Моя тень – мой единственный спутник, Моё опустошённое сердце – это единственное, что бьётся. Иногда я хочу, чтобы мне кто-нибудь встретился, Ну а пока я иду в одиночестве. Green day - Boulevard Of Broken Dreams
До вечера Питеру всё-таки удалось один раз достать фотоаппарат из сумки. Он решил прогуляться к океанариуму на другой стороне залива, мимо которого они с Тони проходили два раза, но так и не зашли внутрь. Но на этот раз он специально выбрал самый извилистый путь через лабиринты маленьких улиц и дворовые территории. На центральных улицах уже не было ничего интересного. Как и в любом городе, если ты свернешь с главных дорог в переулки, ты сможешь окунуться в настоящую атмосферу быта людей и увидеть то, что не выставлено на показ. В отличие от Америки, шторы во всех окнах не были задернуты. Даже на первых этажах. Можно было заглянуть в любой дом без особого труда. На лицах абсолютно всех прохожих красовались блаженные улыбки. А если на кого-нибудь засмотреться, то тебе обязательно подмигнут или помашут рукой. Как будто здесь у людей вообще нет проблем. Проходя мимо очередного белого дома, он увидел, как семья из родителей и двух детишек возраста около пяти лет выходят на крыльцо с большими рюкзаками и сумками. Видимо, собрались в поход на уикенд. Пока отец семейства загружал снаряжение, состоящее из складных кресел и палаток, в багажник небольшого фольксвагена, его жена пыталась безрезультатно поймать своих детей, чтобы поправить на их головах шапки и застегнуть покрепче непромокаемые куртки. Картина была настолько милой, что Питер решил запечатлеть её на своей плёнке. В тот момент, как он направил на них объектив, девочка в голубой куртке это заметила, широко улыбнулась и помахала рукой в камеру. На заднем плане её брат, как мог, отбивался от матери, а выражение лица отца чётко гласило о том, что он рад возиться с тяжелыми сумками, пока происходит эта вакханалия. Пролистывая получившиеся живые кадры на маленьком экране фотоаппарата, он пошел дальше. В нескольких минутах ходьбы от океанариума на углу переулка Питер заметил пиццерию «У Рикко». Желудок сразу отозвался на запах, и сопротивляться ему не хотелось. Пиццерия оказалась очень маленьким помещением два на четыре метра, но атмосфера была запредельно уютной. Выбрав классическую пепперони-мини, он уселся за барную стойку прямо перед окном так, чтобы можно было наслаждаться едой и видом одновременно. Мимо прошел парень с дредами и, заметив в окне Питера, улыбнулся в тридцать два зуба и показал «пис». Поразительное место! Не прошло и десяти минут как перед ним поставили огромную тарелку с пиццей на человек пять минимум. Брови Питера опять поползли вверх. – Простите, мистер…эм, сеньор, но я заказывал мини. – Есть. Мини-пепперони. Окей. – Активно жестикулируя, закивал итальянец, любезно удаляясь и оставляя парня наедине с подносом в тридцать сантиметров диаметром. – Ну, ладно… Спасибо. – Буон аппетито! – Видимо-Рикко вернулся за стойку. Посмотрев на свой обедоужин, Питер понял, что он тут на долго.«Океанариум закрыт на ремонт до августа»
Почему бы, собственно, и нет? Он усмехнулся своему невезению и решил направиться в отель. По плану было изучить, какие здесь есть клубы-бары, да привести себя в порядок. С неба начали падать редкие капли, но это уже даже не напрягало. Питер накинул капюшон и поправил наушники. Я иду вдоль линии, разделяющей мой разум, ступая по краю обрыва. И я иду в одиночестве. Мимо проскользнул маленький мальчик с черными кудрями, и Питер сразу вернулся к размышлениям об утреннем диалоге с чересчур эмоциональным канадцем. Он не выходил из головы весь день. До этого дня ему никто из посторонних людей не говорил в глаза, что он нужен миру. О том, что Питер известен в узком кругу и что у него есть свой фан-клуб, он вообще и подумать не мог. В голову ни разу не приходило загуглить. Это последнее, что его волновало. Но, когда тебе вот так просто говорят, что