***
Могачёв быстрым шагом миновал одну улицу за другой, погрязая глубоко в своих мыслях. Он уже чувствовал, что стоял перед дверью с надписью «РАЗГАДКА», и оставалось только подобрать нужный ключ из связки. Михаилу следовало проверить пару данных — пару ключей — и выйти на маньяка. Он всё понял ещё на Дэвиде Линче, который убрал все двери и миллиарды ключей. Гениальная загадка была самой главной оплошностью — именно она натолкнула на иные рассуждения, убрала всех ненужных пешек, практически принесла ответ на блюдечке. «Я же мог догадаться сразу. Но нет, возраст и сноровка дают своё. Всё взаимосвязано. Как же я раньше не догадался?». Михаил перебежал на последних секундах зелёного света дорогу, словив пару злых гудков машины. Но ему было всё равно: мужчина мчался на парах радостного возбуждения, вычёркивая и выкидывая ненужные элементы в выдуманных схемах и таблицах. «Ты знаешь так много обо мне. Чтобы добиться такого детального знания моего прошлого, моих увлечений и моих типажей, ты ни один день изучал меня, следил за мной, читал мои отчёты, слушал мои выступления. Ты не только следователь, настоящий или бывший, ты ведь и тот, кто общался со мной лично или через одного человека. И это твоя главная ошибка». Автобус под номером пятьдесят четыре подоспел вовремя. Запрыгнув в него и рассчитавшись по Тройке, преподаватель сел около окна, погрузившись во внутренний монолог. «Я должен был понять ещё с Юли. Убийство на Воробьёвых горах — всё в моей жизни было связано с этим местом. Там было моё первое дело, там я повстречал Машу, там впервые убил преступника. Мне казалось это совпадением, но я поздно понял, что любое совпадение в этой игре — это тщательно подготовленная подсказка. Ты знал это, а значит, имел дело с базой данных и с моими друзьями. И только трое из них могли тебе рассказать об этом: мой друг из психбольницы, мой друг из пансиона и Ваня. Из первого ты вряд ли вытащил что-либо, поэтому и оставил его в живых. Второй тебе рассказал всё, что помнил. Но ты вряд ли остался доволен: получить информацию от него довольно сложно. Ты ходил к нему день изо дня, задавая одни и те же вопросы, играя с ним в одну и ту же игру, видя один и тот же исход диалога. Как долго ты гробил себя ради информации? А Ваня… Ваня тебе даже на смертном одре ничего не сказал: иначе ты бы знал, как убить меня с одного раза. Да так, чтобы навсегда уничтожить». Михаил Иванович судорожно вздохнул. Мысли о Ване разогнали всё приподнятое настроение, напомнив о бессмысленной жертве во имя неизвестности. «Ты прямо как тот помешанный из моих юных лет. Чёрт, как же его там звали». Михаил прикрыл глаза, возвращаясь в чертоги своей памяти. Как назло имя, фамилия и черты этого человека стёрлись из памяти. Забылись как страшный сон. Бывший полицейский шерстил документы воспоминаний, вытаскивал из секретных папок события тех дней. Но вспомнил всё, кроме личности человека. Михаил открыл ящик, который всё это время старательно избегал и забрасывал в дальние углы памяти. Он вспомнил, как в юные годы у него нашёлся первый и, к сожалению, не последний фанатик его дел. Этот человек сначала подкидывал ему письма. Мужчина навсегда запомнил, как его товарищи выше рангом говорили, что «это не больше, чем глупые письма; мы их получаем сотнями, если не тысячами». Однако для юного мозга это были не просто письма — это были угрозы, минималистическое затишье перед бурей, истинные откровения. И буря наступала. Медленно. Волнами. Первой стала волна с мёртвыми тушками животных. К каждому трупу полагалось письмо, всегда больше двух страниц, исписанных вдоль и поперёк. Мрачные фантазии, тёмные мысли, всё зло было на этих письмах, которые по ночам проглатывал Могачёв, впечатляясь раз за разом всё сильнее и сильнее. Он в какой-то момент стал осознавать, что винит себя в любых проступках: в смерти какого-то депутата на другом конце страны, в восстаниях на юге Америки, в суицидах наркоманов. После этого Михаил Иванович долго получал психологическую помощь, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Никто не ожидал подлянки, полагая, что на первой волне всё и закончится. Но наступила вторая. Та, на которой всё и прервалось. «Убийство на Воробьёвых горах». Тогда помешанный убил первого встречного в тёмном переулке. Михаил как сейчас помнит: спонтанное убийство, сделанное в состоянии аффекта и случая, дикого желания сотворить, а потом подумать. Милицейским повезло: оставленные отпечатки, кровью криво и впопыхах написанные инициалы, записи с камер — всё это легко вывело на убийцу. Михаила Ивановича спас случай, неподготовленность человека и удача. Могачёв тогда почему-то думал, что от беседы убийца исправится. Он поймёт, что зря сбрасывал все беды человечества на юного следователя, осознает и поменяется. Но всё, как можно было предположить, закончилось совершенно иным исходом: убийца не только не отказался от своих идей, но и вконец