Gotterdammerung

— Ну, добро пожаловать на «Логе»! — возвестил обер-лейтенант Ганс Шиллер военному корреспонденту Ульриху Гутенбергу, когда люки космической подводной лодки оказались задраены, а гул двигателя возвестил о том, что корабль стартовал: — Давай я тебе небольшую экскурсию проведу, старичок сильно отличается от других космических кораблей. — Было-бы неплохо. — оптимистично согласился Гутенберг. Космолётчики с «Логе» производили куда как более приятное впечатление, когда они были трезвыми. Тот же Шиллер, пару дней назад лежавший лицом в тарелке квашенной капусты, откуда периодически орал «Хайль Дресслер!», на деле оказался вполне приличным добрым малым с неплохим чувством юмора. По крайней мере, рассказанный перед отлетом анекдот про австрийского крещёного алкоголика-еврея, ставшего полковым священником и его ординарца-чеха Гутенберг нашёл крайне забавным. — Тут у нас центральный пост, отсюда капитан Шрёдер управляет кораблем и стадом баранов. Нами то есть. — Шиллер хихикнул и продолжил: — Сверху боевая рубка с системами управления турелями и торпедным аппаратом. Последний раз всем этим пользовались во время прошлого похода. Тогда мы по астероидам стреляли. Если повезёт — за время нашего похода по кому настоящему пальнём. Пойдём дальше. — Шиллер провёл Гутенберга заднюю часть корабля: — Тут у нас каюты экипажа, столовая и гальюн вон там. В тесноте, да не в обиде, так сказать… Хотя, мой дед служил на настоящей подводной лодке, вот там реально теснота была — не вдохнуть ни пёрнуть… Привет, Зигмунд! — обер-лейтенант, успевший за время разговора завести военкора в столовую, поприветствовал корабельного кока и немедленно потянулся рукой к стоящим на столе куриным ножкам, за что немедленно получил от кока поварёшкой по рукам и голове: — Вот проглоты ненасытные, только с Луны стартовали, а им уже жрать подавай! — получил вместо приветствия от Зигмунда Шиллер. — Тебе что, жалко что-ли? — возмутился обер-лейтенант, потирая голову. — Да, жалко! — немедленно перешёл в атаку кок: — Вас, идиотов, жалко! Схомячите всё в первый месяц, а потом будете супы из своих сапог варить! — Ладно, пошли отсюда, Зигмунд явно не в духе… — Шиллер ловко увернулся от опасно просвистевшей рядом с его лбом поварёшки и утащил Ульриха из столовой. Дальнейший путь привёл космолётчика и военкора в машинное отделение, где лязгали своими внутренностями двигатели и зловеще гудела энергетическая установка. В глаза так-же бросалось совершенно чужеродное на фоне таких знакомых и понятных механизмов экранированное ядро эффекта массы, на которое задумчиво смотрела парочка инженеров. — Тут у нас вотчина Духа, нашего главного инженера. — Духа? Почему его так звать? — поинтересовался Гутенберг. — Незаметный я шибко, потому и Дух. — грянуло над ухом Гутенберга, отчего военкор тут-же испуганно подскочил, не ожидав увидеть за своей спиной перемазанного в машинном масле инженера с лицом как у трансильванского вампира из кино. — Здорово, Альберт. Кому экскурсию проводишь? — поинтересовался главный инженер, на что Шиллер ответил: — Да вот Партия решила осветить наш полёт, и потому к нам приписали военного корреспондента. Будет писать о том, как мы на нашей посудине киснем как сельди в банке. Дух хмыкнул и сказал: — Интересно получается. Надо будет потом почитать, чего напишут. — Да как всегда будет высокопафосные речи о превосходстве германского духа, как обычно. — вклинился в разговор новый участник, стереотипного вида учёный с усами и в очках: — Разрешите представиться, доктор Пауль Шнайдер. Отвечаю за работу этого инопланетного устройства… — Не рванёт? — тут же спросил Гутенберг, на что учёный сразу ответил: — Да вроде не должно… Кстати, о взрывах — тут вам новые торпеды загрузили, с начинкой из инопланетного минерала, так что передайте капитану, что когда вы захотите их использовать, немедленно позовите меня. Я обязан присутствовать на боевых испытаниях! — безаппеляционо заявил учёный Альберту, на что тот ответил: — Обязательно передам, герр доктор, не переживайте… Вдоволь налюбовавшись на сомнительные красоты машинного отделения, Шиллер потащил журналиста в противоположном направлении, в сторону носа корабля. Миновав уже знакомый центральный пост, обер-лейтенант возвестил: — Тут у нас каюты пилотов RaKfz'ов и штурмовиков Thuleshutztruppe, ну и заодно твоя каюта. Десятая, возле шлюза к ангарам, там пара пилотов вроде размещена. Можешь прямо сейчас закинуть туда свой