Я - человек

(от лица Эдварда Каллена)

      Карлайл оставил меня дома до понедельника. Хотя моё выздоровление и шло стремительно, перестраховаться, чтобы избежать осложнений, было разумным решением. У меня начались мини-каникулы. Подъем часов в девять утра, завтрак с мамой, сопровождаемый болтовнёй ни о чем, после она уходила к своим дизайнерским проектам, а я брал книгу. Через пару часов, когда информация о сюжете и героях смешивалась в бессмысленную кашу, я переключался на фильмы, благо отец презентовал мне свой ноутбук на время болезни, чтобы лишний раз не пришлось покидать постель.       В обед заглядывала мама, звала на кухню, размять ноги и поесть. Сервируя стол, Эсми восхищенно описывала каждый этап своего проекта, и в этот момент я понимал, почему Карлайл выбрал и женился именно на этой женщине.       Да, мама бесспорно красива, у неё не глянцевая или голливудская шаблонная внешность, а та самая, завораживающая и волшебная, из чёрно-белого кино, минимум косметики и максимум естественности. При мимолетном взгляде на неё ты уже мечтаешь украсть и сбежать в тайне под венец, чтобы она не досталась никому, кроме тебя. Да, Эсми прекрасна, но в том и беда, привлекательных людей достаточно на планете Земля.       Взять хотя бы нашу семью, я не хвастаюсь и не кичусь этим, но много раз слышал – мы неестественно красивы внешне, это на секундочку, целых семь человек из одного дома. И после этого вы беретесь судить и выбирать спутника жизни по внешним данным? Каждый уникален, даже самый неказистый человек будет нереально прекрасен во время работы, которую он обожает и не представляет своей жизни без нее. Если бы у мамы была хоть одна уродующая лицо черта, то в моменты, когда она поглощена рассказом о своём проекте или занята им, ни один человек не посмел бы назвать её безобразной.       Эсми светилась изнутри, сияла тем самым, дарованным природой, талантом, черты её лица разглаживались, глаза сверкали, руки хаотично и эмоционально двигались. Она была божественно прекрасна в эти моменты, и я понимал Карлайла, невозможно пропустить и тем более дать уйти такой женщине. И самое главное, что он не сделал, благодаря чему я могу видеть маму такой, он не запер её в своём мирке, он не ограничил её, не поступил как типичный мужчина прошлого века – женщина на кухне, с детьми, обслуживает мужа. Нет. Он дал ей свободу, любит её и уважает, а она цветет рядом с ним, чувствует себя любимой, равной и счастливой.       Сейчас, проводя с мамой больше времени, я начинал понимать, почему нашел в себе силы поставить в моей жизни на одну ступень Элизабет и Эсми. Они обе дышали свободой, и хотя миссис Каллен больше повезло с мужем, мама Лиз, несмотря на трудную семейную жизнь, смогла показать мне, как правильно жить, а не существовать. И когда я решу открыться, сначала поговорю с Эсми, а уже после со всей семьей, ведь в другой жизни этот разговор состоялся бы с Элизабет Мейсон, как с самым родным и понимающим в моей жизни человеком.       После обеда приходило время учебы, Элис честно передавала мне все, что они проходили в классе. Благодаря отличной учебе в школе, можно было позволить себе полениться и забить на задания, всё равно смогу догнать, пусть и потрачу в будущем несколько часов личного времени, вот только бдительная Эсми не давала мне филонить. Она хоть и являла собой образец понимающей матери, но менее строгой от этого не становилась.       Когда я заканчивал уроки, возвращались ребята. Мы вместе устраивали перекус, я задавал вопросы о школе, они рассказывали смешные или не очень случаи с учителями и некоторыми учениками. Больше всего их забавлял неиссякаемый интерес новенькой к моему отсутствию. Если остальных студентов я нисколько не волновал, то ее пристальный взгляд ребята чувствовали на себе каждый ланч. После обмена новостями все разбредались по своим делам, а со мной оставался кто-то один. В четверг это была Элис.       