уверовал в них. Он видел в юном Могачёве угрозу человечеству, своеобразного Антихриста, который прибыл уничтожить не только род человеческий, но и всю Галактику. Тогда мир впервые сыграл с Михаилом жестокую игру, показав всё обличье психологически неуравновешенных людей. В то время он понял и усвоил, что таким людям простыми лекциями и разговорами не помочь: их нужно лечить в специализированных учреждениях. «Сколько лет прошло. Я всё не верил, что наступит третья волна, но она нахлынула. Как и первое убийство: неожиданно, спонтанно, до чёртиков несправедливо. Именно его мне и нужно вспомнить, отыскать сегодняшнее место пребывания и допросить. Как же я раньше не догадался, что все дорожки ведут к нему». Могачёв выскочил из автобуса, забегая во дворы хрущёвок в поиске нужного дома. Так как он уже давно лишился личного доступа к базе данных, не оставалось ничего иного, как напроситься в гости к бывшему сослуживцу. Тот когда-то поклялся всегда помогать Михаилу Ивановичу, и не было ни раза, чтобы эта клятва нарушалась. Михаил раз за разом прокручивал в своей голове фразу, брошенную убийцей перед отправкой в лечебницу. «Я доберусь до тебя, и никакая психушка или тюрьма не спасёт тебя от меня. Я отомщу тебе на веки вечные».***
Олеся проснулась с диким стоном, прикладывая руку к голове и в тайне надеясь, что всё увиденное было лишь сном. Но, открыв глаза, она в который раз разочаровалась в жизни: «Всё гораздо хуже, чем мне бы хотелось». Тело ныло не просто так: молодая полицейская проснулась на переднем сиденье машины. Обернувшись, она увидела Катю, которая сидела, поджав под себя ноги. Лицо бледное, глаза большие и напуганные, на левой стороне лица огромный синяк. «Твою мать». — Доброе утро, — девушка попыталась улыбнуться. — Как тебе? — она кивнула на свою одежду. На ней было то самое синее бархатное платье, которое Олеся спасла днём ранее. Но в её голове не возникло вопроса о том, как оно оказалось на девушке: всё вдруг стало логичным и понятным. От начала и до сегодняшнего времени. — Я долго была в отключке? — Не знаю. Здесь нет часов. Всё, что я поняла — это то, что мы находимся в машине, а за ней — земля. Мы похоронены заживо. Олеся сглотнула. У них максимум шесть часов, и это при хорошем исходе. «Не беря в расчёт уже проведённое время здесь, панику и телодвижения». Она знала, что выбраться из такой ситуации, разбив окно и поплыв по земле наверх — не вариант. Как-то юный опер думала над тем, как выбраться, если её вдруг похоронят заживо. Кажется, в тот день Олеся забила на это дело, посмеявшись над абсурдностью такой мысли. «Отныне и во веки веков не буду забивать на идеи, что приходят мне в голову». — Но это ещё не всё, — Катя практически всхлипнула, но вовремя себя сдержала. Сохранять спокойствие — это единственное, что им оставалось. — У меня клаустрофобия. И, видимо, после этого приключения станет ещё запущенней. Я пока держу себя в руках, но не знаю, как долго продержится самообладание. — Блять, — Олеся выдохнула, прикрывая глаза рукой. — Ты… — Нет, стой, — девушка коснулась её плеча, показывая свои сгибы локтя. Олеся открыла глаза и заметила, как в этих местах кожа натянулась, став красной и выпятив синие ниточки вен. Включив свет, опер взяла руки и поднесла их к свету. Что-то явно было туда словно вживлено: маленькое, не больше пяти сантиметров в диаметре, явно чёрное и металлическое. «Похожи на колпачки от ручек, что ли…» — Когда я это трогаю — оно болит и словно жжётся, — призналась девушка. — У тебя такого нет? Олеся внимательно осмотрела свои руки, на всякий случай ощупав шею. — Нет, ничего. Скорее всего это сделал он… И нет, — полицейская отвернулась, — давай не будем это обсуждать. Сейчас нужно понять, как отсюда выбраться, как подать сигнал и что делать с твоими чипами в руках. Всё это не к добру, явно сделано для того, чтобы усложнить нашу ситуацию. Мало ли там какая-нибудь серная кислота или ещё что-то, что тупо отрежет тебе руки. — Спасибо за поддержку, — невесело ухмыльнулась девушка, вновь обхватывая коленки руками. — Извини за то, что так вышло: не приди ты раньше — избежала бы такой участи. — Пф, — отвернулась Олеся. — Это всё дело случая. Как мне извиняться перед всеми вами за то, что я не уберегла вас от этого чудовища? — Мы тоже хороши, — меланхолично подметила Катя. — Интересно, нас уже ищут?***