вещмешок… — Ганс на мгновение замолчал, тщательно присмотревшись к группе пилотов, прошагавших мимо них. Так и есть, среди них была женщина, если судить по причёске и обтягивающему гермокомбинезону. — Какой придурок назначил в состав экипажа бабу? — риторически поинтересовался Шиллер, тут-же добавив: — Впрочем, корма у неё ничего… Но я отвлёкся. Так, дальше у нас ангары… Ангары встретили членов экипажа таким-же коридором с усиленными переборками и шлюзами. — Тут за переборками располагаются RaKfz'ы, шесть штук. Плюнуть и растереть, в сравнении с полноценными цеппелинами, но лишняя огневая мощь лишней не бывает. Особенно, когда оказалось, что эти чёртовы инопланетяне их не имеют совсем. Смотреть тут было определённо нечего, Гутенберг в своё время насмотрелся этих ангаров на обычных цеппелинах так, что на всю жизнь хватит. — Ну а тут у нас торпедные аппараты! — возвестил обер-лейтенант, когда они дошли до носа необычного корабля. — Одно из главных оружий нашего старичка. Отправляют в сторону врага пару-четвёрку модифицированных торпед, по типу тех, которые цепляют на RaKfz'ы. Аппарат и торпеды устроены так, что пуск торпеды не засекается и вообще враг торпеду не заметит до тех пор, если он вдруг не поменяет курс и ей придётся доводиться до цели, либо пока торпеда в иллюминатор не постучится, хе-хе. В любом случае врагу, как говорится, «позняк метаться», и обшивка от неё лопается как воздушный шарик. О, копчёнка… — Шиллер заметил висящих в отсеке копчёных поросят, подвешенных тут, чтобы не занимать место в холодильнике, и немедленно потянулся к ним, однако тут-же получил по рукам от заряжающего. — Зигмунд запретил трогать! — заявил космолётчик, на что Шиллер громко возмутился: — Да эта скотина нас тут голодом уморит! — негодованию Шиллера не было предела: — Куриные ножки нельзя, поросят нельзя, и что тогда? Святым духом питаться? — Ничего не знаю, раз кок запретил, значит запретил. Раз так хочешь есть, то тогда иди, вон, бульон с газеты свари, пока их всех в гальюне не использовали. — заряжающий твёрдо встал на защиту копчёнки с рвением, достойным германского воина. — И так вы используете мои газеты, в которые я вкладываю душу? — напустив обиженный вид и скрестив руки на груди произнёс военкор, хотя по глазам было видно, что всё происходящее его крайне смешит. — Я тебе это припомню, Шульц! — полуугрожающе-полушутливо погрозил заряжающему пальцем обер-лейтенант и ещё раз кинув алчущий взор на подвешенного порося, направился прочь из торпедного отсека, сказав военкору: — Пошли отсюда, Гутенберг, пусть этот Румпельштильцхен сидит тут и чахнет над моими поросятами в одиночестве.       Вскоре Гутенберг с Шиллером вернулись к командирской рубке, где капитан Шрёдер внимательно наблюдал за расстилающейся за иллюминаторами чернотой космоса, будто бы надеясь увидеть там что-то, невидимое взгляду военкора. Вдоволь насмотревшись на межзвёздное пространство, Шрёдер повернулся прочь от иллюминатора и наконец заметил находившегося тут военкора: ‐ А, герр Гутенберг… Вижу, Шиллер уже показал вам корабль? — Да, герр капитан. Должен заметить, у вас тут немного уютнее, нежели на иных кораблях Раумкриксмарине. — Благодарю на добром слове. Пока что можете отдыхать и делать свои записи для газеты, когда мы долетим до этой инопланетной хреновины, мы вас позовём. — Так, пожалуй, и поступлю. — Гутенберг кивнул капитану, развернулся и направился прочь из рубки к своей каюте. В «его» каюте уже находилась троица назначенных в состав экипажа пилотов RaKfz'ов, среди которых была и уже увиденная им ранее фройляйн, и военкор поспешил представиться: — День добрый, господа и дамы. Ульрих Гутенберг, корреспондент «Der Mondherold», к вашим услугам. — Барон Альбрехт Фридрих фон Розенкройц, к вашим услугам — встал и чопорно поклонился один из пилотов, тут-же впрочем шутливо ухмыльнувшись: — Можно просто Рози. Второй пилот вяло отсалютовал двумя пальцами, даже не поднявшись с койки: — Фриц Ратценберг, рад знакомству… — после этих слов пилот зевнул и накрыл голову газеткой, более не интересуясь никем и ничем. — Герда Иммельман, рада знакомству. — девушка тут-же нахмурилась: — А это не вы случайно автор той статьи «Как эйнхерии в свите Вотана», о нашей победе над азари? — Да, это моя статья. — оживился Гутенберг: — Как она вам? — Слишком высокопарно. — ответила Иммельман, на что военкор виновато пожал плечами: — Другие статьи редакция не пропускает. Главред требует, чтобы мы