по тебе скучают и о тебе беспокоятся, это невозможно проигнорировать. Костюм Человека-паука был спрятан в самый дальний угол шкафа. Сначала он висел на вешалке, но Питеру надоело натыкаться на него каждый раз, как он шёл одеваться перед завтраком. Конечно, он собирался вернуться к обязанностям. Он же обещал. «Просто не сегодня». Он специально не смотрел телевизор и не листал ленту новостей. И так было понятно, что «зло» не утихло на улицах Нью-Йорка и не ждёт, пока Питер справится со своими проблемами. Типа «ты пока отдохни, а мы тут сделаем перерыв в терроризировании простых людей и займемся вышиванием крестиком». Конечно, нет. Он корил себя за это ещё сильнее. Но одно дело понимать, а другое дело услышать лично. И Питер решил, что по возвращении сделает попытку. Возможно. Он постарается. – А можно мне чего-нибудь… национальненького? – Конечно. Только, мистер, сначала документы. Питер выложил на стол лже-права и, стараясь казаться выше, чем он есть, посмотрел на викинга за баром отеля. – Национальненького? – Усмехнулся бармен. – Я понял. Питер оглянулся в поисках Мистера Старка, но того нигде не было. Пятнадцать минут назад он отправил ему адрес клуба, куда направится, и в ответ получил лишь смайлик «ок». Не успел он слегка огорчиться такому холодному ответу, как следом пришло «следи, чтоб мне не пришлось вытаскивать твой зад из неприятностей!». Это уже было лучше. Но спустившись в холл на первый этаж, Питер понял, что у него трясутся поджилки. Всё-таки это первый его поход в клуб в принципе. Однако страх и неловкость перед новым местом не могли пересилить желание расслабиться. Поэтому было принято решение выпить пару коктейлей для храбрости в самом отеле. Викинг с бейджиком «Оливер», поставил перед ним огромный пузатый бокал с матовой голубой жидкостью. От дна до самого верха цвет градиентом переходил от темно-синего к практически белому. Завершала картину гора взбитых сливок. Питер подумал, что ничего более не брутального он ещё не пил. – «Гавайи» на основе аквавита. Прошу. Питер сделал вид, что понял, о чем речь, и пододвинул коктейль поближе. На вкус оказалось более крепко, чем казалось с виду. Отправив селфи со стаканом размером больше, чем его голова, Неду, он ещё раз проверил, правильно ли понял, как дойти до клуба. Телефон провибрировал. «Крутяк! Вот бы мне так. Ещё, обязательно, попробуй шнапс, тоже их напиток» «Ок, завтра спишемся» К тому моменту, как трубочка издала неприличный звук, Питер уже почувствовал лёгкое расслабляющее опьянение и решил направиться к месту, называемому «Васкирьет». Зеленая неоновая вывеска освещала не очень дружелюбного на вид охранника под два метра ростом. Питер сделал глубокий вдох и пошёл прямо на него. Назад пути нет. Он сталкивался с вещами и пострашнее. Но, когда у него попросили документы, всё тело предательски задрожало. Мужчина бросил пристальный оценивающий взгляд на документы – на Питера – снова на документы и, кивнув, освободил проход и открыл дверь, впуская посетителя внутрь. Питер сделал серьёзный вид, но, оказавшись на лестнице, ведущей под землю, заулыбался как нашкодивший ребенок. Музыка оглушала и, если бы не микро-беруши, разработанные им же в лаборатории и предусмотрительно воткнутые в уши, он бы не смог там находиться ни минуты. Клуб представлял из себя некую рейв-площадку с кирпичными стенами, покрытыми облупившейся краской, большой танцпол посередине и столики, расположенные вдоль стены, с одной стороны и длинный бар - с другой. В принципе, ничего другого он и не ожидал. Найдя свободный высокий стул, он забрался на него и перекинулся через барную стойку. – Шнапс, пожалуйста! – Одинарный или двойной? В представлении Питера шнапс был слабоалкогольным напитком на основе яблок с пузырьками, как в шампанском, поэтому в голову бил, но при этом был приятным на вкус. Чем (позже он вспомнил) на самом деле являлся сидр. – Эм… одинарный… Он вернулся на стул и начал