Superdrug

Питер подскочил на кровати и потряс головой в попытке стереть приснившейся кошмар. Такого реального у него ещё не было. Они с Джеймсом стояли на какой-то заброшенной станции, снова орали друг на друга, вернее Питера выворачивало наизнанку, а тот просто смотрел. А потом он подошёл и поцеловал, только это было не как в другие ночи. До этого поцелуи были похожи на тот, что был у них с Биллом, а в этот раз это было горячо, жестко и… умопомрачительно. Питер снова заскулил, посмотрев под одеяло, и прошёл в ванную. Он умылся холодной водой и только потом поднял глаза на своё отражение. От шока он так отлетел от него, что чуть не разбил стекло душевой кабины. Обретя равновесие, он медленно, словно преодолевал минное поле, вернулся к зеркалу и начал ощупывать своё лицо. Оно было слегка опухшее, совсем еле заметно, но явно ещё не восстановившиеся глаза были налиты водой. Красные капилляры заполняли практически все белки, и в целом видок был потрёпаннее обычного. «ПИТЕР, ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ!» Тело пробила дрожь, и он начал оседать на пол. Его имя. Он впервые назвал его по имени. «Это.Не.Твоя.Вина» «Пошли домой» «Барнс, что во фразе «без права выхода» твой мозг недопонял? — Тони, одетый в броню, парил над ними в одном квартале от башни. — Я, твою мать, же просто вынужден тебя арестовать! — Нет! — Питер вышел из-за его спины и встал перед ним, будто защищая. — Это я! Он из-за меня вышел наружу. — Питер, ты… что? Что произошло? — Я попал в неприятности, — он начал быстро сочинять какую-то чушь — меня заманили в западню, а телефон сел, я смог соединиться с Пятницей, но дома был только он… поэтому ему пришлось нарушить правила. Это меня вы должны наказывать! Либо потому что Тони устал, либо потому что вид забитого Питера лишал его возможности мыслить и анализировать, либо потому что он сам хотел поверить этим щенячьим глазам, но это сработало. Он обхватил обоих за пояс и тут же доставил на вертолётную площадку на крыше Старк Индастриз. — Ты спать, Барнс пойдёшь со мной. — Питер попытался возразить, но Тони бросил на него взгляд, с которым спорить нельзя было ни в коем случае. — С тобой я разберусь позже, быстро спать! Питер перевёл обеспокоенный взгляд на Джеймса, который, секунду помедлив, одобрительно кивнул, и он быстрым шагом побежал к входу. Когда он напоследок всё-таки обернулся, Барнс последний раз взглянул на него через плечо Марка-38» Охренеееть… этого же просто не может быть… или может? Барнс целовал его… он целовал… а это значит…что, чёрт возьми, это значит?! Надо его найти, срочно! А что с ним сделал Мистер Старк? Если он всё же его арестовал? Или, ещё хуже, перевёз куда-нибудь? Питер быстро начал приводить себя в порядок. Он нацепил стандартный набор одежды и уже почти выбежал из комнаты, но, занеся ногу за порог, остановился и, вернувшись обратно, посмотрел в зеркало и поправил непослушно топорщащиеся волосы. Вбежав как пуля на кухню, он увидел только одиноко сидящего и тоскливо ковыряющегося в тарелке Кэпа. В груди что-то защемило. Нет… Тот поднял голову и, заметив парня, слабо улыбнулся. Синяки под глазами давали понять, что ему удалось явно мало поспать. — Питер, доброго утра. — Доброго…, — он медленно двинулся к столу под пристальным взглядом Роджерса. Конечно же, он всё знает. — А где… остальные? — Кэпа будто удивил вопрос. — В лаборатории, где ж ещё им быть? Питер облегченно выдохнул. Он прошёл к столешнице, схватил сэндвич и начал прикидывать, как будет удобнее взять с собой кофе. — Ты не присоединишься? — Послышался вопрос из-за спины. Питер развернулся и, быстро пережёвывая мякоть хлеба, замотал головой. — Не могу, Капитан Роджерс, я и так проспал… нужно закончить несколько разработок. — Питер, прошу, называй меня просто Стив. — Тот уже перелил кофе в найденную в одном из ящиков термокружку и начинал пятиться к выходу. — Договорились, Капитан Стив! — и он шмыгнул за угол. Как только стеклянные двери раскрылись, Питер быстро проскользнул в лабораторию и уселся за свой стол. Мистер Старк его даже не заметил. Рабочее место наставника располагалось чуть дальше — поближе ко всему