Gotterdammerung

      Отто Вебер шёл по коридорам научной базы Мойры Вагнер, когда до его ушей донёсся голос владелицы комплекса, раздававшийся на повышенных тонах из одной из лабораторий. Светило германской науки, судя по всему, спорила с человеком, голос которого Отто сразу же узнал, так как слышал его так же часто — похоже, учёная спорила со своим отцом, то есть Фюрером Германского Рейха Альбрехтом Вагнером. Заинтересованный (ещё бы не заинтересоваться подобным!) Отто немедленно пошёл на голос, прежде чем был остановлен фактом наличия у входа в лабораторию нескольких штурмовиков из личной охраны фюрера, которые явно не пустили бы Вебера дальше. Впрочем, Отто не стал расстраиваться — зайдя в соседнюю лабораторию и заперев за собой дверь, штандартенфюрер, убедившись, что на стенах отсутствуют камеры, а в самой лаборатории никого нет, подошёл к вентиляционной решётке, подвинул к ней стул, забрался на него и просунул в вентиляцию вытащенный из внутреннего кармана своей шинели небольшой проводной микрофон, который подключил к своей офицерской гарнитуре (с помощью которой он обычно осуществлял командование своими подчинёнными), после чего начал прослушку. Немного пошевелив микрофон и настроив гарнитуру, Отто наконец получил более-менее вразумительную (пусть и слегка искажённую) речь. — …Немедленно! — Нет, нет, и ещё раз нет! Я не буду эвакуироваться и точка! Неужели ты не понимаешь, что я стою на пороге грандиозного прорыва? — К чертям твоё «очеловечивание инопланетян»! Ты понимаешь, что в случае нападения инопланетян Луна и Нойе Берлин окажется под ударом в первую же очередь? Я обещал твоей покойной матери, что приложу все усилия чтобы защитить тебя, и я не собираюсь нарушать это обещание! — Вот именно, что к чертям «очеловечивание», тем более что этот проект завершён! Когда я наконец получила образцы тех ящеров с кораблей, я наконец-то смогла продвинуться в проекте «Сехримнир», над которым я ломала голову многие годы! Я не могу позволить себе покинуть Луну в такой критический момент, когда я стою буквально на пороге его завершения! Моя работа может спасти многие тысячи, нет, десятки тысяч жизней! Ты понимаешь, что перенос лаборатории на Землю откинет процесс до такой степени, что, по сути, я начну с самого начала? Образцы, уже готовые материалы, да даже банальные записи! С тем же успехом я могу всё это выкинуть в открытый космос! Делай что хочешь, но эту лабораторию я не покину даже под страхом смерти! — Несносная девчонка! Сильно тебе помогут эти твои пробирки, когда тебе на голову свалится инопланетный десант? Ты головой своей, которая больно умная в одних вещах, но при этом удивительно тупая в других, об этом думала? — Думала! Думала! — в наушнике Вебера раздался грохот стекла и подозрительное шипение — похоже в нервном порыве учёная шваркнула мензуркой с чем-то ядрёным об пол, словно кухонную посуду: — И я говорю — риск того стоит! — Да я просто прикажу своим солдатам схватить тебя и увезти на Землю! Больно мне надо тебя упрашивать! — Только попробуй! Только попробуй! Я себя наручниками к батарее пристегну, но из лаборатории не сдвинусь ни на шаг!       В конце-концов Отто надоело слушать семейные препирательства и он свернул прослушку. Спрятав микрофон обратно, он спустился со стула, поставил его на место, и, выйдя из лаборатории, стал ждать в коридоре окончания спора. Разговор на повышенных тонах, по прежнему слышный даже в коридоре и периодически разбавляемый грохотом швыряемых лабораторных принадлежностей, продлился ещё где-то с полчаса, но наконец Альбрехт Вагнер, с лицом мрачнее тучи, вышел из лаборатории Мойры и скомандовал своим телохранителям следовать за ним. По пути Альбрехт заметил Отто, и немедленно скомандовал: — Штандартенфюрер Вебер! — слова «подойдите сюда» он не сказал, но это было понятно и без слов, поэтому офицер TST немедленно подошёл к фюреру, отсалютовав: — Майн фюрер! — С этого момента вы отвечаете за безопасность Мойры Вагнер. Если хоть один волос упадёт с её головы — ваша голова упадёт с плеч. Приказ понятен? — Так точно! — Вебер вновь отсалютовал. Конечно, своим приказом фюрер грубейшим образом нарушал цепь командования, но говорить ему об этом Отто, разумеется, не стал, поскольку чувство самосохранения у него никуда не делось, а фюрер… Это, ну, фюрер. Фюрер же, в свою очередь, развернулся, более не удостаивая штандартенфюрера своим вниманием и направился к полустанку. «Близ царя — близ смерти» — крайне некстати вспомнилась Отто эта русская пословица. Проводив «царя» взглядом, штандартенфюрер вздохнул и направился в лабораторию Мойры.       