аберрация

Смотрю на лица вокруг — вялые и перекошенные от бухла, похоти и отчаяния. В определенный момент здешняя публика всегда превращается в парад уродов. (Ирвин Уэлш. Сексуальная жизнь сиамских близнецов)

       Филип очнулся от оцепенения только тогда, когда понял, что пальцы на клавиатуре лежат неподвижно на протяжении последних двадцати минут, потер ладонями глаза, щеки и шею, сильно надавливая пальцами на уставшие позвонки; спина настолько затекла, что упражнение по сведению и разведению лопаток показалось кошмаром. Он перевел взгляд на Валиума, который небрежно барахтался в воде, скребя панцирем по стенкам аквариума — звук показался невыносимым, Филип растянулся по площади стула, уперевшись шеей в подголовник, и вытащил из кармана телефон. Шесть вечера — он еще не завтракал, возможно, даже не спал с пробуждения ровно в полночь и, кажется, ни разу не дошел до туалета. Филип потер гудящие виски средним и указательным пальцами, потянулся к пачке сигарет, окинул взглядом наполненную до краев пепельницу, включил ненавязчивую музыку, блаженно выдохнул дым под потолок и прикрыл покрасневшие глаза на несколько секунд.        От возможного сна с сигаретой в руке, которая непременно упала бы к материнской плате и устроила самый крупный пожар в истории Манхеттена, Филипа и страховую компанию спасло ковыряние ключа в замочной скважине; дверь распахнулась так резко, что ударилась ручкой об стену, после раздалось протяжно-изысканное:  Блядь. Филип закатил глаза, когда раздражающий свет в коридоре включился — с тумбочки что-то упало, а в стену, или еще куда-то, полетели ботинки.        — Я пиццу принес! — прокричал Грант, словно Филип был от него не в двух метрах, а на другом континенте. — Что сегодня смотрим?        Идиотское, отвратительно-идиотское, правило гласило: в выходные ты тусуешься со мной по клубам, в будни, по вечерам, мы смотрим кино. Филип на эти правила, откровенно говоря, не подписывался, но Гранта это нисколько не волновало; ключи от квартиры Филипа он стащил и заказал копию в первый день возвращения в Нью-Йорк — предвкушая скандал, всучил в ответ ключи от собственной квартиры; к слову, Филип ими ни разу не воспользовался — желание иногда появлялось, но свалившаяся тонна работы высасывала последние жизненные силы.        — Мне закончить надо, — сказал он, возвращая пальцы на клавиатуру. — Потерпи несколько часов.        — Мистер Пирс, вы себя угробите такими темпами, — важно произнес Грант, садясь на подлокотник дивана, и закинул ногу на ногу, ставя коробку с пиццей на колени. — Здесь же четыре сыра — твоя любимая, — Филип покосился на Гранта, поднимающего кусок пиццы, и на сыр, который тянулся так аппетитно, что в животе заурчало, — но, если ты не хочешь…        Единственное, чего хотел Филип — ударить Гранта по лицу из-за бестактности; ради Бога, в мире есть чудесная технология — телефон, но казалось, что Гранту он был необходим только для того, чтобы трепаться с Домиником Морганом, отцом, доставщиком пиццы и охранником в клубе.        — Дай сюда, — сказал Филип, когда Грант, змей искуситель недоделанный, водил куском пиццы перед его лицом. — Поможешь другу?        — Слезай, — произнес Грант, разминая пальцы, — сейчас папочка все сделает.        Филип закатил глаза, уступая место за компьютером, сам уселся на диване, щелкнул пультом и сощурился от ярко-синего экрана. Марафон по испанским фильмам двигался к логическому завершению — из списка остались только «Невидимый гость» и «Приют», и Филип долго вчитывался в аннотацию обоих фильмов, размышляя над тем, какой лучше выбрать; Грант обожал фильмы ужасов, Филипу были по душе триллеры, поэтому в их часовых спорах с аргументами и подталкиванием друг друга плечом, даже монета, та еще дрянь, падала в положение гурт.        — Что будем смотреть? — вежливо спросил Филип, заранее зная ответ и предвкушая очередной спор. Грант повернулся в его сторону, словно в замедленной съемке, на лице расплылась коварная улыбка, глаза хищно сверкнули. — Нет, только не ужасы.        — Я пиво принес — поставь в холодильник.        — Мы смотрели его в лагере, — рискнул Филип, — несколько раз.        — Ностальгия?        — К черту такую ностальгию, — буркнул Филип, нехотя поднимаясь с дивана. — Давай посмотрим триллер — рейтинг у него выше.        — В порно тоже высокий рейтинг.        Филип обреченно выдохнул, ковыряясь в пакетах и извлекая самую вредную еду в мире, материализовавшуюся в его квартире: вяленное мясо, попкорн, чипсы, соусы, орешки, шоколадки и конфеты; он настойчиво напоминал себе, что Гранту давно за двадцать один, но вот вкусы в еде у него сохранились на отметке подросткового возраста. И это, к слову, удивляло: Грант, поедающий три хот-дога за раз в палатке перед зданием суда, продолжал раздражать всех здоровой кожей и стройным телосложением; особенно адвокатов защиты, которые, не высыпаясь и перекусывая тем, что под руку попадется, на его фоне выглядели ужасно; Грант даже после диких вечеринок блистал в зале суда, затыкая главного прокурора и одновременно преподавателя по криминалистике, который из-за правил университета Пейс, был вынужден таскать его с собой на заседания. Филип, конечно никогда не жаловался на состояние кожи и тела — даже героин по шутке кого-то сверху не доставил никаких проблем со здоровьем — но удивление, касаемо способности Гранта восстанавливаться буквально за полчаса, было вне поля понимания.        — Ладно, смотрим «Приют», — Филип вернулся в комнату, служившую кинотеатром, спальней и кабинетом одновременно, и рухнул на диван, принимаясь за остывшую пиццу и неприлично-холодную содовую, — тебя не переспорить.        — Да, есть у меня такая способность, — согласился Грант, продолжая смотреть в монитор и быстро стучать пальцами по клавиатуре. — Жизнь — судебное заседание, проигрывать катастрофически нельзя; кстати… не хочешь попробовать себя в роли присяжного?        — Шутишь?        — Поможешь великими Соединенным Штатам Америки! Соглашайся, полюбуешься на меня в зале суда — гарантирую, я чертовски-горяч.        — Не сомневаюсь. Надеюсь, ты не забыл, что я — героиновый наркоман, проторчавший в исправительном лагере практически год. Меня сожрут живьем.        — Меня же не сожрали, — парировал Грант. — Да, и кому это вообще нужно? Врачебная тайна — лагерь Венге для всего мира лишен голоса по отношению к нам.        — А то, что мы друзья?        — Ради бога, Филип, я же еще не прокурор.        — Ладно, что за дело?        — Скука, — сказал Грант, настойчиво тряся в руке мышку, — тройное убийство… разрядилась.        — Опять ни одного Грэма Янга?        — Жизнь — дерьмо, — подитожил Грант, подключая мышку к зарядке, — ладно, позже закончу, — откинулся на спинку стула и неторопливо размял шейные позвонки, поворачивая монитор к Филипу, — или сам закончишь?        — Ты точно не принимаешь наркотики? — спросил Филип, ставя локоть на подлокотник, и подпер подбородок ладонью. — Твоей работоспособности можно позавидовать.        — Глотаю амфетамин пачками.        — Обычно он в порошке, — усмехнулся Филип. — Садись, будем второсортный фильм ужасов смотреть.        — Как грубо, — сказал Грант, переводя компьютер в режим сна, и забрался с ногами на диван, покосившись на холодную пиццу, вздохнув, взял два куска, складывая их в один большой. — Кстати, о работоспособности: Джон решил отправиться в отпуск в сентябре и спихнуть первокурсников на меня. Посидишь на моих лекциях? Мне нужно хотя бы одно умное лицо.        — Ты не отстанешь, — уточнил Филип, поднимаясь с дивана, выключил свет, прошел в коридор за оставшейся едой и в кухню — за пивом, — да, мистер Миллер?        — Называй меня так почаще, — подмигнул Грант, выбирая фильм и нажимая плей. — Прикольно звучит. — «Я уже даже себя не вижу»        Тревора раздражало все: отец, причитающий о худшем среднем балле в семье — всего 8,7? Ты о чем, кроме учебы, думаешь? — тренер, гоняющий его по льду словно боевой снаряд, и одноклассники, рассказывающие о том, кто и куда поступил. Тревор находился в двух шагах от приступа гнева, способного снести все на пути, как самый крупный в истории торнадо, ему невыносимо хотелось разбить кому-нибудь лицо, особенно директору, который, театрально заламывая пальцы, верещал о выговорах в личном деле — к слову, их по приезде стало вдвое больше; и даже сейчас, нервно дергаясь от оглушительного свистка, Тревор хотел перехватить клюшку и отхерачить тренера до состояния, когда зубы на лед полетят.        — Мистер Холден, проснитесь! — в ограждение влетела шайба, плексигласовое стекло жалобно затрепетало; от раздраженного взгляда тренера и его воплей Тревору стало немного легче; снимая шлем и сплевывая каппу в перчатку, закатил глаза, заметив на трибуне отца. Вот же дерьмо. Гарри Холден внимательно следил за поведением сына, чуть ли не выписывал каждый подозрительный жест и настойчиво расспрашивал об исправительном лагере Венге, словно это вовсе не лагерь, а враждующее государство, которое нужно разгромить. Тревор ссылался на врачебную тайну и нежелание вспоминать прошедшие там месяцы, отнекивался, менял тему, сжимал кулаки и прикрывал глаза, чтобы не разгромить в доме все, на что упадет взгляд. — Тревор, ты совершенно не владеешь телом! — прокричал тренер и взмахнул в воздухе свистком. — Что это за показатели? Всего восемь из десяти! Может, пора вешать коньки на гвоздь?        Лучше коньками вам горло перерезать, подумал Тревор, раздраженно выдохнув, и швырнул шлем и наплечники в ворота, следом полетела клюшка. Какого, в конце концов, черта он должен торчать здесь дни напролет? Неудивительно, что он не вытягивает «семейный» средний балл — никто из родственников помимо учебы вообще ничем не занимался. Отец двинулся к тренеру, тот махал руками и бесконечно орал. Тревор направился в сторону раздевалок, сбросил коньки и запустил ими в стену, ударил кулаком по дверце шкафчика — стало немного легче; дверь раздевалки закрыл на замок, громко врубил музыку на телефоне и все еще раздраженный и злой направился в душевые, попутно сбрасывая оставшуюся защиту и одежду. Торчащий из плиточного пола душ вынуждал скрипеть зубами, но Тревор выдохнул, осознав, что находится в одиночестве — никто не раздражал смехом, разговорами, взмахами полотенец и членами, демонстрируемыми партнерами по команде с гордостью и постоянством — одна из главных причин, из-за которой Тревор Холден всем сердцем ненавидел командный спорт. Вода из душа текла настолько холодная, что губы синели и мышцы сокращались до нервного тика. Тревор выключил воду, вытер лицо полотенцем и медленно выдохнул, стараясь привести нервы в состояние покоя. Медитация бы не помешала. Дэнни бы не помешал.        Под недовольства тренера и отца, он вышел из раздевалки, набрасывая на плечо лямку спортивной сумки, проскользил по льду до ворот, поднял клюшку и шлем и, не обращая внимания на вопли и крики, двинулся к выходу из стадиона. Отца ждал на парковке, прижавшись к капоту бедром и сложив руки на груди — разумеется, сейчас он выслушает очередную тираду и извечный вопрос отца за последние полгода: что они сделали с моим сыном?        — Какого черта ты себе позволяешь! — кричал Гарри, двигаясь к нему со скоростью стервятника, увидевшего падаль. — Как ты себя ведешь, Тревор? Мне за тебя стыдно! — Тревор сел в машину на заднее сидение, бросив под ноги спортивную сумку, вставил в уши наушники, выбрал самую громкую песню и откинулся на спинку. — Я с тобой разговариваю, молодой человек! — Гарри выдернул один наушник из уха Тревора и посмотрел на него уничтожающим взглядом. — Не смей от меня отгораживаться своим паршивым музыкальным вкусом!        