оборудованию «для взрослых», как тот его называл. Не было у него никаких разработок, он просто включил планшет и начал в него пялиться, искоса наблюдая за ходом происходящего. Он ни разу не слышал пароля к режиму солдата, и сейчас у него сразу возник миллион вопросов. Что значило каждое слово из этого набора? По идее каждому коду можно было дать объяснение, связанное с его прошлым, тогда почему они отключали его личность? Он не решался повернуть голову, поэтому просто слушал и видел только общие очертания. Но в том, что Джеймс заметил его появление, сомневаться не приходилось. Он уже давно чувствовал его взгляд всеми клетками тела. И Питер не был бы собой, если бы не потянулся рукой к кофе и чуть не уронил кружку, а, попытавшись её поймать, тем самым не снёс бы к чертям органайзер с отвертками. — Питер? — Старк обернулся на шум. — Ты как давно здесь? Питер вылез из-под стула, перестав подбирать инструменты, и помахал ручкой (?!). Как почувствовать себя большим придурком? Тони недоуменно проследил за этим жестом, а глаза Джеймса, казалось, совершили полный оборот вокруг своих орбит. — Утречка, — Питер неловко улыбнулся. — Оно. Может, ты поднимешься с пола? Он ещё больше покраснел и взобрался обратно за стол. — Я же тут не помешаю? Мне нужно поработать. — Ради бога, только никакого шума. — Старк был явно не в духе. Он кивнул и прежде, чем уткнуться обратно в планшет, украдкой взглянул на Джеймса, но тот усердно смотрел прямо на голографический экран. Питер перевел взгляд на лицо Кэпа и его… это укололо? Пока он сидел оставшиеся пару часов в лаборатории, бездумно пролистывая новости, у него наконец-то появилось время для размышлений о прошедшей ночи. Если до этого вопросов к поведению Барнса было бесчисленное множество, то сейчас это количество увеличилось ещё в несколько раз. Получается, он меня не ненавидит? У Питера никак не укладывалось в голове, как он мог его поцеловать при всех предшествующих событиях. Он был в полной уверенности, что солдат его сразу же невзлюбил с этими его гадкими подколами в первый день и тем отвратительным отношением, которое он выказывал потом. Хотя, если подумать, после той ссоры (стычки — сразу поправил он сам себя, ссоры — это для друзей или влюбленных, а они не были ни первыми, ни вторыми) ничего обидного Джеймс ему не говорил. А объектом оскорблений в основном было то, что он увидел тогда ночью в Бергене. Он что злился на то, что я был с Биллом? …ревность? Уши Питера тут же загорелись от сделанного им же вывода. Нет, этого точно не может быть. Он бы сейчас обменял все свои способности: и физические, и умственные — на банальную возможность чтения мыслей, потому что связать всё воедино у него никак не получалось. И со своей неразберихой в голове не мешало бы разобраться. Питер умел рефлексировать, делал это частенько, чтобы придать смысл тем или иным своим поступкам, но с появлением в его жизни Барнса это умение его, видимо, оставило. Он попытался начать с простых логических ответов. Да, он думал о Джеймсе, но ведь только потому, что нельзя было не думать о конфронтации с живущим с тобой под одной крышей человеком. Да, он ему был не безразличен, но ведь под этим подразумевались обида и злость. Да, у него каждое утро был чертов стояк от чертовых снов с ним, но это только потому, что Питер был подростком, переживающим внутренний каминг-аут, и по утрам это явление в порядке вещей. Да, от поцелуя с ним у него поехала на несколько мгновений крыша, но это случилось, потому что он в принципе был не в себе в тот момент. И что ему дал этот самоанализ? Да, нихрена… А ещё он думал, что ему должно было быть стыдно за то, каким его видел Джеймс. Но ему не было. Он ни перед кем в жизни так не плакал. Даже когда умер дядя Бен, он не позволял себе расклеиваться на людях или, тем более, при Мэй; от него требовалось быть сильным и поддерживать её, а свои переживания он выплёскивал за закрытой дверью ванной комнаты при включенном кране, чтобы его ни в коем случае не услышали. А сейчас, наоборот, казалось, что со слезами вышла вся черная смоль из его души, а при воспоминании тех кротких, но ёмких слов поддержки внутри