*
После обеда Барри взял велосипед и поехал к Кейтлин. Погода стояла жаркая; в другое время они оба с утра до вечера уже сидели бы на реке или поехали на озеро, но теперь Кейт была занята подготовкой к свадьбе и ей было не до их детского баловства. Конечно, Барри знал, что однажды они оба вырастут и оставят все игры и приключения позади, но он по-детски наивно ожидал, что это будет значительно позже. Ему едва-едва стукнуло восемнадцать, Кейт было уже почти девятнадцать; до этой зимы, пока Ронни не приехал на Рождество и не сделал ей предложение, он был всего лишь городским призраком, которого Барри никогда не воспринимал всерьез. И вот он собирается увезти ее в город; и они начнут жизнь с чистого листа. Барри останется здесь, на ферме родителей; может, устроится работать в местную школу, которая в свое время натерпелась с его хулиганством, но он уже будет серьезным молодым человеком. Вещи навсегда изменятся. К тому моменту, как он добрался до дома Кейтлин, мрачные мысли уже одолели его, но, чтобы не расстраивать подругу, он натянул на лицо улыбку — настолько радостную, насколько смог, — и бодро влетел в раскрытые двери ее дома, чтобы обнаружить бледную девушку на диване с полотенцем на лбу. — Кейт! — ахнул он и кинулся к ней. Она открыла глаза и слабо улыбнулась: — Не пугайся, я не умираю. — А выглядишь так, будто умираешь, — он сел на пол рядом с диваном и аккуратно потрогал ее лицо тыльной стороной ладони. — А еще ты вся горишь. — Солнечный удар, — ее улыбка сменилась на виноватую, а взгляд вдруг метнулся за спину Барри. Барри обернулся. Оливер Куин стоял в дверях, с нечитаемым выражением рассматривая развернувшуюся его глазам картину. С усилием Барри заставил себя отвернуться и проигнорировать его. — Оставил тебя на пять минут и ты уже заболела, — натянуто-весело произнес он, переворачивая полотенце на ее лбу прохладной стороной. — Как это никто за тобой не проследил? — Это моя вина, — она снова улыбнулась. — Я провела все утро в саду. — Без шляпы, — укоризненно склонил голову Барри. Она виновато пожала плечами; жест вышел слабый. Он похлопал ее по руке. — Как хорошо, что у тебя есть целый дом джентельменов, чтобы позаботиться о тебе, пусть и с опозданием. Чувствуя на себе чужой взгляд, Барри повернулся и с неприязнью заметил, что Оливер так и не ушел никуда: он остался стоять у дверей, опершись на спинку кресла и наблюдая за ними так, словно искренне считал, что Кейт нельзя оставлять с ним наедине. Зато Ронни появился, спустившись со второго этажа, и сразу же расцвел приветливой улыбкой. — Каюсь, — виновато сказал он. — Карла все утро планировала свадебные приготовления, тяжело одновременно уследить за двумя женщинами, которые не могут усидеть на месте. — Расскажи мне об этом, — Барри закатил глаза; Кейт слабо стукнула его по плечу, и он повернулся к ней с улыбкой. — Ты работал над машиной? — спросил Ронни, останавливаясь рядом с ними и наклоняясь; когда Барри вопросительно повернулся к нему, он обхватил плечо Барри рукой и потер большим пальцем его кожу. — Масляное пятно. — Помогал отцу, — раздосадованно подтвердил Барри и метнул быстрый взгляд на Оливера, но его лицо оставалось нечитаемым. — Он купил мне машину, но она не на ходу. Мы ремонтируем ее вместе в свободное время. Ронни отпустил его руку. — Даже немного завидую, — признался он, отходя на шаг и опускаясь в кресло. — Мы с Оливером не очень близки с родителями. Нет таких дружеских отношений, как у тебя и Кейт. — Почему? — поинтересовался Барри. — Они заняты, — вдруг ответил ему Оливер; от неожиданности Барри забыл свое стремление игнорировать его и повернулся. — Городская жизнь требует больше времени и усилий, чем деревенская. Трудно работать и воспитывать детей одновременно, а городской уровень воспитания на порядок выше. — Оливер, — мягко одернул его Ронни с вежливой улыбкой. Барри потер нос, борясь с желанием огрызнуться, и повернулся к Кейт; девушка озабоченно смотрела на него. Чтобы не объяснять, он молча покачал головой, а потом сдвинул прядь непослушных рыжих волос с полотенца и накрутил на свой палец. Девушка улыбнулась. — Ты голоден? — заботливо спросила она. — Меня пытаются накормить весь день, но, если ты спасешь меня от этого, будет хорошо. — Не рассчитывай, — Барри покачал головой и повернулся к Ронни. — Имей в виду, у нее много таких уловок. — Не выдавай меня, — ахнула Кейт. Ронни рассмеялся: — Я уже понял, что скучать с ней мне не придется. Краем глаза Барри уловил движение и повернулся, чтобы увидеть, как Оливер, развернувшись, тихо вышел из гостиной, будто бы вытесненный домашней атмосферой. Несмотря на свою неприязнь, Барри испытал короткий укол вины, но практически сразу подавил его: он сам был виноват, возвышая себя над остальными. Он отвернулся назад к Кейт, и его укол вины исчез так же быстро и незаметно, как появился.*
