И если через сотни лет придёт отряд раскапывать наш город, то я хотел бы, чтоб меня нашли оставшимся навек в твоих объятьях. — Иосиф Бродский
Stay Awake — The Cast of Mary Poppins
Чонгук успел задремать, уткнувшись носом в подаренный матерью плед, который приятно отдавал запахом ее духов; внезапно дернулся, открыв глаза и не поняв, почему проснулся. Он натянул ткань до подбородка, потому что на улице похолодало, а отопление оставалось таким же слабым, но услышал копошение в прихожей, вероятно, и разбудившее его. — Что ты купил? — Сегодня у нас на ужин будет бульон с овощами. Только не смей, как в прошлый раз, нарезать их бревнами. — Покажи зубки, — просит Чонгук, и Джин с удовольствием улыбается. — Ого, и ты такими зубищами не раскусишь перец? — Всё у тебя через одно место, Чон, — ставит пакеты на стол Ким, шурша и доставая поочередно все необходимое для супа. — Когда хочется есть, мне лень резать так, как будто мы работаем в ресторане. — К сожалению, такая работа нам не светит. Особенно тебе. Чонгук, ты голову собираешься мыть или нет? — Джин складывает пакеты в ровные прямоугольники и отправляет в специальную коробочку. — Внешность — не главное, — отвечает Чон, нахмурившись и закатав рукава рубашки. — Твою мать, Чонгук, а ну быстро сними рубашку! Ты готовить собираешься, а не на свидание, — Джин успевает цапнуть за плечо соседа, когда тот, спохватившись, уже сбегает в комнату. С бранью, какой свет не слыхал, находит постиранную, однако, под грудой грязных вещей, футболку, почти сбрасывает одежду на пол, но вовремя хватает — заметь Сокджин подобный жест, дал бы под зад хорошенько. Наконец, зачесав челку назад, Чон возвращается на кухню, наполненную запахом свежеочищенной морковки. — Эй, без меня не начинать! — Чонгук тоже берет морковь и нож. — Быстро руки помыл! — выпустив ножик из рук, тем самым оглушив на секунду обоих, Джин отобрал овощ. Чон, выпятив нижнюю губу, все же подходит к раковине и назло любившему экономить воду Киму врубает ее на полную мощность. Но, что странно, сосед продолжает молча чистить морковь, громко соскребая ножом тонкий слой грязи и потемневшей кожицы. Чонгук цокает, но не решился спросить — Сокджин сам расскажет, если понадобится. — Где ты был после работы? — спрашивает сосед, чтобы разорвать густую тишину, разбавляемую лишь звуком соприкосновения ножа с пластиковой доской. — Встретился с другом. — Не ври. Я же знаю, что у тебя один… Слушай, да не режь ты такими огромными кусками! Вот, тут минимум пополам надо… Так что, Чонгук? — С каких это пор я должен тебе отчитываться? Если ты думаешь, что раз я не могу вовремя постирать вещи или помыть голову, а ты мне постоянно об этом напоминаешь, то являешься кем-то вроде папаши, то ошибаешься. Мне это не нужно, я и сам справиться могу. — Тогда почему ты еще не спишь в огромной кровати и не срешь на золотом унитазе, как мечтал. Раз ты такой умный и самостоятельный… — Отвратительно, когда ты переходишь на оскорбления и попытку вправить мозги. Давай просто приготовим, съедим и ляжем спать, Сокджин, — первым решает закончить очередные разногласия Чонгук. Джин даже перестал резать лук. Хотелось снова с легкостью поставить Чона на место, как раньше. Тогда, еще несколько лет назад, хватало всего нескольких фраз, звучавших укоризненно, чтобы Чонгук перестал напирать да хорохориться, а теперь парень вырос, стал умнее и изменился. Особенно это стало заметно в последнюю неделю, а с приходом Тэхена друг и вовсе стал чаще смотреть в одну точку или уходить в свои мысли. Сокджин понимал, наверное. Но чувствовал, что начинает терять прежнего Чона, вечно энергичного, громкого и вспыльчивого. Сегодня Джину даже пришлось встать с кровати самому, а не благодаря прыжку Чонгука прямо ему на спину.Blue Bird. — 大沢伸一