Если послушать Гарри Холдена хотя бы полчаса, не перебивая, то можно узнать, что Тревор все делает не так: неправильно учится, неправильно ест, неправильно водит машину и даже музыку слушает неправильную; в Треворе плюсов-то два с половиной: первый — такие хорошие гены, которые он тратит попусту, второй… ладно, у Тревора Холдена всего один плюс.        — Окей, — резко бросил Тревор, выдергивая наушник из пальцев отца. — Что ты от меня хочешь?!        — Чтобы ты хорошо учился и играл в хоккей!        — Сейчас, блядь, июнь! Если ты не заметил, я единственный на этом чертовом корте последний месяц торчу. Я заебался, отец! Когда ты оставишь меня в покое?! — Тревор удивленно распахнул глаза, когда почувствовал последствия пощечины, потер лицо холодными ладонями и озлобленно посмотрел на отца. — Вот как! Домашнее насилие, дожили! — вышел из машины и громко хлопнул дверью. — Может, тоже бить тебя по лицу, когда мне что-то не нравится?!        — Тревор, я…        — К черту, — прервал отца Тревор. — Ничего слушать не хочу, — вновь открыл заднюю дверь, расстегнул молнию на сумке и достал бумажник, — видеть тебя, к слову, тоже не хочу.        — Не смей вот так уходить!        — Да мне похуй, папа, я уйду так, как считаю нужным, — Тревор вновь вдел наушники, засунул руки в карманы джинсов и решительным шагом направился к автобусной остановке.        — Тревор, прости меня!        Ответом послужила поднятая к небу рука и выставленный средний палец. Тревора колотило, словно вместо крови по артериям, венам и капиллярам текли гнев и агрессия — хоть одно слово, взгляд, случайное прикосновение и он за себя не отвечает. Вместо автобусной остановки, Тревор двинулся в кафетерий напротив, сложив руки на барной стойке, вымученно улыбнулся бариста, смотревшей на него удивленно.        — Фраппе, — сказал резко, бросив на стойку двадцатку, — я буду там, — ткнул пальцем в дальний угол кафетерия и, не дождавшись ответа, двинулся к столику.        В кафетерии буквально все — влюбленные парочки. Всего два человека в годах потягивали кофе в одиночку, пялясь в экраны ноутбуков, вероятно, у них и там виртуальное свидание или, кто знает, секс? Тревор почувствовал себя никчемным. Поставив локоть на стол, подпер щеку ладонью, лениво просматривая в телефоне ленты фейсбука, инстаграма и твиттера. Бариста поставила перед ним кружку кофе, демонстративно высыпала сдачу монетами и, фыркнув, пробурчала о том, что она не официантка. Тревор даже взглядом ее не удостоил — продолжая пялиться в экран телефона, циклично обновлял страницу Дэнни на фейсбуке. За полгода он был в онлайне всего дважды — дважды Тревор тупил, не решаясь написать. Причем, он списывался со всеми «выпускниками» лагеря, но о Дэнни никто ничего не слышал; у него даже в социальных сетях не было почти никакой информации, ни даты рождения, ни места проживания — друзья скрыты; только имя, фамилия и пара фотографий. Дэнни Голдман.        Тревор давился невкусным кофе, словно от этого зависела жизнь или выигрыш в лотерею, который бы не помешал, чтобы сбежать от отца-деспота. Звонок Гранта оборвал крышесносный припев вокалиста Blur.        — Какие планы на лето? — вот так, без приветствия и вопросов о делах или самочувствии — прямо в лоб. — А знаешь, плевать, приезжай в Нью-Йорк, — Тревор удивленно рассматривал экран телефона, ища подходящие слова и думая о том, с чего бы начать; с того, что он в двух шагах от вылета из команды и дома отца, или с того, что у него в кармане не больше сотни канадских долларов и еще мелочь, брошенная на стол неофицианткой, готовящей самый отвратительный в мире кофе. Решил начать с отца и команды. Грант слушал терпеливо, не перебивая, что уже казалось странным. Тревор что, в параллельную вселенную попал? — Все так плохо? — участливо спросил Грант — экран потребовал подключить камеру, Тревор подчинился. На экране зевающий — точно, параллельная реальность — Грант листал страницы в папке. — Думаешь, он тебя не отпустит?        — Не знаю, — често ответил Тревор, подставив кружку под телефон, и сцепил пальцы в замок. — А что за странное предложение?        — В смысле? Полгода прошло. Нужно встретиться, обсудить, как у кого жизнь, — Грант медленно разворачивал фантик конфеты и маленькими глотками пил из чашки. — От Дэнни что-нибудь слышно? Я ему писал — ответа нет.        — Ничего, — расстроенно сказал Тревор; если даже настойчивому Гранту не удалось до него достучаться, то другим и пытаться не стоит. — Так почему ты решил устроить встречу?        — Потому что Филипа я уже достал, — Грант медленно выдохнул, когда фантик не поддался; пришлось разрывать его зубами. — Скоро каникулы, и он точно меня расчленит, если я продолжу тусоваться в его квартире все время. Кажется, он уже натачивает ножи — готовится.        — Ты преувеличиваешь, — ответил Тревор, крутя в руках шнур от наушников. — Филип тебя любит.        — Да-да, всем видом показывает, — в кофейную чашку Грант налил виски и подпер щеку ребром ладони. — Так, что?        — У меня с деньгами не очень, — Тревор криво улыбнулся, демонстрируя кучку мелочи на столе, — думаешь, получится шикануть в Нью-Йорке?        — О деньгах не думай — я оплачу все расходы, — Тревор закатил глаза и покачал головой; достаточно, он обязан отцу, тренеру, всему миру, еще не хватало и Гранта в этот список включать. — Надо же! — воскликнул Грант и широко улыбнулся. — Дэнни ответил.        — Что пишет? — максимально отстраненно спросил Тревор; ногти впились в костяшки пальцев, дыхание участилось.        — Сейчас, — Грант выкрутил звук колонок на максимум и вытащил наушники из рядом стоящего ноутбука. Привет, красавчик, у меня все нормально, сам понимаешь — экзамены, поступление, родители, которые голову ебут каждый день. По поводу твоего предложения… не знаю, если честно, даже не рассчитывал получить, хм, приглашение. Я жду ответ из университета Нотр-Дам, а они, сволочи, не торопятся. В противном случае придется поступать в университет Британской Колумбии, где меня два года ждут с распростертыми объятиями. От Тревора есть новости? Он мне ни разу не написал… прости, милый, мне идти надо, спишемся вечером. — Ты почему Дэнни не написал? — удивленно спросил Грант. — Немедленно напиши и уговори приехать! Все, мне тоже пора за работу, — помахал на прощание, связь оборвалась.        Тревор пялился в погасший экран телефона, прокручивая в голове голос Дэнни из колонок ноутбука Гранта. В противном случае… Университет Британской Колумбии… Тревор встряхнул головой и обессилено застонал. Дэнни живет в Ванкувере. Да, так оглушительно-громко судьба над ним еще не смеялась; мысленно ища Дэнни в каждом уголке планеты, Тревор даже не рассчитывал на то, что в действительности он совсем рядом.

Смех и секс — барометры отношений. (Ирвин Уэлш. Эйсид Хаус)

       Грант внимательно рассматривал главное табло международного аэропорта имени Джона Кеннеди, сверяясь с наручными часами; в здании жарко, душно и неприлично громко — люди, скитающиеся от одного терминала до другого, вынуждали даже спокойных пассажиров заметно нервничать, группы туристов, громко-разговаривающие на неизвестном языке, сводили с ума: хохотали, приставали к случайным прохожим, тыкали пальцами в бумажные карты и бесконечно извинялись на ломаном английском.        Грант поправил волосы, которые из-за повышенной влажности начинали завиваться на удлиненной челке, отпил глоток теплой воды и поморщился из-за химического привкуса лимона; и еще его, помимо кричащих и суетящихся пассажиров, раздражали взгляды, направленные исключительно на него. К вниманию он был человеком не привыкшим, да и глупо выделяться из толпы, если хочешь что-нибудь украсть, но сейчас Грант красть ничего не собирался, поэтому утром выхватил из шкафа первые попавшиеся вещи; возможно, синие укороченные брюки притягивали жадные взгляды, возможно, всему виной изумрудная джинсовая куртка нараспашку, демонстрирующая неприлично-откровенную черную майку, которая из-за повешенных за горловину очков открывала грудные мышцы; ради целомудрия пялящихся на него молодых дев, куртку застегнул, те покраснели — Грант чуть под землю не провалился.        Телефон в кармане брюк завибрировал; Грант стер выступивший на лбу пот и, сощурившись, посмотрел на экран — из-за яркого солнца разглядеть что-либо на дисплее было катастрофически-невозможно. Обернись. Грант повернулся, удивленно рассматривая парня перед собой, Дэнни он узнал только по глазам и то не с первого раза; русые широкие брови теперь заметно контрастировали на фоне неприлично-белых волос, лицо Дэнни стало заметно уже, под широкой кожаной курткой и полупрозрачной белой футболкой скрывалась практически мальчишечья фигура, или фигура парня, выблевывающего всю еду в унитаз, джинсы тоже были неприлично-белыми с закатанными манжетами до узких щиколоток; джинсы на нем болтались и в поясе, и на коленях.        — Ты что с собой наделал? — удивленно спросил Грант, осторожно обнимая Дэнни за плечи. — Ты вообще ешь?        — Что? — непонимающе переспросил он, отстранившись. — Я нормально выгляжу.        — Сколько ты сбросил, килограммов пятнадцать?        Дэнни продолжал смотреть на Гранта, как на идиота, вытащил телефон из кармана куртки, разблокировал, включил фронтальную камеру, направил на себя; лицо выражало крайнее недоумение.        — Не понимаю, о чем ты, — больше как неопровержимый факт, сказал Дэнни, блокируя телефон. — То есть, то, что я стал на пол-головы выше, ты не заметил, а то, что я сбросил пять, подчеркиваю: всего пять, килограммов — заметил. Ты тоже, знаешь ли, выглядишь иначе, — Грант еще раз обвел взглядом Дэнни с головы до ног; да, выше он точно стал, но было что-то еще, на чем почему-то взгляд категорически не хотел фокусироваться. — Ты просто давно меня не видел, — сказал Дэнни, прижимаясь плечом к стене рядом с кафетерием, — или тебя смущает дипломная работа сестры, — провел пальцами по волосам, ослепительно улыбаясь. — Мне, кстати, нравится.        — Мне тоже нравится, — согласился Грант. — Перекусим?        — Давай, — Дэнни одобрительно кивнул на предложение и непонимающе уставился на двух девиц, которые разочарованно выдохнули. — Почему они на меня так пялятся?        — Ты очень красивый, — сказал Грант, обнимая Дэнни за плечо, и указал взглядом на дальний столик. — Они мне завидуют.        — Скорее, они завидуют мне. Почему ты не сказал, что в Нью-Йорке аномальная жара?        — Только сегодня началась. Что будешь?        — Что и ты, — равнодушно сказал Дэнни, — после еды в самолете мне и овсяная каша сгодится, — поставил локоть на стол, подпер щеку ладонью, сощурился от яркого солнечного луча, бившего в окно, передвинулся левее. — Как Филип?        — Обустраивает дом, — ответил Грант, сделав заказ и еще раз внимательно посмотрел на Дэнни; взгляд, несомненно, начал привыкать, но что-то продолжало смущать, — сняли двухэтажный в пригороде, хочешь, фотки покажу?        — Нет, пускай будет сюрприз, — Дэнни достал оранжевую банку таблеток из кармана куртки и нашел взглядом официантку. — Будьте любезны воды.        — Что это?        — Амитриптилин — мне его выписали, все нормально.        — И зачем он?        — Грант, блядь, ради Бога, — Дэнни закатил глаза, проглатывая две таблетки, и запил их стаканом воды. — Если интересно, погугли. Прости, в самолете младенец весь полет кричал, я немного не в форме; амитриптилин помогает справляться с тревожностью и гиперактивностью.        — Понятно, — спокойно ответил Грант, чтобы больше не провоцировать Дэнни, и сложил руки на столе, переводя взгляд на официантку, стараясь то ли поторопить, то ли замедлить. — Я тебе раз двадцать писал, а ты только на прошлой неделе ответил.        — Я был занят — учился, трахался, слушал вопли родителей, глотал таблетки, — Дэнни отломил кусочек фисташкового торта, поднес вилку к губам, вопросительно приподнял бровь, смотря на удивленного Гранта. — Что?        — Трахался? — переспросил Грант, стараясь скрыть удивление.        — Грант, люди иногда трахаются, а иногда трахаются постоянно. Боже, как неловко — мы действительно это обсуждаем? Нет, правда, это настолько интересно?        — Прости за вопрос, но с кем?        — Мне что, фотки показать? — Дэнни с трудом проглотил чай и отвел взгляд в сторону. — Я же не спрашиваю, с кем ты трахаешься, поэтому, в ответ, прошу того же.        — Справедливо, — заключил Грант. — Прости, мне просто интересно все, что у тебя произошло за эти полгода.        — Мне тоже — ты научился водить?        — Немного; без личного штурмана, конечно, сложно, но я пытаюсь, — произнес Грант, очаровательно улыбнувшись. — Так, значит университет Нотр-Дам?        — Да, всегда хотел быть архитектором, — Дэнни, неожиданно для самого себя и Гранта, накрыл его руку своей. — Я чертовски по тебе скучал, правда.        После трех съеденных десертов и практически четырех литров чая, Дэнни и Грант вышли из здания аэропорта. Солнце, находившееся в зените, ослепляло; салон автомобиля раскален практически до предела — Дэнни будто в сауну заходил, садясь на пассажирское сидение и отбрасывая рюкзак и куртку на заднее; стекла опустились до предела, под громкую музыку, смех и разговоры, Грант изредка поглядывал на лицо Дэнни в зеркало дальнего вида, на волосы, развевающиеся по ветру, на губы, двигающиеся в такт словам песни; он казался ему счастливым — возможно, секс или антидепрессанты действительно лечат.        — Вот это да, — восторженно сказал Дэнни, когда автомобиль, после двухчасовой поездки, остановился на подъездной дороге впечатляющего особняка, — кайфово.        — Думаешь?        — Я последние полгода жил в квартире, мне и палатка была бы по душе, — подмигнул Дэнни, открывая дверь, — и воздух такой кайфовый, как в лагере, — поднял с заднего сидения рюкзак и куртку и тепло улыбнулся Филипу. — Привет!        — Я тебя сначала не узнал, — честно ответил Филип, сгребая его в крепкие объятия. — Прекрасно выглядишь.        — Видишь, как нужно встречать друзей? — притворно-серьезно спросил у Гранта Дэнни. — Ты тоже прекрасен, — Филипа он поцеловал в щеку и, отстранившись, неоднозначно поиграл бровями. — Я тебя только в толстовке обычно видел, а тут — вау, — Филип покачал головой и улыбнулся; возможно, в черной майке и порванных на коленях джинсах, он действительно выглядел не так затравленно, как в толстовках и свитерах в лагере, возможно, под тихим «вау» Дэнни подразумевалась улыбка, которую прежде никто практически никогда не видел. — Все смогли вырваться?        — Да, — ответил Грант, — только тебя пришлось уговаривать — серьезно, я весь лимит обаяния истратил.        — Я верну, — честно сказал Дэнни. — Так что, мы пока втроем, или кто-то еще есть?        — Пока да; Тейлор и Артур подберут Тревора только часов в семь вечера, а Доминик с Андером приедут ближе к полуночи. Хочешь выпить?        — Мне противопоказан алкоголь, а планете — лесные пожары; улавливаете связь?        — Но, от безалкогольной пина колады ты не откажешься?        — Ни в коем случае, — согласился Дэнни, обнимая Гранта и Филипа за плечи. — Покажете дом? — он показался больше, чем рисовало воображение снаружи: шесть просторных спален, четыре ванные комнаты, огромная кухня, гостиная, крытый бассейн и бильярдная комната — вычурно-пошлая конечно, очевидно, владельцы дома собирали гостей в смокингах и выкуривали по сигаре, распивая пятидесятилетний виски. — Я думал, что мы будем жить вчетвером, — улыбнувшись, сказал Дэнни, рассматривая просторную спальню в светлых тонах: над широкой кроватью с кованым изголовьем нависало «Постоянство памяти» Дали, на тумбочках со стеклянными дверцами и кованными ножками стояли увлажнитель и ароматизатор воздуха, в комнате непривычно-сладко пахло ванилью, светлые шторы, подхваченные завязками, открывали вид из окна на верхушки деревьев и лужайку. — Красиво, мне нравится.        — Очень рад слышать, — сказал Грант, прижимаясь плечом к дверной раме. — Моя комната напротив, Филипа — за соседней дверью.        — Хорошо, тогда я разложу вещи и спущусь, — Дэнни поставил рюкзак на кровать, расстегнул молнию и выложил первую стопку одежды, — или ты хочешь проверить наличие керосина в моем рюкзаке? Окей, могу отойти на шаг назад.        — Нет, я тебе доверяю.        — Зря, я сам себе не доверяю, — сказал Дэнни, не оборачиваясь, бросил на кровать блокнот и карандаши, бритву, расческу и баллон лака для волос. — Нашел себе девушку?        — Я и не искал, — спокойно сказал Грант, опустившись на край кровати, и поднял блокнот. — Можно?        — Да конечно, а нет, стоп, — Дэнни выхватил блокнот из рук Гранта, раскрыл на середине и вырвал листок, — план того, как я все буду тут сжигать, пусть останется сюрпризом, — подмигнув, сложил в несколько раз и засунул в задний карман джинсов, — хорошо?        — Конечно, — ответил Грант, рассматривая чертежи и искренне восхищаясь — с карандашом Дэнни точно умел обращаться. — Это для поступления?        — Куда? В художественную школу для детей с задержкой в развитии? — Дэнни раскладывал в тумбочке футболки, шорты и толстовки. — Грант, это просто каракули, которые я рисую от скуки.        — Неважно — мне нравится, у тебя талант.        Дэнни улыбнулся в ответ, закрыл дверцу тумбочки, бросил пустой рюкзак в угол комнаты, медленно размял запястья и посмотрел на Гранта.        — Почему ты так на меня смотришь?        — Не понимаю, что в тебе изменилось, — честно сказал Грант, — в хорошем смысле, не в плохом.        — Стал старше? — Дэнни пожал плечами и протянул Гранту руку. — Дико хочу безалкогольную пина коладу, пойдем.        Решив, что в жару катастрофически-невозможно сидеть в кухне или гостиной, пошли на крытую веранду: Филип и Грант заняли стулья, Дэнни — забрался с ногами на деревянное ограждение; бокал с пина коладой был ледяным и запотевшим; он, обхватив губами трубочку, с интересом рассматривал знакомые лица. Филип и Грант перебрасывались колкостями, причитали о том, что жить вместе невыносимо — Грант жаловался на то, что выполняет за Филипа всю работу по дому, Филип напоминал, что в своей квартире он убирается тогда, когда ему это нужно.        — Как родители отнеслись к твоему переезду?        — Не знаю. Как относятся к тому, чего не знают? — Дэнни пожал плечами, прижался щекой к бокалу и медленно выдохнул. — Да, я им не сказал, поэтому давайте без осуждающих взглядов — черт возьми, мне восемнадцать и в Канаде я совершеннолетний.        За разговорами и тремя графинами с коктейлями время текло настолько быстро, что парни не успевали им насытится; рассказать и узнать хотелось многое: Дэнни расспрашивал Филипа и Гранта о работе, изредка говорил о школе и семье, сказал, что Нью-Йорк покорил скоростью жизни и водителями, совершенно не разбирающимися в правилах дорожного движения; Грант одобрительно кивнул, Филип закатил глаза, говоря, что их личный водитель — так себе.        В девять вечера потемневшую лужайку разрезал на части яркий свет фар: Артур выскочил из машины, матерясь и нервно взмахивая руками, Тейлор с водительского сидения кричал в ответ что-то о мудаке и неуверенности в себе, крайне-удивленный Тревор выбрался с заднего сидения, неоднозначно разводя руки в стороны — последние полчаса он был свидетелем настолько масштабной ссоры, что громкая музыка в наушниках не спасала; по обрывкам разговора на повышенных тонах, Тревор узнал, что Доминик Морган — чертов извращенец и его следует изолировать от общества, узнал, что Тейлор — последний мудак, а Артур настолько несчастный, что сегодня будет пить без остановки.        Грант заметил, что за последние полгода Артур отощал — розовая рубашка с закатанными на локтях рукавами болталась, удлиненные шорты из черной джинсы выставляли напоказ чересчур стройные ноги, пиджак, заброшенный на плечо, тоже розовый — чуть темнее рубашки — вероятнее всего, был размера XS.        — Там есть алкоголь? — спросил Артур, тыкая пальцем в бокал Гранта. — Скажи, что есть, — Грант кивнул, с изумлением рассматривая забитую татуировками тыльную сторону правой ладони Артура.        — Ты похудел, — сказал Филип.        — Я на сушке, у меня последняя неделя — показ за показом. Как же охуенно. Есть что-нибудь пожрать? — коктейль Артур выпил залпом, из графина налил еще. — Прошу прощение, всем привет, не смотрите так, знаю, что выгляжу как дерьмо, — волосы цвета горького шоколада, элегантно подстриженные, спадали на лоб, челка лезла в глаза. — Горячая вода есть? Без паники — это говно легко смывается.        — А мне, кстати, нравится, — сказал Дэнни. — Тебе идет.        — Спасибо, красавчик, побуду в таком образе еще вечерок, — ответил Артур, подмигнув. — Кусок дерьма уже приехал?        — Должен ближе к полуночи, — осторожно сказал Грант. — Опять поссорились?        — Нет, трахнуть его хочу, узнать, что там такого фантастического, — Артур допил второй коктейль, обернувшись, продемонстрировал подходившему к крыльцу Тейлору средний палец. — Может нам на троих сообразить?        — Иди нахуй, — злобно выдохнул Тейлор, бросая к ногам Артура сумку. — Всем привет, — пожал всем руки, вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет, из кармана джинсов — зажигалку. — Жара у вас конечно…        — Заткнись, голос твой слышать не могу, — возразил Артур, — как ты меня, блядь, бесишь.        — Взаимно, — холодно ответил Тейлор, наградив Артура настолько испепеляющим взглядом, что тот вздрогнул, — либо перестань ебать мне голову, либо…        — Нахуй иди.        Тейлор стиснул челюсти, резко выдохнул сигаретный дым, и сдержавшись от желания проехаться кулаком по лицу Артура, тепло улыбнулся Гранту:        — Лето пройдет шикарно.        Филип призвал успокоиться и предложил переместиться в гостиную, где всем хватит места и из-за музыки или кино для фона ничей голос никого не будет раздражать; все согласно кивнули: Грант подхватил пустые графины и бокалы и объяснил расположение дома, Артур, кивнув, направился на поиски пустой спальни, Тейлор обессилено рухнул на светлый кожаный диван, обсуждая с Филипом, что этот переезд — катастрофа вселенского масштаба, Дэнни, стоя в дверном проходе, укоризненно смотрел на Тревора, говоря взглядом: «мог бы и написать за все эти полгода».        — Ты не сказал, что живешь в Ванкувере.        Дэнни пожал плечами, опустился на подлокотник кресла Филипа и с сосредоточенным выражением лица слушал его разговор с Тейлором, задумчиво подпирая щеку ладонью, изредка вставляя реплики и кивая.        Грант, заметив поникший взгляд Тревора, обнял его за плечо.        — А я говорил, что нужно ему написать.        Еще через час, когда комнаты были заняты, а вещи разложены, собрались в гостиной: на низком столе — графины с коктейлями, бутылки алкоголя, быстрые закуски и фрукты; Тейлор и Филип заняли кресла, Артур и Тревор поделили между собой один из диванов, Грант и Дэнни — другой. Согласившись с тем, что никому не нужно испорченное настроение, подняли бокалы. Дэнни с содовой, остальные — с коктейлями и чистым виски. Все опасливо дожидались полуночи, глядя на Артура, который залпом пил третий бокал виски, изредка забрасывая в рот орешки и вяленное мясо; Тейлор всем видом показывал насколько ему неудобно и стыдно, Филип улыбался, пытаясь его ободрить, Дэнни что-то шептал на ухо Гранта, Тревор обсуждал с Артуром мелочи по работе и спорту.        