*
Несмотря на слова Генри, Барри так и не смог заставить себя выбраться к Кейтлин тем днем. После обеда он взял книгу и устроился на лужайке в тени под деревом, прямо напротив гаража; время от времени, переворачивая страницу, он бросал взгляд на округлые, будто удивленные глаза, фары «шевроле», стоящего в гараже; и тогда его мысли начинали блуждать и он фантазировал о том, как впервые поедет на этой машине, как прокатит на ней Кейт, как будет возвращаться в летних сумерках, обдуваемый теплым ветерком, и как будет слушать стук дождя по поднятой крыше... Время пролетело незаметно. Когда Нора начала готовить ужин, Генри появился на пороге дома, высмотрел Барри и молча кивнул ему на гараж; и Барри резво подорвался к нему помогать. До ужина они проработали в тишине: считая, что он сказал все, что было необходимо, Генри отступил в сторону, позволяя Барри решать, и единственное, что теперь прерывало тишину между ними — это стук металлических инструментов, работа Генри и шорох страниц, когда Барри, сидя на своем месте на столе, читал книгу, надеясь с головой уйти в написанную там историю и хоть на время забыть обо всем, что его тревожило. Ужин также прошел в тишине, пусть и более неловкой: что бы ни сказал Генри Норе об их разговоре с Барри, но она старательно держалась в стороне от любых советов и даже не поднимала эту тему, и Барри чувствовал себя как на иголках, понимая, что мама не на шутку обеспокоена, а вот у нее уже хватит смелости поехать к Карле, чтобы мягко, но по-матерински настойчиво с ней объясниться. И вот этого Барри очень хотел избежать.*
Утром он ушел на рассвете, до того, как проснутся родители: он не хотел лгать и не хотел неловкостей; и едва солнце показалось над горизонтом, он взял с собой несколько яблок, плед и книгу и ушел к реке. Еще было слишком прохладно для купания; он помочил ноги, пошвырял камешки, разместился на пледе и принялся за чтение. К обеду он уже умирал от голода, несмотря на съеденные яблоки. Солнце поднялось высоко в безоблачном небе; не имея возможности спрятаться в тень, он попытался спастись в воде, но не преуспел, и, понимая, что ему грозит либо солнечный удар и сгоревшие плечи, либо голодный обморок, собрался и отправился домой, надеясь, что родители примут его отсутствие за добрый знак его возвращения к Кейтлин и не станут ни о чем расспрашивать. И все его надежды разбились, когда он поднялся на холм, за которым прятался его дом, и увидел у крыльца машину Карлы. Его сердце упало. Забыв про разомлевшую усталость, он бросился бежать к дому, чувствуя себя мальчишкой, которого сейчас будут отчитывать за проступок. Меньше чем за минуту он добежал до дома, поравнялся с пустой машиной и, запыхавшись, взлетел на крыльцо. И остановился как вкопанный, едва влетев в гостиную: к нему повернулся Оливер Куин. Он сидел на диване, откинувшись на спинку; из-за своего городского стиля, белой выглаженной рубашки, шейного платка и шелковой жилетки он выглядел так, будто попал в дом по ошибке. Так же подумал и Барри. — Ты что здесь делаешь? — выпалил он, ошеломленно, и бросил плед с книгой в кресло. — Манеры! — укоризненно произнесла Нора, появляясь с тарелкой угощений; все еще задыхаясь, застывший на пороге Барри смотрел, как она поставила ее на журнальный столик и наклонилась к гостю, понижая голос. — Извините его. Он джентельмен только с девушками, со всеми остальными он сорванец. Оливер вежливо улыбнулся ей, прежде чем перехватил взгляд Барри. — Кейтлин попросила меня приехать за тобой, — спокойно ответил он. — Они начинают репетировать, мы должны встретиться с ними в церкви. Я одолжил машину Карлы. Барри сделал глубокий вдох, его сердце все еще колотилось. Кейтлин попросила? — Ты что, бежал? — Нора обеспокоенно повернулась к нему, но Барри покачал головой и молча кивнул Оливеру в сторону двери. Оливер с готовностью поднялся с дивана и застегнул пуговичку на своей жилетке. — Ну уж нет, — остановила его Нора; Куин посмотрел на нее, а потом снова, но уже вопросительно, на Барри. — Выпейте хотя бы чаю. Барри, отдышись. — Я в порядке, — отмахнулся он, решительно направляясь к двери. Нора раздосадованно покачала головой, зная, что если сын решил, то его уже не остановить. Оливер поравнялся с ней и протянул ей свою руку. — Спасибо за чай, — поблагодарил он и, когда Нора пожала его руку, поднес ее к губам