*
— Отец вернется поздно, — сказал Барри, впуская братьев в дом и зажигая свет. — Мама попросила, чтобы первый тост мы выпили в кухне, там будет проще подмести, — он выжидающе посмотрел на Ронни и Оливера, но оба не выглядели удивленными и даже не отреагировали, и Барри потер нос, чуть разочарованный, что о традиции он узнал последним. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Оставив Ронни разбирать коробку с алкоголем и закусками, которую ему снарядила Карла, Барри увел Оливера за собой. Это был не первый раз, когда мужчина был в его доме, но все равно что-то так сильно заставляло Аллена нервничать, а его сердце колотиться, что за оглушающими ударами он практически не слышал собственные шаги, пока они поднимались по лестнице. — Там комната родителей, — сказал Барри, проводя его по коридору и либо тыча пальцем, либо постукивая по дверям ладонью. — Здесь ванная. Здесь кладовая. Это моя комната, — он развернулся на месте и взялся за ручку, чтобы открыть дверь. — А это твоя. Дверь бесшумно распахнулась, когда Барри толкнул ее за ручку и тут же убрал руки за спину, с невинным видом прилежного мальчика. Оливер повернулся к нему; на его лице снова было то же задумчиво-внимательное выражение, как когда Барри предложил ему переехать. — Прямо напротив твоей, — сказал он, и его глаза снова засверкали. Барри закусил губу: — Ага. Оливер переступил порог, оглядываясь. Комната была чуть меньше той, что была у него в доме Сноу, но она казалась уютнее; на заправленной пледом кровати лежали два сложенных полотенца, на тумбочке, под ночником, стояла чашка с букетиком полевых цветов — у Оливера почему-то не было никаких сомнений в том, что этот элемент декора был делом рук Барри. — Тебе нравится? — спросил Барри, опершись плечом на косяк и перегнувшись через порог, как будто бы пытаясь увидеть комнату глазами мужчины. — Очень, — ответил Оливер, ставя чемодан в ногах кровати, а потом обернулся и вышел из комнаты, прикрывая за собой дверь. Барри, все с так же убранными за спину руками, выпрямился, кусая губу, чтобы не улыбнуться, и Оливер помедлил, разглядывая его бледное лицо, такое радостное, что оно словно бы светилось в полутьме коридора. — Особенно цветы. Несколько секунд они смотрели друг на друга; потом, не выдержав, Барри тихо рассмеялся и отвернулся. Сдерживая улыбку, Оливер притянул его к себе за плечи и оставил быстрый, легкий поцелуй на его губах, заставив Барри загореться восторгом, будто ребенок в канун Рождества. — Пойдем, — тихо сказал он, неохотно отстраняясь. — Пока Ронни не намешал черт знает что в эти коктейли. — Ревнуешь? — Барри поднял бровь. Оливер положил руку на его спину, подталкивая его к лестнице: — Завидую.*
После первого тоста, когда бокалы были разбиты, все трое переместились в гостиную. Ронни расставил бутылки с алкоголем в ряд на журнальном столике; Барри зачарованно наблюдал, как он смешивал разные напитки, добавлял мед, лимон или фрукты, уходил в кухню за льдом или специями, и колдовал над стаканом так, что Барри только и успевал следить за его руками. Он чувствовал легкость. Напряжение, которое неотступно сжимало его весь день и усилилось при виде машины Пэтти, отступило еще после первого бокала шампанского, который они выпили и разбили за Кейтлин, а дальше, пользуясь тем, что никого из взрослых нет рядом, а братья и не думают его останавливать, он налег на разноцветные, легкие, головокружительные коктейли, забыв обо всех предупреждениях Норы и Карлы. — Держи, — Ронни протянул ему стакан; Барри почувствовал запах красного перца и с подозрением принюхался. — Это... перец? — Не пей это, — быстро произнес Оливер и предостерегающе посмотрел на брата. — Ты его убить пытаешься? Барри с интересом посмотрел на мужчину, Оливер перехватил его взгляд. — Не пей это, мы потом несколько часов не могли прийти в себя... Барри! — повысил голос он, увидев, как Барри, не сводя с него взгляд, поднес стакан к губам. — Он справится, — усмехнулся Ронни. Барри сделал маленький глоточек, но не почувствовал ничего, кроме джина; и тогда он бодро глотнул еще. И отдернулся от