Кровь стекает по моим рукам, и я чувствую, что живу.
Я отошёл на безопасное расстояние, чтобы подождать тебя, Михаил Иванович. Я стоял в паре метров, смотря на то, как гнев растёт в твоей душе с каждой секундой. Я хотел быть замеченным, хотел нарваться, но тебе было плевать. Тебе и твоим шавкам. Думаешь, я не заметил всё то, что ты пытался скрыть? Ты сгорбился, потому что тебе было больно. Ты спрятал руки в карманы, чтобы никто не заметил, как до белых костяшек сжаты твои кулаки. Я всегда знал, что смерть детей тебя трогает больше, чем всё остальное. Я специально сделал всё максимально красиво. Знал, что это понравится больше всего. Особенно при вскрытии. На твоё счастье, я знаю каждую твою больную точку, я слежу за каждым твоим движением, я знаю, кто ты. А ты — нет. Я видел… нет, ощущал, какую боль ты испытал, смотря на ткань. Твой любимый синий бархат. Надеюсь, тебя разрывало от воспоминаний и эмоций того дня. Это был дождливый день, помнишь? Люди толпами шли на премьеру «Синего бархата», но кто из этих слизняков понял смысл картины? Единицы. А на следующий день начался праздник. Девушек, одетых в синий бархат, что был в моде, отстреливали, насиловали, смешивали с грязью. Каждый повально выбрасывал или сжигал всё, что имело связь с синим, бархатом или всем вместе. Девушки были напуганы до чёртиков, люди с расшатанной психикой пировали. Но только не Она, только не Она. Как Она тебе говорила? Что ничего не боится? Что её парень — храбрый полицейский, который спасёт Её? Знаешь, а ведь это твоя вина. Она умерла из-за тебя, а не из-за синего бархатного платья. Она умерла потому, что тебе было лень сказать ей «нет». Теперь Она кормит червей, а могла бы — ваших детей. Я хотел убедиться, что ты всё помнишь и тебе всё так же больно, как и тогда. Я вышел к тебе, думая, что ты умеешь читать людей, как и я, но ты даже не уделил мне и пяти минут. А ведь ты тогда мог остановить то, что последует. Как же ты облажался, Михаил Иванович, как же облажался. «Живо только то, на чем сконцентрировано наше внимание».***
— Что этот журналист там забыл?! — возникает Стас, падая на диван в кабинете. — Появился с кучей людей, начал шуметь, тыкать своей камерой туда-сюда. Неужели его не учили, что на месте преступления так себя вести нельзя?! — Видимо, его подослали, — предполагает Олеся. — Может, наводку дал сам убийца. Как говорил Михаил Иванович — это всё для него игра. И этот журналист может быть лишь очередной фигуркой в деле. — Может, вы оба его недооцениваете, — пожал плечами Денис. — Эта «фигурка» может легко быть командиром операции. — Или же кто-нибудь среди тех, кого мы ещё видели, — предложил Стас. — Надо бы собрать досье на всех там присутствующих, особенно на этого журналюгу. — Меня вообще одного волнует, что у нас нет таймера? — вопрос Назара повис в кабинете, но так и остался проигнорированным. Могачёв отстранённо кивнул, подходя к доске с уликами и вписывая новые факты. Он витал далеко отсюда, отчаянно борясь с воспоминаниями, препятствовавшими работе. — Пока ещё никто не пропал? — Вроде бы нет, — ответил Назар, засев в телефоне. — Они под охраной в здании с камерами и охранниками. Даже если захотят сбежать — не смогут. Михаил повернулся в сторону полицейского: — Мне кажется, это дело будет конкретно связано с синим бархатом. Полагаю, какие-то подсказки он расставил до самого убийства. Не поступало ли дел по краже синих бархатных платьев? Ну или что-либо, связанное с этим. Ещё мне кажется, что наш убийца не младше тридцати, скорее всего имеющий пропуск к секретным досье и материалам. — Значит, ищем волка в погонах? — спросила Олеся. — Не обязательно. Это может быть и посторонний человек со связями. Убийце не обязательно иметь личный доступ. — Пояснять Вы, как я понимаю, не будете, — встрял Стас, не отрывая взгляда от компьютера. — Правильно мыслишь. Пока мне просто нечего сказать — одни догадки и никаких точных теорий. — В общем, понятно, — кивнул Денис. — Назар поедет в здание и останется с детьми и уликами. Если что найдёшь — сразу звони. Стас, поищи дела, связанные с синим бархатом. — Уже нашёл. Неделю назад заявили о взломе. Из квартиры украли синее бархатное платье. Пометили, что это реликвия семьи. Мне поехать поговорить? — Нет, отправишься за результатами тела. Дима сказал, что тело покрыто чем-то интересным и странным, он попросил твоей помощи. Ты и поможешь. Стас закатил глаза, резко встал из-за стола и вышел, громко хлопнув дверью. — Я тогда к детям, — сказал Назар, спешно выходя за Стасом. — Посмотрите фильмы Дэвида Линча, — бросил тому в след Могачёв. — Мне кажется, синий бархат и разбросанные окурки красных мальборо — отсылка на его творчество. Назар кивнул, уносясь следом за Стасом. — Мы с Олесей поедем к семье и спросим про платье. Михаил Иванович, Вы с нами? — Мне нужно наведаться в другое место, возможно, тесно связанное с нашим. — Подбросить? — Нет, благодарю. Когда приедете к семье, попросите фотографии человека, что носил платье. Это лично для того, чтобы отмести одну теорию. Сможете? Денис кивнул. — Послушайте, — тон Олеси выдавал лёгкое недовольство. «Видимо, эта секретность ей совсем не по вкусу. Впрочем, мы в этом схожи», — Вы должны делиться с нами теориями, а не делать всё в одиночку и нас заставлять работать так же. От этого можно только пострадать. — Если хоть одна догадка подтвердится — я всё расскажу. Пока бессмысленно с моей стороны об этом распространяться. — Ладно, — Олеся кивнула, явно с огромной неохотой соглашаясь с отсрочкой тайн на неопределённое время. Михаил Иванович надел пальто и вышел. На улице лил дождь, смывая где-то в сотнях метрах последние следы убийцы. «Идеальная погода, чтобы навестить старого друга».***
Шум дождя за окном должен был успокаивать, но лишь бесил Олесю. «Хотя, на деле, меня бесит Могачёв, а не этот дождь. Даже не Могачёв, а его секретики. Неужели так сложно всё сказать сразу, не оставляя коллег в неведении? Нормально же общались до этого, ну…» — Полностью согласен, — сказал Денис, чем заставил Олесю вздрогнуть. — И я просто уверен, что эти фразы ты явно не собиралась говорить вслух. — Ну, раз уже сказала, то останусь при своём. Он знал, что вступал в команду, и здесь, как бы, нужна командная работа, а не одиночная. Если Могачёв и дальше будет скрывать всё и вся, то мы никогда не найдём ответ на вопрос. — Дай ему время. Мне кажется, эта история с синим бархатом и платьями слишком личная для него. Михаилу Ивановичу нужно время, чтобы её рассказать. — Да что вообще может быть сложного в истории с синим бархатом?! — Возможно, самая больная история в его жизни. Ты же видела, что после убийства своего друга он работал с нами без слёз и заминок, хотя каждый ощущал, как ему было больно и тяжело. Серьёзно, Олесь, просто дай ему время. Олеся что-то недовольно буркнула, нехотя соглашаясь с ним. Видимо, она наивно посчитала, что та история, рассказанная в машине, сделала их ближе. «Как же я ошибалась». — А вы даже похожи, — ухмыльнулся Денис. — Ты же тоже не любитель всё рассказывать. Мы и узнали о том, что ты втёрлась в доверие к лучшему криминалисту нашего города, только после убийства Никиты. — Но это другое! Он тогда даже не помогал. Я просто ходила к нему на кружок, как раньше на пары, и иногда спрашивала про наше ночное убийство. Михаил Иванович и не согласился бы, если бы тогда не нашли труп. — Ты себя слышишь? Ты говоришь так же, как и он. — Неправда, у нас были другие цели, и я… Денис хмыкнул, улыбнувшись: — Скажи то же самое на диктофон, измени тембр на мужской и послушай. Может, тогда поверишь мне. А пока доставай зонт. Мы приехали. Подъезд прямо напротив. Олеся обернулась. Высокий десятиэтажный дом среди таких же соседей-высоток мрачно смотрел на город. «Может, дождь всё делает таким мрачным и таинственным?»***