Полуночи ждать не пришлось — Андер и Доминик приехали в десять вечера, расцеловали в щеки открывшего дверь Филипа, остальным — пожали руки, спросили, какую спальню можно занять и, быстро забросив сумки, вернулись обратно.        — О, ты наконец-то не похож на клубную блядь, — улыбнувшись, сказал Доминик, закатывая рукава белой рубашки до локтей и обнимая Андера за плечо. — Дорого стоило выйти из притона?        — Гори в аду, — отозвался Артур, закидывая ногу на ногу, — чертов бастард.        — Хочет меня, — самодовольно сказал Доминик, выбирая, какое место занять — рядом с Артуром или Тейлором; выбор предстоял сложный. — Грант, дом потрясающий.        — Спасибо, — Грант приподнял бокал. — Как спальня?        — Слишком роскошная, — Андера Доминик посадил на диван рядом с Грантом, сам сел на подлокотник, демонстративно окинув сидящего напротив Артура добродушным взглядом. — Какие планы на лето? Будем тусоваться или соорудим пансион и проведём турнир по крокету на заднем дворе?        — Тусоваться, — сразу ответил Грант.        — Хорошо. Эй, ты в каких блядушниках работал, чтобы мы их сразу исключили?        — Где инцест запрещен, — отчеканил Артур по слогам, — там, куда бы тебя не пустили.        Повисло неловкое молчание, и только Доминик расхохотался.        — Бесишься, что не ты — мой брат?        Артур медленно выдохнул, допив полный до краев бокал, и поставил его на стол; на Доминика смотрел пристально, размышляя над тем, как его еще можно поддеть, но ничего достойного не придумал, поэтому фыркнул перед тем, как, вернуться к разговору с Тревором.        — Перестань, — тихо сказал Андер, подняв голову и практически губами коснувшись линии нижней челюсти Доминика, — это тебя не красит.        — Хорошо, — Доминик поцеловал Андера в висок и, наклонившись вперед, поднял со стола бокал. — Ну что, за долгожданную встречу?        Остальное время проходило прекрасно, словно, старые друзья встретились после долгой разлуки: говорили одновременно о чем-то конкретно и ни о чем важном, обсуждали работу, учебу, аномальную жару, достижения. Доминик с милой улыбкой слушал рассказы Артура о показах и одежде — на Тейлора так ни разу и не посмотрел; было неловко и неуместно. Да, и виделись они несколько недель назад, и общение переросло в доброе и братское, по крайней мере со стороны Доминика.        Перелеты и переезды отняли достаточно сил: к трем часам ночи, веки начали тяжелеть, но все хотели продержаться подольше. Первым в спальню направился Дэнни, через полчаса сдался и Филип, третьим уютную гостиную покинул Тревор, Андер, поцеловав Доминика в щеку, пошел четвертым.        В четыре часа, словно по замыслу нумерологии, их осталось четверо. Доминик обсуждал с Грантом работу, Тейлор молчал, Артур невольно поглядывал на всех, выпивая десятый бокал с виски и колой. Количество выпитого делало всех добродушнее и значительно громче; Грант выключил свет, предложил перебраться на один диван и посмотреть фильм. Выбирая между Домиником и Тейлором, Артур выбрал Доминика — сел рядом с ним, поджав ноги под себя, и уставился в телефон. Тейлор от просмотра фильма отказался, ссылаясь на новую книгу по медицине, которую нужно прочесть, пока голова еще соображает — Гранту пожал руку, Доминика поцеловал в лоб, на Артура даже не посмотрел.        — Снова поссорились? — шепнул Доминик, обращаясь к Артуру. — Что он опять натворил?        — Ничего, — по слогам произнес Артур, просматривая фотографии на телефоне. — Вот же дерьмо.        — Ну-ка, покажи, — Доминик выхватил у Артура телефон и изумленно посмотрел на фотографию. — А ты оказывается ничего.        — Гори в аду, — буркнул Артур, забирая телефон. — Дерьмовые фотки.        — Нормальные, — ответил Доминик, рассматривая кровавое месиво на экране телевизора, — Грант, посмотри.        — Завтра, — глаза слипались, пульт из руки выпал на пол. — Что-то я устал — расскажите, чем закончилось, — зевнув, сказал Грант, поднимаясь с дивана. — Надеюсь, в этот раз Пила не умрет.        Доминик усмехнулся, провожая Гранта взглядом до лестницы.        — Иди спать, я все уберу, — сказал, обратившись к Артуру. — Только покурю сначала.        — Я спать не хочу, — ответил Артур, опуская рукава рубашки и застегивая пуговицы на манжетах, — с тобой покурю.        — Боишься, что Тейлор ослепит тебя светом настольной лампы? — спросил Доминик, поднимая со стола два полных бокала. — Подумаешь, не в первый же раз.        — Мы в разных спальнях, — ответил Артур, ежась от холода глубокой ночи, перевел взгляд на усыпанное звездами небо, сел в кресло, закинув ногу на ногу. — А ты чего к Андеру не торопишься?        — Он чутко спит — не хочу будить.        — Неужели я не буду слушать звуки секса перед сном?        — Если никто больше сексом не занимается, то нет, — Доминик, вплотную встав к ограждению, созерцал верхушки деревьев, покачивающиеся на легком ветру. — Чем на этот раз отличился мой брат?        — Все как всегда, — раздраженно выдохнув, сказал Артур, — я все делаю не так, живу не так, думаю не так и работа у меня — дерьмовая.        — Так пошли его к черту, — шепотом произнес Доминик, — иди сюда, сейчас точно упадет.        Артур поднялся с кресла и встал рядом с Домиником у ограждения, внимательно рассматривая небо.        — Какая?        — Вон та, — Доминик взял его руку и, вытянув, указал в нужном направлении. — Вот, сейчас.        Волей судьбы или магии, звезда действительно упала, красиво разрезая небосвод по кривой. Артур с замиранием сердца следил за полетом, так и не решаясь вырвать руку из руки Доминика.        — Чертовски красиво, — выдохнул Артур, когда Доминик отпустил его руку и щелкнул зажигалкой. Сам взял сигарету из протянутой пачки и, уперевшись ладонью в перила, повернулся к нему. — Я не могу его бросить.        — Ты не умеешь слушать — бросать я его не советовал, — Доминик продолжал смотреть на небо с таким любопытством, будто видел что-то настолько прекрасное, что дыхание перехватывало. — Просто пошли к черту — он сразу забегает. Проверено на личном опыте.        — Так что у тебя с Андером? Любовь?        — Ты свою кандидатуру предлагаешь или в качестве лучшего друга спрашиваешь?        — Ни первое, ни второе — просто интересно.        — У меня с Андером ничего из того, что ты думаешь — мы привыкаем друг к другу.        — А как же секс?        — У тебя все сводится к сексу? — спросил Доминик, выпуская кольца дыма из приоткрытых губ. — Нет, секса у нас нет.        — Мне казалось, что ты все сводишь к сексу, — парировал Артур, поднимая со стола пепельницу и протягивая ее Доминику. — Все разговоры про секс, шутки тоже про секс.        — Ты меня совсем не знаешь, — сказал Доминик, затушив сигарету. — Ладно, надо убираться.        — Убирайся, я фильм досмотрю, — улыбнувшись, сказал Артур, возвращаясь в дом, — или можем досмотреть вместе и убраться тоже вместе.        — Окей, — Доминик сел на диван, поднял с подголовника сложенный плед, нажал плей и уставился в экран телевизора. — Нальешь еще?        — Конечно, мистер Морган, все, что вашей душе угодно, — Доминик рассмеялся, развернул плед, набросил его на свои и Артура колени. — Как новый роман?        — Продается, но меня это мало волнует. Спасибо, — сказал Доминик, забирая из рук Артура бокал. — Так что, с фотографиями не так?        — Фотограф — то еще дерьмо.        — Приставал?        — Мне вечно мудаки попадаются, — грустно сказал Артур, подкладывая декоративную подушку под поясницу, — и не только по работе.        — Ты красивый, вот и пристают, — ответил Доминик, откидываясь на спинку дивана, — странно, если бы никто не приставал. Так что, фотограф? Дал ему по ебальнику?        — Нахуй послал.        — Как Тейлор отреагировал?        — Никак.        — Дай номер этого фотографа, я ему объясню правила поведения на рабочем месте.        — Спасибо, мистер Морган, я сам разберусь.        — Как знаешь. Может, что-нибудь другое посмотрим? Не фанат я кровавого месива, — Доминик остановил фильм, закрыл вкладку, внимательно рассмотрел предложенный список, выбрал «Святые из Бундока», нажал плей; смотрели в полной тишине примерно до половины фильма, пока глаза Артура не начали слипаться. — Спишь?        Артур не ответил, пристроил голову на плече Доминика, но либо из-за количества выпитого, либо из-за силы притяжения безвольно сползал вниз. Поймав его несколько раз, Доминик заметно устал и, бросив подушку на колени, уложил на нее Артура — он мило засопел и свернулся на диване, поджав ноги; через пару эпизодов заворочался, улыбнулся во сне, и Доминик закусил внутреннюю сторону щеки, замечая, что по-привычке, проводил пальцами по волосам. Не открывая глаза, Артур поймал его руку, прижался щекой к ладони, оставив смазанный поцелуй на подушечках пальцев. Доминик рассматривал профиль Артура под светом экрана телевизора, пытался осторожно высвободить руку, но позже передумал. Ничего страшного не происходило, наверное.        Когда фильм подошел к концу, а на второй сил уже не было, Доминик осторожно высвободил руку и, аккуратно придерживая подушку в прежнем положении, поднялся с дивана; собрал со стола бокалы и бутылки, отнес в кухню, намочив тряпку, протер стол, выбросил окурки из пепельниц, поставил в холодильник закуски, к которым почти никто не притронулся, и, вернувшись в гостиную, посмотрел на спящего Артура; оставлять его здесь казалось неправильным — подойдя вплотную к дивану, Доминик осторожно потряс Артура за плечо — в ответ неразборчивое отъебись, я сплю — он улыбнулся и, осторожно подхватив его на руки, медленно распрямился. Артур уткнулся кончиком носа сначала ему в щеку, потом в шею, недовольно бурча; подниматься по ступеням на второй этаж сначала показалось невыполнимой задачей, но, учитывая вес Артура, подъем прошел удачно. Смутно помня расположение комнат, тихо посмеиваясь от сопения и храпа из-за закрытых дверей, Доминик методом тыка определял комнату Артура — та оказалась в конце коридора — руки затекли настолько, что повернуть ручку оказалось сложнее, чем подняться по лестнице; через открытое окно лился приятный глазу лунный свет, Доминик положил Артура на кровать, сел рядом, разминая запястье и по привычке щелкая суставами в пальцах. Фу, как мерзко, в одно слово произнес Артур, прижимая колени к груди. Доминик улыбнулся, поднимаясь с кровати и выпуская из плена подвязок шторы, оставляя посередине окна широкую полосу. Повезло, мне светлые достались. Он взял свернутое в рулон одеяло из открытого шкафа, расправив, укрыл им Артура — тот пошарил рукой по пространству кровати, нащупав пальцы Доминика, практически неощутимо потянул на себя. Не уходи, тоже в одно слово, практически неразборчиво. Доминик, выдохнув, сел рядом, накрыл руку Артура своей. Спи, дьявол. Артур широко распахнул глаза, смотря сначала на Доминика, потом на свою руку в его руке. Твою же мать.        — Слава Богу, — сказал Доминик, — теперь и я могу спать пойти, добрых снов.        — Какого черта ты здесь делаешь? — изумленно спросил Артур, медленно отползая к изголовью. — Вон пошел.        — Принес тебя сюда, не стоит благодарностей, — отсалютовав, Доминик плотно закрыл за собой дверь и выдохнул, ступая по скрипучим половицам, добрался до своей комнаты, попутно расстегивая пуговицы на рубашке. Андер спал на боку, прижав подушку к груди; Доминик улыбнувшись повесил рубашку на спинку стула.        Спать не хотелось; Доминик посидел в кресле перед окном, любуясь небом, через полчаса переместился в кровать и, повернувшись к Андеру спиной и убавив яркость экрана, бездумно обновлял ленту фейсбука; тихий писк заставил поморщиться — отключив звук, Доминик всмотрелся в экран. Артур Мур хочет добавить вас в друзья.