разливалось тепло. И всё это из-за него? Как вообще человек, который выводил тебя из себя, смог оказать такое воздействие? Питер не мог нащупать нужного слова, которое бы описало его состояние сейчас. Но, скорее всего, он бы выбрал слово — тишина. Что-то неосязаемое внутри него — то, что скреблось и мучило его несколько месяцев — затихло. И он не понимал, оно просто затаилось в самой непроглядной тьме или ушло? И что теперь делать? Нижнюю губу Питера начало чувствительно покалывать, и он осознал, что теребил и щипал её всё время, пока занимался самокопанием. Вернувшись в настоящее, он быстро убрал руку и машинально обернулся, сразу же столкнувшись с ярко-синими и боже-нельзя-смотреть-так-проникновенно глазами. Ему следовало немедленно отвернуться, прервать контакт, или это должен был сделать Джеймс. Но ни один, ни другой взгляд не отводили. Питеру чудилось, будто они стояли по разные стороны лезвия ножа, а вокруг была сплошная темнота, и из-неё доносились заглушаемые тысячей изоляций слова-пароли к режиму Зимнего солдата. Почувствовав, что его тело начинает неметь, Питер глянул на Старка — он сидел лицом к дисплею и полностью был сосредоточен на проекциях — и отвернулся. — На сегодня всё, — раздался чересчур громкий голос Тони. Он снял блокировку креплений, и Барнс, сделав разминающие движения шеей и кистями рук, поднялся. Питер натянулся как струна. — Я бы советовал тебе поесть, показатели немного отклоняются от нормы. Питер подскочил со своего места, с грохотом задев стол, и сразу наткнулся на две пары скептических глаз. — Я тоже проголодался! Барнс, всё ещё растирая запястье, прищурившись, взглянул на голограмму. — Всё в порядке, мне надо потренироваться, а это лучше делать на голодный желудок. — Я тоже туда собирался! Тони недоверчиво поднял бровь, а Джеймс обречённо выдохнул и покачал головой. На лице у него можно было отчетливо прочитать надпись «идиот». Он только пожал плечами обратившему на него внимание Старку и направился к выходу, а Питер, неловко улыбнувшись наставнику, засеменил за ним. Пока лифт не приехал, они стояли плечом к плечу на небольшом расстоянии, и Питер, пытаясь успокоить свои нервы, насвистывал Имперский Марш, что ни каким образом не оказывало тот же эффект на второго ожидающего. И стоило дверям лифта отгородить их от пристального взгляда Тони, как Джеймс молниеносно развернулся и прижал к стене парня. — Ты совсем сбрендил? — Почему-то шепотом. — Если Старк попытается меня убить, я приложу все силы, чтобы сначала добраться до тебя и утянуть с собой на небеса за компанию! Питер, будто привыкший находиться в подобном положении, отметил, что в этот раз никакой агрессии по отношению к нему не было. Просто сарказм, просто предупреждение, но уже без яда. — Но нам нужно поговорить, — он настороженно оглядел бионическую руку, упирающуюся чуть правее и выше его головы и затем правую, сжимающую ворот его футболки, — хорошо, я буду менее… — Полоумным? — Закончили за него, и Джеймс отошел к противоположной стене, продолжая рассматривать парня, словившего походу нервный тик обоих уголков губ. Что за недоразумение… Джеймс провел тёплой рукой по лицу, пытаясь снять непроходящую усталость. — Ты ведь теперь не отвяжешься? — Не-а, — поджал губы Питер. Последовал тяжелый выдох Джеймса, а затем сигнал лифта. Барнс кивнул в сторону, намекая, что ему пора, но Питер выглянул в проём и озадаченно перевёл взгляд на табло. — Эмм, а мы разве... — Ты в джинсах собрался тренироваться? Питер осмотрел себя с головы до ног — действительно, всё не подходит. — Понял, тогда я сейчас метнусь за формой и сразу в зал! — Ага, буду ждать. — Правда? — Питер развернулся, и в его глазах была такая неподдельная радость, что Джеймс в очередной раз захотел пробить себе череп от понимания, что перед ним, блять, стоит ещё совсем ребенок. — Нет, о господи, мне всё равно, — и он нажал на кнопку своего этажа. Когда он зашел в зал, издалека послышались звуки выстрелов. Соваться в так называемый «тир» Питер точно не собирался, поэтому пока начал искать, чем себя можно занять. По прямому назначению этого места он не был здесь ни разу, все свои