Салочки

      5:20.       На улице темно, как и в душе бывшего следователя. Михаил Иванович сидел в кресле и пил чай, читая книгу и пытаясь не обращать внимания на убивающую тишину квартиры. Глаза бегали по строчкам, но мысли были совсем далеко, практически не задерживаясь на содержании.       Уже который год он не мог заснуть после 5:20, день изо дня просыпаясь, как по будильнику. То ли привычка, то ли защита мозга от кошмаров – Михаил Иванович точно не знал, что из этого не даёт ему спать. Да он особо уже и не жаловался: научился высыпаться, ложась чуть раньше. Приспособился. Прижился.       Следователь. Криминолог. Преподаватель. Больше его жизнь никуда не заведёт: он устал бегать от кошмаров, устал бороться с человеческим злом. Последние десять лет он рад приходить каждый день на работу, видеть любопытные взгляды студентов, развлекаться на семинарах и отвечать на вопросы на своих курсах.       Михаил Иванович – политолог и социолог, на курсах – криминолог, а в обычной жизни – уставший человек, который был бы не против стереть себе память за последние лет пятьдесят. Когда-то, будучи молодым, он наивно полагал, что кошмары, связанные с работой, не будут мучить его позднее. На то и давалась молодость: чтобы быть глупым и наивным.       Михаил встал, потянулся и собрался на работу. Ту единственную отдушину, что осталась в его жизни. Туда, где его хоть кто-то ждал.

***

      Нынешняя работа бывшего следователя – особый вид игры, из которой он всегда выходил победителем. Он играл с чувствами, обожал смотреть в глаза и вызывать нервное подсасывание под ложечкой у студентов. Михаил Иванович не хотел, чтобы его боялись — он хотел, чтобы его уважали. Однако если страх способствовал посещению занятий, то преподаватель совершенно не был против и такого исхода.       На парах Михаил Иванович чувствовал свободу и контроль. Он любил читать лекции для студентов, видя их горящие и жаждущие знаний глаза. Он любил отвечать на их вопросы, спорить, воодушевлять и очаровывать. Было бы глупо не замечать восхищённые взоры в его сторону от студентов, частенько льстившие ему. С этими юными людьми учителю всегда было уютно и весело, с ними забывались проблемы.       Михаил Иванович заработал славу деспотичного и требовательного преподавателя. «Хочешь не хочешь, а на пары его ходи. И только не дай Бог опоздаешь или пропустишь семинар – копай себе могилу», – вот что он успел когда-то услышать. Впрочем, Могачёв даже не был против такого описания: лишь бы посещали, учили и сдавали. Лишь бы старались, работали и оставляли в своих головах знания. – Вопросы, требования, пожелания? – задал излюбленный вопрос Михаил Иванович, оповещая каждого об окончании пары. С разных рядов протянулось «нет», и преподаватель вздохнул, давая знак собираться и покидать аудиторию. – Добрый день, Вы же Могачёв Михаил Иванович? – он обернулся и заметил невысокую русую девушку с пронзительными зелёными глазами. Она пыталась держаться уверенно под пристальными взглядами студентов, прижимая к сердцу большую чёрную папку. Михаил Иванович мысленно вздрогнул при виде этой кипы бумажек, догадываясь, зачем пожаловала эта девушка. – Добрый день, а Вы, собственно, кто и зачем пришли? Предполагаю, Вы не студентка, желающая сдать зачёт? – Я Олеся, – девушка ожила, глаза слегка начали сверкать. Михаил Иванович подметил и другие детали: идеально уложенные волосы, выглаженная одежда, неброский макияж, покусанные от нервов губы. Руки обхватывали папку, как спасательный круг, и бывший криминолог мог поклясться, что, будь она без этих листков, прятала бы дрожащие руки за спину или в карманы. Всё в ней говорило о долгой подготовке к этой встрече и сильном волнении прямо сейчас. – Просто Олеся. Понимаете, я представляю следовательский комитет города Москвы. Вы слышали про убийство на Воробьёвых горах? – молчание собеседника девушка восприняла как положительный ответ, поэтому продолжила говорить, постепенно ускоряясь. – Так вот. Это дело попало к нам, и мы просто в шоке и непонимании от того, что делать, как его разгадывать и с чего вообще начинать. Никаких зацепок, никаких теорий, просто пустота, представляете?! Мой босс сказал, что Вы могли бы помочь нам, поскольку специализировались на таких случаях. И я подумала, что… – Олеся, послушайте, я – преподаватель. Я больше не криминолог, не следователь, а обычный учитель по предмету «Социология и политология». То, что Вы от меня хотите – невозможно, я никак не могу Вам помочь. – Но Вы даже не смотрели, что это за дело! Подумайте, Вы точно могли бы… – Я никак не могу Вам помочь, – Михаил Иванович встал со стула, направляясь к выходу и надеясь таким образом прекратить диалог, но юный следователь не думала сдаваться. «Вот настырная», – мысленно вздохнул преподаватель, не сбавляя шаг. – Но Вам нужно лишь посмотреть! Вы – идеал для всех криминалистов и следователей! «Как мило, думала взять лестью. Даже немного заезжено». – Я понимаю, что Вам не хочется возвращаться в эту среду, но помогите, пожалуйста. Одному из наших сотрудников кажется, что это убийство напрямую связано с Вами. Он лучший из лучших в нашем отделе, изучал это дело три дня подряд и увидел отсылки на Вашу деятельность. «А вот этот приём интересный. Что-то новенькое». – Ну что же мне сделать, чтобы Вы хотя бы заговорили со мной! – Олеся в отчаянье топнула ногой и остановилась, с мольбой в глазах смотря в спину её последнего шанса наказать человеческое зло.       Михаил Иванович обернулся, загадочно улыбнулся и сказал: – Приходите на мои курсы – там и поговорим.       Олеся просияла, решительно кивнула и убежала, оставив следователя в одиночестве. Он видел: она не намерена сдаваться и любой ценой решила добиться ответа на поставленный вопрос. Могачёва даже умилила эта ситуация, напомнила его в молодости.       Нет, он не собирался ей помогать. Не хотел снова браться за то, от чего так старательно прятался в разноцветных стенах этого университета. «Она хотела лишь поговорить. А на курсах я только и делаю, что разговариваю со студентами».