Солнце уже клонилось к горизонту, когда ужин закончился, последние чашки чая были выпиты и Карла была достаточно убеждена, что Барри отдохнул и доберется домой без приключений.
За ужином Оливер кратко и сухо изложил историю их поездки; он говорил неохотно и скупо, и даже манеры, которые он безукоризненно проявлял в отношении дам, не смогли смягчить его рассказ. Не помогло и то, что Барри пытался добавить от себя, — как, например, его объяснение о том, что он хотел вернуться домой сам после репетиции и не просить никого его подвозить; и, не имея возможности выудить то, что ее интересовало, Карла оставила их в покое: отстраненный и безэмоционально-прохладный тон, который использовал Оливер, подсказал ей, что, если он не хочет, он не расскажет.
Поэтому, когда после ужина Оливер остановился рядом с его стулом, чтобы помочь ему дойти до машины, Барри не стал препираться и отказываться, чтобы не вызвать у матери Кейтлин еще больше подозрений. Он позволил Оливеру обхватить себя и обнял его рукой за шею, стараясь не смотреть на него; Оливер развернул его к двери и медленно повел к машине, следя за тем, чтобы он не оступился где-то еще.
И было что-то странное в этом. Пока они шли, Барри не мог перестать думать о его руке на своей талии; она ощущалась твердой и крепкой, и у него не было ни малейших сомнений, что, если он оступится, Оливер не даст ему упасть. Он заметил это, пока они шли: каждый раз, как они оказывались не на ровной поверхности, а на ковре или ступеньках, Оливер чуть ощутимо прижимал его крепче к себе, сильнее. Барри чувствовал его пальцы даже через свою рубашку; он ожидал, что машинально попытается отстраниться от этого, но это ощущалось хорошо, пусть даже он еще этого не понимал.
Кто-то, кто держал его так крепко, что не дал бы ему упасть.
Оливер помог ему сесть в машину, обошел ее и сел за руль; Кейтлин устроилась на задних сидениях. Когда она встряхнула волосами, откидывая их за спину, и чуть наклонилась вперед, до Барри донесся запах ее шампуня.
— Мама сказала, завтра не будет никаких репетиций, — произнесла девушка, когда они отъехали; Барри вывернулся на сидении, чтобы посмотреть на нее. — Ты отдыхаешь, а мы еще раз проверим списки и подготовку.
— Обещаю поправиться как можно скорее, — ответил Барри; девушка подалась к нему и легонько ущипнула его за щеку.
— Обещай пролежать завтрашний день, чтобы нога меньше болела, — попросила она; ее глаза лучились теплом и радостью.
— Обещаю, — улыбнулся Барри.
Не отнимая руки от его щеки, она погладила его по лицу и вдруг встрепенулась, глядя куда-то вперед. Барри повернулся; Оливер сбросил скорость.
— Где-то здесь, — произнес он, а потом указал вперед рукой. — Вон за тем деревом.
Кейт распахнула дверцу и выскочила из машины даже раньше, чем Оливер успел окончательно остановиться. В ответ на его недоуменный взгляд, она пробежала мимо них с широкой улыбкой, — Барри сразу узнал ее предвкушение приключений, — и остановилась на краю дороги, опершись на дерево и глядя вниз, в темноту.
— Дай мне хотя бы поднять его, — произнес Оливер, открыв дверцу со своей стороны.
Кейт нетерпеливо махнула рукой: — Я справлюсь.
И, провожаемая двумя пристальными взглядами, она исчезла в зарослях. Барри откинулся на спинку, и его радостная улыбка сменилась на более легкую и грустную. Он провел рукой по нагретой заходящим солнцем приборной доске, чтобы не смотреть на мужчину, и, ощущая, как его сердце на мгновение остановилось, предчувствуя то, что он собирался сказать, он с трудом заставил себя заговорить:
— Знаешь, она друг. Очень хороший. И она чудесная.
Оливер косо посмотрел на него: — Я знаю.
Барри опустил взгляд на свои руки на коленях.
— Что бы ты ни пытался сделать, не делай этого, — добавил он, понизив голос. — Она собирается выйти замуж за твоего брата. Не играй с ее чувствами и не разбивай ее сердце. Она будет очень-очень счастлива с Ронни, но если ты вмешаешься...
Оливер усмехнулся. Услышав его реакцию, Барри замолк и повернулся к нему, не понимая, что такого он сказал, что это вызвало смех. Рыцарство стало старомодным в городах? Он сказал что-то неправильно? Что такого в его словах, что можно было высмеивать?
— Она чудесная, — согласился Оливер, не глядя на него; из-за сдерживаемой улыбки прорезались легкие морщинки в уголках его глаз. — Но я не заинтересован в ней, что бы ты ни думал. Как ты и сказал, — Оливер перехватил его взгляд, — она друг.
— Просто предупреждаю, — тихо добавил Барри, не моргнув глазом.
— И я это услышал, — невозмутимо ответил Оливер.
— Достала! — донесся до них радостный голос.