Карла вернулась в наступающих сумерках, когда Том уже хозяйничал на кухне вместе с Кейт, которая упрямо отказывалась вернуться в постель, и нерешительно застывшими на пороге Барри и Ронни. Оливер, исчезнув посреди их разговора, так и не вернулся; когда всеобщая суета отвлекла обоих Сноу, Барри улучил момент и осторожно поинтересовался у Ронни, все ли хорошо с его братом. Тот мотнул головой, мол не обращай внимание, и улыбнулся. — Он такой человек, — просто ответил Ронни. Любопытство Барри осталось неудовлетворенным, но он не стал расспрашивать; по-видимому, по крайней мере, для одного из Куинов было совершенно нормально вести себя так отчужденно. Возможно, мысль о том, что это не было виной Барри, могла послужить ему утешением, пусть даже он не чувствовал этого. Отогнав досаду, Барри сосредоточился на том, чтобы уследить за Кейт, которая все еще была бледна и нетвердо стояла на ногах, но настаивала на помощи в приготовлении ужина, когда Карла вернулась домой и торжественно объявила, что приготовления идут полным ходом и дата свадьбы ориентировочно назначена через месяц, на начало августа. Сердце Барри упало. Через месяц Кейтлин сядет на поезд до города. Через месяц его жизнь изменится. Он старался быть весел за столом, за который Карла и Кейтлин усадили его почти силой; Оливер спустился в молчании, вежливо поприветствовал родителей Кейт и, едва сев, тут же уставился в свою тарелку, не проронив больше ни слова. За столом он оказался по левую руку от Барри, рядом с Карлой; Барри бросил на него быстрый взгляд, повернулся к Кейт и натянуто улыбнулся. Девушка похлопала его по руке. И хотя он ожидал, что ему придется изображать радость, за столом он оказался едва ли не молчаливее Тома. Ронни, Кейт и Карла болтали наперебой, Том периодически комментировал; увлеченные своей беседой, они не обращали никакого внимания на то, что Оливер и Барри сидели тихо и незаметно; и Барри неожиданно для себя вдруг почувствовал, что значило быть вытесненным атмосферой. Он исподтишка поглядывал на брата Ронни, но Оливер хранил молчание и практически не поднимал взгляд; его губы, когда он не ел, оставались чуть сжатыми; холодный, цепкий взгляд перемещался по треугольнику, который он очертил в своем отрезке стола; тарелка, стакан, салфетка. Тарелка, стакан, салфетка. Тарелка, стакан... И, неожиданно для Барри, Оливер перевел на него взгляд, ловя его с поличным. Напуганный, Барри судорожно опустил глаза, ощущая, как смущение залило все его лицо так, что аж уши загорелись. Он потянулся за своей салфеткой, не глядя, и толкнул стакан; он опрокинулся на стол. Барри вскочил со своего места. — Извините, — выпалил он в наступившей тишине. — Ничего страшного, — подсуетилась Карла, поднимаясь со своего места. — Я сам уберу, — покачал головой Барри. Оливер продолжал наблюдать за ним; Барри ощущал его взгляд на себе. Он промокнул скатерть салфетками, скомкал их и, подхватив свой стакан, быстрым шагом вышел из гостиной. Разговор после короткой паузы возобновился, будто ничего не случилось. Опершись в кухне на стол, Барри опустил голову и зажмурился; его руки дрожали.*
До позднего вечера ничего необычного больше не происходило; после ужина Оливер шепнул что-то Карле, коротко пожал руку Тому и удалился в свою комнату, ни на кого не взглянув; и с его уходом стало настолько легче дышать, что Барри, сидевший до этого с напряженными плечами и ровной спиной, смог наконец откинуться на спинку своего стула спокойно и разжать сжатые в кулаки руки. Костяшки ныли. Ему хотелось узнать, что Оливер сказал и почему ушел так рано, но не хотелось показывать, что его хоть как-то задевает высокомерное поведение горожанина, чтобы обращать на него внимание; с досадой думал он о том, что гость наверняка нагоняет туману на свою персону, пытаясь выглядеть более таинственным, и что на деле там ничего, кроме пустой оболочки; и все равно это любопытство заставляло Барри ощущать себя ребенком, который пытается подслушать разговор взрослых. Кейтлин, заметив его натянутую веселость, попыталась его растормошить, но Барри не хотел ее тревожить и мягко ушел от разговора напоминанием о том, что они собирались на реку, как только жара станет невыносимой. Кейтлин повернулась к Ронни; Барри вдруг поймал себя на мысли, что это теперь часть ее жизни — всегда и во всем совещаться со своим мужем, знать его мнение, спрашивать его разрешение и проводить время вместе; Нора была права — через месяц Кейтлин сядет на поезд и уедет, но никто не предупредил его, что она исчезает уже сейчас, когда это больше не Кейт и Барри, но еще и Ронни; и даже вещи, на которые он легко подбивал ее раньше, больше не проходили без ведома ее жениха. Это напугало его. То, что казалось ему таким естественным у его родителей и родителей Кейт, вдруг стало отталкивающим и неправильным, когда коснулось его лучшей подруги. Ронни согласился составить им компанию; Кейтлин, сияя, повернулась к Барри, довольная, что сможет завтра окружить себя двумя любимыми мужчинами, и раньше, чем Барри успел изобразить реакцию, Карла заметила, что до обеда ей понадобится помощь с подготовкой к свадьбе, поэтому это все только в послеобеденное время. Разговор затем снова закрутился вокруг подготовки, и Барри, втайне благодарный Карле за отвлечение внимания, снова смог погрузиться в свои неспокойные мысли, из которых он уже не вырывался до позднего вечера, пока не засобирался домой. И всю дорогу до дома он думал об этом оставшемся месяце.