Суп получился никакой. Вообще, его бы по-хорошему варить два с половиной часа, но живот Чона требовательно ворчал, поэтому пришлось сделать на скорую руку. — В принципе, есть можно, — подытожил Джин, первым попробовав из кастрюльки, успев проглотить прежде, чем обжечь язык. — Главное — не сдохнуть, — улыбнулся Чон устало, разливая жидкость с редкими кусочками говядины и овощей по глубоким небольшим мискам цвета глины с крапинками желтого солнца под ободком. — А чай откуда? — Из ларечка, откуда ж еще. Я и тебе газировку взял, — указав рукой с пластиковым стаканчиком на холодильник, Джин сделал глоток. — Кто вообще пьет чай с супом? — Остыл уже, мне ж нравится прохладный, но с таким успехом я буду лед глотать. Паршивцы, когда уже будет нормальное отопление! — Давай устроим бунт? — подхватил идею Чонгук, помешивая суп. — Ты сначала запомни, что надо есть сначала сверху. А после можно и бунт. Затем и в хокаге. Как тебе план? — Отличный план, но я сегодня в душ пораньше. Так и быть, голову помою. — Ой, как будто это мне надо, — щурится Сокджин, а затем допивает бульон. — Можешь только наверх стирку отнести? — Чонгук ставит посуду в раковину, вытирает губы полотенцем и, получив от друга кивок, спешит в ванную. На самом последнем этаже сбоку от лифта располагалась отдельная комната с рядом стиральных машин. Чонгук с Джином жили в том формате многоэтажек, в котором данный предмет быта просто не помещался в квартирах, разве что мог находиться посреди прихожей или спальни. Но зачем, если уже есть бесплатно? Джину нравилось пешком подниматься по лестнице с тяжеловатой корзиной, наполненной кучей вещей Чона и небольшим комочком своей; слушать шум стиральной машины, сидя на одном из твердых холодных стульчиков лилового цвета, контрастирующих с бирюзовыми стенами. Щелкнув дверцей, настроив на нужную систему оборотов и отжимов, Ким вздыхает и относит корзину обратно в квартиру. Убеждается, что из ванной доносится восхитительное пение Чонгука, который обожает голосить слишком громко, не обращая внимания на воду, льющуюся в рот, и возвращается наверх, укутавшись в белый махровый халат. Около лифта от старенькой оконной рамы постоянно тянуло, а заболеть Джину ни за что нельзя — куда же без него Чон? Обнаружив в кармане халата чуть сплющенную упаковку жвачек «Juicy Fresh», Ким улыбается и с удовольствием наслаждается слегка кислым вкусом, сменившимся сладостью, а следом и вовсе растворяющимся. По мере жевания мысли замедляются и заталкиваются подальше, только бы потише. Джин понимает желание Чонгука заткнуть весь мир и услышать наконец приветливо-трогательную тишину, но ни в коем случае не может позволить тому достигнуть её с помощью причинения боли Тэ. Спокойствия нужно добиваться путем долгой работы над собой, чтобы в итоге Чон засыпал вместе с Тэхёном в абсолютной тишине. Сокджину нравится представлять их вместе. Возможно, со стороны это может показаться чистой воды извращением, но предвкушение счастья Чонгука завораживало. Нет ничего плохого в простом желании видеть друга счастливым. Джин встает со стула, по телу пробегаются мурашки после долгого сидения у холодной стены, он проклинает себя за забывчивость, потому что придется идти в квартиру за ведром, в которое сложатся чистые вещи. Спустившись на лифте, постучав в дверь к всё еще плескающемуся и орущему «내가 제일 잘 나가!»