Стас молча сидел в кресле, наблюдая за тем, как Дима смотрит в компьютер, изредка вписывая туда данные. Полицейский думал, что его испепеляющий взгляд и гнев в душе заставят патологоанатома заговорить, но тот сидел и не обращал на «обиженного» никакого внимания. — Ну, — начал всё же Стас, — моя помощь тебе сводится в молчаливом присутствии? Дима, не отрывая взгляда от компьютера, спросил: — Сильно разозлился, когда тебя направили сюда, а не к потерпевшим или ещё куда? Стас промолчал. «Ты же и так ответ знаешь». — Твоё молчание, как ответ. А я думал, что мы друзья. — С чем тебе нужно было помочь? — Стас встал рядом с компьютером, нагнувшись к монитору. Дима тут же отстранился, словно от огня, зачем-то повыше натянув маску. Полицейский сразу заметил, что тот сидел и в маске, и в перчатках, не сняв их в кабинете. Такое поведение он застал впервые. — У тебя руки дрожат? — Если мы продолжим такой бессмысленный разговор дальше, то сто процентов будут. — Ладно, а секреты умеешь хранить? То, что ты коп — не аргумент. — Дим, что происходит? Ты что, убил кого-то и нужно скрыть тело? Я не понимаю. Мужчина выдохнул, прикрыв глаза: — Я заразился сибирской язвой, и мне нужно, чтобы ты побыл моими руками. — Стоп, что?! — Когда я вскрывал его мозг, то мне казалось, словно я делаю это по второму кругу, и, найдя там небольшую колбу, только убедился. Это такая небольшая пробирка, придуманная Леонардо да Винчи. Письмо из папируса клали в стеклянную трубку, заливая всё снаружи уксусом, и ставили код. Если комбинация оказывалась ошибочной — молоточек стукал по папирусу и уксус полностью уничтожал письмо. Папирус оставался, а вот чернил на нём уже не было. И это убийца засунул в мозг, Стас! Я до сих пор не догадался, как он это сделал, ведь для этого нужно много времени, а не полчаса, когда вы услышали выстрел в трубке и приехали по определению места. Я перепробовал пару комбинаций и понял, что первые две — это код заболевания органа, где находилось письмо, вторые две — это количество букв, например 07 или 10. Я вскрывал без перчаток и маски, да и видел я там письмо и хотел побыстрее узнать. Потом уже понял, что в письме ничего не было и что это даже был не уксус. Важно было, чтобы кто-то вскрыл и заразился, что я и сделал. Я решил разобраться с колбой, но так и ничего не нашёл. Хотел уже было вскрывать, как понял к чему всё идёт. Начали проявляться симптомы сибирской язвы и, видимо, модифицированной, ибо развивается быстрее, чем я думал. Вакцина придёт только завтра, и я не смогу завершить вскрытие и помочь с расследованием. Дима снял перчатку, показывая жуткие раны, чем-то похожие на маленькие ожоги, и мелкую дрожь в руках. Только теперь Стас увидел испарину на лбу, уставшие глаза, и понял, почему тот не снял ни маску, ни перчатки. Гнев в душе молодого полицейского лился через край. — Ты вообще о вскрытии забыть должен! Сибирская язва — это, блять, возможное биологическое оружие! А ты только и думаешь, как бы труп вскрыть?! — Мне кажется, в трупе больше отгадок, чем ты думаешь. Я сразу заметил там какие-то странные надрезы. Так же по телу везде странная кожа, мне кажется, её вскрывали и приклеивали обратно, чтобы под неё что-то спрятать, а после гримировали. Чтобы это узнать, нужно полностью его вскрыть, дабы все ответы были сразу на поверхности. Моя глупость, что я это отложил, а не начал сразу. — Ты с ума сошёл, совсем уже на трупах своих поехал! — Стасу отчаянно захотелось разбить больную голову напротив о стол, запихнуть Диму в больничку и оставить там недели на две, принося раз в день апельсины, которые тот ненавидел, и скармливать, скармливать. — Ты вообще в зеркало смотрел? — Избегаю их с самого утра. — Ну ты и больной ублюдок, — выдохнул Стас, оттолкнувшись от стола и принявшись ходить туда-сюда по кабинету. — Ты вообще с катушек слетел! Тебе бы отпуск, не знаю, перерыв взять. В больницу, например! Чёрт, да тебе живо нужно ехать в больничку! — Стас, — Дима закашлял, заставив друга вздрогнуть, — мне сейчас нужна твоя помощь. Я не могу сказать своим коллегам и сотрудникам о ситуации: они запрут меня и отложат это дело в долгий ящик. А ты это сможешь сделать. Ты единственный, к кому я могу обратиться. — Да откуда ты знаешь, что я тебя не закину в больницу?! Пока такое желание сильнее всего. — Потому что ты меня понимаешь. Полицейский выдохнул, еле не заскрежетав зубами. Его очень, очень бесила выходка товарища по работе. «На твою беду я понимаю тебя, сукин ты сын». Стас, нахмурившись, кивнул в сторону двери: — Я заканчиваю всё, что ты мне скажешь, а после этого сразу же отправляю тебя в больницу. Только на таких условиях я соглашусь тебе помогать. Дима улыбнулся. — Идёт. Тогда не стоит задерживаться.***
Катя смотрела, как Кирилл ходил туда-сюда по кабинету, сжимая руки в карманах кофты и стискивая зубы, чтобы не высказать очередную язвительную шутку. Света рядом обеспокоенно смотрела на подругу, всем видом показывая, как надеется на спокойствие и благоразумие. — Кирюша, перестань ходить взад-вперёд, — зевнул Саша, переворачиваясь на другой бок. Тот совсем устал и решил прилечь поспать. — Ты напрягаешь Катю, а её злая энергетика напрягает всех остальных. И не даёт мне поспать. — Да ты всю ночь спал, сколько можно? — возмутился Кирилл. — Нашего друга убили, а вы просто спите и сидите! — Нам-то что с этим сделать? — буркнула Катя, бросив взгляд на окно. Уже давно был день, а вести им никто, кроме этой, говорить и не собирался. «Даже кого-то из группы к нам не направили. Не так уж и беспокоятся, видимо». — Может, стали бы переживать, как нормальные люди? — вскинул руки Кирилл, наконец-то остановившись на одном месте. — Нормальные люди? Нормальные люди сейчас ходят на пары и плачут от домашней работы, а не работают в секретном месте полицейских, разгадывая тайны убийства однокурсников. — Даже в такой ситуации можно было проявить человеческие эмоции! — Да твою мать, Кирилл, нам нужно сохранять чистый разум, чтобы мы смогли помочь в раскрытии дела. Как ты знаешь, в прошлый раз мы неплохо справились, потому что старались не паниковать. — Катя права, — выдохнула Света. — Если мы сейчас будем паниковать и стрессовать, то никому не поможем. Особенно зная, что кого-то из нас скоро похитят. — Отсюда? Это невозможно, — зевнул Саша. — Здесь охрана лучше, чем в любой из тюрьм. А мама меня давно учила не разговаривать с незнакомцами. Катя хмыкнула: — Тебе всё равно придётся отсюда выйти справить нужду. Не будешь же ты выламывать ради этого окно. Саша приподнялся на локтях, улыбаясь: — Ещё поглядим, дорогуша. Дверь неожиданно открылась и в кабинет вошёл Назар с пакетами из Макдональдса. — Привет, ребят, готовы к марафону просмотров фильмов Дэвида Линча? Кажется, в них будет какой-то тайный смысл и нам нужно всё отсмотреть. Кончики пальцев Кати похолодели, и она переглянулась с Сашей, заметив на его лице все те эмоции, что были и в её душе. — Дэвида Линча? А ты уверен, что это точно о нём речь? — спросила со всей непринуждённостью девушка. — Конечно, — кивнул тот. — Серёжу нашли обёрнутого в синий бархат, везде были разбросаны окурки красного мальборо. Капитан Могачёв Михаил Иванович решил, что нам в обязательном порядке нужно плотно ознакомиться с творчеством этого режиссёра. Катя сглотнула, всей душой молясь, чтобы отсылка на Дэвида Линча не была отсылкой на третий элемент.***
Дорожка покрылась грязью от дождя, и чистые ботинки вмиг стали грязными. Михаил даже не заметил этого, уверенно проходя ряд за рядом, иногда сворачивая то влево, то вправо. Он помнил этот путь наизусть и легко, даже с закрытыми глазами, смог бы добраться до места назначения. Слякоть хлюпала под ногами, дождь бил о каменные плиты. «Всё точно так, как в последний мой визит сюда. Сколько уже прошло? Больше пяти лет, как я не навещал Её?». Последний поворот налево. И вот она — могила, к которой он бежал с другого конца Москвы. Ни одного сорняка, ни одного лишнего куста. Простенькая скамеечка и памятник, окружённые синим невысоким заборчиком. Могачёв тяжело вздохнул, открывая калитку и проходя внутрь, присаживаясь на мокрую скамейку. Дождь падал на камень, безжалостно хлестал высеченный портрет молодой девушки с сияющими глазами и солнечной улыбкой. Воспоминания захлестнули с головой, окуная его в те счастливые дни, когда эта улыбка каждый раз встречала его по утрам. «Господи, как же я тебя любил, Маша». Руки предательски задрожали, и дышать стало трудно из-за непрошенных слёз. Больше, чем в тот момент, Михаил ещё никогда так сильно себя не ненавидел. Злость вперемешку с обидой и его кредо «опоздал» давили на плечи, состарив сразу на пару лет. Сейчас он чувствовал себя не великим следователем-криминалистом, а сломанным мужчиной, чья первая и последняя любовь погибла по его вине. Собравшись со всем мужеством, бывший криминалист встал со скамейки, прикоснувшись к холодному камню. Ток перешёл от