Назар трогал кость раз за разом, словно пытаясь прочувствовать весь смысл цифр — 74862. Улика сразу попала к нему в руки без отпечатков пальцев или каких-то других мелочей. Следователь уже битый час рассматривал кость, касался цифр, пытался вспомнить всё, что выучил из школьной программы. «И единственное, что я помню, так это то, что эти человеческие кости обновляются в течении семи-десяти лет. Или же ошибаюсь?». — В этом пока нет никакого смысла. Просто набор букв, — пожала плечами Лера, не отрывая взгляда от монитора. Шифровальщицы битый час смотрели на нулевой результат: цифры не складывались ни в одном из алфавитов, ни одна последовательность к ним не подходила, любые коды императора не работали без ключевого слова. — Скоро вообще прибудут эксперты? — возникла Яна. — Внутри явно что-то есть. Они десять минут назад обещали прийти. Что вообще за работники такие! — Не знаю, — прошептал Назар. Ему казалось, что всё это имеет гораздо больше смысла, чем они вчетвером предполагают. Мужчина первым обнаружил, что внутри что-то перекатывается и словно стучит по стенкам кости. «Явно небольшое, возможно даже стеклянное. Может, ещё одна колба?» — Как там студенты? — вдруг спросила Влада. — Я слышала, что девушка даже в приступе рвоты соображала и давала наводки, пока второй висел в метро, истекая кровью. — Оба в больнице на реабилитации. Олеся пошла наведаться к ним, посмотреть как они там. Это была не самая лучшая ночь в их жизни. Они единственные выжившие из всех, причём оба. Всем нормально такое положение дел, а мне кажется, что в этом есть какой-то подвох. — Может даже эта улика — всего лишь подстава, — кивнула Влада в сторону кости. За сегодняшнее утро Назар услышал от неё больше слов, чем за всю работу. Его это обрадовало бы ещё сильнее, если бы не сосредоточенность на улике. Мужчине казалось, что ответ смотрит ему прямо в глаза, но из-за простоты его следователь ничего и не замечает. — Я впервые не понимаю, как действует этот псих. — Грёбаный маньяк, — выругалась Яна. — Нет бы удобрять помидоры в огороде. Нет. Надо людей убивать. И какой в этом кайф, скажите мне?! — А что с Димой? — перевела тему Лера. — Нам передали, что он заболел сибирской язвой. Бедный котёнок, скорее всего, снова всё взвалил на себя и не вытянул. — У него сейчас как раз Стас. К его приезду нам в срочном порядке нужно узнать, что с костью и к чему она ведёт. Надеюсь, что утроенная охрана, кнопка вызова полицейских и оцепленный район поможет в том, чтобы Кирилла и Свету не украли из-под носа до отгадки. — Надейся, — хмыкнула Яна. — Они увели двоих под камерами, не оставив следов. Непонятно, на что этот маньяк ещё способен. Тем более, что ты там говорил? Сашу били током, пока тот не вырубился? Видимо, синяки от такого долго будут сходить. — Хорошо, что оба остались живы, — вздыхает Влада. — Но знаете, странно то, что мы получили подсказку раньше, чем кто-то исчез. У вас нет чувства, что что-то пошло не по плану? — Сплюнь, — в голос сказали её подруги. Назар тяжело вздохнул. Он надеялся, что дети, вернувшиеся из лап дьявола, не попадут туда во второй раз. Следователь верил, что тысячи охранников помогут от одного маньяка. Правда, мысль о том, что ему помогает кто-то в штабе, пугала и настораживала. «Если так происходит, то кому вообще можно верить?!» Назар выдохнул, поморгал и, словно никогда прежде не видел улику, прикоснулся к ней. Он заново отметил гладкость кости, словно её тщательно полировали и натирали. Как выяснила Яна — это оказалась кость человека, тазобедренная, но на том её знания закончились. «А что, если попробовать подставить под свет?» Назар взял кость в руки, подходя к окну и раскрывая шторы настежь. Взяв кость в правую руку, следователь высоко поднял её, поднося под солнечные лучи. Они мигом прошли сквозь, просвечивая невероятным способом то, что находилось внутри кости. Как оказалось, стенки были тонкими, а внутри, как и предсказывала Яна, перекатывалась небольшая колба. На обратной стороне большими буквами написано «СПЕШИ ТВОРИТЬ ДОБРО», а вокруг, по всей внутренности кости, рисунки, словно наскальные. Следователь только и успел как запомнить эту надпись и запечатлеть в голове маленький рисунок ангелочка, когда красная точка пронзила кость. Выстрел. Пуля прошла сквозь кость, разбивая её и колбу внутри, застревая в предплечье державшей руки. Парень успел лишь прикрыть лицо правой рукой от осколков разбитого стекла, выпуская улику на пол. Назар увидел краем глаза, как содержимое колбы уничтожало улику, как кровь капала на пол, как шифровальщицы подорвались с мест и как вошли эксперты. «Всё это поздно». Для юного следователя всё происходило как в замедленной съёмке. Вот его подхватывают, берут руку, осматривают рану. Кажется, Назар слышит утешительный вывод: пуля прошла насквозь, и мышцы не повреждены. Он смотрит вперёд, повторяя в голове фразу и стараясь навсегда отложить в голове образ того ангелочка. Быстро растолкав локтями всех и дорвавшись до бумаги, мужчина взял ручку и принялся рисовать по памяти всё, что успел запомнить: ангелочка, шрифт надписи, кривые линии по бокам кости. Кровь заляпывала листок, рука дрожала от боли, но он ничего не видел, кроме последней картинки перед глазами. Кто-то пытался оттащить его от стола, но Назар заупрямился, уверенно водя ручкой по бумаге. Адреналин руководил им, помогая справляться с болью и запечатлять уничтоженные улики. Он слышал словно вдалеке, как зазвонил его телефон, подняв трубку буквально на автомате. — Назар? — хриплый голос Михаила Ивановича слегка выводит из ступора, но рука продолжает выводить личико ангелочка. — Слушаю. — Катя и Олеся пропали. Убийца прислал СМСку, говорящую о том, что загадку мы получим только после того, как эти двое умрут. К тебе сейчас едет Денис. Что там с костью? — Снайперская винтовка. Кость уничтожена. Я кое-что успел увидеть, надеюсь, это поможет. Тяжёлый вздох на другом конце трубки осведомил о плохом положении дел. — Понял. Скоро будем.***