писали не новости, а какую-то «Песнь о Нибелунгах», с соответствующим стилем. Приходится сначала писать нормальную статью, а затем переделывать её под пафос и героику. У меня есть черновики оригинальной статьи в моём блокноте, где только сухие факты и немного личного мнения, могу зачитать — Гутенберг немедленно достал из кармана свой блокнот. — Будет интересно послушать. — заявил Рози, на что Герда добавила: — Да, интересно взглянуть на оригинальную статью без этой мишуры со всевозможными «сей», «ибо», «подвиги ратные» и другой средневековщины…       Прошло несколько часов, и уже успевшего задремать на своей койке Гутенберга вдруг совершенно бесцеремонно разбудил звучный крик «АЛЯРМ!» и последовавший за ним звон боевой тревоги. Дремавшие пилоты тут-же подскочили и с дикими взглядами выбежали в коридор, присоединившись к остальному экипажу, спешно занимавшему свои предписанные места. Немного пришедший в себя Ульрих дождался, пока топот и ругательства в коридоре немного стихнут, и только затем выбежал в коридор, направившись в сторону центрального поста и доставая по пути блокнот с карандашом, ибо сейчас явно намечался материал для статьи. Предчувствия Гутенберга не обманули, ибо на иллюминаторе центрального поста открывалась любопытная картина в виде огромной инопланетной космической станции, окруженной космической пылью, льдом и другим нерукотворным мусором. — А, герр Гутенберг, вы уже тут? Превосходно. — поприветствовал военкора капитан Шрёдер и указал на лежащий по ту сторону иллюминатора объект: — Вот, полюбуйтесь. Всё это время мы думали, что это было естественным спутником Плутона, но оказалось, что спутник-то искусственный. И чёрт знает, сколько у нас в Солнечной может оказаться подобных сюрпризов. — Значит, именно с помощью этой… штуки инопланетяне прибыли в Солнечную? — Да. — ответил Шрёдер: — И сейчас мы нанесём ответный визит. Герр доктор? — Да, капитан? — отозвался присутствующий тут Пауль Шнайдер. — Можете приступать, если всё готово. Самый малый вперёд! — последнее уже было адресовано рулевому, который поспешил выполнить команду. Доктор Шнайдер тем временем принялся колдовать над бортовым компьютером, переключая всевозможные тумблеры, рычажки и кнопки. Неожиданно, со стороны станции по кораблю ударила молния, и капитан произнёс: — Надеюсь, нас не размажет тонким слоем атомов по всей вселенной… После этих слов звёзды в иллюминаторе размылись в линии. Спустя некоторое непродолжительное время, показавшееся, впрочем, экипажам «Логе» и летевших за ними «Хагена» и «Фафнера» вечностью, чернота космоса вновь вернулась в иллюминаторы. Напряжённое молчание было прервано вопросом капитана: — Горизонт чист? — Так точно, герр капитан. Вблизи от инопланетной станции вражеских кораблей или иных искусственных объектов не обнаружено. — отрапортовал один из офицеров. — Что-же, в таком случае поздравляю вас, господа, ибо мы первые, кто удалился настолько далеко от Земли. Какое ведь там было расстояние, доктор? Шнайдер поправил очки и сверился с какой-то своей бумажкой: — Тридцать шесть целых и семь десятых световых лет, плюс погрешности. — Вдумайтесь в эти цифры, господа, лишь через тридцать шесть (с хвостиком) лет свет, отражённый от «Логе», достигнет нашего далёкого Отечества! Сегодня мы сотворили историю! — пафосно произнёс Шрёдер, театрально воздев руки: — Теперь осталось убедиться, что эта история войдёт в учебники как пример героизма и отваги германского народа. Начинайте подготовку ко второму переходу, мы прошли лишь половину пути. Доктор Шнайдер покорно кивнул, и, сверившись с данными на своём монструозном ЭВМ, вновь начал колдовать над рычагами и клавиатурой.       Вновь молния с уже «чужого» ретранслятора ударила по очереди по «Логе» и его систершипам, и через некоторое время путешествия на скоростях, намного превышающих скорость света, германские корабли вновь оказались выплюнуты другим ретранслятором уже в совершенно иной системе. И, как и в прошлый раз, первым вопросом капитана оказалось: — Горизонт чист? — Так точно, герр капитан. — Превосходно. В таком случае — проложить курс до четвёртой планеты в системе. Это и есть наша цель. Самый полный вперёд! Поскольку «на горизонте» (а точнее в ближайшем обозримом пространстве) противника не обнаружилось, а путь до таинственной планеты пришельцев был достаточно долгим, Гутенберг, пробыв ещё некоторое время на мостике и зделав пару заметок в блокноте, вернулся обратно в свою каюту, куда