кончиков пальцев до мозга, причиняя ещё большую боль, чем прежде. «Прости, любимая». Могачёв нервно задышал, прикрыв глаза на минуту. «Прошло больше двадцати лет, а мне так больно, как в первый день». Восстановив дыхание, бывший следователь открыл глаза и принялся ощупываться камень в поисках подсказки. Его чутьё говорило, что где-то здесь будет записка, будет вопрос и таймер. «Всё это было сделано лишь для того, чтобы я оказался здесь». Задняя стенка и передняя оказалась без любых выпуклостей или же ямок. Присев, Михаил внимательно всмотрелся в землю. «Может, он спрятал бумажку в бутылку и закопал в могиле?». Мужчина стал аккуратно щупать землю, пока рука не наткнулась на что-то твёрдое. Выдохнув и убедившись, что ещё не совсем выжил из ума, он опустил руку глубже, хватаясь за горло бутылки и вытаскивая её. Маленькая бутылка от бренда Пепси тех времён тоже была отсылкой, резанувшей по сердцу. Могачёв сразу же откупорил её, доставая наружу небольшой клочок бумаги. Как только он развернул её, сердце мужчины дрогнуло с новой силой. Её почерком, таким родным когда-то и мистическим в данную секунду, были выведены следующие строки: «Скажи мне: красный или чёрный?» Телефон пискнул, оповещая о новом сообщении. Открыв его, Могачёв затаил дыхание. «24 часа стартовали».***
Дверь открыла милая женщина с короткими рыжими волосами и в забавном переднике. Олеся сразу поняла, что это горничная жертвы кражи — Василиса Платонова. — Добрый день, — Денис пафосно предъявил удостоверение, заставив его напарницу в который раз мысленно закатить глаза. — Меня зовут Денис, мою коллегу — Олеся. Мы приехали по поводу кражи синего бархатного платья. Глаза Василисы тут же засияли, и на лице появилась дружелюбная улыбка: — Да, здравствуйте, проходите. Будете чай? — Да, благодарю, — кивнул Денис, проходя за Василисой в квартиру. Она была небольшой, однако из-за правильно сэкономленного пространства казалась больше. Всё сверкало то ли от чистоты, то ли от обилия белого оттенка. Пройдя в зал, Олеся еле сдержала вздох восхищения. На диване сидела женщина, которой по документам было шестьдесят пять, но на вид все тридцать. Каштановые короткие волосы идеально уложены, красная помада идентична такому же по оттенку лаку на ногтях. Белая рубашка и тёмные брюки, изящные тонкие пальцы, белоснежная улыбка, невероятно глубокие серо-зелёные глаза — всё это очаровывало и влюбляло. «Кажется, гетеросексуальность решила покинуть чат». — Добрый день. Полагаю, вы уже и так знаете, как меня зовут. — Да, Ирина Богдановна… — Можно просто Ирина. — Да, — Денис прокашлялся, явно смущённый увиденным. — Меня зовут Денис, мою коллегу — Олеся. Мы пришли расспросить Вас о синем бархатном платье, что было похищено неделю назад. — О, значит, моим делом заинтересовались? — она усмехнулась. — Участковый сказал, что это дело и выеденного яйца не стоит. — Да, это правда, — подключилась Василиса, принося на подносе две чашки чая. Такой сервиз, из которого им подали чай, Олеся видела лишь на картинках и за витринами дорогих магазинов. Аккуратно приняв кружку, девушка не могла не отметить, что пахло изумительно. «Кажется, это корица и что-то цитрусовое». — Мы даже не думали, что кто-то действительно примется его искать. — И всё же мы здесь, — ответила Олеся, отпивая чай. Вкус завораживал, словно молодил и взывал в памяти совсем угасшие детские воспоминания. — Мой муж работает во Франции, поэтому ежемесячно привозит самый разный чай, — произнесла Ирина, заметив, с каким наслаждением его отпила следователь. — Это невероятный вкус, — согласилась Олеся, совершенно не обращая внимания на косые взгляды Дениса. — Так, вернёмся к платью, — произнёс Денис. — Расскажите, почему оно Вам так дорого и что странного находили до кражи? — Что ж, история долгая, — Ирина поудобней уселась в кресле, отпила чай и принялась мелодично рассказывать. — Когда-то давно, кажется, в конце восьмидесятых, в кино вышел великолепный фильм — «Синий бархат». Его крутили не только на русском, но и на языке оригинала, что казалось фантастическим. Мы тогда с мужем пошли на сеанс, и на мне было то самое синее бархатное платье, которое и украли. Дорогая, найди фотоальбом, отыщи фотографии того дня. — Василиса кивнула и ушла в другую комнату, а Ирина продолжила. — Фильм оказался замечательным. Символизм цветов, отсылки, двойные переплетения и сюжет — всё это завораживало. Помню, как тогда ещё мне мой муж говорил без конца, как я похожа внешностью на главную героиню — Изабеллу Росселлини. Конечно, там было достаточно насилия и садизма, но лишь для расшатанных разумов такое было губительным. В прочем, так и получилось. Через пару дней начались повальные убийства всех женщин в синем бархатном или же просто в синих платьях. В панике все сжигали свои платья, боялись выйти на улицу и сидели по домам, не подходя к окнам. Мне особенно было страшно выходить, сами понимаете, любой психопат мог подумать, что я — та самая Дороти, и пальнуть. Мне пришлось уехать в ночи из города в деревню к маме вместе со своим синим платьем. Понимаете, я не могла его сжечь — это платье, в котором я шла под венец. Оно было мне слишком дорогим и близким, поэтому, пожалуй, лишь у меня одной осталось платье из тех времён. Я не переписывалась с подругами, не видела мужа два месяца, пока ситуация окончательно не улеглась, и я не смогла вернуться домой, уверенная, что мне ничего не навредит. Тогда-то я и узнала, что лишилась двух моих подруг. Это было ужасным ударом для нас всех. Почти половина девушек было убито, не все убийцы оказались пойманными: начались девяностые, и стало не до них. Василиса вошла с фотографиями, протягивая их полицейским. Олеся бережно взяла снимки, чувствуя через них всю силу той истории. Хоть некоторые и потрепались со временем, Олесе не доставило труда вообразить всё в цвете: красивая невысокая женщина в длинном синем бархатном платье держит в одной руке букет, в другой — руку мужа, обладателя высокого роста, густых тёмных волос, озорных глаз и шикарного тёмного костюма. Оба улыбались и были настолько счастливы, что одного взгляда хватало, чтобы в этом убедиться. Вторая фотография была сделана в кругу подруг Ирины — все, как одна, одетые в синие бархатные платья, счастливые и молодые. Ирина показала на двух девушек, стоящих слева от неё на фотографии. — Вот Юля, — она показала на ближнюю к себе, — была свидетельницей на моей свадьбе. Её убили в какой-то подворотне где-то среди Воробьёвых гор. А другая — моя самая близкая подруга на тот момент — Маша. Она тогда встречалась с каким-то милиционером, только вот забыла его имя, вроде бы на букву «М», поэтому не боялась ходить по улицам в своём шикарном платье. Это её и сгубило. — Вы разрешите, если мы сфотографируем? — спросила Олеся, вспомнив просьбу Могачёва. — Да, конечно. Надеюсь, теперь вы понимаете, как мне дорого это платье. Я бы очень хотела, чтобы вы его вернули. — Мы сделаем всё, что в наших силах, — удостоверил её Денис. — И скажите, пожалуйста, было ли что-нибудь странное в последнее время? — Абсолютно ничего, — пожала плечами Ирина. — Я практически постоянно сижу дома — работаю над статьями или читаю — и гуляю лишь по выходным с дочкой и внуками. Никто подозрительный не звонил, не стучал, писем не получала. О том, что у меня есть это платье, могли знать лишь самые близкие, но половина из них в других странах или же в могилах. — Можете составить список тех, кто жив и здесь, в Москве? — Да, конечно. Олеся посмотрела на Василису, но её лицо выражало лишь крайнюю заинтересованность и участие. «Не может быть всё так просто. Если убийца — один из близких людей этой женщины, то он слишком просто раскрывает себя. Всё гораздо сложнее — я уверена».***