       А.М. — Спишь? Спасибо за то, что не бросил в гостиной — утренние осуждающие взгляды меня бы окончательно из колеи выбили.        Д.М. — Обращайся.        А.М. — Кстати, я не работал в блядушниках.        Д.М. — Знаю, расслабься, я просто шутил.        А.М. — Прости меня за шутки, ну эти… про инцест.        Д.М. — Я не обижаюсь, Артур, все нормально. Покурить не хочешь?        А.М. — Я уже разделся.        Д.М. — Скинешь фотку?        А.М. — Посмотри в профиле, если подрочить больше не на что.        Д.М. — И это у меня разговоры сводятся к сексу?        А.М. — Мне нечего ответить.        Д.М. — Сколько у тебя татуировок?        А.М. — Можешь придти и посчитать, потом мне скажешь.        Д.М. — Заманчивое предложение, но я воздержусь.        А.М. — Воздерживаться — вредно, мистер Морган.        Д.М. — Ссылку на исследования дашь?        А.М. — Взрослый мальчик, сам погуглишь. Блядь, ебанный фотограф названивает. Пристрели меня.        Д.М. — Пошли его нахуй, или я пошлю.        А.М. — Спасибо, я справлюсь. Ты почему, кстати, не спишь? Бессонница мучает или воздержание?        Д.М. — Встречный вопрос.        А.М. — Дрочу.        Д.М. — Блядь, серьезно?        А.М. — Кто знает, мистер Морган, кто знает.        Д.М. — Не верю.        А.М. — Да, пока еще нет.        Д.М. — Мне, типа, что-то сексуальное надо написать?        А.М. — Я бы тебе позвонил, но ты не один.        Д.М. — Хочешь, чтобы я твои стоны послушал?        А.М. — Мои стоны — самые охуенные в мире.        Д.М. — И трахаешься ты, разумеется, лучше всех.        А.М. — Я не трахаюсь, Доминик, я занимаюсь исключительно любовью.        Д.М. — Есть разница?        А.М. — Я тебе как-нибудь расскажу в чем разница.        Д.М. — Запиши на лекцию.        А.М. — Слайды подготовить? Или устного доклада хватит?        Д.М. — Для начала и устного доклада хватит.        А.М. — Учись долго не кончать, Доминик Морган.        Д.М. — У тебя бы челюсть устала.        А.М. — Член такой же большой, как самооценка?        Д.М. — Равноценны.        А.М. — Впечатляет.        Д.М. — Ты как хочешь, а я — курить.        А.М. — На улицу? Нет. Заходи ко мне — покуришь в окошко.

       Доминик открыл дверь в комнату Артура, щелкнул зажигалкой и подошел к окну. Артур стоял, опустив локти на подоконник, фыркал, быстро печатая в телефоне и изредка поглядывая на пейзаж за окном.        — Одеться успел?        — Ночь и утро сегодня какие-то особенные, да?        — Ничего такие, — Доминик встал рядом с Артуром, заглянул в телефон, выпуская кольца дыма. — Секс по телефону?        — Не совсем. Это мне голову ебут. Хуй с ними, — Артур выключил телефон и поднял взгляд на Доминика. — Так, что?        — Что?        — Сигарету дашь?        — Да, конечно, — Доминик посмотрел в пачку, пожал плечами. — В куртке — могу спуститься, принести.        — Забей, — Артур забрал сигарету из рук Доминика, сделал пару крепких затяжек, вернул, повернулся, запрыгнул на подоконник, поправил спадающий ворот растянутой футболки и мелодично постучал кончиками пальцев по колену. — Я курю, когда нервничаю.        — И сейчас нервничаешь?        — Ты же еще одет, — Доминик закатил глаза, затушив сигарету об водоотлив, и выбросил ее на лужайку. — Как не стыдно, — Артур покачал головой, следя за полетом сигареты, — окружающая среда очень и очень недовольна.        — У меня электрический автомобиль — я сделал все, что мог.        — Хороший мальчик, — равнодушно сказал Артур, слезая с подоконника и закрывая створку окна. — Виски хочешь?        — Придется вниз спускаться?        — Я уже сходил. Ванная на первом этаже мне понравилась больше, — Артур кивнул на тумбочку, бутылку и два чистых бокала.        — Окей, — Доминик разлил оставшийся в бутылке виски по бокалам, сел на край кровати и поморщился от вибрирующего в руке телефона. — Прости, минуту. Estoy ocupado.        — Поговори, если что-то срочное.        — Да нет, все нормально, — Доминик, последовав примеру Артура, тоже отключил телефон, — это отец.        — Не ладите?        — Когда как, — Доминик пожал плечами, отпил виски и поставил бокал на пол. — А ты со своим?        — Я для матери умер пару лет назад, — ответил Артур, переведя взгляд на окно. — Долгая и неприятная история, зато закономерная — я последнее время для всех умираю.        — Хочешь, забирай моего папашу.        — Нет, спасибо, он меня и так ненавидит.        — Дай пять — меня тоже.        Артур грустно рассмеялся, но по ладони Доминика своей невесомо ударил. Еще десять минут сидели в полной тишине, предвкушая скорый восход солнца и вглядываясь в широкий просвет между шторами.        — Как же я заебался, — шепотом сказал Артур, сцепляя пальцы на пустом бокале в замок. — Как ты справляешься, Доминик, у тебя есть какой-то способ?        — Не принимать близко к сердцу, — из-за выпитого алкоголя стучало в висках, пальцы подрагивали, а глаза медленно начинали слипаться. — Наверное, нужно больше спать, лучше трахаться и меньше работать.        — Иди спать, пока я тебя окончательно дисфорией не заразил, — сказал Артур, повернувшись. — Ты, кстати, не такой мудак, как я думал.        — Взаимно, — улыбнулся в ответ Доминик, проведя пальцами по волосам Артура. — Полвечера думаю о том, с какими тебе лучше.        — Видимо, с этими, — Артур прикрыл глаза, наклонив голову набок, — а теперь пошел к черту, Доминик Морган — ведь мы оба понимаем, что это ничем хорошим не закончится, — пальцы Доминика скользнули по волосам до затылка, шеи и лопаток, Артур резко выдохнул, крепче сжимая бокал; через шторы пробивался утренний свет, за окном пели птицы, в коридоре послышались первые торопливые шаги, за стеной включилась вода, оглушительно бившая в водосток. Артур лениво приоткрыл глаза, внимательно посмотрел на Доминика, прищурившись, и облизал пересохшие губы. — Мы разные, но мы об одном, ты меня не сломаешь, Доминик Морган — сил не хватит.        — Так интереснее, — Доминик улыбнулся, провел подушечкой большого пальца по щеке и губам Артура. — Тейлор тебя любит, теперь я понимаю почему.        — Самая возбуждающая фраза на свете.        Доминик тихо рассмеялся, наклонился вперед и поцеловал Артура в уголок губ.        — Я бы хотел залечить все твои раны, — шепотом в приоткрытые губы, до мурашек.        — Хотеть — недостаточно, — Артур вздрогнул от резкого хлопка двери ванной комнаты, отстранился от Доминика, резко выдохнул, вновь ощущая тяжесть на веках. — Либо убирайся, либо ложись спать.        — В следующий раз, — Доминик нежно поцеловал Артура в скулу, щеку и уголок губ, — если он, конечно, будет.        Пальцы Артура скользнули по руке, предплечью, плечу, ногти царапнули по шее, Доминик тихо зашипел.        — Не будет следующего раза. Так что отправляйся обратно в ад, чертов бастард.        — Ты не умеешь врать, — сказал Доминик, проводя кончиками пальцев по подбородку и шее Артура, — а мне будет лень сбегать через окно.        — Но ты еще здесь.        — Я еще думаю, — честно сказал Доминик, вглядываясь в лицо Артура. — Да, давай спать, — он поднялся с кровати, закрыл дверь на ключ, расстегнул пуговицы на рубашке. Артур, убрал пустой стакан на тумбочку, взглядом указал на шторы, забрался под одеяло. Доминик лег рядом, обнял его со спины, зарылся кончиком носа в волосы на затылке, прошелся поцелуями по шее, плечу и лопатке — Артур вздрогнул, ощущая мурашки на скулах и предплечьях и медленно выдохнул, когда теплые пальцы забрались под растянутый край футболки, точечно скользнули по выступающим ребрами, огладили тазобедренную кость; отодвинувшись и надавив ладонью на плечо, Доминик заставил Артура лечь на спину, а позже — повернуться к нему лицом. — Я хочу видеть твое лицо, хочу целовать твои губы, хочу, чтобы ты любил меня сейчас больше всего на свете.        — А я хочу, до-банального, потрахаться, — на выдохе сказал Артур в миллиметре от губ Доминика, скользя подушечками пальцев по кадыку и ключицам, — поэтому советую либо хорошо постараться, либо пойти нахуй, — Доминик ответил требовательным поцелуем, сильнее сжимая пальцами ребра Артура, царапая ногтями кожу, практически терзая до крови. Артур, закинув ногу на его талию, потянул на себя, вынуждая нависнуть сверху; целоваться было, до-странного, хорошо и приятно. — Секунду, — сказал Артур, отстранившись, вытащил из кармана шортов телефон, включил, разблокировал и набрал в поиске нужную музыку, — пойдет?        — Мэрилин Мэнсон? Всегда, — шумно выдохнув, сказал Доминик и, встав коленями на кровать, потянул Артура на себя. — Как же я тебя хочу.        — Я тебя тоже, — проговорил Артур в поцелуй и расстроенно застонал от секундного прерывания контакта — его футболка полетела в дальний угол комнаты, а он сам забрался на колени Доминика, скрестив ноги за его спиной.        Доминик трепетно провел кончиками пальцев по выступающему шраму, свободной рукой обхватил шею Артура, вовлекая в самый нежный в своей жизни поцелуй, аккуратно положил на кровать, возвысился над ним, рассматривая в солнечном свете каждую черту его лица, каждый штрих татуировок, каждую родинку и морщинку в уголках глаз.        — Ты невероятный, — прошептал Доминик, скользя взглядом по лицу Артура, пальцами — по ключицам, груди, мышцам пресса, низу живота, наслаждаясь жадными вздохами. — Я, блядь, самый счастливый человек на свете, — не давая ответить, Доминик вовлек Артура в требовательный поцелуй, попутно расстегивая молнию и пуговицу на его шортах. — Я очень сильно тебя люблю, — у Артура каждую клеточку тела дрожью пробило, простонав тихо и, до-исступления, сладко в губы Доминика, осторожно провел ногтями по его спине и лопаткам. — Не сдерживайся со мной, прошу, — дотянувшись до телефона, Доминик включил музыку на максимум, погружая комнату в оглушительный припев «Tainted Love». Артур был прав — его стоны действительно самые охуенные в мире.

