Салочки

      Курсы про криминологии – что-то вроде попытки «тряхнуть стариной» перед юными умами, которые стремились понять и разобрать этот мир на малейшие кусочки. Могачёву нравилось развлекать студентов, вызывать у них разные эмоции и чувства, заставляя мозг работать быстрее.       На курсы можно было записаться только шести людям – по человеку с факультета. И только первокурсники удостаивались такой чести. Остальные курсы, по мнению Михаила Ивановича, слишком заняты своими профильными занятиями, и им будет не до криминологии и запутанных задачек.       В принципе, он оказывался прав: курсы требовали регулярного посещения и активной работы мозга.       В этом году произошло невероятное: записался один глупый следователь под именем Просто Олеся.       В тайне Могачёв очень надеялся, что она не придёт, остановится и сдастся, но очень-очень глубоко в душе был рад ошибиться. Что-то в этой девушке напоминало бывшему следователю о молодости и «золотых временах». «Если бы она ещё была обычной первокурсницей, то цены бы ей не было».       Каждую неделю в понедельник, среду и пятницу семеро смертных собирались в зале для конференций на два-три часа и решали задачки, познавая личность человека. Они никогда не писали что-то под диктовку, лишь размышляли, создавали собственные теории и слушали. Шесть первокурсников, которых Могачёв без труда запомнил: дизайнер Света, лингвист Катя, фотограф Саша, рекламщик Никита, психолог Кирилл и программист Сергей. Обычно он всех называл лишь по имени-отчеству, но на курсах он позволял себе вольность отступать от условностей, обращаясь к каждому только по именам.       С первого занятия он понял, что девушки (включая Олесю) подают гораздо больше надежд, чем мужская половина курса. А через неделю убедился в этом ещё сильнее.       Ещё он отметил, что следователь пыталась подкинуть ему детали своего дела, ответы на которые она не нашла.       Михаил Иванович решил прикинуться глупым и непонимающим преподавателем, отвечая на её вопросы пространственно, лишь намёками подсказывая, куда нужно бежать. Он бы и рад ей помочь, чисто по-отечески, но понимал: стоит ему хоть ногой влезть в это – больше из кошмаров не выберется, потонет в грязи и не всплывёт. А благодаря тем деталям, что были озвучены, Михаил Иванович только сильнее убеждался в своей теории.       Пятница. Ровно через двадцать минут начнутся его занятия с курсом. Они занимались уже больше месяца, и Могачёв был рад видеть прогресс в их мышлении.       На сегодня он дал им детали одного из своих дел. Если рассказывать в общих чертах, картина сложилась такая: был мальчик, лет семнадцати, весьма улыбчивый и жизнерадостный, душа компании и местный заводила всех вечеринок. В один день этот самый мальчик, под условным именем Давид, найден застреленным на улице. Пуля прямо в висок на вылет, пистолета рядом, как и свидетелей, нет. Вопрос: кто мог убить Давида и что думал убийца, чем руководствовался, совершая убийство?       Преподаватель был в ожидании интересных ответов на свою задачку. Никто из курса не мог спросить второкурсников о решении, потому что каждый год звучали новые вопросы, никогда не повторяясь между собой. Да, он предполагал, что в интернете могут быть ответы, но психотип убийцы – это уж вряд ли. Это всегда замалчивают, решают пропустить, ведь главное, по мнению СМИ – описать способ убийства и показать лицо. Именно в этом и было, как считало большинство криминологов, главное упущение. Способы убийств, как и те, кто их совершил, постоянно менялись, а вот причины, которые толкнули потенциального убийцу – зачастую оставались одними и теми же. «Поменяй люди среду обитания для таких восприимчивых, обратив внимание на образование и не игнорируя ментальное здоровье – смотри, и убийства бы сократились в два, а то и в три раза».       Вдыхая уже слегка морозный ноябрьский воздух, преподаватель дёрнулся от приходящей смски. «202.40:00:00».       Михаил Иванович выгнул бровь, непонимающе уставившись на дисплей. Номер был анонимным, а содержание казалось лишь набором бессмысленных цифр. «Видимо, опять спам».