— Помнишь, как я делал надрезы? — Я не один день наблюдал за тобой. Дима хмыкнул, внимательно смотря на скальпель в руках Стаса. «Такой взрослый». — Постарайся делать не глубокий разрез, пытаясь через скальпель почувствовать, что внутри. Мало ли всё на поверхности. — Ясно, — Стас кивнул, насупился и медленно повёл скальпелем, разрезая кожу. Взгляд был сосредоточенный и, что самое главное, спокойный. Былая ярость и злость улетучились, уступив место методичности расчётливости. Дима не мог нарадоваться этому, пытаясь запомнить каждую минуту такого спокойного состояния его напарника. — Перестань пялиться — смущаешь. — Но ты такой спокойный. Смотри, довёл одну полосочку без приключений. Кстати, что интересно, то по времени его действительно убили за сорок минут до вашего приезда. Как думаешь: как они это провернули? — Пока никаких идей кроме магических способностей, — кивнул тот, так же медленно поведя скальпелем вниз. — Почему ты сразу не вколол себе вакцину? — Ты думаешь, что её так просто достать? Я не думал, что это вообще что-то значит. Тем более, я сначала думал, что просто заболел, поэтому принял жаропонижающих. Только потом до меня дошло. Но ты не волнуйся: я сразу же обезопасился и скрылся в кабинете с бумажками. — Серьёзно? Не беспокоиться? — нахмурился Стас, подводя линию до конца. — Теперь раскрыть. — Да. Может, я сдела… — Сядь, — рявкнул Стас, одарив Диму уничтожающим взглядом. — И так уже бед натворил. Сиди и следи за тем, как я всё делаю. И вообще-то тебе надо было поехать в больницу сразу же, как только колбу вскрыл, а не корчить из себя героя. Дима фыркнул, отмечая, что температура стремительно ползла вверх. Руки ещё удавалось сдерживать под контролем, но патологоанатом давал себе максимум полчаса перед тем, как отключиться. — Как ты вообще это вскрываешь каждый день? — Да привык как-то, — выдохнул Дима, смотря на спокойные движения товарища. — И у тебя получается неплохо. Стас кивнул. Патологоанатом сконцентрировал взгляд на руках парня, пытаясь удержать рассудок в здравии. Круги и точки плавали перед глазами, забавляя. — Тебе хуже? — едва уловимый скрежет зубов выдавал всё беспокойство буйного полицейского. — Немного. До завтра я легко доживу, правда, помучаюсь немного. — И как вот с таким поведением контролировать гнев? — тот тяжело выдохнул, и Диме вдруг стало стыдно за свою неосторожность. Пожалуй, впервые за всё это время. — Ты же знаешь, что я не виноват? — О да, конечно, — полицейский стал осматривать внутренности. Теория была верной: что-то застряло в кишечнике, прямо в лёгком была колба. — А кто тебя заставлял вскрывать колбу? У нас же лучшие шифровальщицы. — Но тогда бы они заразил… — Но нет, я уверен, что в момент находки пробирки ты запел в голове «Ой, нет, я сам» да «Я такой самостоятельный и крутой, так что ваша помощь мне не нужна, плебеи». — Я не… — Ты да. Ты даже ассистента себе не нанял. Сам ходишь в лабораторию, сам пишешь отчёты, сам вскрываешь, всё сам да сам. И ещё какие-то претензии высказываешь мне. На себя бы посмотрел, ангелок. Дима закашлял, машинально касаясь лба. Мысли плохо складывались во что-то осознанное. Смахнув капли пота и выпрямившись, создавая вид, что всё в порядке, мужчина уже хотел возразить, как его нагло перебили. — И даже сейчас ты, вместо того, чтобы сказать, как тебе плохо, сидишь и корчишь героя. Кому это надо вообще? А знаешь, — Стас вытянул последнюю колбу, положил её в пуленепробиваемый чемоданчик и, стянув с рук перчатки, со всей злостью и, явно, обидой, кинул их на стол, — мне надоело. Я сейчас же позвоню другому патологоанатому, он зашьёт пацана и напишет отчёт, а ты, мать твою, сейчас же отправишься в больницу, как и договаривались! Я всё закончил, а тебе нужен отпуск! Со всеми этими трупами ты уже жизни не видишь, кроме работы. — Никуда я не отправлюсь! — тут уже начал злиться и Дима. — Если ты не видишь, то у нас три колбы, к которым нужно подобрать ключ. Так что дай мне сюда, — стоило только мужчине резко встать, как в глазах закружилось. — Как же я тебя ненавижу, ты бы знал, — чьи-то руки быстро подловили и потащили на выход. Дима уже слабо соображал, только сейчас понимая, как болен и обессилен. — Задолбал, вот честно. — Почему тогда общаешься? — еле выдохнул Дима, ощущая, как ноги с каждым шагом сложнее и сложнее передвигать. — Вот и я задаю себе такой вопрос уже пять лет, — фыркнул Стас, аккуратно усадив патологоанатома на кресло. — Я вызываю скорую, и ты едешь отсюда в инфенкционку. И думать даже не смей о колбах, ты меня понял? Дима усмехнулся: — Оставил бы лучше меня подыхать, раз я такой самовлюблённый и лицемерный патологоанатом. — Ты, блять, — Дима мог поклясться, что увидел огонь в его глазах, — должен заботиться не только о здоровье других, но и о своём собственном. Никому не будет хорошо, если ты сейчас возьмёшь и коньки отбросишь. Никто не будет радоваться, ты понял? Пожалей уже, наконец, себя самого, не растрачивая себя на всех вокруг. Дима, улыбнувшись, прошептал искренний порыв души, отключившись.***
Фильмы решили поделить между собой, дабы процесс прошёл быстрее. Каждый сидел в разных местах и смотрел фильмы через наушники, пытаясь запомнить все детали и прийти к разгадке тайны. Катя смотрела на действия в фильме «Малхолланд Драйв», хотя, скорее, пересматривала. Не выдержав, она поставила на паузу ленту и подсела к Саше. Тот тут же снял наушники, обеспокоенно смотря в глаза подруги. — Ты же тоже всё понял? Это не может быть совпадением. — Я уже давно понял, что совпадений тут нет. Ты знаешь, что я недавно нашёл? — тот полез в браузер, листая в конец чьей-то страницы. — Ты только посмотри. Это запись 2015 года. Катя взглянула. Это был сайт по восстановлению удалённых фотографий из инстаграма, в данный момент Серёжи. Ровно пять лет назад он разместил фотографию из той самой больницы, которую они искали, как раз стоя на фоне картины Брюллова. — Он знает о нас всё, — вздрогнула Катя. — Даже удалённые материалы. Нам нужно сказать Назару. Если он украл Серёжу и дал подсказки, связанные частично с ним, то Дэвид Линч — это мы. Он знает, что мы состоим в одном фандоме по его творчеству. — И, видимо, знает, что мы ходили на закрытую фан-премьеру его фильмов с обсуждениям. Ты же тоже поняла, что завёрнутый в бархат Серёжа — отсылка. Катя кивнула. Мерзкие холодные мурашки прошли по телу. «Господи, хоть бы мы ошибались». — Из наших точно никто не знал, что мы пересекались до курсов по криминалистике. — Ты вообще понимаешь всю суть проблемы? — ужаснулась Катя. Руки задрожали, желание сбежать из этих стен обострилось, а нервы решили сдать позиции. — Мы ходили на фанвстречу в июле, а узнали о поступлении в августе. Он что, заранее знал, что мы поступим? Или он специально сделал так, чтобы мы оказались в одном месте? Но если так, то почему мы? — А если без этой теории? Что, если он как-то узнал, что мы там были? Что, если он был там среди нас? — И скинуть всё на случайность? То, что мы там были, просто невозможно было узнать. Мы же не оставляли ни телефонов, ни адресов электронной почты, ни данных о себе. Саша нервно задышал, закрыв на минуту глаза. — Саша, мы в жопе. Что, если в этот раз заберут нас обоих? Что, если… — Вы что там делаете? Фильм обсуждаете? — окрик Назара заставил Катю подскочить и в конец убедиться, что она напугана до чёртиков. Она хотела всё рассказать этому полицейскому, к которому прониклась симпатией. Совместная работа помогла понять его лучше и привязаться, в отличии от других, с кем она особо и не контактировала. Ей хотелось тут же всё выложить, попросить запереть её в карцере с охраной, чтобы самый главный маньяк этого года до неё не достал. Однако на подсознательном девушка понимала, что от такого признания будет ещё больше вопросов, нежели ответов. — Да, у меня тут вопросы по цветоколлору, — отозвалась Катя, фальшиво улыбнувшись. Она видела, что полицейский ей не поверил, но оба сделали вид, что это была правда. — Сегодня один из нас пропадёт, — прошептал Саша. — А ты уверен, что один? — Я думаю, что второго он оставит для того, чтобы найти первого. — Ты много о Линче знаешь? Если он возьмёт одного, то как будет производить отбор? — Я знаю об этом режиссёре столько же, сколько и ты. Тут дело в другом. — В чём же? — Ему надо будет нас застать в одиночестве. А это означает, что либо один из нас выйдет и исчезнет, либо все убегут, оставив нас одних в кабинете.***
Могачёв ехал в такси назад в штаб. Он уже позвонил Олесе, надеясь, что все приедут в одно время. Они договорились встретиться прямо у детей, дабы обсудить всё вместе. «Раскрыть все карты, так сказать». Михаилу стоило рассказать слишком многое. Его опасения насчёт синего платья подтвердились. «Одних суток катастрофически мало для того, чтобы решить такое запутанное дело. Ещё эти колбы и шифры». Он надеялся, что в этот раз обойдётся без похищений, но вопрос, что поставил убийца — вымораживал и запутывал. Мысли концентрировались на худших вариантах, и ему совсем не хотелось в них верить. Дождь не прекращал лить как из ведра. И это словно отбрасывало на пару лет назад.***