* Чонгуку, Джин заходит в ванную, тем самым прервав тираду, и забирает нужный ему предмет. Аккуратно вытаскивает и складывает все вещи, нисколько не волнуясь по поводу того, что большая половина не его — у Сокджина, в отличие от Чона, не имелось привычки разделять на «моё» и «твоё». *«Я — лучший» Изумительный запах кондиционера для одежды всегда доставлял Киму удовольствие. Наверное, именно по этой причине он не слишком ворчал на Чонгука, когда тот ленился забирать вещи и это приходилось делать уже устроившемся в кроватке Джину — Чон часто сначала обещал, а потом отказывался выполнять. Причудливые складки, образовавшиеся, пока Сокджин доставал вещи, напоминали форму родохрозита. Он, не желая больше себя задерживать, стремясь поскорее выкинуть ставшую безвкусной жевательную резинку, покидает длинную узкую комнату с жутковатым рядом стиральных машин, оставив после себя легкий запах фруктов. — «Кто стоял на коленях в подземке, и его сталкивали с крыши, а он тряс своими гениталиями и святыми манускриптами. Кто позволял байкерам святошам трахать себя в зад и стонал от удовольствия. Кто остасывал и кому остасывали эти человеческие серофимы, морячки. Кто дрочил утром, вечером в цветниках, траве парков и кладбищ каждого, кто шёл, кто мог». Что за бред ты читаешь, Чонгук? — спрашивает Джин у вошедшего после тщательной сушки волос Чона. — Эй, мама тебе не говорила, что чужие вещи брать некрасиво? — пытается дотянуться до высоко-недостижимо поднятой руки Чонгук. — Серьезно, не думал, что тебя заинтересует «Вопль», — хмыкнул Джин, еще раз пробегаясь глазами по странным строчкам, которые производили впечатление цунами — настолько неожиданными, уничтожающими и порывистыми они были. — Тэхён на него долго смотрел… Ну, мне так показалось, — ответил Чонгук, прекратив попытки отобрать тоненькую книгу, взятую на дом из библиотеки, чтобы почитать на ночь и думать об ее смысле все минуты до сна. Даже не для самой идеи прочтения, а ради возможности… отвертеться. Тэ снова заполнил всё пространство его мыслей.Youngblood — 5 Seconds Of Summer
Джина раздражает медленное нагревание воды, но сегодня Чон даже забыл, что первому в ванне всегда достается прохладный душ, и теперь зеркало слегка запотело. Раздражает холод кафеля, к которому Ким прислоняется лбом, устав после душноватой библиотеки и атмосферы на кухне. Раздражает изменение в Чонгуке, потому что тот никогда в жизни бы не начал читать «Вопль». Капли стекают по носу и срываются вниз. Сокджин намыливает голову шампунем с приятным запахом шоколада, чувствовавшимся, однако, лишь во время самого использования, не собираясь экономить, желая ощутить приятную мягкость под пальцами. Он вспоминает то, как Чон поднял тон на ту ступень, которая показывает истощение трепения, сверкнув глазами и приподняв верхнюю губу, словно собираясь оскалиться. Джин покидает ванную комнату, перед этим быстро проводит широкой ладонью по зеркалу, мельком посмотрев на себя и просушив голову полотенцем. — Прикол, чо мне наш начальник написал? — спрашивает Чон, едва Сокджин заходит на кухню, чтобы выкинуть использованные ушные палочки. — М? — приподнимает бровь Ким, склонившись над телефоном друга. — Мероприятие? Он издевается? — Вообще, идея прикольная. Только фильм надо нормальный выбрать, печенюшек там купить и так далее, — рассуждает Чон. — Это ж сколько у нас дней-то? — смотрит на календарь Джин. — Ого, целых двадцать. Еще успеем. Только надо не забыть сделать список. — Короче, ты