Я называю их Английский Гондон Представитель Среднего Класса Один и Английский Гондон Представитель Среднего Класса Два, чтобы хоть как-то их различать. (Ирвин Уэлш. Кошмары аиста Марабу)

       Артур просматривал новостную сводку, щурился и стискивал зубы, когда бестолковый мастер по окрашиванию сильно тянул волосы назад; в серой рубашке, которую он наотрез отказался расстегивать и снимать, было невыносимо жарко, накидка с кричащим названием салона отливала золотом из-за преломления света через окна и зеркала, практически ослепляя. Мастер трепался о том, какой симпатичный клиент ему достался, а его волосы — просто подарок богов; увы, болтовня била исключительно в одни ворота — у Артура раскалывалась голова, болела каждая клеточка тела; отодвинув поднятый воротник рубашки, медленно выдохнул — взгляд, поймавший себя в отражении зеркала ванной комнаты в доме, был стеклянным, удивленным и немного испуганным, рассматривая отметины на шее, ключицах, ребрах, запястьях и щиколотках, мысленно проклинал Доминика Моргана за несдержанность; если засосы на линии нижней челюсти он как-нибудь оправдает выпрямителем для волос, то на всем остальном точно попадется. Артур раздраженно вздохнул, когда массивная капля коричневой краски упала на дисплей телефона, закусил внутренние стороны щек и, сощурившись, посмотрел в отражение зеркала на мастера, или кто он там вообще такой. Тот сразу же извинился, протянул упаковку влажных салфеток и интуитивно отступил в сторону. Лицо Артура после двухчасового сна выражало крайнее недовольство всем миром сразу, лопнувшие капилляры дробили глазные яблоки зигзагами, походившими на вспышки молнии, а трясущиеся от недостатка отдыха, переизбытка алкоголя и секса, пальцы отбивали по каждой попадающейся поверхности похоронный марш.        Артур успел поссориться буквально со всем миром; выскальзывая из комнаты и направляясь ванную, стараясь никому не попасться на глаза, уже предвкушал «удачный денек»: из дома удалось выбраться на пару минут раньше, чем двери комнат на втором этаже начали открываться, с лужайки приходилось сбегать, попутно вызывая такси и заставляя себя не оборачиваться на закрытые шторы в окне комнаты, которую сам окрестил своей на ближайшие два месяца, таксист трепался о никудышной политике Трампа, о мигрантах и о недостатке рабочих мест; Артур надеялся проспать хотя бы час на заднем сидении и максимально восстановить силы, но уснуть удалось — сердце настойчиво било в грудную клетку, крепкие объятия Доминика не позволяли вздохнуть, выбираться из его хватки оказалось сложнее, чем переплыть океан на плоту из пустых пластиковых бутылок. При всем этом, Артур был охуенно-довольным после трехчасового занятия сексом и трех оргазмов, соответственно. Ощутив румянец на щеках, попросил таксиста открыть окно, на что получил осуждение внешнего вида и вообще — татуировки на руках делают только заключенные и члены банд. Артур влепил таксисту единицу в приложении и, хлопнув дверью, прокричал на всю улицу о том, что Трамп — охуенный.        Следующей жертвой стал бариста, пялящийся на него как на картину экспрессионистов. После максимально-тактичного: какого хуя пялишься? в ответ полетели недовольный тон и катастрофически-медленное приготовление двойного американо. Чаевых Артур не оставил — отпив кофе отвратительного качества, вылил его на стойку, погубив разом десяток круассанов и пончиков; за пончики и круассаны заплатил — он же не совсем мудак. Теперь скандал ждал мастера по окрашиванию волос: вода, которой он смывал краску, была неприлично горячей, учитывая аномальные погодные условия и хреновую вентиляцию в салоне, ни фен, ни его мощность Артуру категорически не понравились, а, заметив попытку навести на волосах самую ублюдскую в мире укладку, он вскипел. После максимально-тактичного: у тебя руки не из того места растут, я сам! заметил дрожащий подбородок мастера и почувствовал себя куском дерьма, прости, братан, но я правда лучше сам. Извиняться Артур ненавидел до скрежета зубов, но здесь действительно ощущался перегиб; чаевых оставил столько же, сколько стоила покраска волос, и он даже позволил себе натянуто улыбнуться и пожать руку мастеру — в конце концов, ему удалось закрасить красный оттенок.

       Д.М. — Где ты?        А.М. — Трахаюсь.        Д.М. — Ты не трахаешься. Почему не разбудил?        А.М. — Не помню, чтобы обещал. Как оправдался за сон в моей комнате?        Д.М. — Успел заскочить к Гранту, сказал, что все утро писал и заснул в кресле.        А.М. — Лжец. Мог бы и правду сказать.        Д.М. — Мне терять нечего, могу и сказать. Так, где ты?        А.М. — Я перед тобой не отчитываюсь.        Д.М. — Хорошо, я запомнил.

       Артур усмехнулся, рассматривая экран телефона и себя в отражении зеркальной витрины. И первое, и второе ему определенно нравилось.        Домой он вернулся к шести вечера — уставший, замученный и дико сонный. Когда открыл дверь и заметил десяток обращенных в свою сторону глаз, неоднозначно пожал плечами; в конце концов он здесь не пленник и не должен ни перед кем отчитываться. Артур поставил бумажные пакеты с покупками на пол, закрыл дверь, одернул манжеты рубашки, натягивая их практически до ладоней.        — И где ты был? — спросил Тейлор. — Я тебе звонил.        — Зря, ты в черном списке, — Артур улыбнулся всем, кроме Доминика, смотревшего на него с нескрываемым любопытством, и вновь взялся за ручки пакетов. — Мы сегодня тусуемся, или я могу спать пойти?        — Конечно, тусуемся, — серьезно сказал Грант, — как раз клуб выбираем.        — А что у тебя за вечеринка утром была? — спросил Тревор, ставя локоть на подлокотник дивана. — Я без претензий, просто скинь мне плейлист.        — Разумеется, — ответил Артур, подмигнув. — Исчадие ада, у тебя ко мне какой-то вопрос?        Доминик важно закинул ногу на ногу и, запрокинув голову назад, выпустил столп дыма из приоткрытых губ.       — Слишком много чести, детка.        — Пойду сброшусь с крыши, — драматично сказал Артур, направляясь к лестнице. — Во сколько общий сбор?        — В десять, — сказал Филип. — Поспи, выглядишь уставшим.        — Да, сэр, будет исполнено, — помахав на прощание, Артур быстро вбежал по ступенькам и в пугающей тишине хлопок двери комнаты показался взрывом бомбы.        — У него кто-то есть, — серьезно сказал Тейлор, потирая пальцами уставшие веки.        — Кто-то, кроме сутенера и списка постоянных клиентов? — спросил Доминик и недовольно выдохнул, когда Андер толкнул его локтем. — Ладно-ладно. С чего ты взял?        — Это же очевидно.        — Это даже хорошо, — спокойно сказал Тревор, — учитывая, как ты с ним вчера разговаривал.        — Я с ним разговариваю так, как он этого заслуживает, — злобно ответил Тейлор. — И тебя это точно не касается.        — Окей, — примирительно сказал Тревор, отпивая содовую из широкого бокала. — Тогда не нужно высказывать свои домыслы при людях, которых это не должно касаться.        Тейлор разъяренно выдохнул, крепко вцепился пальцами в подлокотник дивана, стиснул челюсти до скрипа зубов, прожигая лицо Тревора испепеляющим взглядом.        — Не связывайся со мной, мальчик.        — Хочешь я с ним поговорю, — равнодушно сказал Доминик и, заметив удивленные взгляды, закатил глаза. — Так, он меня ненавидит, значит и врать не станет.        — Поговори, — ответил Тейлор, кладя на колени книгу по пульмонологии, и нежно провел кончиками пальцев по имени автора, — только не забудь сказать правду.        Доминик кивнул, поднимаясь с дивана, щелкнул суставами в пальцах и, крепко обхватив перила, поднялся на второй этаж.       — В какой он комнате живет?        Не дожидаясь ответа, двинулся по коридору, терпеливо и тихо постучал по дверной раме; ответом служила тишина, Доминик повернул ручку и сощурился от света заходящего солнца. Артура в комнате не было. Осмотревшись по сторонам, заметил дверь сливающуюся со светом стен практически полностью. Еще раз постучал.        — Убирайся, Тейлор, — прозвучал голос Артура через струю воды, бившей в водосток раковины, — я чертовски занят.        — Это всего лишь я, — сказал Доминик, повернув дверную ручку. — Открой.        — С какой радости? — вода стихла, по стеклянной полке проскользнуло что-то тяжелое. Послышался шум фена. — Я тебя не приглашал.        — Вызвался с тобой поговорить — Тейлор думает, что у тебя кто-то есть.        — Ему вредно много думать и хмуриться — будущий парень не оценит морщины и трясущиеся руки, — ручка в руке Доминика прокрутилась, замок щелкнул. — Все, можешь идти, — Артур стер каплю воды с щеки наброшенным на плечи полотенцем. Доминик с интересом посмотрел на искусство, оставленное им накануне — из-за растянутого ворота белой футболки взгляду предстала дорожка идеально-ровных сине-фиолетовых кругов от большего к меньшему — от шеи до груди, по кривой, точно падение звезды; чертово расположение планет солнечной системы, никак не меньше. — У вас ко мне какие-то вопросы, мистер Морган?        — Несомненно. Нужно обсудить их за закрытыми дверями.        — Слишком напряженное расписание — ни секунды не могу выделить, — сказал Артур, поворачиваясь лицом к зеркалу, бросая полотенце в раковину и касаясь подушечкой указательного пальца разгоряченного выпрямителя, — зайдите, пожалуйста, в другой день.        — Постарайтесь найти немного времени, — притворно-стесняясь, попросил Доминик, проходя в ванную и закрывая за собой дверь на щеколду. — Буквально час.        — Не знаю, не знаю, — Артур покачал головой, вытягивая прядь челки выпрямителем. — Что у вас за дело?        — Очень срочное, — Доминик встал за спиной Артура, обхватил пальцами края раковины, не позволяя отодвинуться в сторону, поставил подбородок на его плечо и внимательно посмотрел в глаза в отражении зеркала. — Не терпит никаких отлагательств.        — Очень абстрактно излагаете мысли, мистер Морган, вам нужно пройти курсы повышения квалификации, — Артур расчесал волосы, выученным за годы движением отбросил челку назад. — Глаза закрой, — попросил, взбалтывая баллон лака. Доминик закрыл глаза, прижался губами к щеке Артура, провел кончиками пальцев по ребрам и талии, зажмурился сильнее, ощутив распыленный лак на лице; запах был приятным — немного груши и гвоздики в идеальном соотношении. — Так, какой вопрос, мистер Морган?        — Серьезный, — Доминик спустил ворот футболки Артура практически до середины плеча, нежно поцеловал ямочку на лопатке, — Соединенные Штаты Америки скажут вам спасибо.        — Какая честь, — Артур запрокинул голову назад и зажмурился, когда Доминик поцеловал его в уголок глаза. — Кто я такой, чтобы отказываться от благодарности Соединенных Штатов?        — И моей лично, — добавил Доминик, проходясь мокрыми поцелуями по шее Артура; пальцами — по груди и косым мышцам пресса. — Очень жарко, вы не находите, мистер Мур?        — Не так уж вы и хороши, — Артур тихо зашипел, когда зубы Доминика сомкнулись на акромионе. — Аккуратнее, могу и охрану позвать.        — С вашей охраной я справлюсь, — Доминик расстегнул пуговицу на джинсах Артура, прошелся подушечкой большого пальца по молнии, прижимая ее к возбужденному члену. — Давайте отбросим ненужные формальности, — рука скользнула по талии, перешла на спину и лопатки, пальцы крепко схватились за ворот футболки и потянули наверх. — Вы согласны?        — Пожалуй, — Артур стянул футболку, бросил в сухую раковину и повернулся, невинно облизав губы. — Я жду от вас полной отдачи, мистер Морган, — пальцы, будто танцуя, скользнули по рубашке Доминика, расстегивая пуговицу за пуговицей, очерчивали известные только ему узоры на обнажившихся участках тела, проводили, надавливали, впивались в разгоряченную кожу; сам Артур смотрел в глаза проницательно, заинтересованно, жадно. Поцелуй их осторожный, трепетный, проникающий через губы в самое сердце, вынуждая бешено колотиться. Доминик гладил Артура по лицу, волосам, шее, царапая ногтями покрытую мурашками кожу. — Интересное начало, — сказал Артур, отстранившись и заинтересованно наблюдая за пальцами Доминика, расстегивающими пуговицы на манжетах рубашки, — возможно, я уделю вам немного времени.        — Приятно слышать доверие в вашем голосе, — Доминик завел руку за спину, вдавил пальцами кнопку выключателя, погружая тесное пространство ванной комнаты в кромешную темноту. — Подойдите ближе, мистер Мур, я должен рассказать вам съедающую меня изнутри тайну.        Артур сделал шаг вперед, положил ладони на плечи Доминика и привстал на носочки, шепча на ухо:        — Внимательно слушаю.        — Видишь ли, — резко обхватив запястья Артура пальцами, Доминик повернул его спиной к закрытой двери, вжимая в нее лопатками, — мы с тобой никогда не закончимся, если начнемся по-настоящему.        — Страшно? — спросил Артур и жарко выдохнул, когда пальцы Доминика прочертили ровные линии по шее и ключицам. — Ты сам это начал.        — Неужели? — издеваясь, спросил Доминик, прижимая к губам тыльную сторону ладони Артура. — А ты сопротивлялся буквально из последних сил.        — Буквально, — на выдохе произнес Артур, запуская пальцы свободной руки в волосы Доминика, — из жалости с тобой переспал.        — Трижды, — уточнил Доминик, прижимаясь ко лбу Артура своим. — И плакал ты не от оргазма, а от отвращения.        — Именно. Пришлось дважды вставить в рот пальцы, чтобы хорошенько проблеваться.        Доминик подушечкой большого пальца провел по раскрытым губам Артура, сильно надавливая на нижнюю:        — Открой шире. Да, вот так. Блядь, как же я тебя хочу.        Артур поцеловал Доминика нежно, обхватив дрожащими пальцами шею, заходя большими на линию нижней челюсти, выдыхая чувства с правом вето носом и дробя сердечным ритмом вздымающуюся грудь напротив. Пальцы Доминика скользили по телу Артура, кропотливо очерчивая контуры татуировок, впивались в выступающие ребра, ключицы. Ногтями проходился по лопаткам, спине, позвонкам. Артур томно вздохнул, отстраняясь и щекоча ресницами щеку Доминика.        — Мне ни с кем не было так чертовски-хорошо.        Артур зажмурил глаза от внезапно-озарившего пространство ванной света и сильнее впился пальцами в плечи Доминика.        — Посмотри мне в глаза, — он трепетно огладил кончиками пальцев острую скулу Артура и медленно выдохнул. — Пожалуйста, — Артур подчинился; все еще щурясь от яркого света, вглядывался в лицо Доминика, искренне не понимая легкий оттенок сосредоточенности на нем. Глаза у Артура голубые с темно-синим лимбом роговицы, один чуть ярче по цвету — истинная прелесть, которую он, зачем-то, прячет под увеличивающими линзами. — Ты рожден, чтобы покорять.        — И покоряться, — добавил Артур, прижимаясь губами к щеке Доминика. — Ты какой-то неправильный, — бросил взгляд на наручные часы, грустно застонал. — Нужно собираться. Мистер Морган, зайдите ко мне после званого ужина.        — Приложу все усилия, — пальцы Доминика в волосах Артура — чуткие, трепетные, до онемевших от мурашек скул восхитительные. — На званом ужине я буду рядом — только руку протяни.

Мы постоянно пытаемся друг друга отравить. Как лемминги, гуртом шагающие к обрыву. Сообща подманиваем зверя, пожирающего наши души. (Ирвин Уэлш. Альковные секреты шеф-поваров)

       Несмотря на решение отправиться в клуб еще днем, совершенно-никто не собирался торопиться. Доминик сидел на диване в гостиной, выпуская клубы дыма, бегло рассматривая себя в стеклянных раздвигающихся дверях; ветер, кажется, отправился куда-то в Антарктиду — ни одного дуновения из открытого настежь окна — Доминик плавился под желтоватым светом старинной люстры, на настенных часах стрелки медленно ползли до отметки десять, безумно хотелось выпить виски из горла графина, стоящего на столике, но желание везти машину и пьяные тела после клуба было в разы выше.        Доминик схватил со стола газету, сложил в несколько раз, резкими движениями обмахивая горящее то ли от ненависти, то ли от жары лицо, трижды проклиная себя за выбор черной рубашку из грубой ткани и белой футболку под ней; закатывать рукава — ужасный и бессердечный моветон по отношению к Прада; брюки тоже не потерпят подобного надругательства. Только в половину одиннадцатого на втором этаже послышались торопливые шаги; Бога ради, даже такая богиня моды, как его Лу, умудрялась собраться полностью за несколько часов, учитывая укладку, макияж и: милый, мне идут эти туфли? По Лу, к слову, он начинал достаточно-сильно скучать — практически физически не хватало ее суеты, быстрой речи и пьяных песен в караоке. И, конечно же, Лу была не только агентом, продвигающим Доминика на каждое светское мероприятие в качестве особого гостя, но и прекрасным аксессуаром; это у них полностью взаимно.        Артур спустился быстрее всех; удержаться от хищного, голодного взгляда практически невозможно — он в невыносимо-милой белой рубашке в тонкую розовую полоску с закатанными по локоть рукавами, в жилете песочного цвета, застегнутом на все имеющиеся пуговицы, с галстуком-бабочкой в цвет и в черных зауженных джинсах выглядел, по меньшей мере, фантастически.        — Не предложете виски, мистер Морган?        — Все, что вашей душе угодно, мистер Мур, — Доминик налил в бокал виски ровно до половины. — Прошу.        — Благодарю, — предельно-вежливо ответил Артур, проводя пальцами по волосам и поправляя челку. — Наши спутники, вижу, совсем не торопятся.        — Так даже лучше, мы успеем обсудить важный отчет перед званым ужином.        — Ох, путаны, трясущие задом под современные басы, едва ли сойдут за званный ужин, — Артур театрально-горестно вздохнул, — вам так не кажется?        Доминик улыбнулся, чуть крепче, чем следовало, сжимая пальцами подлокотник дивана. Артур поставил пустой бокал на тумбочку с высоким фикусом в глиняном горшке, сладко потянулся, запрокидывая голову и демонстрируя следы любви и страсти на шее. Доминик, резко выдохнув, перевел взгляд на лестницу и постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов, Грант в ответ пожал плечами, поправляя солнцезащитные очки; и весь его стиль, парня-в-моих-венах-блядь-течет-рок-н-ролл, был как минимум неожиданным решением: бледно-серая футболка, косуха из грубой черной кожи нараспашку, шейный платок, завязанный галстуком, и укороченные до щиколоток джинсы; они удивленно смотрели друг на друга, будто никто из них не удосужился заглянуть в прогноз погоды.        — Выпьем? — спросил Грант, спускаясь по ступеням и поправляя тонкие серебряные браслеты на запястьях. — Или так и будем пялиться друг на друга?        — Пожалуй, — согласился Артур, поднимая с тумбочки пустой бокал. — В клубе дресс-код или просто у нас фантастический вкус? Кроме Доминика конечно, он всегда — кусок дерьма.        — Всем сердцем тебя люблю, — отозвался Доминик, широко улыбнувшись. — Без тебя моя жизнь была бы пустой и никчемной.        — Начинается, — раздраженно сказал Грант, — вы хоть один вечер можете побыть нормальными?        — Постараюсь, — быстро ответил Артур, — сдерживать рвотный рефлекс из последних сил.        — Я это запомню.        — Может остальные приедут позже? — спросил Грант, допивая виски и смотря на спускающегося по лестнице Филипа; тот изящно поправил ворот черной рубашки — только колоратку вставь и миру явится самый сексуальный католический священник.        — Почему бы и нет, — Филип поправил волосы, которые от яркого солнечного света выгорели прядями — природное мелирование как минимум, сверился с часами, рассмотрел себя в отражении стеклянных дверей, забрал бокал Гранта и, запрокинув голову чуть назад, испил виски за один глоток. — Такси?        — Нет, я поведу, — Доминик крутил брелок ключей от машины на указательном пальце. — Пойдем.        — Сегодня ты — мистер трезвость? — спросил Филип, обняв Гранта за плечо и снимая с него очки. — Что? Тебе не идут.        — Пф, — фыркнул Грант, доставая из кармана куртки обычные очки из простого стекла в черепаховой оправе. — Лучше?        — Конечно, — одобрительно сказал Филип, потрепав его по завившимся от жары волосам. — Так что, Доминик?        — Еще думаю, — неоднозначно ответил Доминик, поднимаясь с дивана и расстегивая пуговицы на манжетах рубашки — чуть меньше официальности, вытащил из кармана брюк пачку сигарет, выбрав одну, сомкнул губами, и щелкнул зажигалкой. — Пройдемте к автомобилю, господа.        Ночной Нью-Йорк приятно ласкал глаз яркими разноцветными неоновыми вывесками, через опущенные до предела окна доносились разговоры и смех, идущей по тротуару, молодежи, рука Артура, вытянутая в окно, сжимала пальцами сигаретный фильтр, пока он сам покачивал головой в такт орущей из динамики песни; плейлист был его, город, кажется, тоже, про Доминика Моргана даже гадать не стоит. Артур занял пассажирское сидение, ссылаясь на то, что его сильно укачивает сзади, и жадно вглядывался в роскошно-одетых людей, его взгляд притягивали и красивые девушки в коротких платьях, и парни в летних шляпах, пьющие пиво из бумажных пакетов, и пожилые пары, поддерживающие друг-друга под локоть на пешеходных переходах; в воздухе витал аромат шикарной жизни, в душе расплывались тепло и любовь к окружающему миру.        Здание, выбранное для вечеринки по случаю успешно-выигранного дела коллегой Гранта, больше походило на картинную галерею, сокрытую от мира прозрачными стенами-стеклами. Доминик припарковал машину чуть дальше по дороге, чтобы немного пройтись и размять плечи из-за неудобной спинки сидения. Мерседесы он, конечно, любил, но попавшийся экземпляр анатомически совершенно не подходил. Артур взял двойной американо в палатке с мексиканской едой, всучил стаканчик Доминику, а сам прижался спиной к стене первого попавшегося здания и, запрокинув голову назад, закапал глаза отбеливающими каплями, скрывая лопнувшие капилляры; кофе забрал быстрее, чем Доминик сделал глоток. Не пей это дерьмо — пей меня. В шуме оживленной улицы, как он думал, слова остались неуслышанными, но, мгновением позже, Доминик на долю секунды сжал пальцами ребро его ладони.        На вечеринке оглушительно-громко; Артур щурился от яркого света диско-шаров и взглядом искал барную стойку, девушки в роскошных платьях и с маскарадными масками на лицах протягивали подносы с узкими полными до краев бокалами с шампанским, от шампанского болела голова, поэтому он, вежливо отказав, поинтересовался, где можно добыть чистейшего виски. Девушка указала рукой прямо по коридору и широко улыбнулась идеально-очерченными алыми губами. Грант представлял своего коллегу, Томаса — хитровыебанного козла, как сказал бы Артур — и рассказывал о том, какое дело ему удалось закрыть. Доминик смерил Томаса таким же пренебрежительным взглядом, как Артур и Филип. Выпить решили втроем, возможно, даже водки со льдом.        