вскоре вернулись и пилоты. — В гробу я видала эти «алярмы» — недовольно пробухтела Герда, улёгшись на свою койку. — Да, мы все знаем, какая ты ленивая задница, Герда. — произнёс Ратценберг, забираясь на свою койку, расположившуюся прямо над койкой Иммельман. Герда в долгу не осталась и хорошенько пнула «ложе» соседа сверху, чем вызвала возмущённый поток приглушённых ругательств и обещания пнуть чью-то симпатичную но ленивую задницу в ответ, как только такая возможность представится. Понаблюдав за этой картиной, военкор улыбнулся и начал писать в блокноте: «Я не перестаю поражаться тому, насколько обыденно мы, люди, воспринимаем то невозможное, что происходит перед нашими глазами. Давно миновали те времена, когда вызванное ударом молнии пламя пугало наших далёких примитивных пращуров, видящих в «красном цветке» опасного, диковинного зверя. Человек более не боится неизведанного, ныне, когда человек сталкивается с чем-либо, что видит впервые, он бесстрашно хватает это что-то, изучает и ставит себе на службу, будь то это инопланетные технологии, оружие или даже сами инопланетяне. Могли ли мы представить каких-то пару месяцев назад, что преодолеем миллиарды километров, оказавшись в иной точке космоса? Могли ли наши предки каких-то сто лет назад представить, что мы будем бороздить просторы межпланетного пространства с такой-же лёгкостью, с какой они бороздили моря Земли? Воистину, нет таких вершин, которые не были бы покорены силой человеческого разума и духа…» Гутенберг увлечённо продолжал «растекаться мыслью по древу» ещё пару часов, но вдруг очередной звонок тревоги и громкий вопль «АЛЯЯЯЯРМ!» заставил его подскочить от неожиданности. Матеря тревоги и весь белый свет, пилоты вырвались из каюты, побежав к своим аппаратам и, испытав чувство дежавю и пропустив толпу бегущих по коридору членов экипажа, Ульрих вновь направился на мостик. Мостик встретил военкора необычной тишиной — экипаж напряжённо всматривался в экраны и иллюминаторы, из которых можно было увидеть планету, покрытую зеленью, и что ещё интереснее — несколько инопланетных кораблей. — Что происходит? — спросил Ульрих у Шиллера шёпотом, на что тот так-же шёпотом ответил: — Инопланетный конвой. Пять кораблей. Похоже, грузовые, конструкция отличается, да и ползут как беременные коровы. — И никаких кораблей прикрытия. Очень вольготно чувствуют себя инопланетяне, ни бога ни чёрта не боятся. — заявил капитан Шрёдер, спросив у своего старпома: — Ну что, рискнём? Старпом кивнул, улыбнувшись, и улыбнувшись в ответ, капитан начал отдавать приказы: — Подайте световые сигналы на «Хаген» и «Фафнер», пусть возьмут на себя ведущий и замыкающий корабли конвоя, мы займёмся центральными. Приготовиться к атаке! Первый и четвёртый аппараты приготовить к стрельбе! Тишина исчезла. Мостик погрузился в громкую атмосферу, докладов, корректировок, вычислений упреждения и приказов. — Двойной залп по второму, остальные две по третьему и четвёртому! — Дистанция две тысячи пятьсот! — Есть! Первый и четвёртый аппараты к стрельбе готовы! — Первый и четвёртый аппараты — пли! Две торпеды устремились к центральному «грузовику». — Курс пятнадцать влево. Второй и третий аппараты? — Второй и третий аппараты к стрельбе готовы! — Второй аппарат — пли! Курс десять влево! Третий аппарат пли! Четыре торпеды «Логе» устремились к своим целям. Следом за ними последовали торпеды с его систершипов. Повисло томительное ожидание, присутствующие на мостике чуть ли не прилипли к экранам и иллюминаторам, но наконец, одна за другой в космосе начали расцветать вспышки попаданий по кораблям. — Всё, спета их песенка. — констатировал факт Шиллер, оторвав глаза от прибора наблюдения. — впрочем, он тут-же взял свои слова обратно, прильнув обратно к устройству: — А, нет, вру, один трепыхается. И действительно, второй корабль из конвоя, не смотря на начисто испарённый левый борт, куда угодила торпеда, и откуда в космос вываливались контейнеры с грузом, активировал уцелевшие двигатели на полную катушку, надеясь улететь хоть куда-нибудь, но подальше от места разгрома конвоя, похоже, даже не слишком понимая, откуда произошла атака. — Ну что? Добьём подранка? — поинтересовался Шиллер, на что Шрёдер задумчиво почесал бороду и ответил: — Нет, передайте на Хаген и Фафнер, подранка не трогать. У меня есть идея. — Какого рода идея, герр капитан? — поинтересовался военкор, на что капитан ответил: — В своё время я вычитал об одном из методов