стакана, как только его рот загорелся, как если бы кто-то бросил горящую спичку в его горло. Он закашлялся и почувствовал, как на глазах из-за острого выступили слезы; зажмурившись и пытаясь отдышаться, он отвернулся, ловя воздух ртом, и почувствовал, как Оливер схватил его за запястье. — Иди сюда, — он усадил Барри рядом с собой, а потом всучил ему стакан воды, который Барри опустошил в несколько глотков. — Я переведу тебя на молочные коктейли до конца вечеринки, клянусь. Ронни весело рассмеялся. — Слушай, как часть семьи Куин, он должен быть посвящен специальным ритуалом, — довольно протянул он. Барри поморгал, вытер слезящиеся глаза рукавом и тяжело выдохнул, а потом с опаской поставил стакан на столик. — Это... — начал он и поморщился, — ужасно. — Я сделаю тебе другой, — сказал Ронни и перевел взгляд на брата. — Полегче. Барри хотел было вернуться в кресло, на подлокотнике которого он сидел, пока наблюдал за Ронни, но едва он выпрямился, чтобы встать, как рука Оливера обвила его плечи и потянула его назад. Мужчина уложил его в свои объятия; на секунду Барри напрягся, а потом вдруг его осенило, что Ронни знал о них, а значит при нем можно было не прятаться. Облегчение, которое он испытал, как будто бы даже уменьшило горящую боль. Закончив смешивать алкоголь, Ронни протянул ему коктейль, но раньше, чем Барри взял его, Оливер перехватил стакан и сделал глоток. Убедившись, видимо, что больше никаких фокусов не предвидится, он отдал его Барри. — Непривычно видеть его не вредным, — усмехнулся Ронни, доливая коньяк в свой стакан; Барри поднял голову, надеясь увидеть смущение на лице старшего брата, но Оливер лишь улыбался. Его рука погладила плечо юноши; Барри сделал глоток холодного коктейля, подержал его во рту и проглотил, но не разобрал, из чего он был сделан — его голова шла кругом. Оливер потянулся за своим стаканом; то ли брат хорошо знал его вкусы, то ли не рисковал экспериментировать, но мужчина придерживался только джина и рома, и пил лишь коктейли на их основе. — Значит, — Барри поднял голову, все еще лежа на его плече, и Оливер повернулся к нему, — ты ведешь себя иначе со мной? — Если бы ты знал его до приезда сюда, ты бы не сомневался, — хмыкнул Ронни. — Конечно, — спокойно ответил Оливер; его глаза светились теплом. Барри устроился удобнее в его объятиях и придвинулся ближе, утыкаясь носом в его шею; Оливер продолжал медленно гладить его плечо. С минуту не было никаких звуков, кроме звона льда в стаканах. Барри чувствовал себя утекающим, расслабленным, спокойным; не было ничего, только объятия Оливера — ему казалось, что это из-за мужчины ему так легко и хорошо, не из-за алкоголя. Просто хорошо быть рядом с ним и чувствовать все то, что он чувствовал. Подумав об этом, Барри отстранился, чтобы допить свой коктейль, и подал стакан Оливеру. — Я хочу «Лонг Айленд», — сказал он и закусил губу, чтобы не улыбнуться. — Тот, который ты сделал, когда сказал, что хочешь поцеловать меня. Ронни заинтересованно выпрямился в своем кресле, но Оливер метнул на него выразительный взгляд. — Мне нельзя оставлять вас в одной комнате, вы мне все косточки перемоете, — пошутил он, забирая стакан Барри и двигаясь ближе к журнальному столику, чтобы приготовить коктейль. — После приглашений, которые мы подписывали, когда еще ездили на реку, — пояснил Барри, перехватив взгляд младшего брата. — Я думал, ты отказал ему, — Ронни сделал большой глоток из своего стакана. — Он выглядел подавленным два дня. — Почему мы не обсуждаем свадьбу? — вклинился Оливер, пытаясь увести фокус внимания от себя. — Это мальчишник, мы празднуем твою свадьбу. — Потому что со свадьбой все понятно, а с тобой, — Ронни ткнул в него указательным пальцем, сжимая свой стакан в той же руке, — нет. Оливер закрутил крышечку на бутылке и подал стакан Барри. Барри скинул свои сандалии и залез с ногами на диван, устраиваясь на его груди, и рука Оливера снова обхватила его плечо. Его мысли текли медленно, не связанные между собой; он собирал слова в своей голове, как будто они были сделаны изо льда и таяли раньше, чем он успевал сложить их