тогда займешься продуктами, а я фильмосом, окей? — Чонгук блокирует телефон со звуком щелчка. — Хорошо, но… У тебя не на беззвучке? — удивляется Сокджин. — Главное — не в последний день бежать в магазин, — игнорирует Чонгук вопрос, выходя из кухни в направлении спальни, и Ким слышит, как матрас тихо жалобно скрипит под его весом. Все-таки идея попрыгать на кровати в тот день была не лучшей. Они, в частности, делали множество вещей, не свойственных ученым. И этот просмотр «Игры престолов», прыжки на дешевом матрасе, а кто вообще корчит рожи на совещании, да такие, что сдерживать смех является едва ли возможным. Но Джин любит это состояние полной свободы и отстраненности от всех бед мира. Чонгук всегда выключал звук. Именно поэтому они один раз надолго поссорились, когда Сокджин забыл ключи, а друг сидел в наушниках, слушая тяжелый рок. А теперь Чон ждет звонка от Тэхена. Это настолько очевидно, что не требовало подтверждения. И Джин хотел было открыть рот и спросить, не писал ли Тэ, но храп уже заполнил маленькую комнатку, затихая и снова появляясь в ритм с тиканьем настольных часов. — Почему ты носишь кольцо с маской? — спросил как-то Чонгук у Тэхена, когда тот в очередной раз перешагнул порог библиотеки, с тем выражением лица, которое, собственно, ничего не выражало, как и всегда, но всё же по нему можно было догадаться, что вопрос обдумывался некоторое время и не был спонтанен. Их отношения уже приобрели особый характер. Не было как таковой романтики, оба сдержаны, учтивы, но уже знали о друг друге гораздо больше.Черный Самайн (Башня Rowan cover) — Тролль Гнет Ель
Одной из вещей, которую неожиданно для себя открыл Чон, была страсть к локтям Тэ. Он буквально старался касаться их как можно чаще, поглаживать или притягивать за них ближе, чтобы чувствовать тепло, идущее от тела Кима, словно от батареи. А Ким обнаружил желание целовать коленки Чонгука. Его забавляли и манили родинки на коленных чашечках, и где-то в своих влажных снах Тэхен прикасался к ним губами, всасывая кожу, но не спешил пугать Чона просьбами с извращенным подтекстом. Чонгук четко ставил правила: не трогать слишком «грязно и откровенно», но трогать, если захочется. Поцелуи иногда происходили, но в щеку с трепетом школьницы со стороны Чона. Тэ так-то вообще дрожал в его присутствии как осиновый лист, стараясь не сделать ничего лишнего и того, что заставит Воронёнка превратиться в грозного Ястреба. Эти пять дней истинные исследовали всевозможные точки, наблюдая, на какие нажимать можно, а на какие — ни в коем случае. Чонгук стал меньше похож на себя, чем прежде. Больше перед Тэхеном не представал тот человек, сидевший на стуле за стойкой и сквозь зубы бормотавший что-то себе под нос, щурясь. Его помятое, с проявляющимися синяками под глазами лицо теперь стало более приятным, а глаза отливали душистым блеском. Нервозность в движениях сменилась плавностью и изящной медлительностью. И было заметно, каким безжизненным был Чонгук во время отсутствия Тэ, и как он преображался, становился энергичнее с его появлением. — Можешь воспринимать маску в истинном ее обличии. То, что я ношу ее, значит именно то, что обычно значит. — Слушай, переведи мне со своего инглиш на корейский, пожалуйста, — ничего толком не поняв, Чонгук хмурится. — Я же на корейском сказал… — задумавшись, потер подбородок Тэ — Так сказал, что я нихрена, — на последнем слове Чон всё же понижает голос, чтобы ненароком притихший Джин не вполошился, — не понял. Ким в ответ вздыхает: — Маска обозначает скрытность, подмену