охоты на волков. Когда волчью стаю окружают и отстреливают, одного волка оставляют в живых и дают удрать. Волк, естественно, направиться зализывать раны в своё логово — и приводит следом за собой охотников, добивающих и остатки стаи, и молодняк. — объяснил Шрёдер: — Этот полуживой транспортник — наш подраненный волчонок. И сейчас он приведёт нас к их логову-колонии. Герр штурмбанфюрер? — обратился капитан к командиру приписанных к кораблям рот TST, что всё это время молча присутствовал на мостике. — Да, капитан? — Можете поднимать своих штурмовиков. Чую, в ближайшее время вам наконец-то выпадет возможность размяться. — О, могу-ли я в таком случае поучаствовать в высадке? — спросил Ульрих, вызвав удивлённые взгляды как Шиллера и Шрёдера, так и пока что не представленного ему штурмбанфюрера. — У меня нет желания нянчиться с бумагомаракой, который ничего тяжелее авторучки в своих руках не держал. — высокомерно произнёс командующий десантным отрядом, на что Гутенберг, улыбнувшись, достал из кармана своей шинели «Железный Валькнут», продемонстрировав его в вытянутой руке: — Этот «Валькнут» я заслужил своей кровью, потом и железом во время высадки в Бразилии! Помимо него, у меня есть серебрянный знак «За Ранение» и «За Ближний Бой». Я смотрел Смерти в глаза, и выдержал этот взгляд. Таинственный штурмбанфюрер по новому посмотрел на Гутенберга, и в его взгляде появилось уважение. Он подошёл к военкору и протянул руку: — Приношу извинения за свои предыдущие слова. Рудольф фон Тальхайм, рад знакомству. Рука Тальхайма была в чёрной перчатке, и Ульрих был готов поклясться, что под перчаткой у Тальхайма было железо — настолько крепким вышло его рукопожатие. Военкор, однако, выдержал это рукопожатие, чем, похоже, заслужил ещё толику уважения штурмбанфюрера. — Ульрих Гутенберг, взаимно. — ответил военкор. — Что-ж, герр Гутенберг, в таком случае проследуйте за мной в ангар. Уверен, у нас найдётся для вас лишняя гермошинель и оружие.       В ангаре нашлось и то, и другое. Через некоторое время Ульрих стоял в одном строю вместе с штурмовиками перед забравшимся на крышу одного из десантных RaFz. Похоже, Тальхайм питал некую страсть к торжественным пафосным речам, и прямо сейчас собирался обрушить такую на головы своих подчинённых и Ульриха: — Солдаты! Мы стоим за сотни световых лет от нашей родины! Мы, подобно нашим гордым предкам, вновь стоим на границе чуждых нам земель, чьи обитатели надменно полагают нас никчёмными варварами, дикарями, не способными отличить сортир от посудной лавки! И, как и наши благородные предки, мы покажем этим пришельцам — как они сильно заблуждаются! Помните, мы — народ воинов, народ, который сокрушил Римскую Империю! И если эти пришельцы полагают, что смогут нас поработить, их постигнет та-же учесть! И пусть наши предки, взирающие на нас из залов Вальхаллы, гордятся нами, ибо мы покажем сегодня, что мы по прежнему достойны зваться германцами! Хайль Дресслер! Штурмовики TST отозвались на приветствие стандартным ответом, а в ангаре зазвучал звуковой сигнал, символизирующий о начале погрузки. Молодецки спрыгнув с крыши летающей тарелки, Рудольф надел свой шлем и загерметизирвал его, после чего поднялся по трапу и исчез внутри десантной тарелки. Младшие офицеры принялись отдавать приказы, и штурмовики побежали внутрь «тарелочек», а вместе с ними и Ульрих. — Как вам речь, герр Гутенберг? — поинтересовался занявший своё место штурмбанфюрер: — Думаю, я бы добавил ещё больше сравнений с прошлым. Например, добавить сравнение наших летающих тарелок с драккарами викингов. Что есть сегодняшнее нападение на инопланетян, как не набег норманнов? — ответил военкор со знанием дела. — А ведь и правда! — заявил фон Тальхайм. — Ведь действительно — наша цель в том, чтобы захватить пленных и ценности — а что есть величайшая ценность в наших условиях? Вражеские технологии и их образцы. В самом деле, мы подобны древним викингам! — Рудольф рассмеялся, и Гутенберг рассмеялся в ответ: — У наших славных предков есть ещё один повод нами гордиться! Наконец, из ангаров откачали воздух, отворились внешние врата, открывая доступ в космос, зашумели двигатели летающих тарелок, и одна за другой, десантные корабли, несущие в своём чреве «викингов новой эпохи» устремились в космос. «Волчья охота» Шрёдера, как понятно, полностью оправдалась, и полуподбитый транспортный корабль привел именно к шахтёрской колонии «Эллион Инкорпорейтед». И вскоре, вслед за вошедшим в атмосферу, спасающимся от неведомого врага кораблём, начали входить и RaKfz с десантными RaFz.       