы, многие из которых были полной неожиданностью для расстановленных Паскалем Мейзином сил, тут же начавших нести тяжелые потери. — Накрыться щитами! — скомандовал юноша перед тем, как скрыться в строю своих воинов. Битва на стене кипела и развивалась с такой силой, что Джон не замечал, как постепенно никого, кроме него, Киллиана и Гарета на стенах не остается. Поток вражеских воинов только увеличивался, а силы Джона, прибывавшие с предвратной площади продолжала блокировать крупная толпа прорвавшихся воинов Сансы. — Киллиан, они твои! — скомандовал Джон перед тем, как по чистой случайности на замахе пронзил подкрадывающегося к нему со спины воины. Килли крепче сжал в руках свой меч и, отразив пару направленных в его сторону ударов, вышел к ведущей на стену лестнице, на которой несколько десятков воинов, несущих на себе знамена лордов, поддерживающих Сансу, успешно сдерживали чуть ли не сотню рвущихся на защиту города рыцарей. Первым же мощным ударом от плеча Киллиан рассек спины трем, а то и четырем бойцам, но в пылу битвы на это никто просто не обратил внимание, и Киллиан, поняв это, со всей силы рубанул по ногам повернувшихся к нему спиной воинов. Чьи-то отрубленные ноги покатились вниз по лестнице, люди от боли начали падать и орать так, что у Килли моментально заложило уши, и тогда только оставшиеся штурмующие обратили на него внимание. Было уже поздно — мощный поток уже не замечал сопротивления оставшихся в живых мечников, и защитники стремительным потоком ворвались на стену. То и дело Джон посматривал на огромного и, казалось бы, сверхсильного Гарета, для которого поднять человека и швырнуть в сторону было на вид было так же легко, как если б Джон решил бросить кувшин с вином. «Да когда же вы все передохните», — про себя выругался он, когда на него бешено мчался ещё один мечник, но Джон, грамотно отступив в сторону, пустил его на озверевшего Гарета. Тот схватил мечника, как простого мальчишку, за голову и всей силой приложил его о стену так, что голова нападающего лопнула, разбрызгав мозги по стене и лицу Гарета. Напор постепенно ослабевал, казалось, что атака Сансы выдохлась и, посмотрев за стену, Джон увидел, что пехота действительно отступала от стен Винтерфелла, оставив на поле тела, помосты и лестницы. Обессиленно Джон сел и, опершись на стену и оглядев не менее уставшего Килли, проговорил: — Сегодня мы победили… — Вы неважно выглядите, Ваше Величество, — с кривой улыбкой, на последнем издыхании доложил Киллиан. — Надо поспать… Выпить вина… — Вам нужно бабу, Ваше Величество, вам просто нужна баба, — басистым, осипшим от криков и рыка голосом, заявил Гарет.***
Штурм застал Лину в момент, когда она спокойно принимала горячую ванну и блаженно нежилась в тепле и уюте, полученном в первый раз за последние недели. Весь штурм она просидела в ванне, как на иголках и не знала, что произойдет с ней в случае, если Санса победит. От каждого шороха, крика в коридоре она начинала дрожать, придумывать все возможные сценарии дальнейших событий, и гадала о том, кто и зачем войдет в её новые покои. Но то, что случилось на самом деле, было выше всяких вариантов в её голове и, наверное, куда приятнее… Не прошло и четверти часа с того момента, как затих шум боя, как дверь её потихоньку стала отворяться и в комнате появился измазанный в грязи и крови Джон. Едва только его лицо показалось в покоях, девушка скрестила ноги и закрыла тело свое тело руками, но глубоко в душе ей почему-то хотелось, чтобы Джон увидел её всю такой, какой она родилась. — В-ваше Величество, — дрожащим голосом проговорила Лина. — Простите за то, что появился здесь не в самый нужный момент… Девушка уж было хотела прогнать Джона, или хотя бы на пару минут выставить его за дверь, но то, как он выглядел заставило её только умиляться. Нет, не потому, что он был грязен и покрыт мелкими царапинами, а потому, что лицо его впервые за время их знакомства пестрило добротой и животрепещущим теплом. — Я… Я тоже рада видеть вас… — Мы победили, — продолжил Джон, сев на кресло перед самой девушкой. В момент, когда он садился Лина случайно заметила, как по шее с волос у него маленьким, едва заметным потоком бежала кровь, отчего, совсем не контролируя себя, поднялась, села на колени и, уже прикрывшись только одной рукой, подняла волосы Джона, дабы увидеть ранку. — Вы ранены, Ваше Величество… — Ты говоришь так, будто это переживаешь за мою жизнь. Это… — Волшебно, — нежным голосом перебила Лина Джона, прижавшись своими губами к его шее, а потом и к его губам. Он не сопротивлялся… И даже когда девушка прямо в одежде потащила его к себе в теплую ванную он ничего не сделал. Во всей своей одежде он свалился в горячую воду к Лине, а она, обняв его и прижав к себе, продолжала его целовать. Руки её невольно стягивали с обессилевшего Джона потяжелевшую от воды одежду, а руки его заплетались в её длинных волосах и нежно поглаживали ей спину…