— Ладно, давай подумаем, как выбраться или же подать какой-либо сигнал о том, что мы находимся здесь, — предложила Олеся после короткого молчания. Катя подняла голову с колен, пытаясь представить себя в поле или же в своей комнате. Машина и вид земли из окон нещадно давили на психику и фобию детства, словно обездвиживая и лишая последних крупиц рассудка. — Ты же понимаешь, что мы не сможем разбить крышу или окна. Если бы это была вода, то было бы другое дело. Хотя, в прочем, я не умею плавать, так что и так, и так засада для меня. Олеся улыбнулась: — Какой пессимистичный и малофункциональный у меня напарник. — Я предпочитаю работать мозгом. — Ладно, ты уже обыскивала машину? — Ещё нет. Девушки принялись искать. Катя прощупала сидения, внимательно и тщательно потрогала пол. — Если что, то мы можем продырявить эти задние сидения, — предложила девушка, внезапно вспомнив о их магических свойствах накапливать воздух. — Этого хватит, когда в самой машине не останется… Договаривать она не стала. Всё и так было понятно. Олеся кивнула и открыла бардачок. Засунув руку дальше, она за что-то схватилась и вытянула. Лица обеих девушек исказились. Пистолет. И конверт. Олеся проверила патроны. — Их два. — А что в конверте? Катя заметила, что дрожь начала бить руки Олеси: — «Что справится быстрее: воздух или лекарство от бессонницы?» — Отсылка на Хичкока, — простонала Катя, смотря на пистолет. «Я хотела, конечно, покончить жизнь самоубийством, но через десять лет, а не десять минут». — Мы выберемся отсюда живыми, — проговорила Олеся, зло разрывая конверт на мелкие кусочки. Вся ярость, вся злость и ненависть за последние дни вымещались на этом клочке белой бумаги. — Мне бы такую оптимистичность, — заметила Катя, касаясь своих висков. «Точно». — Олесь, слушай, он ведь перед тем, как задушить меня, пытался что-то вытащить из моего виска. Посмотри, что там. Вдруг он на панике забыл. — В тебя как-то много чего запихали, — Олеся аккуратно повернула голову Кати в свою сторону, оглядывая рану. — Я вижу, что здесь торчит какой-то кончик то ли от осколка, то ли от деревяшки или что-то в этом духе. Я попробую аккуратно вытащить. Катя кивнула, выдохнув. Но, стоило девушке потянуть, как резкая и неприятная, буквально до тошноты, боль пронзила тело. Руки Олеси мигом отстранились от раны: — Да, тут без хирургического вмешательства не вытащишь. Хотя кажется, что потянуть и всё. — Видимо, он рассчитывал, что я буду полностью под морфием и ничего не почувствую. Вдруг в этом куске огромный компромат на него? — Тебе не дали обезболивающего? — Я отказалась. У меня не очень… хорошие с ним отношения, — сглотнула Катя, неловко отводя глаза в сторону. — Поэтому я выдернула катетер. Может, если бы я этого не сделала, то спокойно умерла во сне? — И оставила бы меня здесь одну сидеть? Девушки хмыкнули. — Знаешь, — вдруг сказала Олеся, — смотря на твои раны, я рада, что он просто ударил меня электрошокером. — Спасибо, папаша, — истерично добавила Катя. — Благодать-то какая. Обе рассмеялись. — Но знаешь, — задумчиво проговорила Олеся, — это навевает мысли о том, что вы оба не должны были выжить. Видимо, он считает тебя мешающим звеном. А это значит, что ты тем более должна выжить.***
После прибытия всей команды начался своеобразный хаос. Максим звонил по всем постам, немедленно приказывая изучить район пропажи девушек и оцепляя больницу. Назар сидел чуть ли не прижавшись к монитору, просматривая камеры и ища любые подсказки и ниточки. Денис поражался тому, как он не оторвался от дел даже с простреленной рукой. Шифровальщицы искали смысл цифры, применяя различные коды, пароли и знания. Могачёв попросил ни с того ни с сего базу данных, доступ до которой ему дал Максим Анатольевич. Лишь Денис стоял в ступоре, не зная, что ему делать. В его голове раз за разом проносился утренний разговор, где Олеся звала его прогуляться до больницы. А он отказался, сославшись на усталость и желание поваляться в кровати подольше. «Если бы я только поднял свою ленивую жопу с дивана…» Теряя человека, обретая осознание, что из-за тебя, возможно, разрушилась его жизнь — сила, которая съедала его и старила на глазах. Денис пытался вызвать все самые тёплые воспоминания о девушке. Тот день, когда они остались в офисе и ели пиццу при свечах. Те времена, когда они работали бок о бок недели напролёт, практически не спав. И тот день, когда Денис принёс Олесе огромную охапку фиолетовых