в одну фразу. Из-за опьянения и расслабленности хотелось только свернуться в клубочек под боком Оливера и спать. Ронни сказал что-то тихо на французском; мелодичная речь скользнула в уставший и затуманенный разум Барри, будто музыка, но даже интонация не подсказала ему, о чем шла речь; и то, что Оливер промолчал, на секунду насторожило его. Когда он чуть отстранился, чтобы сделать глоток из своего стакана, до него донесся шум мотора с улицы. Растерянный, Барри поискал глазами настенные часы, но из-за алкоголя его взгляд был расфокусирован, и, недолго думая, он обхватил пальцами запястье Оливера и притянул его наручные часы к своим глазам. — Время летит, — поразился он. — Генри здесь, — произнес Оливер. Барри подогнул под себя ноги, отстраняясь от него и откидываясь на спинку дивана, чтобы не вызвать подозрений у отца. Генри окинул их взглядом, войдя в гостиную, и снял с себя кепку. — Праздник в самом разгаре, — заметил он, остановив свой взгляд на Барри. Барри заставил свои губы растянуться в улыбке, которую он не почувствовал; он едва держал глаза открытыми. — Я думаю, мне пора, — пробормотал он. — Ты думаешь? — Генри поднял бровь. Ронни фыркнул в свой стакан. — Сделать вам коктейль, сэр? — тут же спросил он, скрывая смешок. — Я пока отведу Барри в его комнату, — произнес Оливер, выпрямляясь и ставя свой стакан на столик. Барри допил свой коктейль, но от алкоголя его рот так онемел, что по ощущениям он как будто бы выпил простой воды. Он спустил ноги с дивана и попытался встать, но неожиданно обнаружил, что не чувствует ни ступни, ни пол. Оливер обхватил его за талию раньше, чем он бы упал. — Вы вывели из строя любимого ребенка Карлы, — сказал Генри в спину Барри, пока Оливер уводил его. — Завтра она будет негодовать. Барри не слышал, что Ронни ответил его отцу: Оливер подвел его к лестнице и крепче прижал его к себе, помогая ему подняться по ступенькам. — Я сам могу, — запротестовал он. — Можешь, но не отнимай у меня возможность проводить тебя, — ответил Оливер. Не зная, что возразить на это, Барри неловко замолк. Его восприятие обрывалось, будто кинолента старого фильма: вот он был на лестнице и уже у двери в свою комнату, а затем на своей кровати, тихо смеющийся над чем-то, что он даже не мог вспомнить. — Ты останешься? — спросил он, пытаясь обхватить шею Оливера руками. — Я хочу, чтобы ты остался. — Я только выпью с твоим отцом и сразу вернусь, — пообещал мужчина. — Я чувствую себя так хорошо, я... — он поморщился, когда комната закружилась перед его глазами, и тут же снова рассмеялся. — Я ничего не чувствую. — Это пока. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — он тихо фыркнул, — я хочу лежать и рассказывать тебе, как я в тебя влюбился. Я... я помню все так хорошо... Как вчера... И Кейт говорила, что Ронни раскрылся с ней, а значит ты... ты можешь раскрыться со мной тоже. Представляешь? Она знала!.. — он перестал бороться с Оливером, который пытался снять его руки со своей шеи и положить вдоль тела. — А что он сказал тебе на... на фр... анцузском? Оливер помедлил. Его попытки ухватить запястья Барри и отстраниться были такими забавными, что Барри снова засмеялся. — Он сказал, что мне идет то, каким ты меня делаешь, — тихо ответил Оливер. Руки Барри замерли. Оливер положил их на кровать вдоль его тела. Ответ Оливера вспыхнул в его голове ярко-ярко, будто фейерверк и рассыпался разноцветными искрами, исчезая в его пустоте, пришедшей вслед за всем выпитым алкоголем. — Каким я делаю тебя? — шепотом спросил он. — Лучше, — так же шепотом ответил Оливер. Барри попытался всмотреться в лицо мужчины в темноте, но его взгляд был расфокусирован, а его глаза закрывались. Увидев, что он не борется, Оливер наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. — Спи хорошо, — пробормотал он. Барри попробовал проводить его взглядом, но увидел лишь его силуэт на фоне неяркого света и движение двери; он повернул голову, едва борясь с головокружением, и закрыл глаза; и ему показалось, что он хотел ухватиться за эту мысль и не отпускать ее, но тьма поглотила его почти мгновенно.