***

– Ну что, мои юные студенты, каковы ответы на поставленную задачку? – Михаил Иванович загадочно улыбался, отмечая про себя, что Никита сегодня не пришёл. Никто из курса не знал, куда он запропастился, и это немного обеспокоило преподавателя. Никита был слабым студентом, как практически все рекламщики до него, но он старался быть лучше, больше думать и размышлять. Да, его теории и ответы порой были просто немыслимыми и фантастичными, но парень всегда старался – а это было самым главным приоритетом для Могачёва. – Не уверен, что у нас преимущества со следователем в этом деле, – отозвался Кирилл, хмыкая. Михаил заметил, как Саша, что сидел всегда рядом с ним, пнул его под партой. Если первый, хотя и был психологом, поддерживал разжигание войны, то второй это желание постоянно гасил. «Идеальный союз дружбы». – Сидя рядом с вами, я порой убеждаюсь, что мозгов у меня столько же, сколько и у вас, – ответила Олеся, улыбаясь. Она всегда приходила в хорошем настроении, никогда не опаздывая на занятия и не обижаясь на шутки по поводу своей профессии и возраста. «Интересно, как к её «прогулам» относятся на службе? У нас с этим постоянно было строго». – Давай к делу, мисс Всезнайка, – отозвался Сергей. Как заметил Михаил Иванович, этот парень – лучший в запоминании мелких, практически ничего не значащих деталей. – В общем, я считаю, что это убийство на почве социальной ревности. Так как наш Давид был медийной личностью, хоть и душой всего, что движется, он вряд ли мог жить без врагов. Предполагаю, что его убил какой-нибудь человек, который завидовал его социальному статусу. – Хм, неплохо, – Михаил улыбнулся. – Ещё версии? – Я считаю, что это было самоубийство, – спокойно сказала Катя. Могачёв с первого дня отметил, что мозги у этой девушки работалм лучше, чем у любого в группе. В общем и целом, она бы могла стать его любимчиком, если бы Михаил Иванович любил заводить фаворитов. – Почему? – Кирилл вопросительно выгнул брови, уставившись на девушку, которая даже не удостоила его и взгляда. – Ты правильно отметил, что он – личность медийная. Мне же кажется, что, когда на тебя направлено много внимания везде и каждого, человеку тяжело быть самим собой. От этого ему приходится надевать маски, постоянно быть весёлым и добрым, а это приводит к депрессии, когда люди просто не могут выражать свои истинные эмоции и вынуждены постоянно прикидываться. На мой взгляд, он совершил самоубийство, подстроив всё так, словно его убил кто-то, кто ему завидовал, недолюбливал и презирал. Это избавляет общество от вопроса «почему он это сделал, когда он был таким жизнерадостным?» и в глазах родителей он не остался «депрессивным-непонимающим-всех-и-вся-сложным-подростком».       Могачёв улыбнулся. – Да, и у него точно был сообщник, – согласно кивнула Света. Она – подруга Кати, и Михаилу зачастую казалось, что ответы на задачи они продумывали сообща. – Скорее всего, очень близкий друг, который потом смог забрать пистолет и убрать всё, что не хотелось бы раскрывать о себе Давиду. Вот и всё.       Саша захлопал, а Кирилл фыркнул. Просто Олеся улыбалась, записывая что-то в небольшой чёрный блокнот. – Что же думает Оле… – вопрос был прерван сигналом СМС. Причём, с телефона не только Могачёва, но и каждого, кто находился в кабинете.       Неприятный холодок пробежал по спине бывшего следователя. Он чувствовал: приближается что-то страшное. – Скажите, пожалуйста, что не только мне пришли странные цифры, – слегка истерично проговорила Света. – Увы, – Катя смотрела в телефон, не моргая. – 202.00:00:00. Что это значит? – Кабинет и время? – предположил Серёжа. – Это спам-рассылка? – Мне кажется, что что-то хуже, – Олеся вскочила со стула. – Нужно пойти и проверить. Срочно.       Именно в этот момент бывший следователь понял свой «косяк». Своё допущение. Пытаясь не выдать своих эмоций, он вместе с остальными побежал на второй этаж, к кабинету номер двести два. Кабинет математики никогда не закрывался: администрации было лень менять замки, да и полная уверенность, что красть оттуда нечего, этому тоже способствовала.       