пионов за всё, что та сделала. Но стоило парню закрыть глаза, как обратная сторона тех моментов являлась перед глазами. Чертовы дни, когда он говорил ей, что она плохая сотрудница. Те недели, когда заставлял писать отчёты за всех за пару часов. Те выходные, когда вызвал её на преступление, хотя она написала за месяц увольнительную. Закрыв глаза, следователь упал в кресло, пытаясь дозвониться до Стаса. Он был токсичным, несправедливо язвителен по отношению к ней. Совесть съедала Дениса изнутри, раздирая и уничтожая. Он так много не успел ей сказать, так много не успел сделать. «Если бы ты была здесь, Олеся, я бы сказал, что сейчас безумно не хватает твоего оптимизма. Твоя счастливая аура спасала, вселяла надежду, заставляла двигаться. Я этого не замечал, пока тебя не стало: ты, видимо, всё чёртово тепло унесла с собой. Мне всегда нравилось твоё общество: ездить по делам, сидеть вместе в машине и мчать на дело. Я только сейчас задумался, что именно ты приносила всем кофе и свежие круассаны по утрам, решала трудные задачки, была самой ответственной и храброй. Никогда не обижалась на язвительные комментарии, особенно мои упрёки о Максиме Анатольевиче». Только сейчас, когда потерял, Денис понял, насколько Олеся, несмотря на свой юный возраст и малый опыт, была ценным и сильным сотрудником. Руки предательски похолодели, неистово хотелось выть, орать и бегать по городу в поисках этого маньяка, чтобы собственными руками выбить из него весь дух и желание дышать. «Олеся, родная, держись. Я знаю, ты умная девочка, ты сможешь с нами связаться». Размышления Дениса прервал резкий стук двери. Стас, весь красный и с дикими глазами, ворвался в кабинет, держа за шкирку, кажется, нового патологоанатома. «Вроде бы Костя». — А у нас тут чистосердечное, — зло произносит тот, кидая парня на пол. Буквально швыряя. Костя падает с глухим стуком, вскрикивая от боли и неожиданности. У Дениса стынет кровь. Он один раз видел Стаса в таком состоянии: это был день, когда его собаку чуть не сбил водитель. Тогда он рвал, метал и чуть ли не задушил виновника ситуации собственными руками. Патологоанатом застонал от боли, приподнимаясь на руках. — О нет, — Стас стал ему на грудь ногой, придавливая к полу. — Давай, скажи, что ты мне сказал пару минут назад. Денис встал с кресла, решив прекратить это безобразие. — Стоять! — взревел Стас, покосившись на Дениса. Мужчина от неожиданности отшатнулся. Глаза напарника были налиты кровью, вены на шее вот-вот лопнут. — Стой или я его задушу. Давай, гнида, говори, что ты сделал?! Костя глубоко вздохнул и захрипел: — Меня нашёл какой-то человек, вычислил, что у меня нет денег и я довольно беден. Он предложил… огромную сумму денег. Сначала всё обходилось обычными медицинскими знаниями, и за каждый вопрос мне платили по двадцать тысяч. Всё было по СМСкам на телефон с неизвестного номера. Никаких звонков или встреч. До одного момента, — тот зашёлся в кашле, но Стас лишь сильнее надавил на грудь. — Мне предложили поучаствовать в опыте, за что я бы… получил вознаграждение в шесть нулей после единицы. Тогда-то я понял, что это мой шанс озолотиться. Я согласился. Мне сказали разработать метод, где я бы за двадцать минут поместил колбы в тело человека. Как вы понимаете… это был ваш ребёнок. Я не знал, что его убили: когда я прибыл — он был уже мёртв. Я подумал, что это… жертва, случайная, а не специальная. Я впервые встретился с теми, кто присылал мне заказы и деньги. — Ты их запомнил? — Нет. Они все были в масках и защитных костюмах. — Дай мне свой телефон — я попытаюсь вычислить откуда происходили звонки, — проговорил Максим, протягивая руку за телефоном. Стас достал из кармана мобильник, кинув его руководителю. Следователя уже не заботило уважительное отношение к начальству: ярость настолько застелила его глаза, что Денис удивлялся, как тот ещё дышал. — А теперь главное скажи, — прошипел следователь. — Это же не конец твоей сказочки. — Сибирская язва… я выкрал её и поместил в колбу. Именно так, чтобы патологоанатом её разбил и заразился. — Так это по твоей вине, — проговорила медленно Яна, — наш лучший работник сейчас лежит в больнице. Он не смог ответить: прохрипел что-то нечленораздельное. Стас с наслаждением смотрел, как глаза Кости закатывались, а руки пытались скинуть ногу с груди. «Это же Стас привёл Костю в штаб. Теперь всё ясно». — Стас, хватит, — стальной голос Михаила Ивановича отрезвил даже Дениса. — Его смерть не принесёт тебе удовлетворения. Ты и так выбил из него всё, что было возможно. Какое было твоё последнее поручение, Константин? Стас отшатнулся от патологоанатома, яростно сжав руки в кулаки и с ненавистью смотря на создание, хрипевшее около его ног. Денис буквально смог потрогать ту злость, которую излучал его напарник. — Его просили рассчитать время, которое нужно двум людям в замкнутом помещении, — произнёс Максим. — Просьба сегодня в девять часов утра. Во