Как и любая другая подобная колония, расположенная в глуши космоса, колония азарийской корпорации обладала достаточной обороной, чтобы можно было отбиться от каких-нибудь пиратских налётчиков. Были тут и специальные орудия, рассчитанные на оборону от кораблей размером от фрегата, или десантного челнока. Но вот на защиту от быстрого МЛА, например истребителя, они рассчитаны не были. И потому молниеносно быстрые RaKfz'ы Красного Звена стали для местных сил ПКО весьма неприятным, смертельным сюрпризом. Одна за другой зенитные установки исчезали во вспышках выпущенной из орудий летающих тарелок плазмы, и когда колония лишилась своей ПКО, RaKfz'ы накинулись на колонию словно падальщики на тушу мёртвого животного, обстреливая всё подряд, отдавая приоритет тому, что может как-то замедлить приземляющийся десант. Тот, к слову, дождавшись, пока Красное Звено расчистит дорогу, приземлился на окраинах колонии, и первыми на поверхность иного мира ступили… нет, не штурмовики TST, а панцерхунды — здоровенные роботы, созданные по образу и подобию собаки и с собачьим мозгом. Разумеется, валькисты не стали бы отправлять свои войска без какой-либо поддержки, но танк не засунешь в летающую тарелку — а стаю боевых роботов, способных выслеживать и убивать врага в условиях городской застройки — вполне. Лишь после зверей-киборгов, в бой устремились штурмовики, держа свои пистолеты-пулемёты, лазерные винтовки и плазмаружья наготове — и очень быстро пустили их в ход против защитников колонии из числа наёмников «Эллион Инкорпорейтед», дезорганизованных и рассеянных из-за столь внезапной атаки, и потому — не способных организовать серьёзного сопротивления «дикарям». Несмотря на явную опасность для своей персоны и вопреки здравому смыслу, штурмбанфюрер фон Тальхайм шёл на острие атаки своих штурмовиков, с поразительной эффективностью отстреливая азарийских, турианских и саларианских наёмников. Продвигавшемуся вслед за ним Гутенбергу оставалось только поражаться тому, насколько эффективно он расправлялся с врагами. Казалось, будто Рудольф был богом войны во плоти — прямо на его глазах синекожая воительница швырнула в него синим сгустком биотики, но фон Тальхайм ловко увернулся от него, в два прыжка сократил расстояние и вогнал ей свой нож в подбородок, пробив череп насквозь, прежде чем она смогла запустить второй сгусток или воспользоваться своим пистолетом. При виде этого, у военкора закрались серьёзные сомнения о том, что Рудольф вообще человек. Обороняющиеся наёмники отступали вглубь колонии, к администрации корпорации на этой планете, неся в процессе тяжелые потери. Наконец, рота штурмовиков TST окружила здание администрации, пока две другие брали под контроль городок, добивая остатки сопротивления и отлавливая перепуганных шахтёров. Окружённые, но не спешащие сдаваться бойцы ЧВК продолжали отстреливаться, ясно понимая что им придётся стоять до конца. Пара штурмовиков подтащила к ближайшему укрытию пусковую установку Фойерфауст, нацелилась на окно, откуда тяжёлый масс-драйвер подавлял продвижение валькистов, и выпустили термобарическую гранату. Последующая огненная вспышка начисто выжгла как и «пулемётное» гнездо, так и несколько соседних помещений, и, после того как огневая точка была подавлена огнём, к зданию администрации побежали панцерхунды, хищно клацая металлическими челюстями и издавая механический, но ничуть не менее душераздирающий, вой. А следом за ними побежал и неугомонный штурмбанфюрер, за которым неотрывно, сильно рискуя своей жизнью, следовал военкор, предвкушая зрелище, достойное увековечивания на бумаге. Или, даже быть может, в киноленте. Ворвавшись в здание администрации, Рудольф со своим отрядом штормом пронёсся по её коридорам, втаптывая сопротивление в грязь, пока наконец он не остановился пред мощным барьером эффекта массы, на манер двери преграждающим ему путь, и за которым прятались уцелевшие наёмники и тщедушные менеджеры, осуществлявшие управление колонией. Экран явно был активирован буквально только-что, так как, судя по всему, один панцерхунд сумел попасть внутрь до его активации — но, к сожалению, робозверь был разломан здоровенным кроганом, который держал в руках его голову. Кроган, похоже, командир охранявшего колонию ЧВК, подошёл к барьеру, держа оторванную голову панцерхунда, после чего брезгливо кинул её на пол и