Олеся дёрнула за ручку, и дверь легко отворилась, открывая зрелище внутри. Сзади кто-то сдавлено выдохнул. Все медленно вошли внутрь, закрывая «послание» дверью.       Теперь Михаил Иванович знал, где пропадал Никита.       Никита был прикреплён на тонкие штыри к противоположной стене от двери за ноги, руки и голову так, что наружных дыр в коже не было видно. Глазницы были вырезаны чем-то едва острым, дабы заставить жертву страдать ещё сильнее. Уголки губ надрезаны и растянуты в пугающей кровожадной улыбке, закрепленной скотчем. Самое страшное и пугающее – зияющая сквозная рана в районе сердца. Это была не просто дыра, а идеальный круг, из которого на белый пол лилась кровь. Она была сделана лишь для того, чтобы показать надпись на белой стене: «Разгадай меня. 1/7».       На парне не было обуви и носков. Ступни полностью голые, мизинцы отрезаны с двух ног. Однако рана была обугленной, что говорило об одном – прижигали живьём, впопыхах и как попало. «Лишь бы было».       Рукава отрезаны, обнажая кровавые цифры. – Пиздец, – вырвалось у кого-то сзади. – Просто пиздец. Что всё это значит? – Да вы только посмотрите на руки, – выдавила Катя. – Они все изрезаны цифрами. – Похоже на двоичный код, – прошептал Сергей, сглатывая. – Просто кошмар. Кому только в голову могло такое прийти? – Лишь безумцу, – отозвался Кирилл, который единственный отвернулся от трупа, предпочитая не лицезреть это. – И этот безумец, видимо, намерен вырезать каждого, кто посещает курсы. – С чего ты взял? – спросил Саша, массируя виски. – 1/7. Нас на курсе семь. Нам нет смысла бежать и прятаться: такие психи всегда находят тех, кого желают убить. – Мы можем обеспечить вам охрану, – произнесла Олеся, что-то усиленно печатая в телефоне. – Но всему этому нельзя дать огласку, иначе наведём панику. – А что делать нам? – пролепетала Света. – Готовиться к худшему? – Не паниковать – это во-первых, – стальной голос удивил самого преподавателя. – А во-вторых – разгадать задачку. И чем быстрее – тем лучше для всех. Если он знает наши номера, то он знает всё о нас. На сегодня вы все отпущены. Увидимся в понедельник. И никому и нигде не распространяйтесь об увиденном.       Испуганные студенты засеменили на выход, сохраняя напряжённое молчание и потухший взгляд. Михаил Иванович корил себя за то, что позволил кому-то испортить этим детям нормальное студенчество и жизнь позднее. Этот труп – на его плечах. Он совсем потерял хватку, раз решил проигнорировать СМС. «Если бы я только…» – И да, – они все обернулись на голос наставника. – Катя, ты была права – это действительно было самоубийство. Только вот у него не было сообщников: он привязал пистолет на гелиевые шарики.       Девушка грустно хмыкнула: – Думаю, если бы не всё это, я была бы счастлива, что оказалась права.       Они ушли, оставив следователя и преподавателя наедине с трупом. – Опергруппа будет лишь через двадцать минут. – слегка дрожащим голосом сказала Олеся и, немного помолчав, добавила: – Что нам делать, Михаил Иванович? Это ведь прямая отсылка к моему делу, или я ошибаюсь?       Он тяжело вздохнул, прикрывая глаза и пытаясь собрать все частички здравого смысла воедино. Могачёв уже давно понял: от прошлого нельзя сбежать, лишь ненадолго скрыться и подготовиться к атаке. Бывший следователь, правда, никак не подразумевал, что атака будет совершаться не на него самого, а на тех, кто с ним хоть как-то контактировал. Да, он соглашался с тем, что это весьма изощренно и гораздо более действенно, но никак не мог простить себе, что по его вине опять страдали невиновные. Особенно когда эти невиновные – дети, совсем юные, молодые, у которых ещё вся жизнь, казалось бы, впереди. «А что у этого трупа впереди? Морг и красный гроб. И больше ничего…» – Я помогу с делом. Начнём прямо сейчас, – выдохнул тот, осознавая, что не по своей воле оказался в этом дерьме. «А раз оказался – нужно искать палку, чтобы вылезти».