Внутри ожидаемо оказался бардак, в виде валяющихся на полу стеклянных осколков и подозрительных луж, часть из которых явно изо всех сил пыталась растворить бетонный пол. Мойра же стояла спиной к входу, сложив руки на груди и всем своим видом демонстрируя оскорблённую невинность. — Мойра? — Отто аккуратно перешагнул через одну подозрительно пузырящуюся лужицу и подошёл к учёной, положив свою руку ей на плечо. Учёная вздрогнула и быстро повернула голову. — А, Отто, это вы? Признаться честно, я рада вас видеть. — Вагнер осмотрела свою лабораторию и грустно улыбнулась: — Прошу прощения за небольшой беспорядок в лаборатории, у меня только что был… Тяжёлый разговор. — С вашим отцом, я полагаю? Учёная раздражённо вздохнула: — Этот ретроградный старый полупердун до сих пор не может понять, что я уже далеко не маленькая девочка и могу самостоятельно принимать решения! — выплюнула Мойра, но до неё тут же дошло, что она сказала, и она поспешила извиниться: — Прошу прощения за мои резкие слова. Этот долгий и совершенно бессмысленный спор с моим отцом совершенно выбил меня из колеи. — Я понимаю. — поспешил успокоить Мойру Отто: — У самого проблемы с родителями были. Но не будем о грустном. Я хотел узнать, как у вас обстоят дела на научном поле. Как, например, ваш маленький проект по превращению инопланетян в людей? Глаза учёной сверкнули самодовольством: — Завершился полным успехом! Комплекс необходимых сывороток и несколько сеансов цереброзаписывающей машины ныне способны превратить любую синекожую инопланетянку в гордого представителя нашего вида. Конечно, назвать полученное существо стопроцентным человеком будет не совсем корректно, но германцем по духу и плоти — однозначно. — Что-же, это хорошие новости. Но мне хотелось-бы увидеть результаты, так сказать, вживую… Мойра насмешливо покачала пальцем: — А, а, а! Презентация назначена на завтра! До этого времени, Отто, вам придётся потерпеть! — Склоняюсь перед вашей волей… — улыбнулся Отто, тут-же добавив: — Раз уж мне не доведётся сегодня взглянуть на результаты вашей работы, могу ли я узнать — над чем вы намеренны работать дальше? — Особого секрета в этом нет… — «секрета нет» было разве что для научного персонала и группы офицеров с нужным уровнем допуска, к которым принадлежал Вебер, но Мойра этим не заморачивалась: — Я планирую продолжить работу над своим старым проектом «Сехримнир»… — Что-то связанное с регенерацией, я полагаю? — спросил Отто, припоминая древнегерманскую мифологию. Сехримниром там звали волшебного кабанчика, которого жрали в Вальхалле каждый день, и каждый день тот был как новенький. — Верно полагаете. — учёная улыбнулась штандартенфюреру, ей нравились умные люди, и Вебер явно входил в их число в её глазах, раз знал древнегерманскую мифологию: — Только представьте себе, насколько облегчится работа военврачей, когда кровотечение будет останавливаться само по себе и раны будут затягиваться самостоятельно в течение считанных минут, если не секунд! — даже не давая вставить Веберу пару дежурных слов восхищения, Мойра продолжила: — Я годами билась над тем, как заставить ткани регенерировать с нужной скоростью и не сдвинулась ни на йоту, но после того, как мне привезли образцы с планеты инопланетян, я, можно сказать, начала продвигаться семимильными шагами! Ведь что у горбатых ящеров, что у мелких гремлиноподобных существ, привезённых космоходцами, имеются поразительные регенеративные способности, которые я уже сумела выделить и использовать! — тут учёная сбавила темпы: — Правда, пока-что, только на крысах. И хотя эффективность в десятки раз выше чем в предыдущих экспериментах, пока что есть несколько неприятных побочных эффектов… Хотя, у меня есть пара идей, как обернуть эти побочные эффекты в положительное русло… — после этого учёная привычно погрузилась в дебри научных терминов и сложных объяснений, которые Вебер не мог понять при всём желании. Но, хоть он и не мог понять и половины того, о чём она говорила, ему всё равно нравилось её слушать.