указал рукой на фон Тальхайма, каким-то образом определив, что именно он является командиром напавших на колонию, после чего проревел что-то на своём наречии и достал молот. Перевода не требовалось — инопланетянин вызывал штурмбанфюрера на честный бой. В наушниках гермошлема Ульриха раздался смешок фон Тальхайма, а затем и приказ. — Отступите назад и не открывайте огонь пока я сам не прикажу. Я разберусь с этим инопланетянином лично. — после этих слов штурмбанфюрер отбросил в сторону свой плазмагевер и начал показательно разминать кулаки и шею. С точки зрения Гутенберга, Рудольф был определённо безумен. Но это был тот тип безумия, которым славились древние германцы, знаменитый Furor Teutonicus, позволявший им побеждать непобедимые римские легионы. Стоя на поверхности другой планеты, вооруженный по последнему слову техники, Рудольф фон Тальхайм отбросил своё оружие, дабы безоружным сойтись в бою с инопланетянином, не демонстрируя ни грамма страха или сомнения. Если бы Гутенбергу кто-нибудь сказал месяц назад, что он станет свидетелем подобного, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Видя, что лидер азариподобных существ принял его вызов, кроган ухмыльнулся и проревел приказ. Экран исчез, позволив крогану пройти вперёд, и тот, не теряя времени, ускорился, занеся свой молот, твёрдо намереваясь разнести Рудольфу голову, однако тот, с такой-же ловкостью, с которой он уворачивался от биотики азари, увернулся от молота крогана и неуловимым движением руки схватил этот-же молот и… натурально вырвал его из хватки крогана, отбросив в сторону. — Да во имя всех богов, что за сила у этого человека? — воскликнул Гутенберг, на что один из наблюдавших за боем штурмовиков усмехнулся: — Сейчас узнаешь. Крогану расставание с молотом определённо не понравилось, о чём он возвестил яростным рёвом и окутавшей его тело биотикой. Всё ещё окружённый синей дымкой, он нанёс по штурмбанфюреру удар левым кулаком, от которого тот уже не сумел увернуться, отлетев и врезавшись спиной в стену. Такой удар наверняка бы убил нормального человека, и глядя на то, как Рудольф тряпкой повалился на пол, кроган издал победоносный рёв, твёрдо уверенный, что он победил. Ульрих тоже был уверен, что Рудольф покойник, и уже было нацелил свой пистолет-пулемёт на крогана, намереваясь отомстить за него, как вдруг фон Тальхайм рассмеялся и начал медленно подниматься. Удар крогана, усиленный биотикой, порвал в клочки гермошинель штурмбанфюрера в нескольких местах, обнажив металл. Вставший Рудольф издевательски отсалютовал ящеру, громко возвестив: — Жалкий глупец! Моё тело создано лучшими учёными и инженерами мира! Меня не убить какими-то синими спецэффектами! Разумеется, кроган не понял ни слова, но издевательски-пафосный тон фон Тальхайма был красноречивее любых слов. Разъяренный кроган издал очередной рёв и швырнул в пошедшего в его сторону штурмбанфюрера пару «деформаций», от одной из которых Рудольф увернулся, а от второй закрылся руками, не сбавляя скорости. Удар полей эффекта массы вновь сорвал гермошинель с тела фон Тальхайма, обнажив полностью металлические руки. Видя, что это не помогает, кроган запустил во врага «сингулярностью». Повисший в воздухе безвольной куклой Тальхайм был обескуражен ровно на секунду, но он тут-же пришёл в себя и, схватившись неестественно вывернувшейся рукой за торчавшую из потолка балку, вытянул себя из «сингулярности» и использовал инерцию, чтобы ударить крогана ногами по морде. Ящер, однако, сумел увернуться в последний момент, из-за чего удар вышел смазанным, и пролетевший мимо крогана фон Тальхайм приземлился на пол, перекувыркнувшись, и вновь вскочил на ноги. Однако пока он принимал вертикальное положение, кроган успел оправиться от скользящего, но всё-таки удара и, вновь окутавшись синей дымкой, поспешил нанести уже свой удар, вновь отшвырнув Рудольфа от себя. Успев сгруппироваться в полёте, валькист-киборг вновь ударился об стену, но он более не тратил время на театральный подъём, почти мгновенно вскочив обратно и нанеся очередной удар, пришедшийся таки на морду ящера, что явно бы свернул ему челюсть, если бы не вовремя выставленный биотический барьер. Рудольф теперь старался избегать усиленных биотикой ударов, нанося уже свои, прощупывая оборону противника. Осознав в определённый момент, что биотический барьер крогана не пропускает быстро движущиеся объекты, он намеренно снизил скорость своей руки, что позволило схватить ногу