***
Глупец, потому что на следующий день на привычном месте Зирру он не нашел. Он тут же облетел все болото, но увы, никто из обитателей не мог сказать ничего вразумительного. Ласточка просто исчез. Опять. Диаваль сел на обрыве, достал оранжевую ленту, с которой теперь не расставался, из-за пазухи и принялся ее теребить, размышляя. Куда мог пропасть друг? И почему? В чем причина исчезновения? В прошлый раз сам он обидел ласточку. Серьезно и явно. Но в этот раз… Он же ничего плохого не говорил. Да и Зирра не выглядел расстроенным, когда они летали к дубу и сидели там… Немного задумчивым — да. Но не расстроенным. И потом, когда они расходились на сон, он пожелал как обычно доброй ночи. И улыбнулся. И… В голове ярко мелькнуло: с ним что-то случилось. Диаваль вскочил на ноги — конечно, это так, потому что другого объяснения исчезновению не было, — и вновь принялся исследовать огромную территорию болот. Заглядывать в каждый овраг, приставать ко всем без исключения обитателям топей. Угрожать, умолять сказать, если они что-то знают. Но тщетно. Уже ночью он окончил свои безуспешные поиски. И расплакался, сидя у дуба. Он снова потерял Ласточку.***
Прошло несколько дней… Находиться на болотах было совершенно невыносимо: все вокруг напоминало о друге, о его рассказах, об их совместных прогулках и полетах. Дойдя чуть ли не до крайней степени отчаяния, Диаваль решил слетать в королевство, повидать людей, чтобы хоть как-то отвлечься. И вот уже через некоторое время опустился на балкон замка Авроры. Вновь сжалось сердце: свободу полета ему подарил тоже Зирра… Постучав в дверь ради приличия, хотя он мог бы войти и без приглашения, Диаваль вошел в кабинет молодой правительницы. И она, все такая же, как прежде: воздушная, веселая, несмотря на королевские заботы, встретила его радостной улыбкой, заключила в объятия. Попросила слугу принести им чай и сласти, усадила на диван рядом с собой. Диаваль равнодушно принимал все ее гостеприимство, натянуто улыбаясь. Даже встреча с давним другом не могла снять тоски с его сердца. Похоже, его настроение от Авроры не ускользнуло. Потому что она щебетала что-то легкомысленное, пока слуга накрывал на стол, а едва он покинул комнату, взяла руки ворона в свои, чуть тряхнула их и заявила, требовательно сплетая их пальцы: — Рассказывай, что стряслось. Диаваль перевел взгляд на улицу за стеклами огромных окон-витрин, и тяжко вздохнул. Ничего не укрывается от нее. А ведь он не хотел нагружать на нее свои горести, лишь просто думал развеяться, поболтать. Но скрывать что-либо тоже было бы нехорошо. И он едва слышно выдохнул: — Ласточка пропал… Аврора сжала его руки нежно, вздохнула печально. Диаваль опустил голову. — Опять? Вы… поссорились? — хоть в голосе ее было мягкое участие, он догадывался, о чем она думает и кого винит. Его, Ворона. А не Ласточку, конечно же. — Нет. В том-то и дело, что нет, — глухо начал рассказывать он, — мы не… Я ничего ему не говорил, если ты об этом. Он не мог ни на что обидеться. Просто спросил, улетел бы я отсюда. Я ответил. И… потом мы гуляли. А на утро… он просто исчез. Слезы наворачивались на глаза, и он поднял голову, заморгал часто, чтобы они вкатились обратно, но они конечно не сделали этого и побежали по щекам. Пришлось торопливо стереть их, забрав руки у Авроры… Она молча протянула ему свой платок из батиста, украшенный монограммой, и, нахмурившись, задумчиво протянула: — Ничего не могу понять… Диаваль вскочил, перебил ее: — Я тоже не могу! Без причины, вдруг! — Нет, подожди! — Аврора потянула его обратно за рукав, заставляя сесть. И он повиновался. — Ты говоришь, он позвал тебя куда-то. Ты отказался. И он улетел? — Она наклонила голову и внимательно смотрела на Диаваля. Он смутился и сглотнул. — Ну.. да… Вроде того. Он спросил, полетел бы я с ним… — путаясь в словах, размахивая руками, Ворон пересказал Авроре весь разговор. И чем больше он говорил, тем сильнее хмурилась она. Он закончил, она криво улыбнулась и протянула: — Вот теперь — понятно… — и зазвенела чашками, чтобы налить уже остывшего чаю. — Да что тут понятного?! — Диаваль вновь вскочил, добежал почти до балкона, вернулся обратно. — Мне ничего не понятно! Почему, скажи, если ты такая умная! — Он почти закричал, осекся — Аврора неодобрительно покачала головой, вновь взглядом указала ему на место рядом с собой — рухнул обратно. — Понятно, что он тебя любит, бесчувственный ты комок перьев! От удара острым кулачком в бок он ойкнул, вздрогнул. Слова Авроры встряхнули его куда больше, чем удар. — Любит… меня?.. С чего ты… взяла? — в голове не укладывалось. Он сглотнул, глядя в глаза девушки. Они улыбались, хоть улыбки на лице и не было. Она пошутила ведь, да? — Да с того, что… Любит. Это понятно