Разместившись в моей комнате, она трещала без умолку об Изабелле Свон. Какая храбрая девочка и вообще молодец, всего ничего в новой школе, а уже адаптировалась. А умница какая, учителя её хвалят. Ещё немного и они точно-точно смогут подружиться, а чтобы это пошло быстрее и менее стрессово для новенькой, я должен с ней первый наладить дружеский контакт (никто кроме Джаспера не знал о моём неподобающем поведении в понедельник). Ведь мне сделать это намного легче, сижу вместе с новенькой я, хоть и всего на одном предмете, рассуждала сестра.       Не став обещать ничего конкретного, лишь, что буду любезнее с Беллой (Элис очень настаивала на таком сокращении имени, ведь девочка предпочитает его полной версии), это вписывалась в наш с Джасом план – «сделать вид, что ей показалось».       После часа фантазий Крохи на тему «моя лучшая подружка Белла Свон» мы, наконец, перешли к обычным для нас разговорам. Обсудили последние прочитанные нами книги, новинки кино, Джаспера и Розали, что-то последние дни они сильно напряжены, моё глупое заболевание и… самая грустная и одновременно забавная часть всех наших времяпрепровождений – поиск идеальной подружки для мистера Каллена. В этот раз всё оказалось ещё хуже.       С чего-то Элис решила, что мне может подойти новенькая.       — Ну, ты сам посуди, она симпатичная, умная, заинтересована тобой, — приподнятая бровь, мне так и хотелось сказать – пол (ну может меньше) школы заинтересовано во мне, но это не значит, что со всеми я должен встречаться. — Мне нравится, — крохотный пальчик вверх.       — Ну, так не дружи, а встречайся с ней, уверен Джаспер всё поймет и простит, — я гаденько улыбнулся, — и может даже согласится на триаду.       Такого возмущения на её лице я ещё не видел, но что больше всего заставило меня хохотать, так это сменившийся шок на задумчивость.       — Ах ты, проказница, — сквозь ржание, выдавил я.       В восемь вечера возвращался Карлайл, проверял моё здоровье, пока остальная семья готовила ужин. Спускались мы с ним в половине девятого и всей дружной толпой толкались на кухне, готовя, шутя, громко галдя и сервируя стол в столовой. Такие вечера проходили каждый день, родители считали, так легче сблизиться с неуправляемыми и зачастую закрытыми подростками, отчасти они были правы. Возня на кухне вечерами не раздражала, что удивительно. С утра, когда все только проснулись, спешат урвать себе кусок погорячее, скорее налить кофе/сок/молока, ты чувствуешь головокружительный хаос, мельтешение и толкучка бесят до безобразия. В обед та же ситуация, хочется всех разогнать, а ещё лучше закатить истерику, чтобы разогнать эту давящую со всех сторон толпу.       Но когда наступало время ужинать, все переключали свой внутренний раздражитель. Хотелось толкаться, смеяться, помогать с продуктами, случайно биться лбами и другими частями тела. Это был своего рода ритуал или наш собственный способ показать, мы, Каллены, одна семья, пусть и не по крови.       Так проходил мой больничный, я отдыхал, любовался мамой, без усталости и напряженности общался с ребятами, чего не было уже где-то год, и продумывал стратегию поведения с Изабеллой «зовите меня Белла» Свон. Приходилось отшучиваться от сватовства Элис, а потом и Эммета, здоровяку показалось забавным такое развитие событий.       — Представь, как это переполошит местный курятник, — подзатыльник от Розали и грозный взгляд мамы, — гхм, в смысле, как девочки отреагируют, что им, местным жительницам – умницам и просто красавицам, ты предпочел какую-то бледную южанку.       