личины, так? Когда я ношу это кольцо, значит, не совсем открыт. Как-то так, — бурчит в конце, опустив голову и прикусив губу. На подошве его теплых ботинок с мехом остались крупные хлопья снега, от которых следовало избавиться путем постукивания о специальный коврик. Парка, наполовину расстегнутая, но так и не отданная Сокджину из-за вопроса Чонгука, неприятно согревает и липнет к телу, отдавая жаром — сплит работает сильнее, чем обычно. Красный свитер Тэхена различается сквозь длинный черный шарф, а джинсы присобраны под коленями. — Понятно, — кивает Чон, и только тогда Тэ относит верхнюю одежду Джину. Со стороны гардероба слышится постукивание по спине и короткий разговор вполголоса. Чонгук на это кривится — необоснованная ревность уже начинает надоедать. Немного лохматые после смешной шапочки с помпоном волосы Тэхена освещаются с двух сторон лампами из коридора и над шкафом с философией, его забавный свитер с вышитой на животе собачкой чуть задрался наверх, оголяя половину ремня джинс. Ким замечает коробку с мишурой на верхней полке стеллажа по правую руку от Чона, подходит, закинув голову и подняв руку, чтобы закинуть выбившийся, как прядь из небрежной прически девчушки, хвостик новогоднего украшения. Растрепанные волосы затылка прикасаются к воротнику свитера, пальцы цепляются за мишуру и возвращают её в темноту коробки. Чонгуку, естественно, не понравился тот смысл, который был вложен в слова Тэ. Недоверие, весьма логичное, но воспринимаемое Чоном скептически, кажется глупым, неуместным и лицемерным. Что такого мог скрывать мальчик с малоизвестного острова, если вовсе не выдуманного им? — Вы скоро будете украшать библиотеку? — спрашивает Тэхен, улыбнувшись, тем самым показав, что уже представил себе, как это можно было бы сделать наилучшим образом. — Скажу по секрету, — без особого интереса заявил Чонгук, — пятого числа здесь будет просмотр фильма. Уютно, по-домашнему, с чайком и сладеньким. Примерно так попросил начальник. Он у нас такой, любит активность и чтобы библиотека имела и другие назначения, помимо читательского зала. Вот к этому дню и подукрасим. — Ух ты, это же замечательно! — глаза Тэ загораются ярким пламенем. — Можно будет вам помочь? — он склоняется над стойкой, выпятив нижнюю губу, потому что вопрос отражается на лице Чонгука хмуростью, той, которая предвещает отказ. — Надо спросить у начальника. Потому что делать мы это будем ночью, а ему тут посторонние не нужны, — отводит взгляд Чон, подперев щеку рукой. — Чего это ночью? — удивляется Тэ, выпрямившись и хрустнув спиной. — Мы с Джином «совы». Украшаем библиотеку только на один день, следовательно, либо ночью, либо рано утром. — А, — понятливо кивает в ответ Ким. — И часто вы так? — Пока что это первое мероприятие под нашим руководством… и надеюсь, что последнее. Тэхен снова кивает, немного поникнув. Чонгук так и не смог окончательно отвернуться от своей идеи и тяги стать ученым, поэтому частенько упоминал желание поскорее покинуть библиотеку как рабочее место. Но Тэ верил и спокойно ждал, осторожно показывая свои пока что слабые чувства, которые медленно разрастались в нечто большее с каждым днем, проведенным вместе с Чоном. Во время перерыва Тэхен обязательно, хоть ненадолго, но захаживал к нему на работу, чтобы посветить рыжими волосами. Однажды Ким и вовсе придумал, как казалось, запрещенный ход, обязательно имевший свойство изменить ситуацию: сделал забавные кудряшки, за что получил еще одно прозвище от Чонгука. «Баран». Больше он в таком виде не