акробатические навыки он шлифовал во время самого патрулирования, а драк он, как правило, избегал, предпочитая уворачиваться до того момента, пока не появится возможность поймать врага в паутину. Он подошёл к панели управления, и немного покопавшись, выбрал для себя симуляцию боя. Разобраться было не сложно — интерфейс был почти как в компьютерных играх. Даже можно было выбрать разных противников в любом количестве: шпионов, спецназовцев, грабителей, самураев и многих других. Выглядело весело. Он, не раздумывая, остановился на группе самураев и взял тренировочное оружие, напоминающее больше джедайский меч, чем катану. Джеймс старался полностью сосредоточиться на оттачивании стрельбы и попадании в цель. При учете, что у него в этом не было абсолютно никакой необходимости, он все равно каждый день приходил сюда оставлять огромные дыры в мишенях. За время работы на гидру у него на автомате выработалась привычка не думать ни о чем в момент, когда его палец находится на курке, а глаз — у прицела. Поэтому, если не хотелось слышать голоса в голове, можно было просто прийти сюда. Однако сейчас не то что выстрелы, но и звуконепроницаемые наушники не заглушали херню, творящуюся в соседнем зале. Он прилагал все усилия, чтобы сначала игнорировать посторонние звуки столкновения мечей и ребяческие улюлюканья вперемешку с цитатами из фильмов вроде «ты убил моего отца — готовься к смерти!». Затем усилия перенаправились на погашение раздражения от подобия выстрелов из бластеров и выкриков «зря вы выбрали тёмную сторону!», но, когда начали раздаваться взрывы и удары о стены, терпение окончательно лопнуло. — Что, блять, за цирк?! — Питер, развалившийся в углу, перевёл взгляд с дронов на стоящего в проёме Джеймса. Если напрячь воображение, то над ним можно было увидеть чёрную тучу с молниями и надписью «мрак». Он подумал, что, возможно, умереть от тренировочных роботов — не такая уж и плохая смерть. — Да… я просто здесь тренировался, — он неуверенно поднялся, отряхнулся и огляделся на вмятины в стенах и горящий мат, к которому уже подъехала «дубина» и направила струю из огнетушителя. — Я же не помешал? — Ты мешаешь мне своим существованием, — пробубнил себе под нос Барнс и прошёл к компьютеру для выбора своего противника. Питер, конечно же, услышал его комментарий, но решил не принимать на свой счет. Да он просто не умеет общаться с людьми. Не зная куда податься, он так и остался стоять в углу и теперь просто смотрел, как Джеймс уворачивался от атак проекции в черном комбинезоне и маске. Видимо, цель была не дать ей до себя дотронуться. Двигался он просто невероятно быстро, в два счета оказываясь позади черной тени; сальто, прогибы, уклонения — каждое движение было чётким и отточенным до совершенства. Наверное, если бы не ловкость Питера и сверхчеловеческая сила, Барнс бы разделался с ним в аэропорту без малейших усилий. Он бы мог так стоять очень долго. При каждом стремительном приёме рельефные мышцы перекатывались под кожей и уносили Питера к картине, увиденной в душевой, а потом к воспоминанию, как он толкнул его в грудь, и на секунду под руками оказалось твердое как сталь, но горячее и пылающее тело. За ним снова последовала вся лента из недавних событий. И хоть он всё еще не догонял их смысла, одно он понял точно. Что ему достаточно просто посмотреть в эти синие глаза, и он пропадает. И это несмотря на то, что почти всё время в этих глазах он видел только неприкрытое раздражение. Даже, блин, сейчас. Зачем он опять так себя ведет? Ведь этой ночью в нем не было ни капли пренебрежения, Питер видел это беспокойство за него и настоящую заботу. Стоп… Он смотрит с раздражением прямо сейчас? Питер сфокусировался на скрестившим на груди руки и исподлобья наблюдающим за ним солдатом. И давно он вот так стоит? — Ты так и будешь там играть в сталкера? — Я не играю, то есть я… — в голове отчаянно крутились шестеренки, — я жду своей очереди! — Очереди? Ты тут вроде достаточно нарезвился. — Нет…я имел в виду с тобой. Лицо Джеймса исказилось в максимально ироничной гримасе, и он не смог сдержать смешок. — Со мной? Ты серьезно? У тебя даже нет твоих…как их