Стас вжимал педаль газа, лавируя между машинами, мчась на всех парах до штаба с колбами на заднем сиденье. Ему было плевать на плохую погоду, плевать на недовольные гудки водителей, ему было плевать на всё вокруг. Единственное, что заботило его — мысли о друге, оказавшемся на грани смерти из-за своей любви к работе, и то, что выдал. «Вот же он… мудак. Будет у меня месяц жрать апельсины и яблоки».***
— Ребят, что с вами не так, — Назар обеспокоенно смотрел на Катю и Сашу, пытаясь сделать грозное лицо Стаса. Однако чувствовал, что ничего путёвого не выходит. «Ярость явно не мой конёк». — Задумались над фильмом, — Катя улыбнулась, заставляя улыбаться даже глаза. — Три часа подряд психоделического кино кого угодно доведут до глубоких мыслей. — Может, вы поесть хотите? — Нет, не беспокойся, всё хорошо, — ответил Саша, не отрывая взгляда от монитора и не переставая печатать. — Вы двое ведёте себя странно. Вам можно сходить в кафетерий, почему же вы не пошли с Кириллом и Светой? Вы понимаете, что здесь вас не достанут. Тут плотные стены, двойная охрана, камеры, у каждого личный охранник. Тут лучше, чем в ЦРУ. Я же говорил тебе. Катя опустила глаза, сжав руки до белых костяшек. «Нет, с ними что-то случилось». — Вы что-то нарыли, так? — Мы бы сказали, — ответили оба сразу же. Полицейский иронично покосился на затейщиков. — Ну-ну. Вы понимаете, что у нас командная работа? Саша покосился на Катю, словно через один взгляд стараясь передать послание, предназначенное лишь для девушки. «Что-то я не замечал раньше близости между этими двумя: мне всегда казалось, что они отдельны». Катя встала, заглядывая в глаза со всей, казалось бы, честностью и открытостью: — Назар, у нас нет тайн. Есть одна теория и мы её проверяем. Как только найдём что-то по ней — сразу же сообщим. Я обещаю. Парень уже хотел высказаться, как дверь резко открылась и в дверном проёме показалось лицо обеспокоенного охранника: — Сюда журналист пожаловал. Макаров Борис Михайлович. Сказал, что он был сегодня утром на месте преступления и хочет взять комментарии по поводу дела. Назар закатил глаза. Ещё на месте все дружно определились, что этого человека нужно игнорировать и послать в следующий удобный случай. Однако он как-то узнал об этом месте и пришёл сюда. «Явно чья-то наводка». Полицейский глянул на часы. До приезда остальной группы оставалось десять минут — не больше. «Что ж, ещё один раз послать его — неплохое дело». Назар только сделал шаг навстречу к двери, как Катя схватила его за кончик рубашки. Один жест, один взгляд в лица обоих — и все тайны словно раскрылись. Но секунды не хватило прочитать разгадки. — Ты что-то хотела сказать? — глаза девушки снова стали обычными, но в жесте всё ещё осталась капля правды. — Катя хотела сказать, чтобы ты захватил пончиков и кофе на обратном пути. Сообразишь? — Саша смотрел с улыбкой, но слишком странной. — Так, — парень обернулся, скрестил руки на груди и сурово посмотрел на виновников, — быстро сказали мне, что вы прячете. Сейчас же. Я тут старший, я только здесь имею право хранить секреты. Девушка посмотрела на парня и, видимо, получив невидимый знак «валяй», уже хотела выложить всё и вся, как охранник снова ворвался в кабинет: — Простите, капитан, но он орёт и лезет через штакетники. Угрожает судом и Конституцией. Я не справляюсь. Его оператор абсолютно бешеный. Назар закатил глаза: — Так, я быстро туда и назад. И мы сразу же поговорим, поняли? Оба кивнули. Вся магия растворилась вмиг.***
Дверь захлопнулась, и лишь шум ноутбуков как-то разбавлял тишину. — Ты тоже это чувствуешь? — спросила Катя. — Серёжа и Никита чувствовали то же, что и мы сейчас? — Этого мы уже не узнаем, — встал Саша. — Он закрыл дверь. — А в нашем универе были охранники и камеры, даже стены ненавороченные, а он всё равно пробрался и убил. — Знаю. Как думаешь: журналиста сюда специально направили, чтобы отвлечь внимание? — Конечно. Скорее всего, марионетка — не более. Думает, что гонится за сенсацией, не замечая, что помыкаем кем-то свыше. Катя подошла к окну, посмотрев на дорогу. Машина с ярким названием «Криминальные новости» на крыше припарковалась рядом с маленькими чёрными машинами. Девушка чувствовала, как сюда с разных концов города едут остальные члены команды. «Даже кажется, что я их вижу». Раздались тяжёлые шаги недалеко от двери, и оба поняли, кто это и за кем. Что-то тяжёлое стукало с каждым шагом, похожее на цепь. Катя выдохнула сквозь зубы, скрестив руки на груди, дабы скрыть дрожь. — Кать. — А. — Твоё расследование по креслу было фантастическим. — А твоё знание в перспективе и цветах поражает. Научишь меня когда-нибудь? — Конечно, — кивнул Саша, улыбаясь. Слёзы душили обоих, сердце колотилось как бешенное, а ноги подкашивались. В голове крутилось «как же я не хочу умирать» на повторе, иногда чуть ли не срываясь на отчаянный вопль. — Как насчёт потом собраться и напиться? — Я буду чертовски не против. Как насчёт бара «Шерлок»? — Идеально. Дверь открылась, и Саша с Катей увидели до боли знакомое лицо. Лицо, которое ещё не раз будет являться в кошмарах.***
Настроение из чудесного превратилось в злое с одним взглядом на фургон «этого журналиста». — А он как здесь оказался? — удивился Денис. — У меня к нему тот же вопрос, — нахмурилась Олеся, буквально выскакивая из машины. Краем глаза она заметила, как вдалеке с бешеной скоростью мчится машина Стаса. Но ей было некогда его дожидаться — девушке прямо сейчас хотелось треснуть по лицу этому Борису Михайловичу. Открыв дверь, Олеся заметила Назара, распинающегося перед буйным Борисом. — Вам дальше нельзя, и никаких комментариев по поводу дела вы не услышите, — спокойно вещал Назар на каждый вопрос журналиста. — Мне пришла смска, что дальше будут ответы на мои вопросы. — Вам дальше нельзя и… — Мне прислал адрес анонимный источник, а он не подвёл меня в первый раз! — Никаких комментариев по поводу дела… — Да пропустите Вы меня внутрь! Народ должен знать правду по поводу убийств детей в последнее время! — Вы не услышите. — Что здесь происходит? — Олеся испепеляюще посмотрела на оператора, из-за чего тот стушевался и опустил камеру. — Я Вашему сотруднику в который раз твержу, что мне анонимный источник прислал наводку на это место. Он написал, что я лично смогу встретиться с ним здесь. Борис протянул телефон, показывая сообщение, в точности передающие его слова. — И с какой стати Вы ему поверили? — Олеся язвительно улыбнулась. — С той, что он привёл меня на место преступления. Ах да, он ещё сказал, что вы с товарищем катались на дело по похищенному синему бархатному платью. Теперь верите? — Где дети? — руки Олеси холодеют. — Наверху с… — бег по лестнице прерывает его фразу. Появление Кирилла никто не ожидал. Глаза безумные, руки нервно сжимаются и разжимаются. — У нас там… проблемы, — проговаривает парень и, не дожидаясь, бежит назад. — Ну всё, так больше нельзя! — злится Олеся, набирая телефон босса. Они держали его в половинной осведомлённости, присылая краткие сводки и отчёты. Ни один из членов команды, кроме Олеси, не хотел впутывать его в это дело. «Видимо, они его недооценивали». — Я звоню Максиму Анатольевичу, ибо держать его в частичном неведенье мне уже осточертело. — Денис, на удивление, пропустил это мимо ушей, побежав в след за Кириллом и Назаром. Олесе всегда приходилось с ним спорить по поводу информации, что нужно докладывать руководству. С самого первого дня у них не заладились отношения и даже спустя года не собираются меняться. Девушке всегда симпатизировал их начальник: ближе к сорока, трудолюбивый до чёртиков и смешной. — А Вы, — девушка тыкнула в испуганного журналиста, — ещё раз попадётесь мне на пути — будете сидеть в обезьяннике за вмешательство в дело. Выбрав лестницу вместо лифта, следователь быстро изложила ход действий Максиму Анатольевичу. Получив короткое «буду через двадцать минут», девушка сбросила звонок и вбежала в кабинет. На диване лежала Катя с огромной раной на голове. Света лихорадочно вытирала кровь, пытаясь её остановить. — Я уже пустил охранников по зданию. Они не должны были далеко уйти, — произнёс Денис, стуча по клавиатуре, явно получая доступ к камерам. Катя застонала, что-то неразборчиво промычав. — Тише-тише, — прошептала