***

      На следующий день Вебер, вместе с группой других офицеров TST, кучки партийных бонз и коллег Мойры по научному ремеслу, сидел в небольшом актовом зале Нойе Берлина, ожидая выступления доктора Вагнер. Доктор Вагнер, сменившая свой привычный лабораторный халат на… более чистый лабораторный халат, поднялась на трибуну, сияя предвкушающей улыбкой. Махнув лаборанту, чтобы тот включил проектор, Мойра взяла руки папку со своей речью, пробежала по ней взглядом, отложила и, сложив руки за спиной (став при этом чрезвычайно похожей на школьницу, готовую рассказать выученный наизусть стишок), начала свою речь: — Мейн херрен! Сегодня… — пока Мойра начинала свою речь, сидящий рядом с Отто офицер, Густав Леммер, хмыкнул: — Готов поспорить, что ничего путного нам сегодня не покажут и не расскажут. Эти учёные только и могут, что над лабораторными крысами издеваться, а затем циферки записывать. — на это знающий Отто лишь усмехнулся: — На что готов спорить? Леммер посмотрел на ехидно улыбавшегося Отто. Нельзя сказать, что они были друзьями, но у них были достаточно хорошие отношения, и Отто знал, что Густав был человеком азартным, и потому от пари не откажется. Они часто заключали пари друг с другом на разных условиях — несколько раз побеждал Отто, несколько раз Густав. И сейчас Леммер тоже не смог удержаться: — Две тысячи рейхсмарок! — Принято! — Вебер пожал офицеру руку и попросил сидящего слева соседа, с которым Отто тоже был знаком: — Ганс, будь другом, разбей?       Ганс разбил. А затем, не удержавшись, и сам присоединился к ставкам, и примеру его последовало ещё несколько офицеров, сидевших рядом. Привлечённые возможностью на ровном месте получить деньги, офицеры теперь внимательно следили за Мойрой, надеясь, что та, аки заправский фокусник, вытаскивающий из шляпы кролика, расскажет (или наоборот — не расскажет) что-то интересное. Мойра тем временем, выражаясь языком пилотов «тарелочек», «разогрелась», и несла высоконаучный бред с лицом познавшего нирвану буддистского монаха, то и дело тыкая указкой в быстро переключаемые слайды, на которых мелькали заковыристые формулы и фотоснимки увеличенных микроскопом до клеточного уровня внутренностей инопланетян. — …А теперь — наглядная демонстрация. На этом слайде изображена инопланетянка до прохождения курса очеловечивания. — Мойра ткнула указкой в фотографию: — Все ярко выраженные признаки чуждого нам биологического вида, такие как синяя кожа, хрящевидные отростки и отсутствие волосяного покрова, на месте. А теперь я продемонстрирую финальный результат всех описанных мной процедур… — доктор Вагнер сделала жест лаборанту и тот тут же исчез за ближайшей дверью, откуда вскоре вкатил кресло-каталку, накрытую простынкой, что скрывала «пациента». Лаборант вкатил кресло на сцену и по очередному жесту Мойры, убрал простынку, продемонстрировав собравшейся публике симпатичную (если не считать неестественную даже по меркам лунных немцев бледность) германку в униформе, только лицо которой напоминало о том, что та некогда являлась азари. — Как вы видите, результат налицо. Вместо представителя инопланетного вида перед нами сидит представитель нашей великой нации. — после этих слов Мойра повернулась к сидящей на коляске девушке и отсалютовала: — Хайль Дресслер! Девушка напряглась, вцепившись в ручки кресла. Медленно встав с кресла, та резко вытянула руку в салюте, крикнув: — Хайль! Зал разразился аплодисментами и Леммер, скрючив недовольное лицо, передал протянувшему руку Веберу пару банкнот. Лучившаяся радостью Мойра повернулась обратно к залу и возвестила: — А теперь можете задавать свои вопросы. Вопрос последовал незамедлительно от худощавого седого партайгеноссе в штатском, и о принадлежности которого к партии знаменовал лишь повязка с Валькнутом: — А каковы возможности военного применения? — улыбнулся партайгеноссе, выглядя при этом так, будто он готовился закинуть свои ноги на спинку стоящего перед ним кресла, и только наличие башки