сколько похитили наших сотрудников? — Примерно в это время, — сглотнул Денис. — Так сколько у них времени? — С того момента не больше шести часов, — прохрипел патологоанатом. Денис почувствовал дикое желание врезать по этой мерзкой, мелкой роже. Отведя Стаса в сторону, он кивнул охране отвести Костю в камеру. — Наши дела плачевны, — констатировала Лера. — У них уже максимум часа четыре, а у нас даже и близко подсказки нет. — Так, а вы нам зачем? — гаркнул Максим, отрываясь от монитора. — Напрягли все отделы для помощи! Наша лучшая сотрудница непонятно где, а вы просиживаете штаны и слушаете байки этого урода! Вы цифры по всем параметрам проверили? Коды, возможные номера заключенных или же дел?! А эту надпись вы проверили?! Уточнили, откуда она произошла и кто её первый сказал?! Девушки виновато опустили головы, мигом застучав по клавишам и подключившись к телефонам. Денис впервые застал своего начальника таким рассерженным: до этой поры он всегда сохранял трезвость и серьёзность ума. «Видимо, всё выходит из-под контроля не только у меня». — Так, что о сообщениях, — откашлялся Максим, — то всё очень запутанно и странно. Номера не существует. Точнее, он есть, но выглядит всё не менее странно. По моим вычислениям, каждый раз, когда Косте приходил заказ, то адресантом оказывался он сам. Словно наш патологоанатом писал самому себе. Вот, взгляните. Все подошли к монитору начальника, всматриваясь в схему. На карте были красные точки — места, где он получал сообщения, и синие точки поверх красных — места, откуда приходил сигнал. «Что-то не складывается». — Неплохо, — выдохнул Могачёв, отходя от компьютера. — Я только что понял, что никаких отсылок с Ириной, кроме как Маши, и в помине нет. Но я нашёл что-то более интересное: когда-то давно у меня был фанатик, который поклялся, что отомстит мне за всё, что я сделал и не сделал. Так вот его убийство, посвящённое мне, очень похоже на убийство Юли, которое произошло на днях. Я вот что думаю: тот маньяк вернулся и решил исполнить свою задумку. — Но что-то ведь не так, да? — спросил Назар. — Да. Он умер три года назад в психбольнице, в которую попал после ареста за убийство и покушение на сотрудника. Я не знаю, что было по записям и кто к нему ходил, но по архиву у него не было никаких родственников или же друзей, которые свидетельствовали о его хороших качествах. Дело и в том, что он умер не от старости: в его организме найден морник. Это происшествие так и не раскрыли. — Куда только смотрели надзиратели, — скрипнул зубами Максим, обхватив голову руками. — Теперь мы точно не узнаем посетителей. Или же есть хоть какой-нибудь способ? — Никаких, — отрицательно покачал головой Могачёв. — Но напрягает и тот факт, что убийство каждого моего студента похоже на смерти моих напарников. Не буду вдаваться в подробности, быстро и по существу расскажу о том, что будет. Когда-то мы с моим приставным напарником — это была командировка в глубинку — расследовали дело о разворовывании могил. Тогда мы столкнулись с дикой историей: нашего напарника бросили в гроб и закопали. К сожалению, мы не успели его вытащить и спасти, но… мне кажется, это отсылка на то, где искать Олесю и Катю. — На кладбище? — удивился Стас. — Но кладбищ в Москве миллион! В каком конкретно нужно искать?! — А вот к этому и шифр, — Могачёв кивнул в сторону шифровальщиц. — Скорее всего и фраза, и код — это что-то о кладбище, где должны быть наши подруги. Но нам повезло: убийца ошибся и просчитался — его план треснул и начал быстро разбиваться. — В смысле? — не понял Денис. — Он сказал, что он хочет смерти этих обеих. Ни Светы, ни Кирилла, а Олеси и Кати. Это означает, что они видели его. Скорее всего убийца или тот, кто к нему приведёт, пришёл к Кате, возможно с целью убить. А Олеся просто не вовремя зашла — и план тут же треснул. Никто не мог и подумать, что ей захочется навестить её рано утром перед работой. Она спасла жизнь моей студентке, но теперь они обе непонятно где. Совесть Дениса сжирала его сильнее прежнего. «Если бы я только тогда пошёл с ней, если бы я только…»***
Они жали на клаксон, пока не поняли, что всё это не имело смысла. Обмозговав уже, кажется, все идеи мира по спасению из этой ситуации, девушки смирились с судьбой. И, сидя на заднем сиденье с закрытыми глазами, тихо переговаривались. Олеся видела, как той сложно контролировать свою клаустрофобию, поэтому предложила поговорить о самых лучших воспоминаниях за всю жизнь. Так, по очереди, каждая делилась счастливыми моментами из собственной жизни, стараясь отвлечься. Олеся помнила, как на парах по психологии её преподавательница советовала такой способ с жертвами трагедий. «Хоть где-то мне пригодились эти пары по психологии». — И вот тогда он подарил мне охапку пионов. Они были все красивые, фиолетовые, все словно только что сорванные. Он думал, что этими пионами откупится от того, что дело закрыл он, а не я, — подытожила