Света, прикладывая давно кровавую ткань к ране. — Не говори. У тебя, кажется, сотрясение мозга. — Да, видно явно, — произнёс Могачёв, неожиданно появившийся позади Олеси, подходя к пострадавшей и садясь перед ней на колени, как и Света. — Ты нас слышишь? Девушка кивнула, вновь застонав: — У нас, — она закашляла, раны на голове оживились, и кровь потекла по виску, — мало времени. Он сказал, что время работает не на нас, как цитата из Дэвида Линча. Огонь идёт со мной. — Ты его видела? — Д-да, — девушка попыталась сесть, но её преподаватель положил руку на плечо, прижимая к дивану. — Так, нужны обезболивающие и срочно, — проговорила Олеся, кивнув Стасу, который мигом убежал. — Тебе лучше лежать. И закрой глаза, чтобы сконцентрироваться и немного ослабить боль. — Это был высокий мужчина, примерно под два метра ростом, крепкий на вид. На нём… была маска Дэвида Линча… Ужасное исполнение, — девушка хмыкнула, сразу же застонав от боли. — В руках была цепь. Он… сказал, что один из нас пойдёт с ним. Голос был механическим… страшный. Сказал, что пойдёт тот, кто назовёт год рождения фильма… названия не сказал. Я сразу поняла, что это «Синий бархат». Я хотела, чтобы Саша остался, потому что… он знал больше, чем я… поэтому выкрикнула год, за что получила лишь цепью по голове… Дальше ничего не помню. Кажется, я была в мини-отключке. Стас прибежал, протянув таблетки и воду Кате. Та кое-как выпила, сморщившись и тут же снова опустившись на диван. — Так вот, что вы оба утаивали! — прокричал Назар. — Вы могли сказать раньше?! — М-мы не знали наверняка, лишь догадки… Ярость в душе Олеси закипала с каждым словом. Её взбесили тайны Михаила Ивановича, тайны двух студентов, злость Стаса. — Так! — вскипела та, не намереваясь больше терпеть такое поведение. — Вы забыли, что говорили, что мы команда?! Быстро рассказали все тайны, иначе пойдёте на улицу, и я лично перееду вас на своей машине! Мы должны делиться любыми фактами о делах, а не утаивать всё до такого состояния! Катя виновато кивнула, прикладывая руку ко лбу: — Мы в августе с Сашей встретились на закрытой фанвстрече по Дэвиду Линчу. Я не знала его, он — меня. О встрече могли узнать лишь истинные фанаты, находя подсказки по сайтам и идя к месту, как по хлебным крошкам. Ни телефонов, ни электронной почты, ни данных о себе мы не оставляли. Это была встреча на один раз, где мы разгадывали тайны и секреты, смотрели и обсуждали фильмы, а после встречи никто ни с кем не должен был общаться лично. Такие были условия. Одним из заданий было понять, как синяя бархатная ткань связана с убийством. И когда мы увиделись в нашем вузе с Сашей, когда попали на один курс, когда услышали о Серёже… мы испугались и решили выяснить всё от и до. Оказалось, что Серёжа был в той больнице, которая была зашифрована убийцей. Так мы выяснили, что тот, кого похитят, тесно связан с шифром, чтобы не было возможности помочь разгадать. Вместе с Сашей мы были энциклопедией по творчеству Дэвида Линча. Теперь его украли, и я не уверена, что смогу помочь в полной мере. Голова ужасно болит. И ведь даже эта рана — ёбаная отсылка на фильмы. Как символ отправления в мир снов. — Скоро должно пройти, — успокоил её Стас, присаживаясь рядом. — Дима выяснил, что в теле скрыты эти колбы, — парень кивнул на контейнер, — и в каждой — какая-то записка, которую никак иначе не достать, кроме как угадать шифр. При самом начале он наткнулся на колбу, угадал код, незаметно заразился, поэтому продолжил работать. Потом стало… — тот запнулся, — сложно, и он вызывал меня на помощь, потому что не хотел никого больше беспокоить. Дима уже в больнице, неделю будет отходить, колбы я достал. Первые две цифры — код болезни того органа, где была найдена пробирка, две остальные — число букв. — Вывел из строя лучшего патологоанатома в городе, — забурчал Денис. — Умно. А на камерах ни следа, подлец. Просто пустые коридоры. Видно лишь, как Назар убегает, а дальше дверь остаётся не тронутой, пока Кирилл и Света не заходят. — Я вызвал нового патологоанатома, ему на временную замену, — проговорил Стас. — Константин, говорят, неплохой работник. Вышел из отпуска ради помощи. Тоже один из лучших. Так что по этому поводу можно выдохнуть. — Ладно, — Олеся запрокинула голову, смотря на потолок и закрывая глаза, пытаясь избавиться от ужаса реальности. — Мы с Денисом встретились с той женщиной. Если видели Изабеллу Росселлини, то она её точная копия — мы загуглили после встречи с ней. — Главная героиня «Синего бархата», — простонала Катя. — Играла Дороти. Синий цвет так много значил… — Да. И для неё синий тоже значил многое, вернее, это платье. Когда-то этот фильм крутили в кино, после чего началась поножовщина всех девушек в упоминаемом платье. Она чудом спаслась, уехав и сохранив платье. Двое её подруг погибли. — Она показывала фотографию? — спросил неожиданно Могачёв. — Да. Это Ваша очередная тайна? — съязвила Олеся. Бывший следователь тяжело вздохнул: — Девушка, что стояла рядом с Ириной… — Откуда Вы… — Денис приподнял со стула. — Маша. Она моя бывшая невеста. Тот парень-милиционер, который должен был её охранять, — это я. Я ездил к ней на могилу, ибо знал, что там будет вопрос, подсказка от убийцы. Он уже доказал, что знает обо мне всё, и теперь подтвердил, что знает ещё больше, чем я предполагал. Там и был вопрос: «Красный или чёрный?». У нас меньше суток. Тишину мгновенно прервала резко открывшаяся дверь: — Мне тут сообщение пришло от вашего маньяка. — КАК ТЫ СЮДА ПРОБРАЛСЯ?! — заорали Стас с Денисом. — Я его провёл, — из-за двери появился Максим с озабоченным видом. — Он сказал, что нужно следовать на алую улицу. Думаете, это ценная улика или же ничего? — Н-нет, — простонала Катя, присаживаясь. — Это улица, где была встреча. Нам нужно туда. — Идти сможешь? — Могачёв помог встать. — Да. — Нет! — запротестовала Света, уперев руки в бока. — Ей прошибли голову, на её глазах украли члена нашей группы, и в таком состоянии вы хотите её куда-то тащить?! Вы не думали, что её тоже украдут из-под вашего носа?! — Свет, им нужно, — Кирилл посмотрел однокурснице в глаза, умоляя. — Если она не сможет разгадать задачки, то мы потеряем ещё одного. — Тебе лишь бы её угробить! — Я… — Свет, — Катя закашлялась, сгорбившись. Выглядела она действительно бледной и слабой, словно вот-вот растает на глазах, — останьтесь здесь и попробуйте разгадать шифры к колбам. Если меня оставили здесь, то я просто обязана помочь всем, чем смогу. Девушка обеспокоенно посмотрела на свою подругу, и Олеся заметила слёзы, которые вот-вот польются из глаз второй. Кирилл обнял Свету, кивнув в сторону двери. По глазам Кати было видно, что она хотела съязвить, но удержалась. — Олеся, едешь с нами. Остальные — остаётесь здесь. Я уже потребовал утроить охрану. Сообщать обо всём мне. А Вы, — Максим испепеляюще посмотрел на Бориса, — в следующий раз связываетесь с нами не лично, а через звонки. Встречи и комментарии по поводу дела, я говорил, не дождётесь. А теперь выметайтесь. — И вот так благодарят за помощь следствию?! Олеся в оглянулась на своих коллег, видя в глазах беспокойство и панику. «Я вас не подведу».***