крутить головой. Посреди танцпола возвышалась площадка с ди-джеем, который сводил некий трэп. Рядом с ним на чем-то похожем на кеги от пива танцевали парень и девушка, которые размахивали руками под бит и заводили толпу внизу. Музыка была ему неизвестна, но это ведь трэп. Все треки похожи между собой. Вернув голову обратно, он увидел стоявшую перед ним рюмку, наполненную до краёв прозрачной желтоватой жидкостью. Питер недоуменно попялился на неё и маякнул бармену, вопросительно посмотрев и указав пальцем на стопку. – Шнапс, – закивала девушка и улыбнулась. Питер осторожно поднял напиток, понюхал – запах был сладковатый, отхлебнул и понял, что он – идиот! Горло обожгло моментально, а температура тела будто выросла до сорока градусов. Питер так закашлялся, что парень, стоящий рядом, не смог это проигнорировать и постучал ему по спине. – Хэй, ты в порядке? – Спросил он на чистейшем английском. – Да, – ещё раз прокашлялся Питер, – спасибо. Я просто не ожидал, что… – Что шнапс – это самогон под 60 градусов? – Да... именно этого я и не ожидал, – мысленно он пробивал себе лицо фэйспалмом насквозь. – Я, кстати, Билл. – Питер. – Ты из Америки? Один здесь? – Да, решил вот выбраться, просветиться национальными напитками, – он многозначительно посмотрел на больше, чем наполовину, полную рюмку. – Ну, так ты точно до начала настоящего веселья не доживешь, - усмехнулся парень. Тем временем бармен, выставлявший перед ними гору коктейлей, закинул в каждый трубочку и подал сигнал Биллу. Тот посмотрел на девять больших стаканов, потом на Питера и, посчитав что-то в уме, спросил. – А ты не поможешь мне донести всё это до моего с друзьями столика в углу? Ну и, естественно, присоединяйся к нам. Только у нас нет ничего национального, просто водка с редбуллом. – Мне подойдет! – Питер был только рад оставить адское пойло сливу в раковине. Он легко ухватил большую часть коктейлей, оправдав ловкость тем, что раньше работал официантом, и начал продвигаться через толпу за новым знакомым. Завидя своих, Билл развернулся, и Питер чуть не врезался в его плечо своим носом. – Только предупреждаю, в английском они не сильны. Но, – он подмигнул, – пара тройка стаканов, и все мы будем говорить на одном языке. – Оу, а вы все откуда? – Стокгольм. Просто устроили себе, так сказать, «евротур». Вспомнив фильм, Питер представил эти приключения и заулыбался. Алкоголь уже начал по нему ударять, и в груди было легко и тепло. Они подошли к угловому столику с мягким диваном. Быстро представив друзей, четырех парней и двух девушек (из шести имён понятно было только имя Лукас, и он решил, что ко всем будет обращаться «слушай, а ты…»), Билл сел с краю, пропустив перед собой Питера. Расспросив на ломаном английском его о доме, учебе (для поддержания легенды он сказал, что учится в м-ай-ти – это было почти правдой, всё равно он туда будет поступать) и назначении поездки, они вернулись к бурным обсуждениям на своем языке, которые вели до возвращения друга. Билл же решил от них отколоться. – Мда, тяжело на затуманенную голову вспоминать, чему учили в школе. – Да, я понимаю, – Питер сделал глоток водки с редбуллом, – а у тебя откуда такие глубокие познания? – Я с пятнадцати до двадцати лет жил во Флориде – отца отправили в долгую командировку. Но уже как два года я вернулся. И, честно скажу, Европа мне нравится куда больше. Пока Билл рассказывал о различиях в менталитете, Питер понял, что рассматривает этого парня. Он был действительно красив: идеальная ровная кожа, высокие впалые скулы, светло-русые волосы (правда от неонового света они переливались всеми цветами радуги) слегка падали на одну сторону лба, большие светлые глаза и пухлые губы. Так стоп. А это он зачем заметил? – Хэй, я сказал что-то не так? – …мнн, что? – Питер вернул зрительный контакт и понял, что всё прослушал. – Твоё лицо внезапно стало каким-то возмущенно-озадаченным? – О нет, прости, – срочный поиск