Отвернувшись друг от друга, они увидели, как Кейтлин появилась на дороге, катя велосипед Барри. Поставив его на тормоз, она присела, придирчиво оглядывая колеса, чтобы убедиться, что они не повреждены, а потом махнула рукой.
— Все нормально, — выпрямившись, она перекинула ногу через велосипед и обернулась на Оливера. — Я поеду первой.
— У Барри так не получилось, — ответил он.
Барри метнул на него раздраженный взгляд. Глаза Кейтлин просияли, когда она качнула головой и, сняв с запястья резинку, собрала свои огненные волосы в хвост: — Я не он.
Оливер коротко усмехнулся; Барри почувствовал, как его лицо от стыда и смущения загорелось, и, раньше чем мужчина заметил бы это, он отвернулся и скрестил руки на груди. Вечер был чудесным, теплым и светлым, даже когда солнце уже почти село.
До дома Барри они добрались минут за пятнадцать. Кейтлин ехала неторопливо, но держала велосипед ровно, не петляя и не пытаясь крутиться перед машиной. Иногда, на ровном участке дороги, она отъезжала чуть вперед и там, отпустив руль и выпрямившись, поправляла свой хвост, а потом позволяла Оливеру догнать ее и ехала спокойно.
Барри молчал; Оливер следил за Кейт и за дорогой и не обращал никакого внимания на юношу. Они не обмолвились ни словом до самого приезда; завидев дом Барри, Кейтлин резво съехала с холма и, пока Оливер доехал и остановил машину, она загнала велосипед в гараж.
— Я предупрежу Нору, — бросила она, пробегая мимо них в дом.
Нора ждала их, обеспокоенная, в гостиной; Оливер помог Барри дойти до дивана и опуститься на него.
— Нога должна быть зафиксирована в одном положении перевязкой, — произнес он, выпрямляясь и поворачиваясь к Норе. — Не позволяйте ему много двигаться. И первое время лучше охлаждать. Он всего лишь подвернул ее, — добавил он, увидев, как исказилось беспокойством лицо матери Барри. — Через пару дней он уже будет бегать как ни в чем не бывало.
— Хорошо, — Нора повернулась к Кейтлин, утешающе положившей руку на ее плечо. — Останетесь на ужин?
— Мы только что поели, — мягко ответила девушка.
— Тогда как насчет ужина послезавтра?
Кейт и Оливер переглянулись; подруга задумчиво посмотрела на Барри.
— Это отличная идея, — медленно произнесла она. — Мы можем приехать репетировать в вашем саду после обеда и остаться на ужин. Что думаешь?
Барри попытался кивнуть, но жест вышел неуверенный и дерганый, как если бы он мотнул головой, словно сломанная игрушка.
— Отличная идея, — без энтузиазма повторил он.
Кейтлин улыбнулась, не заметив его реакции, и повернулась к Норе. Та уже улыбалась.
— Спасибо за вашу помощь и что привезли его, — произнесла она тепло. — Я принесу еще льда. Вы точно не голодны? Генри скоро вернется.
— Мы поедем. Отдыхай, — Кейтлин наклонилась поцеловать Барри в лоб и взъерошила его волосы, прежде чем выпорхнуть из дома. Нора проводила ее взглядом, улыбнулась Оливеру и ушла в кухню, и Оливер уже собрался последовать за Кейт, когда Барри окликнул его.
— Твой платок!
— Оставь себе, — ответил мужчина, не обернувшись.
Барри уязвленно передернул плечами; его пальцы, легшие на платок, чтобы развязать, застыли: — Ты что, настолько брезгуешь им после меня?
Оливер остановился на пороге. Барри сверлил его спину напряженным и обиженным взглядом; он увидел, как Оливер помедлил пару секунд, прежде чем обернулся с непроницаемым и ничего не выражающим лицом. Он уставился на Барри пристально, внимательно, но ответить не успел: Нора вышла из кухни с мешочком льда.
Оливер натянуто улыбнулся ей: — Доброй ночи.
И ушел, не взглянув на Барри.
Нора наклонилась над его ногой, обматывая мешочек полотенцем.
— Он показался мне очень приятным, — сказала она.
Барри не ответил.
Когда она ушла, он импульсивно размотал платок, не зная, чего хочет больше — выкинуть его или разорвать на части; помедлив, он вгляделся в нежную кашемировую ткань цвета слоновой кости, а потом нерешительно поднес его к своему лицу и глубоко вдохнул.
Платок пахнул парфюмом Оливера.
*
Время тянулось так долго, что уже к полудню Барри изнывал от скуки. Ему тяжело было оставаться на одном месте; читать не хотелось — он принимался было за книгу, читал несколько абзацев, пропуская их мимо себя, и захлопывал ее в нетерпении. Ему хотелось выбраться из дома, хотелось сесть на велосипед, купаться, лазить по деревьям, бегать и чувствовать усталость в мышцах после дня, проведенного в движении; лежа на диване с забинтованной лодыжкой, он ощущал себя больным.