появлялся. — Кстати, куда ты дел разбитую вазу? — решает спросить Тэхен, когда ему надоело виться хвостиком вокруг занятого чтением Чона. — Какую? — не отрываясь от книги, спрашивает в свою очередь Чонгук, снова притворяясь. Господи, он же ни при каких обстоятельствах не мог забыть эту вазу. Шум, отдававшийся в ушах, можно было воспроизвести в памяти с легкостью. И то, как быстро билось сердце, как Чонгук снова задыхался от эмоций, пока нес осколки вазы в служебное помещение, а потом свернул в другую сторону, чтобы хозяин обнаружил пропажу позднее. Он это помнит. Но зачем-то хочет услышать в ответе Тэ намек на то, как произошедшее повлияло на истинного. — Ту, которую я разбил случайно, — быстро говорит Ким, пожимая плечами. Собственно, по этой фразе Чон толком сказать ничего не может. В ней не выдаются эмоции: обида, злость или раскаяние. Чонгук просто спросил, Тэхен просто ответил так, будто назвал столицу Канады. Спокойно, без излишних подсказок. — Тебе туда нельзя, — в итоге говорит Чон, переворачивая страницу. — А если спросить у начальника? — Тэхен, — вполоборота зовет Чонгук, — я как бы читаю, если ты не заметил. Не капай на мозги, хочешь, можешь тоже что-нибудь взять. — Что ж, тогда я… — начинает было Тэ играть роль обиженного Лисенка, но Чонгук громко ругается шепотом после очередного уведомления с телефона. — Почему, когда я занят, мне все пишут?! А как только есть свободное времечко, так они… Блять. Джин? — подходит Чон к стойке коллеги. — За какие мы пивас возьмем? — Что случилось? — поспевает следом Тэхен, любящий быть в курсе событий. — Наши братаны решили устроить вечеринку, — показал «класс» Сокджин. — Хотя это громко сказано. Бэк просто называет наши сборища с бухлом и игрой в карты вечеринками, — складывает руки на груди Джин. — Но Чонгуку как раз по вкусу. — Иди ты, — шипит в ответ Чон. — Это ж сегодня вечером? — У этих придурков какие-то санитарные работы в офисе, выходной завтра, — кашлянув, произносит Ким. — Но это… они и Тэ зовут. — Чего?! — одновременно восклицают Тэхен с Чонгуком, и читатели оборачиваются на них, кто-то даже грозится написать жалобу, ведь не в первый раз нарушается тишина. — Ты уже разболтал им, что у меня… — так и застывает с открытым ртом Чон, пытаясь подобрать нужное слово. — А что такого? Они обрадовались, знаешь. — Да сейчас же начнется…somebody else — the 1975
— Ну чо, вы уже это… — Жмахались? — заканчивает предложение за Бэка Ву Бин. — Блять, — трет переносицу Чонгук. — Вот про это я и говорил, — он указывает на двух парней Тэхену, разводя руками. — Кажется, я слышал неприличное слово, — Джин выходит из кухни, прислонившись к косяку двери. — Ключевое слово «кажется», — часто кивает Чон. Бэк с Ву подавили смешок кулаками, но все же спасли Чонгука от подзатыльника, отведя Сокджина обратно готовить. Там же у раковины мыл доску единственный, помимо Тэ, с крашенными волосами Джексон, настоящее имя которого очень редко проскальзывало в повседневном обращении. Джексон и Джексон. Даже когда он звонил, у Чона играла «You rock my world», чтобы сразу понять, кому хватило смелости набрать его в два часа ночи. Никто из компании ученых не пожелал бы и злейшему врагу познать гнев Чонгука из-за насильного пробуждения. Тэхену поначалу было весьма неловко. Ребята оказались слишком шумными для привыкшего к спокойствию Тэ, который обходил метро и другие общественные места по причине долгого, точнее, полного отсутствия контактов со сверстниками и людьми в принципе. Еще и этот неловкий вопрос, полностью