ящера, после чего тот потянул её на себя со всей силой. У обычного человека не получилось бы повалить таким способом на пол крогана, но фон Тальхайм был куда сильнее обычного человека. Повалив крогана на пол Рудольф тут же прижал его к полу своей ногой и продолжил тянуть за схваченную конечность… вырвав её по итогу с мясом. Не обращая внимания на рёв боли крогана, валькист принялся избивать крогана его собственной ногой. Спустя несколько ударов он отшвырнул ныне бесполезную конечность, поочерёдно сломал крогану обе руки, схватил его за голову, приподнял и сжал его голову своими металлическими руками. Раздался неприятный чавкающе-хрустящий звук, и штурмбанфюрер продемонстрировал на вытянуой руке своей невольной публике оторванную голову крогана — ровно как несколько минут назад тот демонстрировал оторванную голову панцерхунда. Позволив инопланетянам вдоволь налюбоваться на голову их предводителя, Рудольф отшвырнул её в сторону и развёл руки в стороны: — И это всё? Я ожидал лучшего. Уцелевшие наёмники в панике открыли огонь по чудовищу, что так кроваво расправилось с их командиром. Штурмбанфюрер смело ринулся внутрь помещения, богатырским ударом убив наповал ближайшего наёмника и укрывшись за ближайшим ящиком. В это же время штурмовики TST открыли огонь, отвлекая внимание наёмников на себя. Пользуясь этим Рудольф выскочил из-за своего укрытия и кинулся к очередному наёмнику, обезглавив его выдвинувшимся из правой руки лезвием (окончательно порвавшим рукав гермошинели) и застрелив второго ближайшего к нему наёмника лазерным лучом из левой руки. Фон Тальхайм не остановился и схватил ближайшую к нему азари из колониальной администрации в вычурном платье, и прикрылся ей на манер щита, прижав своё лезвие к её шее, и приказал своим штурмовикам: — Прекратить огонь! Повторять дважды не пришлось, бойцы TST послушно выполнили приказ, ровно как и наёмники прекратили пальбу, видя что «чудовище» захватило наёмника. — А теперь настало самое время для вас прекратить своё бесмысленное сопротивление и бросить оружие! — смысл слов был понятен и без перевода, но наёмники не спешили бросать оружие. Видя нежелание инопланетян сотрудничать, фон Тальхайм слегка надавил лезвием на шею азари, из-за чего та испуганно заверещала, а одна из укрывшихся азари в ещё более вычурном платье, смотря полным ненависти взглядом на штурмбанфюрера, скомандовала что-то наёмникам. Один из них возразил ей, на что азари рявкнула в ответ, и, замешкавшись на секунду, наёмники принялись бросать оружие и поднимать руки вверх. Видя, что инопланетяне начали сотрудничать, штурмбанфюрер убрал своё лезвие обратно в руку и скомандовал: — Начинайте принимать пленных!       Через час десантные RaFz принялись приземляться уже в центре шахтёрского посёлка. Хотя в городке ещё были слышны периодические перестрелки, немцы уже начали деловито собирать свои трофеи (начиная от оружия и заканчивая всевозможной электроникой) и пленных. Глядя на инопланетян, закованных в связанные между собой наручники, понуро шагавших внутрь десантных тарелок, Гутенберг произнёс: — А неплохое таки окончание нашего «набега викингов», не правда ли? Стоявший рядом фон Тальхайм рассмеялся: — Окончание? О нет, это только начало. Я уверен, в ближайшее время инопланетяне будут бояться появления наших знамён с Валькнутом точно так-же, как жители древней Британии боялись появления парусов драккаров викингов на горизонте. И, быть может, они будут так-же бояться и американских и советских знамён. — Вы полагаете, что мы объединим наши силы с демократами и коммунистами? — поинтересовался Ульрих, на что штурмбанфюрер ответил: — Демократы? Коммунисты? Право слово, они такие же валькисты как и мы во всём, кроме названия. Наша долгая война очистила их нации от этой заразы, заставив их принять наши идеалы, хотя они и не осознают этого. Страны Антанты? Власть там давно захвачена военной хунтой, объединившей свои народы вокруг своих национальных и культурных символов. СССР? Ещё до начала Второй Великой Войны там была введена новая парадигма национального коллективизма, созданная новым председателем Вячеславом Молотовым, объединённая вокруг сильной власти «вождя народов» и верности традиционным русским ценностям. Что это, как не валькизм, но под другой вывеской? Штурмбанфюрер воздел руки к небу: — У нас куда меньше различий, чем мы привыкли думать. Пришло время отбросить эти незначительные различия и установить нашу власть над звёздами!