Артур элегантно забрался на барный стул, опустил локоть на стойку, обвел взглядом весь адвокатский бомонд Нью-Йорка и фыркнул. Филип понимающе кивнул, подзывая бармена и оформляя заказ. Доминик сжал пальцами низкую спинку стула Артура.        — Что-то не то, — выразив мнение остальных парой слов, сказал Филип, прокатывая стакан с водкой прямо в раскрытую ладонь Доминика, — ничем хорошим эта тусовка не закончится.        — Согласен. Правда, пока думаю, чем именно, — сказал Доминик, морщась от крепости водки. — Не нравится мне здесь.        — На нас пялятся, — серьезно сказал Артур, кривя лицо и выставляя средний палец жадно-пожирающему его взглядом парню. — И меня это дико бесит.        — Лучше бы поехали в стриптиз-клуб, — согласился Филип, ставя локти на стойку и прижимаясь к ней поясницей. — Может, поедем?        — Да, пока нас в оргию не записали, — сказал Доминик, ставя бокал на стойку и засовывая в него пару двадцаток. — Грант, можно тебя на минуту?        Грант кивнул, выбираясь из толпы окруживших его коллег, отмахнулся от девушки с шампанским, послал нахуй парня, толкнувшего его плечом, и подошел к стойке.        — Что-то случилось?        — Звони Тейлору, пусть едет в Ларри Флинт, — обреченно сказал Артур, — я договорюсь с охранником, — достал из кармана телефон, разблокировал, зажмурился от бившего в глаза света диско-шаров, протянул его Доминику. — Джим, он записан как Джим.        Пока Грант пытался дозвониться до Тейлора, Артур, перекрикивая музыку, договаривался с Джимом об услуге, закатывая глаза, говорил, что деньги есть и никто никому не доставит неудобства, и, сбросив звонок, довольно кивнул едем.        Выйти с вечеринки адвокатов удалось под предлогом перекура на свежем воздухе; Доминик, забрасывая в рот несколько подушечек жвачки, снял машину с сигнализации, повернувшись к Артуру, спросил адрес и перевел взгляд на изумленного Гранта.        — Неплохая тусовка у вас.        — На работе все кажутся адекватными, — серьезно сказал Грант, доставая из кармана куртки наручные часы. — Хватит, чтобы расплатиться? — вложил в протянутую ладонь Артура, неоднозначно пожал плечами от пристального взгляда Филипа. — Что? Неужели мы не заслужили хороший вечер со слоганом: все включено?        — Хватит, чтобы выкупить Ларри Флинт и сжечь его дотла, — сказал Артур, бросив часы на приборную панель. — Посмотришь на блядушник, в котором я работал — тебе же так этого, блядь, хотелось.        Из-за громкой музыки ни Грант, ни Филип слов не расслышали, а Доминик, бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, провел пальцами по щеке Артура.        — Я с тобой.        Артур медленно выдохнул, выходя из машины, потер ладонями плечи, словно его знобило, и, натянув на лицо милую улыбку, кивнул двухметровому шкафу в черном смокинге; народ толпился, толкался, тряс в воздухе зажатыми в пальцах купюрами, но Джим их будто вовсе не замечал.        — Здравствуй, красавчик, — прогрохотал он басом, галантно пожимая Артуру руку. — Давно тебя не было видно.        — Времени не было, — быстро сказал Артур, забирая из руки Джима список гостей и вписывая имена. — Как руководство?        — Сменилось, красавчик, можешь выдохнуть, — Джим однобоко улыбнулся, словно у него половину лица парализовало. — Который твой?        — Все — мои, — сказал Артур. — Девочки будут красивые?        — У нас — самые красивые, — подмигнул Джим, открывая дверь и впуская гостей. — Пальцами не трогать, иначе ребра пересчитаю.        Артур понимающе кивнул, вложил в карман Джима часы, подтолкнул Доминика в спину, призывая войти в клуб как можно скорее; интерьер остался прежним: пошло-красный, грубый и пропахший насквозь семяизвержением. Артур указал рукой на чилаут-зону на втором этаже, а сам направился к миловидной девушке в деловом костюме, диктуя заказ и перебрасываясь парой фраз.        — Не так уж и плохо, — сказал Доминик, наклонившись к его уху. — Думал, будет хуже.        — Ты просто в приватных комнатах не был, — ответил Артур, быстро целуя его в линию нижней челюсти. — Иди наверх, я сейчас догоню, — не смотря на вывески на дверях, решительно шел к нужной, поморщился от вычурных стен туалета, включил холодный переключатель крана, умыл пылающее стыдом лицо.        Приведя себя и нервы в порядок, бросив последний взгляд на отражение в зеркале, Артур выдохнул и вышел в зал, аккуратно-огибая официанток с подносами и жаждущих ласки мужчин, которых за галстуки вели танцовщицы. Чилаут-зона на втором этаже тоже не претерпела разительных изменений: черные кожаные диваны, низкие столы, на которых трахалась добрая половина Нью-Йорка, и шипящие под потолком стерео-системы. Артур сел на диван рядом с Домиником, смотря исключительно на свои трясущиеся руки, не глядя, благодарно кивнул официантке, поставившей бокалы, графины и закуски на стол.        — Все хорошо, — сказал Доминик, словно не обращался к кому-то конкретно. — Вам как, парни?        — Какая разница, что вокруг, если мы есть друг у друга? — вопросом на вопрос ответил Филип, поднимая бокал с виски. — За удачную ночь!        Еще сорок минут потребовалось Артуру, чтобы полностью расслабиться и влиться в разговор о музыке и кинематографе: обсуждали французское и испанское кино, размышляя над тем, в чьих руках теперь вожжи, ведь Голливуд сдался и искромсал все, что от него осталось безвкусными фильмами о супергероях. Ровно в полночь по традиции погас свет — Артур дернулся, крепко сжал пальцами руку на колене Доминика, мысленно отсчитывая минуту, он в ответ поцеловал его в висок, скулу и уголок губ, шепотом говоря, что все будет хорошо; когда свет включился под оглушающие крики посетителей, Артур уже сидел на другом конце дивана, закинув ногу на ногу. Доминик улыбнулся собственным мыслям, откинулся на спинку, закурил, выпуская дым кольцами; на столе вырос высокий пузатый кальян с тремя трубками и десятком сменных насадок, официантка забрала пустые бокалы и заменила их на чистые.        Тейлор и остальные приехали глубоко за полночь, к удивлению Артура их действительно впустили в клуб и даже вежливо указали взглядом на второй этаж; после обсуждения сомнительной вечеринки, на которую позвали Гранта коллеги по работе, все заметно успокоились и принялись за напитки. Артур рассматривал бурление воды в кальяне, потолок и стены, лишь бы не смотреть на Доминика, который о чем-то шепотом говорил с Андером; на Тейлора тоже старался не смотреть.        — Кто он? — спросил Тейлор, придвигая кресло вплотную к дивану, на котором сидел Артур. — Кто тебя трахает?        — Отъебись, — процедил Артур, жадно отпивая глоток виски. — Моя жизнь тебя не касается.        — Правда? — ядовито сказал Тейлор, ставя локоть на подголовник дивана. — Возможно, ты забыл, но я напомню: ты все еще живешь у меня, поэтому либо потрудись объясниться, либо — съебись к чертовой матери окончательно и бесповоротно.        — Вещи можешь сжечь — я в ту квартиру все равно не вернусь.        — Молодец, проеби единственное хорошее, что было в твоей жизни, — улыбнувшись, сказал Тейлор, — только не забывай, кто тебя вытащил из подобного места. А зная твою страсть — скоро ты вернешься обратно, только меня рядом не будет.        — Давно не напоминал, — равнодушно ответил Артур, — я уже начал за тебя беспокоиться, — поднял бокал, натянуто улыбнулся. — Спасибо, а теперь иди нахуй.        — Конечно, — кивнул Тейлор, — там и встретимся.        К шести утра практически не осталось сил; зевая, улыбаясь, обнимая друг-друга за плечи, пьяно рассказывая абсолютную чушь, парни вышли из клуба и, все одновременно сощурились от яркости восходящего солнца. Сверяясь с номерами такси, определяли практически жребием, кому и какое достанется. Филип и Грант забрали с собой Андера. Тейлор и Дэнни — Тревора. Долго препираясь и причитая, Артур все-таки согласился ехать в одном такси с Домиником, всем видом показывая, что идея — так себе. Вроде даже сработало. Уезжали последними, забрались на заднее сидение и попросили водителя никуда не спешить и по желанию умножить сумму со счетчика в два раза.        — Что сказал Андер? — Артур положил голову Доминику на плечо и улыбнулся, когда он, обняв за талию, притянул ближе к себе.        — Что я его лучший друг, — ответил Доминик, переплетая пальцы их с Артуром рук, — но быть со мной невыносимо-тяжело.        — Дело говорит, — согласился Артур, целуя его в шею. — Он не переживает?        — Из-за чего? Я — отличный друг. Как Тейлор?        — Предположил, что мы ходим с ним на один хуй.        — Это вряд ли, — ответил Доминик, гладя Артура по волосам. — Как ты себя чувствуешь?        — Чертовски хочу спать.        — Тогда поехали ко мне — Лу сняла отличную квартиру.        — Что остальным скажем?        — Что тебе стало плохо, а у меня появились очень важные дела, в пригород было ехать глупо, поэтому…        — Подходит, — сказал Артур, закрывая глаза.        До квартиры доехали за десять с небольшим минут; в лифте Доминик написал Гранту сообщение, сопроводив все грустными и разочарованными смайликами, достал ключи из кармана брюк и, открыв дверь, сбросил на пол рубашку. Артур, стараясь держать глаза наполовину открытыми, пытался скинуть обувь.        — Иди сюда, — тепло сказал Доминик, усаживая Артура на тумбочку, сам опустился на корточки, медленно развязывая шнурки на его кроссовках. — Вот, теперь второй, — Артур улыбнулся в ответ, практически неработающими пальцами стараясь расстегнуть пуговицы на жилете. — Я все сделаю, расслабься.        Когда с обувью было наконец-то покончено, Доминик помог Артуру подняться на ноги и, прижавшись губами к его щеке, медленно начал расстегивать пуговицы на жилете и рубашке и замок на галстуке.        — Спасибо, — прошептал Артур, обнимая Доминика за шею и целуя в губы. — Ты потрясающий.        Доминик улыбнулся в поцелуй, взглядом высматривая в какой именно комнате спальня; открывая одну дверь за другой, расстроенно вздыхал, прижимая Артура ближе к себе за талию. Спальня оказалась за последней в квартире дверью, темная и пустая, все как он любит — надо дать Лу прибавку.        — Давай это снимем, — ласково сказал Доминик, стягивая рубашку Артура вместе с жилеткой и галстуком. — Вот, хороший мальчик, — продолжил, расстегивая пуговицы на джинсах, и аккуратно усадил на край кровати. — Падай, — Артур подчинился. Доминик, обхватив пальцами стопу, потянул манжеты джинсов на себя. — Привстань чуть-чуть, — отбросив джинсы ко всей остальной одежде, Доминик снял с себя футболку и расстегнул молнию на брюках, лег рядом с Артуром на кровать, крепко обнял его со спины, накрыл одеялом и нежно поцеловал в шею. Артур с трудом повернулся, устроился на подушке и обнял Доминика за плечи, тот провел костяшками пальцев по щеке и скуле и, подавшись вперед, тепло поцеловал в губы. К удивлению Доминика, Артур ответил на поцелуй, запустил пальцы в волосы, трепетно перебрал каждую прядь и шумно выдохнул, когда уже такие привычные ладони скользнули по плечу и спине. — Симулянт, — сказал Доминик, отстранившись. — Тебе должно быть стыдно.        — Стыдно не доделать отчет, — ответил шепотом Артур, прижимаясь губами к щеке Доминика. — Нужно исправляться, мистер Морган, пока я вас не уволил.        Доминик тепло улыбнулся, прижимая Артура ближе к себе и вовлекая в новый для себя и для них поцелуй.