Понимание того, что девчонка могла мной заинтересоваться, делало ситуацию с «будь дружелюбным» сложнее. Мисс Свон может принять мою любезность за знак внимания и развить в своей голове сценарий дешевого романа. Но совесть не позволяла всё оставить как есть. Какой бы потенциальной угрозой для моего спокойствия она ни была, мамы меня воспитывали правильно, и я должен был сгладить свой негатив, обрушенный на неё в день нашей встречи. Хоть и не в форме извинений.       Понедельник начинался весело. Визг Элис и дикий смех Эммета дали понять — новый виток войны «Лилипуты против Горилл» (название придумал Джаспер, за что мелкая на него страшно обиделась) открыт. А значит весь дом, невольно, станет участниками этого дурацкого противостояния, зародившегося ещё в первые дни их знакомства шесть лет назад.       Здоровяка тогда развеселил небольшой рост Крохи. Он, естественно, решил пошутить по этому поводу, мелкая в стороне не осталась, выяснилось она – остра на язык, и ответила достойно. Но однажды, после особенно обидной шутки, Эммет не замечал границы в детстве, Элис замыслила отомстить действием, а не словом. Уйдя тогда, без привычного парирования язвительной фразой, в свою комнату, она проплакала всю ночь. Эсми конечно утешала её, Карлайл дал легкое успокоительное, мы отчитали здоровяка как смогли в силу возраста, он и сам понял, что перегнул, когда малышка молча ушла, но это не давало Элис нужного чувства удовлетворения. В итоге их противостояние вышло на новый этап.       Нужно сказать – ребята не враждовали всерьез, вначале они так притирались друг к другу, каждый из нас по-разному привыкал к новому члену семьи, у этих двоих получилось, как получилось. Да, перегиб был лишним, но когда дети могли себя контролировать? Только наступив на грабли, мы осознавали, что соваться в ту сторону не стоит. Эммет уважал несгибаемый характер маленькой девочки, Элис большинство шуток здоровяка веселили, но чтобы показать свои чувства и привязанность, нужно сперва выявить победителя, чтобы поставить красивую точку в этом сражении.       Ночью, когда уставшие родители уже покинули спальню Элис и Розали, полагая, что девочки спят, а мы втроем, после ворчания и переругиваний, улеглись, случилась месть.       В семь утра весь дом поднял крик Эммета, сменяющийся с баса на ультразвук, его голос тогда ломался, бодрил не хуже холодного душа. Мы с Джасом, не до конца очнувшись, подскочили на своих кроватях и увидели чудесную картину – некогда пухленький кудрявый мальчик, превратился в странную девочку. В волосах бантики, заколочки, резиночки и блестки. На лице тонна детской косметики: глаза, губы, щеки – всё подверглось макияжу. Но самое смешное, на белой футболке, в которой так любил спать брат, нарисовано две аккуратные женские груди и поверх трусов натянута юбка-клеш. Как он не заметил всего этого, пока спал, не ясно, но один взгляд на юбку поверх пухленьких ног заставил его орать. Когда же Джаспер, смеясь, подвел его к зеркалу, то бас из визга Эммета и вовсе пропал. Девчонки, повисая друг на друге, совсем не женственно ржали в дверях комнаты и по счастливому, довольному выражению лица Розали, было понятно, Элис помогали.       После устранения мамой всего ужаса, который сестрёнки сотворили со здоровяком, тот признал Кроху победителем. Он уступил ей титул «главного пранкера семьи» и пообещал в скором времени взять реванш.       Так и повелось, раз в несколько месяцев дом будили крики, визги и ругань, означавшие очередную месть с продолжением. Это конечно весело, но иногда мешает и бесит.       Сегодня война «Лилипуты против Горилл» наоборот придала мне заряд бодрости и веселья. С широкой улыбкой поднимаясь с постели, я прислушивался к раздраженным вскрикам Элис, неконтролируемому ржанию Эммета, звонкому красивому смеху Розали и хихиканью проходящих мимо родителей. Джаспер, что странно, молчал.       