Холодный воздух после дождя ударил в нос, отрезвляя и разгоняя кровь по организму. Могачёв стоял среди оживлённой улицы, вглядываясь в лица, словно на одном из них будет написан ответ. — Ну, что вы видите? — спросила Олеся Михаила Ивановича и Катю. — Людей, — ответила девушка, проходя несмелыми шагами в глубь толпы. — Нам нужно пройти дальше, — предложил преподаватель, идя за студенткой. — Мы среди костюмированной вечеринки? — спросил Максим, оглядываясь по сторонам. — Что, если кто-нибудь будет похож на персонажей или самого режиссёра среди людей? — Я вижу, — прошептала Катя, указывая влево. — Карлик в красном костюме, видите? Один из героев «Твин пикс» и «Малхолланд Драйв». Я же права? Могачёв повернул голову в сторону, увидев карлика. Дрожь пробежала по спине. «Да, она не ошибалась. И он смотрит в нашу сторону». Карлик, неожиданно развернувшись, побежал. — За ним, — скомандовал Максим, и все рванули сквозь толпу, лавируя между людьми и стараясь не упустить из поля зрения красную точку. — Что, если мы его настигнем и расспросим? — предложила Олеся. Телефон Михаила завибрировал. — Я думаю, что это гениальная идея, — согласился Максим. — Он уж точно будет знать того, кто его нанял. Открыв телефон, бывший следователь наткнулся на сообщение: «Убьёшь карлика — убьёшь одного из команды». — Мне кажется, что карлика лучше не трогать, — проговорил Михаил, останавливаясь и протягивая телефон Олесе. Красный демон перебежал через дорогу, скрывшись в толпе. — Он вскинул руку вправо, — проговорила Катя, не обращая внимания на телефон и смску. Девушка двинулась в указанную сторону, осматривая столбы с афишами. — Но откуда он догадался? — удивлённо спросил Максим. Телефон заново завибрировал. «Я просто логически умею думать и читать по губам». В ту же секунду на лбу Максима Анатольевича появилась красная точка. — Пиздец, — выдохнула Олеся. — Никого задерживать не будем. «Ну и отлично». Могачёв хмыкнул, пытаясь не закатить глаза. Он чувствовал, что на огромном расстоянии невозможно читать по губам, мгновенно реагируя. «Видимо, где-то есть прослушка, которая передаёт информацию. Может даже один из этих людей». — Хэй, я нашла! — воскликнула тем временем Катя, тыкая на одну из многочисленных афиш. — Тут стрелка прямо. Нам туда и нужно. — «Человек-слон», — выдохнул Могачёв, касаясь постера и вспоминая сюжет. «Прекрасное кино с таким же посылом». — Нет, ты — Ромео. — Вы тоже помните эту строчку? — Катя восхищённо обернулась, не скрывая ни одного чувства души. Кажется, таблетки хорошо подействовали: бледность слегка спала, и девушка могла самостоятельно передвигать ногами. — По-моему, одна из самых сильных сцен. Чисто до слёз. — Пообщаетесь о кино позже, — встряла Олеся, убегая вперёд. Чем дальше — тем меньше людей, что конкретно сужало поиск. Могачёв всматривался в людей, пытаясь отыскать одну из фигур данного спектакля. Оставленная игрушка-трактор, белый пакет, блондинка и брюнет, пьющие пиво. Всё это казалось «тем самым». До того момента, пока он не увидел блондинку с короткими волосами в розовом костюме и брюнетку в очках и платке, садящихся в чёрный кабриолет. — Там, — ткнул Могачёв, — нам нужно за этой машиной. — Вызываю такси, — мигом отреагировал Максим. — Вы уверены? — На все сто процентов. Такси оказалось в секунду и, сев внутрь, двое полицейских показали удостоверение, заставив водителя следовать за чёрным кабриолетом. — Это же из «Малхолланд Драйв», — выдыхает Катя. — Надеюсь, вы правы, — Олеся недоверчиво смотрела на машину впереди, терзаясь сомнениями. Тишина в машине сопровождала весь путь петляний по городу за очередной подсказкой. Мигнув три раза вправо — в неизведанные гаражи — кабриолет рванул вперёд, уносясь к ответу всех загадок. — Во дворы, — скомандовал Максим. Гаражи стояли в ряд, и Михаил тут же понял, что это очередной акт спектакля. Пока Максим платил за такси, Могачёв и Катя всматривались в картинки животных, приклеенных к дверях гаражей. «Собака. Кошка. Курица. Олень. Лошадь». Все на вид одинаковые гаражи смотрели так, словно вот-вот встанут и задавят. Телефон оповестил о новом сообщении. Открыв его, Могачёв зачитал вслух: — Выбери одну дверь, в которой нет мины. Сможешь? — И откуда нам знать, что из этого верно? — спросила Олеся, переводя взгляд с одного гаража на другой. — Это же Дэвид Линч — нужно думать о его творчестве, — пожала плечами Катя. — Что-то одно было в фильме. И это нам надо.***
— Наш интернет не грузит, — выдохнул Назар, кликая по обновлению сайта раз за разом. — Видимо, коды мы так и не знаем, — проговорил Кирилл, вводя какую-то комбинацию и, легонько потянув и не услышав щелчка, сбил цифры. — Может позвоним вашему лучшему патологоанатому? — предложила Света. — Он сейчас не в состоянии, — буркнул Стас. — Ты так и не сказал про его болезнь, — вспомнил Назар, желая развить эту тему на дольше. — Чем заразился? — Да какая разница, — съязвил напарник, — чем он там заболел. За него работает Костя, вот ему и позвоним. Он, хоть и новичок у нас, имеет за спиной неплохой стаж в других местах работы. — Может, всё-таки Диме? Он проверенное и доверенное лицо. — Этому… — Стас зло набрал номер телефона, приложив к уху, — нужно отдыхать. Алло, Костя? Привет, мне нужна помощь по поводу тела человека. Свободен? О, отлично. Нужно, чтобы ты нам коды продиктовал, связанные с телом. Назар сидел и смотрел на лицо Стаса. Раньше он никогда бы не доверил поиски информации незнакомому, непроверенному лицу. «А сейчас спокойно сидит и говорит с патологоанатомом, от которого буквально зависит наша жизнь». Парень чувствовал, что что-то точно случилось. Его напарник ещё никогда не был таким взбешённым после встречи со своим другом. Обычно он возвращался спокойным и каким-то умиротворённым, но точно не таким злым. Назар знал, что Дима учил Стаса сдерживать ярость, правда, не понятно, зачем такие жертвы, но они были. «Кажется, что-то произошло большее, чем болезнь». — Почему ты так доверяешь этому Косте? — Потому что он тоже патологоанатом, как и Дима. И оба закончили одно и то же заведение. — Что у вас случилось? — Что-то должно было случиться?! — Света и Кирилл, сгоняйте, пожалуйста, в кафетерий и принесите пиццы, — Назар словил понимающие взгляды уже коллег и, услышав быстрые шаги вниз, обратился к другу. — Не юли, пожалуйста, ты же знаешь, что я не собираюсь говорить Олесе. Что произошло, когда ты приехал туда? Стас выдохнул, отвернувшись. Помолчав с минуту, тот тихо начал: — Дима заразился сибирской язвой. Колба была в голове у трупа, каким-то магическим образом. И, вместо того, чтобы отправиться в больницу сразу же, как он узнал симптомы, он ещё три часа работал, пока не начали дрожать руки. Ты это вообще понимаешь? Он исследовал мозг, исследовал ткань повторно на признаки других бактерий, исследовал колбу, исследовал тело на наличие ещё каких-либо неожиданностей. Дима и в больницу ехать не хотел, упираясь до последнего. — И он что-то сказал тебе? Я понимаю, что ты переживаешь за товарища, но это вогнало бы тебя в грусть, но явно не в лютую злость. Стас быстро задышал, глаза забегали и, впервые в жизни, Назар увидел румянец на его щеках не от злости. «О боги, что это?!» — Он… он свалился, болезнь начала развиваться быстрее, чем обычно. Потом впал в бред и наговорил всякого… чего не сказал бы, будучи в сознании. Меня это взбесило, потому что всё это было бредом, — Стас повернулся к колбе, вводя цифры, надиктованные Костей. — Тебя взбесило то, что он сказал, или то, что тебе показались те слова неправдой? Стас замер. Назар понял, что попал в цель. Понял, что вся тайна раскроется лишь от этого вопроса. — Я так и не понял, — всё же сказал мужчина, потянув за конец колбы и отперев первую загадку. Вытянув папирус и развернув так, чтобы напарник видел, Назар увидел сплошные и пунктирные линии, очень похожие на линии на дорожных картах, и без единой цифры или буквы. — А ты думал, что он нас наебал. Теперь нужно собрать карту и понять какой район упоминают.***
Гараж с изображением курицы открылся, стоило написать убийце, что выбирают именно этот. Олеся в который раз сдержала удивлённый вздох, видя, как оба фанатика одного режиссёра угадывают и берут информацию из атомов. То, как они умело выбрали из всех предложенных вариантов — поражало и вдохновляло. Сначала они поставили на собаку, потому что это любимое животное Дэвида Линча. Потом решили, что лошадь, как отсылка на какие-то там тракторы и твисты. Однако в конце концов пришли к решению, что это будет курица — элемент, который в каком-то фильме, Олеся не запомнила, использовался как тело «ребёнка». И оказались правы. Дверь гаража медленно открылась, показывая содержимое. На столе лежал манекен, полная копия первой жертвы — Юли. Та же обстановка, те же разложенные органы на полу. «Репетиция перед спектаклем». Но не только это привлекло внимание: на руке манекена было обмотано синее бархатное платье. — Так, я осмотрю стол слева, — проговорил Максим. — Михаил Иванович — займитесь правой стороной. Катя, постой в стороне. Олеся — обыщи стол с манекеном. Только старайтесь ничего не трогать. Приглушённый свет, мрачность гаража и краска на стенах заставляли сердце замирать. Девушка подошла к телу, коснувшись бархатного платья. «Я должна его забрать». Стоило аккуратно размотать платье вокруг руки манекена и забрать себе, как Олеся только и услышала «стой». Уже стоя с платьем в руках, она непонимающе посмотрела на своего начальника: — Что? Я же просто взяла то, что нужно вернуть. — Опрометчиво, — усмехнулся Могачёв, как тут же что-то мигом запищало. Звук шёл от тела манекена. Вглядевшись, девушка вздрогнула: внутри была взрывчатка. — Бомба! — заорала Катя. Онемев с платьем в руках, Олеся только и почувствовала, как рука начальника впилась в её собственную и рывком откинула на выход, приводя в чувства. Стоило всем минуть порог, как гаражи взорвались. Ударная волна толкнула в спины, повалив. — Охуеть, — простонала Катя, смотря на пожар. — Грёбаный он маньяк. — Я успел схватить блокноты, — проговорил начальник, показывая две тетрадки. — Ручку, — показал Могачёв. — Кажется, это единственное, что было стоящим на моей стороне. Нужно посмотреть на блокноты. И Олесь, — Михаил Иванович посмотрел на платье в её руках, — молодец, что забрала его. Олеся внутренне выдохнула. Она чувствовала себя такой дурой, что непрофессионально повелась на эмоциональную часть, уничтожив, наверное, одни из самых важных улик.***