и ребенку, — взмах рукой небрежно. Диаваль потряс головой, загреб упавшую на лицо челку пятерней, потер зазудевший ни с того, ни с сего шрам на щеке: — Ну если любит, хотя это глупости, то… Почему планировал улететь? Аврора всплеснула руками: — Да никуда он лететь и не думал! Он просто хотел знать, что ты к нему чувствуешь! Потому и спросил. Готов ли ты последовать за ним. Просто так. За ним. Не куда-то, где хорошо. А за ним. С ним. Вот, что ему было важно. А ты… ты ему… показал, что он… — Аврора замялась, и Диаваль продолжил за нее убитым голосом: — Что он мне не нужен… Это был крах. Крах всего. И все это не укладывалось в голове. Про любовь и вообще… Какая любовь? Они же птицы. Глупости. Аврора ошибается. И все это просто… Он вновь потер шрам, машинально достал из кармана ленту, принялся накручивать ее на запястье. Сформулировать мысли было не легко, и Диаваль радовался, что Аврора молчит. Она лишь гладила его плечу сочувственно. Наконец он заговорил: — Вот ты говоришь «любит». Но как он меня любит? Ведь мы же птицы. И какая нам любовь? Это… только люди умеют любить. А у нас может быть только симпатия. И то… для продолжения рода. А мы… — он замолчал снова, посмотрел на девушку. Судя по жару, его щеки окатило волной смущения. Аврора повела плечами, мягко улыбаясь. — С чего ты это взял? Любовь же… Она разная. Ты и сам знаешь. Что истинная любовь бывает не только между мужчиной и женщиной, и совсем не обязательно — между людьми. Помнишь: в моем случае ею оказалась любовь крестной. Феи. И к тому же… Симпатизировать не обязательно можно для продолжения рода. Что за глупости ты вбил себе в голову? — сведенные брови девушки заставили Диаваля поежиться. — Ну… так говорят. Феи-крестные. И когда вы становились мужем и женой, так говорили… — Глупости! — Ножка в изящном башмачке стукнула по полу, делая слова более весомыми. — А как же?.. Вот ты же любишь нас, верно? Меня, крестную. И... фей. И остальных... Диаваль не очень понимал, к чему она клонит, но она говорила правду, и он кивнул: — Ну… наверное, люблю. Ты мне… как сестра. Я хочу заботиться о тебе. И… чтобы ты не грустила. И Малефисента… Я ценю ее как друга, как спасительницу. И все жители болот мне братья и сестры. И моя семья. И твой муж тоже... Аврора вновь провела рукой по его плечу. — Вот видишь. Значит, не только для продолжения рода ты можешь полюбить. Диаваль поднял на нее глаза, облизал нервно губы. Он не думал об этом, но слова Авроры заставили его. И он ничего не понимал в чувствах, просто… с кем-то рядом ему было уютно, тепло, мирно и приятно. А с кем-то — нет. Но… Он потер лоб. Голова внезапно начала болеть, словно он перелетал на холодном ветру. — Но… — он открыл рот, тут же замолчал. Вновь окатило жаром. Смотреть на Аврору было как-то неловко. Кажется, он кое-что осознал. — Но?.. — девушка чуть подалась к нему. И он сглотнул и выпалил единым махом: — Но-Зирру-я-люблю-не-так! Сказал, замялся. Руки задрожали. Осознание. Неверие. Принятие. Вновь мягкое касание женской руки. Теперь уже к щеке. Аврора осторожно за подбородок повернула его лицо, заставила посмотреть на себя. — Не так? Сильнее? У тебя теплеет в груди, когда ты его видишь? А когда его нет рядом — тебе кажется, что у тебя вырвали сердце? Ты готов слушать его часы напролет. Не важно, что он будет говорить. Ты готов смотреть на него. Как он летает. Как он что-то делает. Даже просто как спит... На ее слова Диаваль кивал. На каждое слово. Так оно и было, все верно. Но это значит, что он... — Ты бы полетел за ним, если бы он позвал тебя? — почти шепотом заканчивает она. И он кивает быстро-быстро: — Да! Конечно же да! Я… такой болван, Аврора, я... Почему я… сам этого не понял! А теперь уже поздно… — сердце стянуло болью. Неужели он все потерял, даже не поняв, что у него есть? — Ничего не поздно. Если это истинная любовь… Не важно, какая… Ничего не поздно. Ты должен полететь и найти его. И… поговорить с ним! — Но… как? — Диаваль смотрел на Аврору, кусая губы. Во рту появился соленый привкус. — Как мне найти его, ведь мир так огромен? Я не… не смогу, не найду, я… — Как? Не знаю… Но я в тебе уверена: ты найдешь его. Или ты хочешь упустить свое счастье, чем бы оно ни было? Диаваль замотал головой, вскочил. Конечно, он не хотел. И страх, он был, но… Аврора вселила в него надежду. — Я полечу. И найду его. Я… помню все его рассказы. О местах, где он бывал. Я полечу туда. Найду всех, о ком он упоминал. И расспрошу всех перелетных птиц, что встречу. Но найду! Спасибо тебе! — Ворон подлетел к девушке, поцеловал ее поочередно в обе щеки. И выскочил на балкон. Прочитать заклятие не составило труда, и через мгновение черная птица уже была высоко в небе, каркнув на прощание. Он обязательно найдет…