какого-то учёного мешало ему это сделать. — Просто, мне надо понимать, на что я буду вынужден тратить ресурсы, на которые можно было бы, например, снарядить панцердивизию… — человек в штатском встал со своего места и развёл руки в стороны, мол де «я рад выделить ресурсы, только пока не вижу причины для этого». — Возможности применения несомненно имеются, герр Эдельшталь. — улыбнулась учёная в ответ на словесный выпад рейхсминистра промышленности Иоганна Эдельшталя, почтившего её маленькую презентацию своим присутствием: — Помимо ожидаемых тыловых должностей, на которых, я полагаю, вы уже мысленно посадили образец, есть возможность, собственно говоря, непосредственного боевого применения на поле боя. Довольно эффективного, я могу сказать. Эмбла? По прежнему стоявшая рядом со стеклянным взглядом бывшая азари посмотрела на учёную, ожидая приказаний. — Небольшую демонстрацию, пожалуйста. «Эмбла» кивнула и сжала правый кулак, принявший наливаться синей дымкой. — Как я уже говорила в ходе презентации, у этих существ существует особая ячеистая нервная система с накоплениями особого минерала, генерирующего особые поля, позволяющие… Превращённая в человека азари метнула синюю дымку в кафедру (от которой Мойра предварительно отошла), и по столкновении оная дымка разнесла кафедру на куски. — …Манипулировать массой предметов. И как вы видите, возможности военного применения… колоссальны. — Хм… — Эдельшталь поднялся на трибуну и подошёл к разбитой кафедре. Оценив разрушения, Йохан подошёл к Эмбле, и, взяв её за подбородок, пристально осмотрел, будто породистую кобылу, на что та даже не шелохнулась. — Хм… — вновь хмыкнул Иоганн: — Вы меня убедили, фрау Вагнер. Я определённо вижу потенциал в вашей затее. Сколько в вашем распоряжении находится… материала для производства? — По крайней мере пять сотен существ, полученных в ходе разгрома инопланетных эскадр и налёта на их колонию. — поправила очки Мойра, по прежнему улыбаясь как Чеширский Кот. — Половина батальона, понятно. — кивнул рейхсминистр: — Пожалуй, можно будет попробовать сделать пробную партию этих ваших медикаментов и развернуть… тренировочный лагерь, пожалуй назовём это так.

***

      На следующий день Отто Вебер был занят тем, что… читал. Сидя в своём любимом кафе для старшего офицерского состава и попивая чай, Отто почитывал памятку для вооружённых сил «Наставления по противодействию инопланетному противнику», в которых популярно описывалась известная информация о вооружении, оснащении, да и самих известных инопланетянах (и как их быстренько убить). Чтиво было интересным, обладавшим смешными карикатурами на инопланетян, и располагающим к определённым выводам. Так например, почти все встреченные противники обладали так называемым «кинетическим щитом», полем на этом вездесущем Эффекте Массы, которое отражает быстро движущиеся объекты (пули то есть). Каждый противник, встреченный Рейхом, обладал этими самими щитами, защищавшими от стрелкового оружия. И благодаря этому оружию противник довольно часто мог пренебрегать укрытиями. Что часто играло ему дурную службу.       Итого памятка предписывала концентрировать огонь нескольких автоматов/пистолетов-пулемётов на одном противнике, использовать тяжёлое вооружение, такое как пулемёты (щиты не щиты, а шквал пуль из «Пилы Дресслера» осчастливит кого угодно) и лазерное и плазменное вооружение, от которого щиты спасали примерно никак. Ну и бронетехника, конечно. Никакой щит не спасёт от от осколочно-фугасного снаряда в лицо. — Надо раздобыть себе лазерный пистолет… — пробормотал Вебер, перелистывая страницу к разделу, описывающему особенности биологии инопланетных существ, когда внезапно надрывно завопила сирена экстренного оповещения — звук, который мало кто ожидал услышать в «Нойе Берлине». — …И притом срочно. — закончил мысль офицер TST после чего захлопнул памятку, залпом осушил чай и побежал прочь из кафе.       