А еще, куда бы он ни бросал взгляд, откладывая книгу — он думал об Оливере. Хватало насмешек горожанина над его собственной деревенской простотой, это Барри еще худо-бедно мог стерпеть, но мужчина побывал в его доме и знал, как он живет, а теперь еще и был приглашен на ужин. Барри рассматривал родные стены и мебель придирчивым взглядом, понимая, что он рос здесь и видит во всей обстановке только привычное тепло и касания родителей — заштопанное рукой его матери или починенное отцом, но он видел потертости и заплатки на диванных подушках, посеревшие шторы, которые тяжело было стирать, местами содранные и где-то разрисованные обои, которые он испортил еще в далеком детстве; он видел простоту и старину, видел, как его любимый дом предстал перед глазами незнакомца в своем самом неприглядном и отталкивающем виде, и чувствовал себя задетым, словно Оливер увидел что-то сокровенное. Конечно, его дом и был сокровенным, но отчего-то царапалось внутри желание терпеливо объяснить мужчине, что простота не значит что-то плохое, да останавливала мысль о том, что он не поймет — а только посмеется лишний раз.
Вернувшись из сада, Нора застала сына угрюмо лежащим на диване с прижатой к груди книгой, которую он не хотел читать. Она сняла садовые перчатки и убрала прядь волос со лба.
— Дуешься? — ласково спросила она.
— Нет, — надуто ответил Барри.
Нора любовно потрепала его по голове, проходя мимо: — Не переживай, Оливер сказал, что уже через пару дней ты снова будешь носиться здесь, будто маленький ураган.
Оливер сказал.
Барри опустил взгляд, а потом, убедившись, что мать не видит его, запустил руку под диванную подушку и вытянул оттуда шейный платок мужчины. Он все еще разрывался в сомнениях, что сделать с ним; что-то в нем упрямо протестовало и не позволяло ему избавиться от небрежного подарка; что-то в нем испытывало трепет, когда он смотрел на нежную, легкую, мягчайшую ткань: кровь впиталась и высохла, и ее запах полностью скрылся под парфюмом Оливера. Барри провел ночь с этим платком, пытаясь понять, что это за запах, но так и не смог догадаться; и знакомый аромат щекотал его нос всякий раз, как он подносил платок к лицу.
И смешанные чувства терзали его.
Услышав шаги матери, он торопливо вернул платок назад под подушку и прибил ее, а потом, для верности, положил сверху свою книгу и сделал вид, что поправляет бинт на ноге. Нора поставила на столик кружку чая и повернулась к сыну, убирая выбившиеся волосы назад под косынку:
— Я собираюсь вернуться в сад. Тебе что-нибудь нужно, пока я не ушла?
Барри покачал головой и проводил мать взглядом. Он хотел спросить у нее, как она попала под чары Оливера так же быстро, как и все вокруг него, но не мог заставить себя заговорить; в глубине души ему казалось, что он и так знает ответ, но он отгонял эту мысль как мог.
*
Утро следующего дня принесло сразу две хорошие вещи: во-первых, он размотал бинт и попробовал встать на ноги, и это даже не причинило ему никакой боли, пусть он и немного опасался ходить и старался держаться ближе к стенам и мебели, чтобы схватиться, если вдруг он оступится.
Во-вторых, почти сразу после завтрака за окном послышался звоночек велосипеда, и Барри навострил уши, как пес, который узнает хозяина.
Кейтлин ворвалась в дом как порыв летнего ветра; она принесла с собой радостный смех, запах выпечки и возбуждение, которое моментально передалось Барри, еще десять минут назад боявшемуся ступить на ногу: он едва заставил себя усидеть на месте.
— Я приехала провести с тобой время, — весело сообщила она, плюхаясь на диван и хлопая поедающего булочки, которые она привезла, Барри по ноге. — Я буду читать тебе.
— У тебя нет других забот? — с подозрением спросил он, отряхивая руки от крошек над корзинкой.
— До обеда ты моя единственная забота, — рассмеялась она и пояснила. — Мама увезла Ронни на почту, отослать телеграмму портному, папа уехал на рынок, а Оливер работает, я не хотела мешать ему.
Барри чуть не закатил глаза; Кейтлин хлопнула ладошками по книге на своих коленях.
— А сидеть дома одной мне тоже не хотелось, учитывая, что мама сняла с меня все заботы и всю работу, которой пока занимается либо она, либо мужчины. Поэтому я решила провести время с тобой, чтобы тебе было не так грустно лежать.
— Я уже хожу, — возмутился Барри.
— До обеда ты лежишь и слушаешь, как я тебе читаю, — безапелляционно заявила девушка. — После обеда они все приедут сюда репетировать и вот тогда будешь ходить. Ты играешь мою роль, ты должен отходить ее правильно.
Не выдержав, Барри закатил глаза. Кейтлин стукнула его по плечу, а потом, улыбнувшись в предвкушении, раскрыла книгу, откинулась на спинку дивана и начала читать.