Олеся. Катя тихо рассмеялась. — Какой же он забавный, — улыбнулась Катя. — Сейчас что-то жутко захотелось посмотреть на пионы. — Посмотришь ещё. Она меланхолично покачала головой: — Я вот тут сижу и думаю о том, что в случае чего тебе было бы проще убить меня. — Так, не говори бред, окей? — Нет, я серьёзно. В мои сгибы локтей вживлены какие-то чипы, в голове — какой-то обломок. Можно сказать, что убийца выживает меня любым возможным способом. — Он не Бог. Не ему решать, умереть тебе или же жить дальше. То, что он делает — последствие его помешательства, то есть психологического отклонения. Маньяк нас запугал, вселил в головы мысль, что мы в чём-то провинились и достойны смерти. Мне, например, когда по моей вине взорвался тот гараж. Я чувствовала себя виноватой, до жути, пока не поговорила с Михаилом Ивановичем. — Но ты не была в этом виновата. — Как и ты в том, что просто живёшь и что-то знаешь больше остальных, — серьёзно произнесла Олеся. — Он хочет, чтобы мы винили себя. Чудовище любит так делать с теми, кого не уважает и кого не любит. — Хочешь это обсудить? — Олеся смерила взглядом свою подопечную. — Знаю, я не пойму и половины, но я просто лицо, которое может покивать и выслушать. Тем более, это… — Нет. Не хочу. Давай лучше не об этом. Я не стану убивать тебя или же себя. Если что — пущу пулю в лобовое стекло, понадеюсь на то, что она полетит под наклоном и мы так дадим знак. — Земля заполнит машину. — Будем надеяться, что мы не так уж и глубоко.***
Света привыкла к взглядам охранников, к мигающим красным кнопкам в углах комнаты, к пристальному взгляду Кирилла. Девушка рисовала, стараясь отвлечься от невесёлых мыслей. Их уже сутки держали в неведении: ничего не сказали ни о Кате, ни о Саше. «Они вообще понимают, как переживает подруга за жизнь своей лучшей подруги?» Девушка уже молилась, лишь бы ей хоть что-нибудь сказали. Пусть это будет горькая правда, чем слепота и незнание. — Я так больше не могу, — Света отбросила карандаш и блокнот, повернувшись к Кириллу. — Как нам узнать, что с ними всё в порядке? — Я не знаю, — прошептал Кирилл. — Тебе-то хоть хорошо: совесть не сгрызает тебя за то, как ты относилась к этим двоим. А меня вот просто поедает. Света закрыла глаза, оперевшись на спинку дивана. Не успела она сформулировать свой вопрос, как дверь резко открылась, впуская в комнату Могачёва и Дениса. — Привет, — Кирилл сразу оживился. — Что-то узнали нового? — Как Катя? Саша? Что с ними? К ним можно? — сразу завалила вопросами своего преподавателя и следователя Света. Ей хватило секундного замешательства на лице второго, чтобы понять: дело хуже, чем просто дрянь. — Нам нужна ваша помощь, — Могачёв присел перед ними, заглядывая в глаза со всей серьёзностью и теплотой. — И трезвость ума. Скажите, что вам обоим приходит на ум от фразы «Спеши творить добро»? Света застыла. Она поняла сразу. «Это я». — Ничего, — Кирилл покачал головой. — Это связано с кем-то из наших? — Да, — кивнул Денис. — Нам нужно как можно скорее разгадать шифр. — Я знаю, — пролепетала Света. — Это обо мне. На просмотр нам задали нарисовать картину о человеке, которого мы вытянем. У меня это оказался Фёдор Гааз. Я тогда мало о нём знала, поэтому за вечер разузнала всё. В моей работе была эта надпись — это его кредо. Он жил, помогая всем и каждому, вне зависимости от состояния или звания. — Кости были в его делах или же работе? — спросил обеспокоенно Денис. — Он же врач. Конечно, были. — А где он похоронен? — спросил Могачёв. Сердце Светы сжалось. «Это всё не просто так. Этот вопрос… Эта интонация». — Что случилось? — кровь отлила от лица, воздуха как-то внезапно стало не хватать. — Света, пожалуйста, без лишних вопросов. — Введенское кладбище.***
Последний воздух из покрышек. Неизвестно, сколько они сидели в машине, но Кате казалось, что прошли годы. «Наверное, после таких злоключений моя голова станет полностью седой. Ну, что ж, тренды мне в помощь». — Это последняя покрышка, — оповещает Катя. — Надо принимать решение: стрелять в крышу или же в лобовое стекло. — А что с крышей? Скорее всего из-за слоя земли пуля не пройдёт дальше и не получится сделать песочные часы. Останется стрельнуть в лобовое стекло и понадеяться на физику. — Когда стрельнешь — раздолби лобовое стекло. Ты сможешь прорваться наверх, а мне поможешь. Один из нас должен оказаться на поверхности первым. Олеся отстранённо кивнула. Ей не нравился пессимистичный настрой уже коллеги: — Я тебя здесь не брошу. — Я тебе верю. Как думаешь: наши близко к нам? — Хочется верить, что максимально близко. Иначе то, что мы провернём, погубит нас обеих. Катя кивнула, набрав побольше воздуха в лёгкие. — Тогда поехали. Из последних сил навстречу ветру.***