для поцелуя. Барри отвернулся; смех матери покоробил его: она должна была быть на его стороне. Она должна была ненавидеть этого манерного и аккуратного незнакомца так же, как он; она должна была напряженно ожидать издевки и насмешки каждый раз, как он открывает рот. Почему она была им очарована? В расстроенных чувствах Барри сошел с крыльца, намереваясь не реагировать на брата Ронни, что бы он ни сказал, но провалился, едва ступив к гаражу: Оливер окликнул его. — Далеко ты собрался? Барри раздраженно повернулся: — За своим велосипедом. Лицо Оливера ничего не выражало, когда он ответил, показав на машину Карлы так, будто Барри в упор ее не видел: — Я отвезу тебя. Барри посмотрел на машину и попытался представить себе, как они едут к церкви вместе. Церковь была в двадцати минутах езды отсюда; ему предстояло двадцать минут сидеть на иголках и ждать, скажет Оливер что-то, что заденет его, или демонстративно промолчит, чтобы в очередной раз ткнуть Барри своими вышколенными манерами. И речи не могло быть, чтобы ехать с ним в одной машине. — Ты знаешь, где находится церковь? — язвительно спросил Барри и, когда Оливер отрицательно покачал головой, раскинул руки. — Не думаешь, что я могу показать дорогу на велосипеде? — Ты можешь показать дорогу на соседнем сидении, — невозмутимо ответил Оливер и, увидев, как Барри поджал губы, вскинул руки, сдаваясь. — Как тебе угодно. — Спасибо, — бросил Барри и резко развернулся на месте. Когда он выкатил свой велосипед из гаража, Оливер уже ждал его в машине, на водительском месте, пристегнутый ремнем и спокойный; Барри окинул его хмурым взглядом, перекинул ногу через велосипед и обернулся. — Не отставай. Оливер завел мотор. Барри оттолкнулся, поставил ногу на педаль и поехал, а потом обернулся: Оливер плавно тронул машину вслед за ним. Солнце стояло высоко в небе; Барри ехал по дороге, прислушиваясь к шуму мотора за спиной; его велосипед чуть подпрыгивал на кочках, а из-за жары пряди волос налипли на его лоб; хотелось пару глотков воды и уснуть около тихо журчащей реки, наслаждаясь летним спокойствием и тихим приближением вечера. Время от времени Барри петлял на дороге, будто дразня Оливера; он уводил велосипед в одну сторону, а потом в другую; машина, размеренно и медленно ехавшая за ним, держалась привычной скорости и чуть сбрасывала ее, если Барри тормозил на поворотах. Он надеялся, что горожанину, вероятно, привыкшему к сравнительно быстрой езде, такая размеренность покажется отталкивающей, и мысль об этом заставляла его усмехаться. По прошествии, может, минут десяти приятную и томную тишину вдруг нарушил шум радио: он зазвучал совсем тихо, а потом стал громче; Оливер промотал несколько станций, выбирая, что оставить, и Барри, поклявшийся себе не реагировать, в конечном счете, раздраженно обернулся, услышав веселые мотивы Элвиса Пресли, нарушившие его медитативное уединение со своими мыслями. Оливер поднял на него взгляд. — Осторожно! — вдруг крикнул он. Барри повернулся вперед. Маленький ягненок, видимо, отбившийся от стада, выскочил на дорогу и застыл на тоненьких, дрожащих лапках, блея; чтобы не сбить его, Барри крутанул руль в сторону и неожиданно все закрутилось перед ним: зеленая листва смешалась с голубым небом, перевернулась, заполонила собой все в его глазах; его велосипед налетел на корни дерева, расползшиеся на земле, и слетел с дороги. Барри полетел вниз, в раскинувшийся у дороги овраг. — Барри! Остановив машину, Оливер выскочил из нее и бросился к оврагу. Сквозь плотную листву почти не пробивался солнечный свет; стараясь смотреть под ноги насколько он мог видеть, Оливер оперся на ствол дерева и спустился, пробуя землю под ногами, прежде чем сделать шаг. Когда он приблизился, по металлическому корпусу велосипеда скользнул блик: Барри со стоном попытался скинуть его с себя. Оливер опустился рядом с ним. — Ты в порядке? — спросил он, помогая Барри оттолкнуть велосипед в сторону. — Что-нибудь болит? Барри попытался приподняться на локтях и издал стон. — Нога, — ответил он, сжимая зубы от боли. Темнота мешала Оливеру рассмотреть, но даже слабого света было достаточно, чтобы увидеть почти черную полосу, пересекающую белую голень Барри. — Можешь встать? — спросил он и поднялся, протягивая Барри руку. Барри посмотрел на его ладонь и проигнорировал ее; вместо этого он попытался подняться