Наскоро приняв душ и собрав сумку, я накинул первое что попало по руку. Ещё раз обдумывая предстоящую встречу и моё поведение при ней, спустился вниз. Там, стараясь не улыбаться, стояла Роуз и отчитывала Эммета:       — Ты понимаешь, как для неё важна та юбка. Это же практически единственная вещь, которая хранится в её гардеробе больше одного года. Она ей дорога как память!       — Она первая испортила мой шлем Дарта Вейдера, — задрав голову, твердо ответил здоровяк.       — Его можно было отмыть, неотёсанный ты медведь! — закричала появившаяся на лестнице Элис.       — Твою юбку тоже можно отстирать, — закатил глаза брат, направляясь на кухню.       — Её нельзя стирать в машинке, животное! Ткань испортится! И замачивать нельзя! — Кроха яростно сжимала кулаки, всем корпусом наклоняясь вперед, словно гепард, готовившийся сорваться с места и растерзать свою жертву, ну или очень воинственная чихуахуа.       — Упс, — глаза Эммета расширились, он действительно этого не знал и не хотел непоправимых жертв.       — Я тебя убью! — взвигнула Эл, уже занося ногу, чтобы стартануть, но сзади её обхватил поперек груди Джас.       — Так, дети, стоп войне, — строго произнесла Эсми, заглядывая в гостиную, где мы толпились. Она затолкала Эммета на кухню и нежно обратилась к дочери. — Элис, дорогая, я что-нибудь придумаю.       Джаспер, продолжая обнимать и придерживать Кроху, успокаивающе шептал ей что-то. Она постепенно расслабилась, с надеждой посмотрела на маму, с ненавистью на кухонный проем, с обидой на Роуз и с просьбой на меня. Я улыбнулся, поднялся наверх к ней, осторожно забрал её у Джаспера, он кивнул и отправился в свою комнату, Розали поднялась за ним.       Мне был непонятен их ритуал, но он происходил каждый день, если нам нужно выйти из дома. Элис он огорчал, как и всех домочадцев, но запретить и как-то убедить в его ненужности близнецов никто не мог.       — Каждый день, — грустно прошептала Кроха, смотря вслед Роуз.       Обхватив моё предплечье, она повела нас на завтрак. Ей нужно сейчас успокоиться, а ещё кто-то, кто не даст покалечить Эммета. Несмотря на его габариты, Элис он боялся, что в принципе правильно. Маленький рост и худое телосложение она с лихвой компенсирует занятиями по самообороне и наплывом эмоций, делающих её очень сильной.       Здоровяк, пряча глаза, уткнулся в свою тарелку, и старался вести себя как можно тише. Он понимал, что перестарался в этот раз. Эл действительно разукрасила его шлем в розовый цвет в прошлом месяце, но, отсмеявшись вместе со всеми, выдала смывающее это безобразие средство. Так что, его диверсия с любимой юбкой сестры, напоминающей ей первое совместное Рождество с Калленами, казалась перебором в плане «зуб за зуб, юбка за шлем».       — Где остальные? — спросила мама, раскладывая омлет по тарелкам.       — В ванной, — спокойно сказал я. Хоть всю семью и огорчали действия блондинов, но это настолько стало частью нашей жизни, что никого не удивляло.       — У них такие красивые голубые глаза, — огорченно покачала головой Эсми, доставая из холодильника апельсиновый сок.       Каждое утро перед школой, как и в другие дни, прежде чем выйти куда-либо из дома, Розали и Джаспер запирались в ванной. И вы не подумайте, ничего извращенного или неприличного, просто они хотели быть частью семьи и понимали это по-своему.       Так получилось, что у Эсми и Карлайла одинаковый цвет глаз – карамельно-коричневый. Когда они усыновили Эммета, у него тоже оказались золотисто-карие глаза: не такой как у них, но близкий к карамельному цвет. Родители решили – это знак. Через пару лет случилась трагедия с двоюродной сестрой Эсми, Лилиан Хейл и её мужем. Мама, не долго думая, при поддержки Карлайла, оформила опекунство над несовершеннолетними племянниками Джаспером и Розали. Они жили таким составом ещё год, привыкая друг к другу. Хейлы заметили почти один и тот же цвет глаз родителей и Эммета, для детей он был одинаков, и сначала даже решили словно они кровная семья, но им объяснили, что это не так.       