там… паутиномётов. Что ты без них собрался делать? Ты не владеешь ни одной техникой боя. — Так научи меня. — Что? — Научи. — Питер подошел к нему почти вплотную и попытался не выдать своего волнения. Джеймс мгновение подумал и, нахмурив брови, покачал головой. — Нет, мне не до этого. — Он успел сделать несколько шагов в сторону, как Питер перепрыгнул через его голову, оказался перед ним и с вызовом кинул: — Чего ты боишься? Джеймса начала забавлять эта наглость, но отступать от своей позиции он не собирался. Однако один урок этому мелкому точно не помешает. Сделав молниеносный рывок, он перехватил Питера за предплечье и попытался выкрутить руку в захват за спину, но тот проворно её выдернул и перелетел через плечо. — И это всё? — парень теперь явно веселился, подпрыгивая на месте и наклоняя голову вправо-влево. И Джеймс повёлся. Со стороны это больше походило не на драку, а на некое подобие танца. Как Барнс ни пытался, какие бы комбинации по захвату не проводил, Питер каждый раз выкручивался из них, в итоге прыгая туда-сюда и не давая ни малейшего шанса себя схватить. Через минут пять эти игры солдату значительно поднадоели. Сделав обманный манёвр, он перехватил Питера в воздухе, швырнул его на пол, выбив из лёгких весь кислород, сел сверху, задрал руки и прижал их к полу. Питер попытался извернуться, но тем самым заставил солдата только перехватить его запястья и навалиться всем телом так, что кончики волос сейчас щекотали его лицо. — Довольно, это хрен знает что, а не спарринг, — выдохнул он чуть выше рта Питера. И ощутив дрожь в теле под собой, слегка ухмыльнулся, — теперь ты меня боишься? — Нет…, — Питер чувствовал в глотке собственное сердцебиение и молил сейчас кого угодно наверху, чтобы не перевести взгляд на нависающие над ним губы, пусть лучше эта накаленная игра в гляделки, — я тебя не боюсь. — Не очень похоже. Джеймс опёрся на одно колено и поднялся, потянув Питера за предплечье, и как только тот встал на ноги, развернулся и пошел по направлению к душевой. Черт-черт-черт! — Мы забыли поговорить! — Выкрикнул Питер, продолжая сверлить спину Барнса. — Забудешь тут…, — сам себе. И, развернувшись, вперил ожидающий взгляд на парня. — Ну, давай, поговорим. Начинай. Питер окончательно растерялся. — Это… это нечестно! Серьезно? Что за детский лепет? Походу в голове Барнса пронеслась та же мысль, если судить по его выражению лица. Питер, будто защищаясь, засунул руки в карманы. Вот они здесь, стоят друг напротив друга, а в голове полный ноль догадок, как начать разговор. — Ладно, давай так, — начал Джеймс, смотря куда-то в пол, — я не хочу, чтобы произошедшее вышло за рамки, чтобы об этом кто-то узнал или ты надумал лишнего. Мне не стоило этого делать. И я хочу, чтобы ты вычеркнул это из своей биографии. — И с вызовом уже в охуевшие глаза парня, — ну, или можешь доложить обо всём Ста... — Замолчи! — Питер смотрел на него, и по всему его виду можно было прочитать, насколько он был разочарован. Не то. Он говорил какой-то бред. Питер совсем не этого ожидал. До этих слов он не понимал, чего желает, какого он ждет исхода, но услышав их, осознание собственных чувств ошпарило всё в груди. Просто от обратного. Ты же лжешь… Он видел его настоящего сегодня ночью. Он видел эту тревогу во взгляде и интерес сегодня утром. Это не было плодом его разыгравшегося воображения. Между ними было что-то особенное, и он не даст ему растоптать всё это из-за того… что бы им там ни руководило. И он слышит сейчас его сердцебиение — так бьётся сердце человека, загнанного в угол, пойманного на бессовестном вранье. Питер не знал, откуда в нем взялась эта решимость. — Нифига я не буду вычеркивать. Не смей говорить, чтобы я всё забыл! Ты не можешь морочить мне голову, сливать на меня свои злость и яд, делать вид, что я тебе абсолютно безразличен, а потом дать мне почувствовать себя живым, поцеловать и сейчас притворяться, что это ничего не значило! Да это отвратительнее всего, что ты делал до этого… ты не можешь так поступить! По позвоночнику прошла дрожь. Джеймс не мог смотреть, как глаза парня снова начинают краснеть, так же как и не мог позволить себе дать волю своим инстинктам и порывам. Внутри него разворачивалось сражение здравого смысла с желаниями. Но что он должен был сделать в этой ситуации? Питер был прав и бил каждым словом прямо в самую цель. Поэтому он подошёл к нему. Резко оказался убийственно близко и обхватил лицо парня, задрав ему голову. — Но я поступлю. Потому что по-другому нельзя. — Питер схватился ледяными ладонями за его запястья. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я двинулся на мыслях о тебе? Что ты стал огромной занозой, которая засела во мне и кровоточит всё сильнее с каждым днём? Что, когда ты смотришь на меня своими оленьими глазищами, у меня сводит все внутренности? Или то, что когда я увидел тебя в том баре, я чуть снова не убил человека за то, что он прикасался к тебе? — Лицо было искажено, словно его пытают. — Тебе нельзя этого слышать. И на это есть ёбанный триллион причин. И ты сам это знаешь. Кровь била в ушах, а внутри началась чертова лавина. Охеренейшее разрушение всех сомнений и принципов, всех мыслей и выводов, которые он делал до этого. До услышанного. До сказанного этим самым противоречивым человеком из всех, кого он встречал. Потому что всё внутри Питера ликовало. И он просто себя отпустил. — Мне плевать. — И, не дав даже шанса Джеймсу окончательно его понять и успеть отреагировать, он убрал руки с его запястий, перекинул на шею и притянул к себе, сразу запустив ладонь в мягкие волосы. Почти не имея опыта, Питер взмолился, чтобы он ответил и перехватил инициативу, и Барнс не заставил себя ждать. Мозг Джеймса вынесло от напора и волны жара, исходящего от этого изворотливого пацана, и он почувствовал, что способность контролировать себя быстро его оставляет. Джеймс, властно протолкнув язык в горячий рот и одновременно подхватив парня за бедра, с силой врезался в ближайшую бетонную стену. Питер сразу обвил ногами его талию и, наверное, умер. Он и под дулом пистолета не смог бы описать свои ощущения; от жадно впивающегося в него рта в груди разгорался адреналин, словно он был на американской горке, состоящей из одних мёртвых петлей. Они были так близко. Вчера Джеймс сдерживал его, сейчас же прижимался всем своим твердым и излучающим силу телом. Питер просто не мог поверить в то, что с ним происходит, он прижимал к себе за волосы голову Барнса и уже отвечал более смело, а когда он ухватил его за нижнюю губу, до уха донеслось еле уловимое рычание. Боже... И видимо это было сказано вслух, потому что Джеймс на секунду оторвался, взглянув на Питера расфокусированными чёрными глазами и прильнул к шее, как тогда в самом первом грёбаном сне, параллельно пройдясь языком по уху и чувствительно прикусив мочку. И Питер умер во второй раз. Тело пробивало тысячей иголок, а в паху невыносимо тянуло. И стоило ему заметить этот факт, как он почувствовал давление на поясницу чего-то большого и твердого. Внутри тут же вспыхнула паника. Вот то, о чем он совсем не успел подумать. Но в тот же момент произошёл ряд событий: обжигающая рука Джеймса проникла под футболку и, сминая кожу, огладила спину, Питер практически задохнулся от нового и первого в его жизни такого прикосновения, раздался звук остановившегося лифта. Миг. И они отлетели друг от друга к разным стенам коридора, поправляя то, что могло криво лежать или выглядеть — волосы, одежду. То есть всё. Двери раздвинулись и из-за них показался Роджерс. Увидев Баки он улыбнулся, но затем заметил Питера и пару раз метнул подозрительный взгляд с одного на другого. — Вы вместе тренировались? — Сказал так, будто это было последнее, что он ожидал увидеть на свете. Питер, предсказывая, что он сейчас не сможет связать и два слова, с надеждой посмотрел на Джеймса. — А ты решил присоединиться? — Лучшая защита — небрежное нападение. — Нет, я пришёл за компанией к обеду, — с печальным тоном ответил Кэп. — Просто я со вчерашнего дня один сижу на кухне и… ну, вы поняли. Вы же тут закончили? — Закончили, — недовольно бросил Барнс и шагнул к лифту. — Да, в другой раз продолжим, — послышалось сзади. И пока Джеймс давился внезапным приступом кашля, Питер, невинно поджав губы, заскочил в кабину и нажал на нужную кнопку.