сам, но не смог опереться на ушибленную щиколотку, и ему пришлось прислониться к стоящему рядом дереву. Он отряхнул руки от налипших комочков земли и листьев и почувствовал, как начало саднить одну из ладоней. Оливер шагнул к нему и бесцеремонно обхватил его талию; Барри шарахнулся в сторону, оперся на больную ногу и поморщился, но враждебно уставился на мужчину. Оливер раскинул руки. — Не время для этого. Ты не можешь идти сам, я пытаюсь помочь тебе дойти хотя бы до машины. Обопрись на меня. Барри поджал губы, но не стал спорить с очевидным. Оливер положил руку на его талию, привлекая его к себе; Барри осторожно перекинул руку через его плечо, стараясь не касаться раненой, грязной ладонью его одежды. — Осторожно, — пробормотал Оливер, следя за тем, как Барри переставляет ноги, стараясь не наступить на выступающие корни дерева. — Не спеши. Машина Карлы стояла на пустой дороге; из радиоприемника доносилась какая-то тихая песня; Оливер помог ему дохромать до пассажирской дверцы и распахнул ее; Барри плюхнулся на сидение с тяжелым выдохом. Оливер открыл дверцу шире, опустился на корточки, подтянув свои брюки, и вдруг ловко снял с ушибленной ноги Барри сандалий. Барри перестал дышать и вцепился в сидение пальцами. — Что ты делаешь? — настороженно спросил он, глядя, как Оливер положил его ногу на свои колени и начал ощупывать ушиб. При солнечном свете он увидел свою кожу, покрытую мелкими царапинами и следами земли; левую правую голень пересекал длинный глубокий порез; капли крови выступили на коже. Оливер мягко ощупал его опухшую лодыжку. — Подвернул, — изрек он, услышав, как Барри зашипел. Пальцами свободной руки он стянул свой шейный платок и встряхнул его; мягкая, легкая ткань цвета слоновой кости развернулась в его руках. Он обмотал платок вокруг пореза Барри, стараясь не давить, а потом поставил снятую обувь на пол салона и помог Барри развернуться на сидении и осторожно поставить ушибленную ногу на нее. Барри сжал губы в тонкую линию, стараясь не показывать, что ему больно; как только он сел, Оливер захлопнул дверцу и обошел машину. — Мой велосипед, — пролепетал Барри и оперся на дверцу, по-детски уставившись в ту сторону оврага, куда он упал. — Заберешь на обратном пути, — отрезал Оливер, пристегиваясь. — Что ближе, твой дом или Кейтлин? — Кейтлин, — ответил Барри, а потом очнулся и повернулся к нему. — Нет, отвези меня домой. — Я отвезу тебя туда, где ты быстрее получишь помощь. — Моя мать дома! Она может помочь. У Кейт сейчас никого нет! — Я тоже могу помочь, — ответил Оливер, игнорируя его протесты. Барри замолк, будто водой окатили. Он закусил губу и нахмурился, но по сосредоточенному лицу горожанина понимал, что спорить бесполезно; даже не взглянув на него, Оливер завел машину и резко тронул ее с места, набирая максимально разрешенную скорость. Барри обиженно отвернулся. Дом Кейтлин показался через несколько минут. Оливер вел машину быстро и уверенно; на некоторых поворотах ее чуть заносило, и Барри, не привыкший к быстрой езде, вцеплялся в сидение и дверцу, задерживая дыхание. Они не разговаривали; тишина казалась неуютной, но он не мог заставить себя нарушить ее и не хотел давать ему больше поводов для издевок. Притормозив у крыльца, Оливер выключил зажигание, быстрым шагом обошел машину и распахнул дверцу, наклоняясь к нему, чтобы помочь ему встать. Барри развернулся на сидении, оперся на здоровую ногу и поднялся, но ему пришлось обхватить шею Оливера рукой и, выпрямившись, он неожиданно оказался так близко к нему, что в испуге чуть не отдернул руку. Ничего не заметив или сделав вид, что не заметил, Оливер обхватил его, и Барри помедлил, рассматривая его профиль. Он увидел морщинки в уголках его глаз и неожиданно для себя понял, что это морщинки человека, который много улыбается; он увидел его длинные ресницы и небесно-голубые глаза, аккуратную щетину, ровную линию волос; он увидел его как будто бы впервые и вдруг это захватило его с головой. Он хотел положить свою руку на плечо Оливера, чтобы опереться, но скользнул взглядом по его шее и белому воротнику рубашки и побоялся испачкать его землей. Вместо этого он попытался положить свою руку как можно аккуратнее и дальше от воротника, и вздрогнул, когда Оливер бесцеремонно обхватил его руку за запястье и перекинул ее через свое плечо; обнаженный сгиб локтя