Через некоторое время Вебер уже был в арсенале. Как оказалось, в Солнечную Систему вошёл огромный флот инопланетян, и никаких сомнений касательно цели его пребывания не было, и потому Нойе Берлин готовился к бою. Тысячи солдат спешно принимали вооружение и бежали по опустевшим коридорам (гражданских в большинстве своём уже успели вывезти на Землю), занимая предписываемые позиции, цеппелины и «тарелки» один за другим вылетали из массивных ангаров, огромные орудия противокосмической обороны, созданные на всякий случай, хищно нацеливались в темноту космоса.       Отто Вебер, как и все офицеры TST, тоже готовился к бою. Облачившись в гермошинель, офицер надел шлем, подсоединил дыхательный аппарат, проверил герметичность, получил столь желанный лазерный пистолет с комплектом аккумуляторов к нему и отправился принимать командование над подчинёнными ему штурмовиками — всё-же, у него была задача обеспечивать безопасность научной базы Мойры Вагнер, и он не собирался ею пренебрегать. И для этой задачи у него имелся целый полк, часть которого уже была на позиции, осталось лишь принять командование. Напоследок, перед тем как отправиться на железнодорожную станцию на поезд до лаборатории Мойры, Отто взглянул в ближайшее зеркало, откуда на него уставилась мрачная чёрная фигура в напоминающей противогаз маске и плотной чёрной гермошинели, на которой ярко выделялась чёрно-бело-красная повязка с Валькнутом. Довольный полученным инфернальным видом, Отто щёлкнул каблуками и направился на станцию.

***

— Доложить о полученных повреждениях! — скомандовал адмирал Юлар Сотарис после того как череда нескольких взрывов сотрясла его корабль, ровно как и несколько других кораблей в составе его флота спустя несколько минут после перехода через ретранслятор, ведущий в систему таинственного вида. Противника рядом не оказалось, но тем не менее, что-то турианские корабли атаковало, и сейчас системы ПОИСК сбивали… что-то. — Отказали эмуляторы гравитации на нижней палубе, но неполадка будет вскоре устранена. Капитаны «Вардарана» и «Сотриссы» докладывают о вышедших из строя курсовых орудиях, крейсер «Лакерин» докладывает о повреждённых маневровых двигателях, фрегаты «Калитро» и «Честь Ратраны» докладывают о значительных повреждениях, фрегат «Салутрис» потерял ход. — доложил офицер связи. Было плохо, но не так плохо, как опасался адмирал. — Хорошо, но что, во имя духов, это было? Как оказалось, флот адмирала был атакован «спящими» торпедами, которые просто дрейфовали себе в пространстве неподалёку от ретранслятора, пока их примитивные электронные мозги не засекли появление неопознанных кораблей. После этого сработали маневровые двигатели, что навели торпеды на цель, а затем — маршевые. По сути, пространство вокруг Ретранслятора было… заминировано. — Что-же, аборигенам нельзя отказать в изобретательности. — заявил адмирал: — Но тем не менее, несколько космических мин нас не остановят. Как много времени потребуется на устранение повреждений? — «Салутрис» отремонтировать в текущих обстоятельствах возможным не представляется, остальные корабли вероятно поставить обратно в строй в течении нескольких часов, за исключением крейсера «Варадран». Экипаж докладывает, что в орудии образовалась массивная горизонтальная трещина, и потому ремонту в полевых условиях оно не подлежит. Тем не менее все остальное вооружение и системы работают в штатном режиме. Адмирал хмыкнул, сложив руки за спиной. — Полагаю, смысла держать повреждённые фрегаты тут нет. И время на ремонт мы тратить не можем, противник уже знает о нашем присутствии, и я более чем уверен, что он готов принять меры. Поэтому приказываю повреждённым фрегатам покинуть систему, они будут нас только замедлять. Остальным кораблям — рассчитать курс до родной планеты аборигенов и приготовиться к сверхсветовому переходу. У нас есть задача и мы должны её выполнить.       