достоверного оправдания, – просто тяжело прислушиваться из-за музыки, орёт здесь, – он сделал неопределённый жест рукой в воздух. – Ну, так в клубах всегда так. – Видимо, чтобы было лучше слышно – другого объяснения быть не может – парень придвинулся и наклонился почти к самому его уху. От него пахло очень сладким и дурманящим одеколоном. – Так вот, – горячее дыхание обожгло шею Питера, и по всему телу прошли мурашки. Если до этого, какие-то слова и доносились до его мозга, то теперь был только жар от другого тела и ультразвук, который начал звучать, будто, на заднем фоне и с каждой секундой нарастал всё сильнее и сильнее, пока что-то в голове оглушающе не лопнуло. – Мне нужно на улицу! – Внезапно громче, чем нужно, сказал Питер. Он посмотрел на Билла, машинально скользнув взглядом по его губам. – Я сейчас вернусь. – Океей… можно выйти с черного хода. Прямо и направо по лестнице, – он указал на проход за барной стойкой в другом конце танцпола. Питер прошел по слабо освещенному коридору, вышел на улицу и, облокотившись на стену, согнулся пополам, уперев ладони в колени. Тряхнув головой, он достал телефон и набрал сообщение Мистеру Старку: «всё хорошо». Всё хорошо? Да, нихрена не хорошо! Что это, блять, вообще было?! Питер достал сигарету, засунул в рот и поднес зажигалку. Огонёк ходил ходуном и вовсе не от ветра. Поняв, что пытается поджечь фильтр, он вытащил сигарету изо рта и в отчаянии стукнулся затылком о стену. Тело сотрясало, он совсем не понимал свою реакцию и чувствовал ужасный стыд из-за своего глупого поведения. Этот парень не дал ему стухнуть в одиночестве на баре, просто любезно с ним общался, и как он отплатил? Дверь открылась, выпуская на улицу громкие звуки музыки, и из-за неё показался Билл. – Эй, всё в порядке? Ты так резко сбежал, что-то не так? Заметив, как Питер безуспешно пытается активировать зажигалку, он достал свою, нажал на кнопку и протянул руку к парню, походившему сейчас больше на пуганого оленёнка. Тот слегка наклонился и пустил в свои бронхи крепкие пары никотина. – Так что случилось? – Он примостился сбоку от Питера и внимательно посмотрел на него сверху вниз. – Ничего. Ничего, мне просто стало душно. Музыка, свет. Нужно было выйти на свежий воздух. – Он усердно что-то выискивал на носках своих красных кед. – Понял, бывает, – Билл затянулся, и Питер точно не смотрел боковым зрением, как он медленно выпускает струю белого дыма. – То есть дело совсем не в том, что тебя смутило моё близкое общество? Питер резко поднял голову, устремив взгляд прямо в лукавые глаза, и пару раз открыл и закрыл рот, как рыба. – Что? Нет! – Как назло, голос сорвался на девчачий писк. Билл рассмеялся. Его улыбка была обворожительна, но смех отдавал чем-то зловещим. Чутьё лизнуло по загривку, но Питер пропустил этот сигнал то ли из-за потрясения, то ли алкоголя. – Давай так, дай свой телефон, – почему-то быстро подчинившись, он достал из кармана смартфон, ввёл пароль и отдал Биллу. Парень зажал сигарету меж зубов, что-то потыкал, включил блокировку и протянул телефон обратно. – Чувствую, сейчас ты придумаешь оправдание, почему тебе срочно нужно домой. Но если надумаешь затусить, то мой номер теперь у тебя есть, – он снова глубоко затянулся и так же с наслаждением выдохнул. Питер чуть не убил себя за то, что опять проследил за этим движением. – Я буду здесь ещё полторы недели. – Хорошо, – на большее его мозгов не хватило. – Телефон-то заберешь? – А? Билл потряс протянутой рукой, в которой всё ещё лежал телефон Питера. Гипноз будто спал, и он нервными движениями забрал свою вещь, стараясь не коснуться при этом чужих пальцев, и убрал в карман. – Ну, пока, недотрога, – Билл снова подмигнул ему, обольстительно улыбнувшись, открыл тяжелую дверь и скрылся за ней, не дожидаясь ответного прощания. ЧТО ЗА ПИЗДЕЦ?! Питер забежал в свой номер, закрыл с третьего раза дверь, добежал до кровати, кинул на неё куртку, вернулся в коридор, посмотрел