коснулся его шеи, и Барри показалось, будто его ударило током в этом месте. Следя за тем, как он переставляет ноги, Оливер помог ему подняться по крыльцу и зайти в дом. — Анита! — позвал он, помогая Барри опуститься на диван, и быстрым шагом направился вглубь дома, на ходу расстегивая и закатывая рукава рубашки. Барри проводил его взглядом, снимая сандалии и укладываясь на диван. Он услышал шум на кухне, а потом голоса; еще через несколько секунд Анита, женщина, нанятая Карлой для работы в саду, показалась на пороге гостиной. — Нам нужна аптечка, — произнес Оливер, появляясь за ее спиной со свертком. Он подложил подушку под ноги Барри, а потом положил сверток на опухшую лодыжку. Барри отдернулся и зашипел от холода. Сцепив зубы, он смотрел, как Оливер развязал шейный платок, обнажая порез. — Твой брат сказал, что ты писатель, — произнес он; Оливер метнул на него быстрый взгляд. — Ты и писатель, и врач? — Отец врач, — сухо ответил Оливер, и по его тону Барри понял, что лучше не продолжать. Анита принесла аптечку и молча поставила ее на журнальный столик; Оливер выудил из нее йод, несколько ватных палочек и бинт. — Мне надо предупреждать тебя, что это будет щипать? — спросил он, взбалтывая пузырек. В его голосе не прозвучало ни нотки юмора; не зная, как реагировать и было ли это шуткой, Барри промолчал. Пощипывания маленьких царапин он стоически вытерпел, но порез на ноге оказался болезненным; все его старания казаться смелым и непоколебимым пошли прахом, и он зашипел. Оливер не обратил на это внимание; молча он размотал бинт, ловко и крепко обмотал им порез, а потом замотал сверху своим платком и поднялся. — Они вернутся через час, — произнес Оливер, не взглянув на него. — Тебе придется дождаться их возвращения. Барри не ответил. Он чувствовал себя уставшим и голодным, от обиды хотелось плакать, но он закусил губу и скрестил руки на груди, глядя на то, как Оливер, не обернувшись вышел из гостиной, а еще несколькими секундами позже до Барри донеслись его шаги на лестнице: он ушел в свою комнату.*
Но едва ли прошло хотя бы десять минут, когда за окнами послышался нарастающий шум машины. Дверь на втором этаже хлопнула; Оливер спустился вниз, пересек гостиную, бросив на Барри быстрый взгляд и вышел из дома; Барри подавил неприятный укол внутри: он сменил рубашку. — Мы ждали вас и не дождались, решили вернуться пораньше, — зазвучал приближающийся голос Карлы. — Без вас не было смысла репетировать. Кейтлин не может участвовать, а от меня Рональд устал уже через полчаса. — Это неправда! — рассмеялся Ронни. Кейтлин пересекла порог гостиной первой и заметила Барри; ее глаза распахнулись от удивления и беспокойства. Она бросила свою шляпу в свободное кресло и кинулась к другу. — Барри! — Я в порядке, — отмахнулся он, чувствуя себя дискомфортно в предвкушении быть в центре внимания из-за своей неловкости. Он позволил Кейтлин взять его руки и крутить их, со всех сторон рассматривая ссадины и засохшие следы грязи; Карла и Ронни, вошедшие следом, на мгновение застыли. Барри неловко улыбнулся. — Господь, ты как будто бы пытаешься найти неприятностей за вас обоих, — сказала Карла, подходя. — Только я успокоилась за Кейтлин, а ты тут как тут. Что скажет Нора? Что случилось? — Это моя вина, — сказал Барри. — Ягненок выскочил на дорогу, Барри съехал в овраг, пытаясь не задавить его, — перебил Оливер. Кейтлин и Карла переглянулись. — На машине? — уточнила Карла. — На велосипеде, — неловко ответил Барри. — Нам нужен кто-то, кто заберет его велосипед по пути домой, мы оставили его в овраге. Барри поморщился. Не было никакого «мы». Оливер скрестил руки на груди и посмотрел на Кейтлин: — Можно тебя попросить? Девушка согласно кивнула. Барри перевел взгляд с нее на Оливера и обратно на нее. — Я могу отвезти Барри, — вставил Ронни, повернувшись к брату, но тот отрицательно качнул головой. — Я отвезу. Барри подавил вздох. — Почему не разобраться со всем этим после ужина? — недоуменно спросила Карла, оглядывая лица молодых людей. — Дайте ему отдохнуть хоть немного, он, должно быть, умирает с голоду. В поисках поддержки она повернулась к Барри, а следом и все остальные перевели на него взгляд. Он неуверенно кивнул, стараясь не показывать, что «умирает» — это слабо сказано. Карле, однако, его ответа хватило, чтобы хлопнуть в ладоши. — Решено! Сначала ужин.