Всё вышло так, как и думал адмирал. Когда флот Иерархии прибыл на орбиту родного мира противника, оный противник уже был тут во всеоружии, на орбите единственного естественного спутника. По крайней мере сотня сигарообразных кораблей ожидала турианцев, стоя на страже построенного на поверхности луны города, выполненного в виде трёх перекрещенных треугольников. Предварительные разведданные, полученные от зондов-разведчиков, сообщали о наличии мощной противокосмической обороны на планете, поэтому адмирал избрал именно спутник как свою первоначальную цель, рассчитывая использовать его как плацдарм для дальнейшего наступления. Сотня кораблей, однако, была вещью неприятной, учитывая, что в распоряжении Сотариса было всего семьдесят, из которых было пять дредноутов, двадцать пять крейсеров и сорок фрегатов, три из которых уже были выведены из строя и покинули систему. Но с другой стороны, у противника отсутствовали кинетические щиты, поскольку после того как дредноуты Сотариса открыли огонь, несколько сигарообразных кораблей последовательно вышли из строя, буквально разорванные огнём «Тарпетина» и его систершипов напополам. В ответ на флот Иерархии обрушился ответный огонь вражеских кораблей и огромная орда дисколётов, мгновенно перегрузивших системы наведения ПОИСК своими торпедами и самим фактом своего наличия. Предупреждённый о широком использовании противником МЛА Сотарис поблагодарил духов за то, что оснастил свой флот большим количеством фрегатов, вооружённых системами ПОИСК, которых и намеревался использовать в качестве щита против МЛА. Расчёт оправдался, и первый налёт флот Иерархии выдержал, а вражеские дисколёты понесли серьёзные потери. Но потери были и у Иерархии, хотя и близко не такие критические, как у противника — шесть фрегатов были выведены из строя, из них лишь три безвозвратно. Вот что значит дисциплина, опыт противопиратских операций в удалённых системах и активное маневрирование — куда там несчастным частным военным компаниям различных трусливых денежных мешков?       Теряя один корабль за другим, вражеские сигарообразные корабли принялись отходить, ровно как принялись отходить и МЛА. Отходили они разумно — под прикрытие ПКО своего лунного города, калибр которых вызывал уважение даже у турианца, так что сразу преследовать Сотарис их не стал. Адмирал вывел на голоэкран перед собой голограмму лунного города аборигенов и окружавших его небольших баз. — Этот орешек с наскоку не расколоть… Пожалуй, начнём с окружающих его баз. Генерал Селотрис? — обратился адмирал к Айрис Селотрис, относительно молодому генералу, что была недавно произведена в это звание по протекции генерала Ангаракана: — Можете начинать высадку. Голограмма генерала (в данный момент она была на другом корабле) кивнула и погасла, и от флота Иерархии начали отделяться десантно-штурмовые корабли, нагруженные вооружёнными до зубов солдатами Иерархии. Разумеется не одни, их сопровождала часть фрегатов, равно как и поддержали огнём дредноуты с крейсерами, подавив локальную ПКО и просто прочесав огнём всё, что комендорам не понравилось.       В числе вещей, не понравившихся комендорам, была и железнодорожная линия, что шла от Нойе Берлина до лабораторного комплекса доктора Вагнер. И это послужило причиной, по которой поезд, полный штурмовиков TST и на котором ехал штандартенфюрер Вебер, сошёл с рельс. Когда вагон наполнился зубодробительным скрежетом, а пол и потолок неожиданно решили поменяться местами со стенами, Вебер понял, что дальше придётся идти пешком. Хорошо, что пониженная гравитация Луны и факт наличия ремней безопасности спасли пассажиров поезда от неприятных последствий схода с рельс. Отцепив ремни и приняв вертикальное положение, Отто оглядел вагон и активировав гарнитуру связи, поинтересовался: — Все живы? Все целы? — Так точно, герр штандартенфюрер! — отозвались штурмовики. — Отлично. Похоже, что до места выполнения боевой задачи нам придётся топать пешком. Проверить герметичность шинелей! — Отто, отцепившись от удерживавших его ремней безопасности и приняв вертикальное положение, проверил «свою» герметичность. Костюм был цел и смерть от удушья ему не