Осталась последняя колба. — Ну-с, ответственный момент, — проговорил Стас, вводя четырёхзначный код — 1006. — Стой, — встрял Кирилл за секунду от отпирания колбы, — мне кажется, что тут ошибка. — Ошибка? — не понял Стас. — Да. Ты же сказал, что колба была найдена в одном лёгком, а этот код на два. — Пф, ты откуда знаешь? Кирилл запнулся, отведя глаза в сторону. Стас язвительно выгнул бровь, с вызовом потянув за кончик склянки. Треск. Не щелчок, а треск. — Твою мать! — заорала Света, выхватывая из рук Стаса колбу и пытаясь спасти чернила. Трое парней в шоке смотрели на действия девушки, которая ловко вытащила письмо. — Блять! Уксус успел добрать до чернил. Теперь об этом куске можно забыть. Нужно лишь понадеяться, что там не было красной точки с фразой «едьте сюда». Стас переглянулся с Назаром, пытаясь передать все известные слова сожаления и матерные выражения, дабы описать всю тревогу. Мысль, что Дима смог бы помочь в разы лучше, быстро ушла в самый дальний ящик сознания и была скинута в бесконечную яму на самое дно. — Ясно, — выдохнул Кирилл, подходя к картам, — тогда будем искать по картам. Мне кажется, что далеко они его спрятать не должны были. Тем более вот эти места чем-то похожи на Подмосковье. — Откуда ты знаешь? — спросил Назар, поворачиваясь к нему лицом. — Я любил запоминать дорожные карты. Что-то вроде хобби было. Вы можете загуглить карты и свериться с этими в равном масштабе? Назар встал со стула, и Стас заметил искорки недоверия в глазах напарника. Ему и самому стало как-то не по себе. Он легко спихнул бы всю вину на то, что убийца специально придумал другой код, чем на то, что патологоанатом накосячил. «И ведь она полностью теперь разбита, даже не проверишь на деле». — Он прав, — Назар выглянул из-за компьютера. — Дороги совпадают. Нужна лишь середина, чтобы понять, какое будет место. Кажется, это середина и есть южная часть от Москвы. Стас кивнул, только-только собираясь набрать Олесе, как та его опередила. — Живо зайди на почту и посмотри файл. Нам срочно нужно выяснить, куда ехать. — Назар, на почте кусок, проверь. И тебе привет, как продвигаются дела? — Очень странно, — проговорила Олеся, и Стас услышал, как та отошла на расстояние. — Мне кажется, что Катя знала больше, чем должна была. Не знаю, может, паранойя, но… — У нас идентично. Возможно, всё это не то, чем кажется. — Да, пожалуй, но… Всё слишком странно. Ещё этот журналист приехал. Сказали же ему не соваться и не следовать смскам, как он тут как тут. Оператор ещё его тыкал камерой туда-сюда, задолбал. Может, они тоже не просто журналист и оператор? — Ты слишком ударилась в конспирологию. — Стас! — Кирилл поднялся. — Мы нашли точку! Это Тула! Где-то в районе Московского вокзала!***
«Что-то не вяжется. Зачем тогда вопрос о красном и чёрном? Двери будут, что ли?» — Больно жесть, — проскулила Катя, обращаясь к Михаилу Ивановичу. Он осмотрел её рану более детально на месте пожара, отметив для себя, что на цепи явно было что-то такое, что попало в кровь, причиняя столько боли. — Я надеюсь, что не умру, правда. — Ты ещё не сдала мой предмет. — Смешно, — улыбнулась девушка. — Мы меньше недели не ходим на учёбу, а кажется, словно пролетели месяцы. — Вы не должны были так страдать. — Не Вы виноваты… Мне кажется, что всё взаимосвязано, и каждый из нас не просто так оказался в этом вузе и на вашем курсе, — Могачёв посмотрел на полубредовое состояние его студентки, поразившись такой мысли. Телефон Максима зазвонил, вырвав его из размышлений, заставив всех замереть в ожидании ответа. — Ну, что там? — спросила сразу же Олеся, стоило Максиму Анатольевичу положить трубку. — Там бомба. Саша приклеен к потолку канализации прямо под вокзалом, обмотанный бомбой. Оценивают, что взорвётся весь вокзал и все люди в нём. Рейсы отменить нельзя. Таймер стоит на десять минут. Сапёров уже вызвали. Говорят, что они не успеют его отмотать. Один из них предположил, что бомба дистанционная: активировалась, стоило полицейским вбежать туда. О, вот и картинка. Максим передал телефон на заднее сиденье в руки Михаилу. «Теперь понятно, к чему был чёрный и красный». — Мы ни в жизни туда не успеем, — проговорила Катя. — В час ночи приедем в лучшем случае. — Да и от нас толку нет, — ответил Могачёв. — Она дистанционная — я имел дело с такими когда-то. Нам нужно отправить ответ на его вопрос. — А какой ответ? — Максим посмотрел в зеркало, встречаясь взглядом с бывшим криминалистом. — Я не знаю. — Вы… простите, можете остановить? — проговорила Катя, схватившись за ручку машины. Максим тут же свернул на обочину и, стоило автомобилю хоть немного остановиться, как девушка открыла дверь и, сделав лишь шаг, упала на колени, проблевавшись. — Ей всё хуже, — заволновалась Олеся. — Видимо, что-то было ещё, кроме удара. И ей плохо как раз в самый ответственный момент! Мы лишаемся второй половины мозга нашей команды! — Блять, я надеюсь, что она не умрёт, — выдыхает Максим, обеспокоенно вытянув салфетки из бардачка и протянув девушке. Та села на асфальт, запрокинув голову и глубоко дыша. — Ей нужно срочно в больницу, — произнёс Могачёв, уставившись на картинку. — Я тоже люблю Линча и мне нужно три минуты, чтобы сконцентрироваться и решить. — Олесь, дай телефон, позвоню знакомому врачу. Примчится сюда на карете скорой за пару минут, — произнёс Максим и, взяв телефон, вышел из машины. — Саша… — прошептала Катя с закрытыми глазами, — он как раз смотрел о магии цвета у Линча. Он бы вам тут… — Бедная, — Олеся сочувственно посмотрела на девушку, которая вновь проблевалась. — Михаил Иванович, Вы должны вызвать в памяти всё, что связано с режиссёром, и решить. Могачёв зыркнул на неё. «Словно я не понимаю». Закрыв глаза, следователь воззвал всю информацию, что помнил, у себя в памяти. Представил лабиринты сознания, книги и статьи, некоторые киноленты. «Плохой парень с склонностью к садизму и пугающим странностям всегда был в чёрном. Убийца уже доказал, что все эти качества ему свойственны. Однако красный цвет — это тот же самый пугающий карлик, огонь как символ тревоги и появление злодея. Да и шторы тоже были красными. Но чёрный… чёрный — это тени, это сны, это садизм и добро, носящие одинаковые по цвету костюмы, но разные по крою». — Три минуты, — Максим заглянул в машину. — Скорая будет. Что с ответом. — Ещё думаю. — Ладно, сколько у нас времени? Могачёв глянул на часы. — Ещё пять минут. Максим оттолкнулся от машины, принявшись обеспокоенно ходить туда-сюда. — Михаил Иванович, — Катя подала голос, — фильм «Головоластик» весь чёрно-белый. И чёрный всегда побеждает красный. Вы видели Линча когда-нибудь в красном костюме? Преподаватель хмыкнул, сам понимая, что больше склоняется к чёрному. «Но я не могу. Не могу выбрать чёрный. Что, если ответом окажется красный и погибнет не только Саша, но и остальные…». Преподаватель дёрнулся, когда тёплая ладонь Олеси накрыла его. Подняв на неё глаза, он столкнулся с решительным взглядом. — В этот раз Вы точно не ошибётесь. Выдохнув, Могачёв достал свой телефон, только сейчас заметив непрочитанное сообщение. «Ну же, какой цвет». «Чёрный». Одна секунда. Две. Три. Телефон Максима затрезвонил. Начальник бросил взгляд на Олесю, Михаила, Катю и, взяв трубку, скрестил пальцы на руке. — Да, хорошо, — выдохнул тот, расслабляясь всем телом. — Мы доедем до него сами. Только снимите его и освободите от бомбы. Могачёв закрыл глаза, откидываясь на спинку сиденья. Олеся победно завизжала. «Господи, я смог».