Стас нервно ходил по кабинету. Вдруг резко в разных уголках города вспыхнули преступные дела: где-то заминировали станцию, какой-то псих решил ограбить банк, кто-то угрожал старушке на улице. Парень понимал, что всё это связано с тем, что они добрались до разгадки. «И с тем, что времени у нас почти не осталось». — Код города Орла, — выдыхает Влада. — Я нашла. Он идентичен. Но причём он здесь? Попробую связать с фразой и ангелочком. — Может это что-то, что находится в том городе? — предложила Лера. — Вряд ли. Он не готовил это преступление. У него бы не хватило времени туда приехать и всё провернуть, — сказала Яна, яростно отбивая по клавишам. — Это что-то в Москве. Стас обернулся на резко открытую дверь. У Дениса лихорадочно бегали глаза, руки дрожали от предвкушения: — Быстро свяжи Фёдора Гааза, Введенское кладбище и цифры. Напарник не заметил ни отсутствие Назара, ни отсутствие Максима: его безумный взгляд был прикован к шифровальщицам и их мониторам. — Где… — Могачёв не успел договорить. — Маньяк отвлекает: всех вызвали по делами города. Внезапно проснулась вся преступность города, нынче неплохо спавшая. Максим и Назар поехали разбираться. Говорят, что наш журналюга где-то там наводит шум и беспорядки. Михаил коротко кивнул. — Есть! — воскликнула Яна. — Введенское кладбище построил Орлов. Оно было создано для захоронения чумных больных, а позже любых иностранцев. Там и похоронен Гааз. На его могиле — тот ангелок, которого нарисовал Назар!***
Голова кружилась от недостатка воздуха. Пуля прошла по косой, стекло было разбито и земля быстро наполняла машину. Олеся из последних сил разбила стекло, прорывая туннель наружу, буквально в мясо уничтожая руки. Грязь забивалась под ногти, пыль неприятно садилась на дно лёгких, перед глазами всё кружилось. Но девушка рыла, гребла землю, сконцентрировавшись на этом. Они договорились: одна — роет, другая — жмёт на клаксон. Звук гудка заряжал верой в то, что рядом с ними люди услышат, подбегут и вытащат из этого склепа наружу. — Кажется, я вижу свет, — простонала Олеся, выгребая землю. Молодая полицейская вздрогнула, когда девушка рядом с ней согнулась и заорала. Кровь стала литься из изгибов локтей: чипы взорвались внутри, буквально производя суицид для студентки. Её всю вдруг сжало и затошнило. — Чипы, — проорала та, буквально тыкая свои окровавленные руки в лицо полицейской. Кровь хлестала из них как из фонтана, и в такой грязной обстановке шанс заразить раны помогал в достижении цели убийцы. Олеся не медля ни секунды сняла майку, обвязав ими сгибы локтей и затянув потуже. Это было далеко не просто: девушка истошно орала от боли, извиваясь, хныча и плача. — Вытащи! Вытащи! — кричала та, вырываясь из хватки Олеси. — Я не могу! Как я вытащу тебе… — Это, — заплакала девушка, показывая на свой висок. — Быстрее. Вытащи. — Да ты умрёшь от боли! Ты совсем с ума… — Нет, — заплакала та, прижимая окровавленные руки к сердцу. Олеся услышала, как кто-то пробирался к ним. «НАС УСЛЫШАЛИ, УСЛЫШАЛИ». — Вытащи быстрее! — Нас услышали! Сейчас, подожди немного, тебе быстро окажут помощь! Мы вытащим это в стерильном помещении. Земля была по грудь, в машине стало тесно и невыносимо, Олеся обернулась и увидела краешек неба. Она никогда в жизни так не радовалась этому, и слёзы полились по её щекам потоком. — Быстрее, — простонала Катя, — быстрее вытащи… Даже в больнице… Найдёт и убьёт… Одна боль, другая боль… Мне сейчас плевать… Катя дрожащими руками взяла руку Олеси, подтащив к своему виску. В умоляющих глазах, в искрах жизни, что ещё плескались на дне глаз… Следователь не смогла отступить. Она нащупала осколок и резко потянула. Истошный крик утонул в земле. Олеся только и успела, как зажать кусок окровавленного осколка в руке и схватить подругу другой, как её резко потянули наверх. К небу, к земле, к свободе. Пять секунд казались вечностью. Уже стоя на земле и сжимая мёртвой хваткой улику, Олеся не сразу поняла, что находится в объятиях Дениса. Она дышала воздухом и не знала, как надышаться. Вдыхала до одури, пока в глазах плясали круги. — Где… — Всё в порядке, её сразу же повели до скорой, — шепчет Денис, гладя по волосам и прижимая к себе так, словно боялся отпустить или ослабить хватку. Олеся впервые увидела от него такой поток нежности и тепла в её сторону. — Господи, Олеся, прости, что я не пошёл в эту сраную больницу с тобой. — Денис, ты… — Прости, чёрт, я так рад, что ты жива, — девушка чувствует, как голос её напарника дрожит. Впервые в жизни. Олеся не успела ни сказать, ни оттолкнуть следователя. Что-то резко подкосило, и жуткая боль пронзила живот. Тёплая жидкость потекла по спине. — Твою мать! — заорал Денис, аккуратно опуская Олесю на землю. — Скорая! Сюда, срочно! Олеся видит мертвенно-бледное лицо Стаса, склонившееся над ней. Что-то мягкое прикладывали к животу, надавливая. «Пулевое ранение прямо в живот». Девушка нашла руку Стаса, всовывая ему осколок. Она уже не видела чёткости мира: всё расплывалось перед глазами, словно круги по воде. Последнее, на чём сфокусировался её взгляд — это яркое голубое небо без облаков и слёзы в глазах Дениса.