Близнецы, с их голубыми глазами, чувствовали себя немного некомфортно, а Роуз и вовсе ревновала, ведь Эсми им родня, а Эммет приемный, хотя по глазам и не скажешь. Когда усыновили меня, мои карамельно-золотистые глаза стали причиной для ненависти Розали Хейл. Если раньше родители успокаивали близнецов тем, что у Эммета их глаза, а у блондинов волосы, то я воплощал собой, по мнению сестры, потерянного ребёнка Карлайла и Эсми. Светло-каштановые волосы, при разном падении света переливающиеся от рыжего-блонда до тёмного каштана, копия волос миссис Каллен, карамельно-золотистые глаза и острые черты лица, как у мистера Каллена. Я сам иногда удивлялся такому совпадению.       Джаспер подобное явление переживал не так открыто, как Роуз. Он всё больше молчал о проблемах, пытался не огорчать родителей, но и не останавливал сестру в её ненависти, зависти и истериках. Он словно посредством её поведения общался с нами. Эсми обращалась за советами к психологам, Карлайл разговаривал с нами вместе и по отдельности, и это помогло сгладить конфликт на какое-то время. Пока не появилась Элис, задорно сверкая тёмно-золотистыми глазами.       Война Крохи и Эммета оттенила горе близнецов. Ребята видели – общие черты с Калленами в их внешности есть, но факт не измененной фамилии (опека – это не полное усыновление, тем более родители оставили блондинам наследство), глаза почти одинакового цвета у каждого, только не у них, закладывали в душу близнецов сомнения – они не часть семьи. И видимо поэтому однажды, в разгар примирения Элис и Эммета, Джаспер с Розали спустились на ужин, сверкая карамельно-карими глазами.       Был разговор, внушения – вы нам родные, уговоры – ничем не отличаетесь от других, заверения – мы вас любим. Но ничего не помогло. Они твердо стояли на своем.       — Так мы чувствуем себя частью семьи, — тихо сказал тогда Джаспер.       — Так не ощущаем себя изгоями и лишними, — отстранено произнесла Роуз.       Сейчас, вспоминая, я думаю их признание, их пример боли, помог мне в будущем признаться хотя бы самому себе – что я не неправильный.       Семья смирилась с выбором близнецов, Каллены учили нас с первых дней – право и свобода выбора должна быть у всех. Никто не смеет отбирать у блондинов их право выглядеть, как они считают нужным, и придерживаться убеждений, по их разумению, правильных.       Мы привыкли к их утреннему ритуалу, только обычно на завтрак они не опаздывали, но сегодня случился форс-мажор, и их убежденность в том, что являться частью семьи Каллен – это носить линзы определенного цвета, очень выразительно бросалась в глаза.       Ребята спокойно зашли на кухню, поблагодарили Эсми за завтрак, сели с нами за стол и начали кушать. Но опущенные уголки губ Джаспера и неестественно прямая спина Розали говорили – их «непохожесть» сегодня выделили они сами, и это тревожит близнецов.       Я видел, как Джас расслаблялся дома, снимая линзы и не замечая изменений в нашем к нему отношении. Видел, что Розали искренне смеется с мамой и Элис, забыв о внешних различиях между ними. Они потихоньку осознавали – не внешние данные делают нас семьей, а мы сами и наше поведение, отношение, чувства друг к другу.       Наблюдая их внутреннюю борьбу, я верил – они смогут преодолеть этот комплекс, смогут принять себя и нас реальными, научатся жить в гармонии с правдивым цветом глаз.       Позавтракав и попрощавшись с Эсми, мы быстро отправились в школу, сегодня предстоял трудный день, для меня по крайней мере.