в зеркало, снова вернулся к кровати, забрал куртку, вернулся в коридор, повесил её на крючок и уткнулся на себя в зеркало. Опьянение как рукой сняло. Когда дверь за Биллом захлопнулась, Питер сорвался с места и со всех ног побежал обратно в отель. Пока он мчался, в голове не было ни одной мысли, кроме как «домой-домой-домой». Но сейчас мозг просто разрывался. Не мог же он почувствовать то, что почувствовал, к этому парню? Ему ведь нравятся девушки. Да он целых два года вздыхал по Лиз, потом начал обращать внимание на ЭмДжей. Он стопроцентный гетеро. Тогда, какого чёрта, он так отреагировал?! Но этот парень же его соблазнял? Или нет? Или он всё выдумал? Тогда зачем Билл дал ему свой номер? Этого просто не может быть… пока, недотрога Питер потёр лицо ладонями и сильно потянул щёки вниз. Нет, это просто стресс. Просто стресс. Его не интересуют парни. Вообще! Просто стресс и алкоголь его дезориентировали. Дезориентировали его гетеросексуальную ориентацию, ага. Усмехнувшись собственному заключению, Питер быстро прошёл в душ и включил кран с холодной водой. Ледяной душ должен был успокоить нервы. Он встал под сильно бьющие струи, ожидая, что они смоют эти два часа из его жизни, но единственное чего он добился так это того, что начал дрожать ещё сильнее. Он хотел приключений на свой зад – он их практически получил, в прямом смысле этого слова. Вот, что значит будь осторожнее со своими желаниями. Ладно, в конце концов, мир сейчас толерантен, и в принципе такие отношения имеют место быть. К нему они, конечно, не относятся! Ничего страшного не произошло. Парень, действительно, был очень красив. да, прекрати вспоминать его лицо! И кто вообще не будет реагировать, когда ему дышат в шею? Это же, банально, одна из главных эрогенных зон. Да! Вот и всё объяснение. Всё в порядке. Питер забрался под одеяло, подоткнув его под всё тело - фантомная безопасность, достал телефон и написал: «всё ок. В номере. Не понравилось. Спокойной ночи». Да, повторять он подобную вылазку теперь точно не будет… Спустя некоторое время напряжённого и неотрывного рассматривания потолка и отбивания нервного ритма по одеялу, Питер подорвался и, навернув несколько кругов по номеру, убрал все разбросанные вещи. Просто нужно было чем-то себя занять. Подняв с пола наспех снятую толстовку, парень заметил фотоаппарат. Он вспомнил серию снимков, удачно пойманных днем, и, схватившись за него как утопающий за соломинку, нырнул обратно в постель. Вытащив карту памяти и вставив её в ноутбук, он начал просматривать фото, параллельно корректируя цвет, контрастность и яркость в редакторе. Отвлекающий манёвр сработал идеально. Прошёл час, Питер всё ещё работал над снимками. С экрана на него смотрела мило улыбающаяся девочка в белой шапке. Через уже слегка закрывающиеся веки он водил мышкой вокруг неё, чтобы заблюрить задний фон: дорогу, уходящую вниз; прохожих; поворот в проулок; стоящего на углу мужчину в бейсболке и тёмно-коричневой куртке. Стоп, что? Питер подорвался, сев на кровать с прямой спиной, и приблизил масштаб. Это был тот самый амбал с рынка в первый день, сомнений быть не могло. Абсолютно та же одежда. Джинсы, толстовка, куртка, бордовая бейсболка, из которой торчали средней длины волосы. Мужчина стоял, облокотившись на стену, и смотрел что-то в телефоне, так что козырёк кепки полностью закрывал лицо. Питер вышел из редактора и начал листать снимки в обычном просмотре. Не то. Не то. Не то. Не то. Вот! Мужчина развернулся через правое плечо и, обогнув угол, поднялся на крыльцо прилегающего дома. Шторы на окнах второго этажа были закрыты, что уже было странно для этого города. Следующий снимок. Перед тем, как зайти внутрь, мужчина оглянулся, и у Питера отвисла челюсть. – О-хре-неть… Он приблизил масштаб ещё больше, но ошибиться было невозможно. Это лицо он видел чуть ли не каждый день на всех экранах Нью-Йорка. И в паре дюймах от своего в аэропорту Берлина.