заставший врасплох. Они странно разговаривали, коверкали слова, возможно, даже создавали новые. Чонгук словно Тэхена вовсе не замечал, смеясь вместе с друзьями. И у Тэ стало пусто на душе. Он словно отбился от стаи, видел их, но шагал медленнее, тем самым позволяя опасности разорвать с большим успехом, нежели находись Ким в окружении своих. Пиво, разлитое по стаканам лишь для Тэхена и Сокджина — остальные же предпочитали пить прямо из банки — пускало пузырьки, и Тэ уложил голову на руки, следя за ними. Мысли отсутствовали, лишь жгучее чувство непричастности и едкой ревности Чонгука к друзьям ухудшало настроение. — Лисёнок, ты чего? — слышит Тэхен голос Чона и смотрит на него, не поднимая головы. Возвращается к разглядыванию пузырьков. Не то, чтобы он обижен, но Чонгук мог бы больше уделять времени своему истинному… — Ух ты, какое миленькое прозвище, — сквозь американский реп не может не сказать Бэк. — Заткнись, это наше личное, — шипит на него Чонгук, но вряд ли кто-то из ребят слышит из-за громко орущей музыки. А вот Тэхену было всё прекрасно слышно. Он даже чуть заметно улыбнулся. Спустя час вдоволь натанцевавшиеся и напившиеся друзья ложатся кто на кровать, кто на пол. На полу лежат Сокджин, Чон и Тэ, которые выпили меньше всех, а вот Джексон с Бэком и Ву изрядно поразвлекались. Тэхен на всю жизнь запомнит тот момент, когда Бэк проспорил. Не смог крышку закинуть на горлышко бутылки так, чтобы она там и осталась. Бэк придурок — это Ким понял, наверное, еще после его вопроса с порога. Потому что парень сел на подоконник, открыв окно, рискуя опрокинуться назад, все-таки в нетрезвом виде, и стал допивать пиво. Он наклонял бутылку слишком сильно, струйки напитка бежали по шее к вороту ярко-желтой толстовки, спина, казалось, и правда была всё ближе к асфальту. Сокджин держал Тэхена за плечи, когда тот подскочил, отойдя от ступора, чтобы заставить Бэка спрыгнуть обратно в комнату. «Эй, успокойся, он живчик», — сказал Джин и без намека на волнение в голосе. И Бэк наконец-то допил свое пиво, а Тэхен снова смог вдохнуть. Чёртовы ученые. Поэтому Бэк спит на кровати Сокджина, наиболее привлекательной для него, потому что Чон слишком неряшлив и на постели виднеются пятна от кетчупа. Ушел Джин к Ву на ночевку, называется… Так Чонгук решил заесть стресс из-за того, что его не пригласили, картошкой фри. Ву с Джексоном вовсе спят рядышком на узкой кровати Чона, пытаясь уместиться, чтобы обоим было удобно, и в конце концов укладываются, следом уютно засопев. И Тэхен бы громко возмущался, кричал на ребят за их тупость, ведь парень реально мог упасть с такой высоты! Вот только Чон лежит сейчас рядышком, под бочком, сопит куда-то в шею, притягивая за талию ближе. Лежат прямо на одеяле без еще одного сверху, от музыки болят уши — слава богам, соседка постучала тапком по полу, чтобы вырубили наконец. «Вечеринка» Тэхену вполне понравилась, за исключением выходки Бэка. Все засыпают навеселе, уставшие, даже пришлось пораскинуть мозгами, что бы такого спросить в игре «Правда». Никакого действия, чтобы побыстрее. Эти гонки, кто быстрее опустошит банку. И вообще, Ким, ни разу не проводивший вот так время, чувствовал себя чуточку счастливым. Пивом воняет вся комната, волосы у Чонгука сальные, но Тэ не брезгует. Грязный Чон или чистый — главное, что теплый. Главное, что умостился и заснул. И что бы ни было завтра, с каким бы настроением не проснулся Чон с раскалывающейся головой — сейчас он позволяет Тэхену поцеловать себя в лоб, щеку, уголок губ и прижать сильнее.