грозила, поэтому, дождавшись докладов о том, что всё в норме, Отто начал отворачивать ворот гермоворот люка эвакуации на крыше (теперь уже стене) вагона. Атмосфера начала стравливаться и, дождавшись когда воздух окончательно покинет вагон (произошло это быстро), Отто наконец отворил люк полностью и окинул взглядом унылую серую лунную пустошь, в небе над которой разгорались огни космического сражения. Прямо сейчас над поездом, буквально в десятке метров над местом крушения, пронеслась пара дисколётов, свечой затем устремившись вверх, поливая некую далёкую цель из автопушек и плазменных орудий. — Лихачат, свиньи… — выругался офицер и окончательно выпрыгнул наружу. Из других вагонов так же начали вылезать штурмовики, и тут же не теряя времени начали рассредоточиваться в складках местности — может, пехоту и не слишком видно да и цель она представляет собой не слишком вкусную, да только рисковать никто лишний раз не собирался. Дождавшись, когда его штурмовики и машинисты поезда покинут место крушения, Отто скомандовал: — Продолжаем двигаться в сторону научной базы! Быть готовым к столкновению с противником! Бегом марш!       Дальше начался цирк. Пониженная гравитация Луны делала своё чёрное дело, и «бегом марш!» ожидаемо выродилось в нелепые со стороны прыжки штурмовиков по лунной поверхности. Однако, несмотря на глупый вид, бойцы TST неуклонно и довольно-таки быстро начали сокращать расстояние до научного комплекса Мойры Вагнер. Через час забега, в ходе которого никто штурмовиков так и не обстрелял, за стеной очередного кратера наконец-то показалась база — и противник. Несколько, судя по всему, бронетранспортёров и пара взводов пехоты держали под контролем раскуроченный железнодорожный шлюз, в который, дабы воздух почём зря не выходил, установили переносной барьер на эффекте массы, удерживающий атмосферу внутри. И это было плохо. Либо инопланетяне уже хозяйничали на научной базе, либо активно её сейчас захватывали. Вебер быстро вспомнил слова фюрера «Если хоть один волос упадёт с её (имелась ввиду Мойра Вагнер) головы — ваша голова упадёт с плеч» и поёжился. Ему бы хотелось, чтобы его голова оставалась на предназначенном природой месте. Да и тёплые чувства по отношению к светилу германской науки у Отто никуда не пропадали. А это значит, что лаборатории надо освободить, и быстро.       Помня информацию из «Наставления по противодействию инопланетному противнику» Вебер предположил, что вражеская бронетехника также была прикрыта вездесущим кинетическим щитом, поэтому он отдал приказ своим офицерам использовать не менее нескольких противотанковых «RPzB.75» (они-же «Панцершрек-2») на одну единицу вражеской техники. Пользуясь тем, что враг ещё их не обнаружил, гранатомётчики скрытно рассредоточились, используя стену кратера как укрытие и, когда был подан сигнал, открыли огонь.       Предположение Вебера касательно щитов оказалось верным. Первые несколько противотанковых гранат смогли лишь попортить краску на броне вражеских бронетранспортёров, третья граната наконец перегрузила щиты, и лишь четвёртая пробила броню инопланетной бронетехники, убив экипаж кумулятивной струёй. Не дожидаясь, пока вражеская бронетехника будет уничтожена, штурмовики открыли шквальный огонь по вражеской пехоте из всего, что у них было, начиная от штурмовых винтовок StG-74 и заканчивая лазерными винтовками LaG-98. И если огонь штурмовых винтовок и пистолетов-пулемётов персональные кинетические барьеры могли держать какое-то время, «Лазергеверы» били сразу насмерть. И как итог, через несколько минут скоротечного боя инопланетяне кончились.       Добив раненного инопланетянина из своего лазпистолета (сейчас было не до пленных), Отто жестом приказал своим штурмовикам продвигаться дальше, а затем посмотрел на небо. В небе по прежнему шёл бой. Проводив взглядом врезавшийся в поверхность Луны инопланетный фрегат, Отто повернулся обратно к научной базе и пробурчал себе в шлем: — Я уже близко, Мойра. Подожди немного.