*
Когда со скоропортящейся едой было покончено и остались только закуски и напитки, которым палящее солнце не угрожало, Барри сбросил с себя соломенную шляпу и поднялся с пледа, надеясь удрать раньше, чем кто-то поднимет тему для разговора, которая неизменно вгонит его в уныние — вроде скорого отъезда Куинов назад в город. На его удачу жара и алкоголь разморили всю компанию и за едой никто ничего не обсуждал, но по тому, как Карла довольно налила себе еще вина и переглянулась с Норой, Барри догадался, что теперь-то уж разговоров не избежать. — Мне нужно размять ноги, — сказал он, потягиваясь и стараясь не дотрагиваться липкими руками до своих волос и одежды. — Я прогуляюсь. — Я с тобой, — с готовностью подскочила Кейтлин. — Мы давно не гуляли. Оливер и Ронни обменялись взглядами, но ничего не сказали. Барри отвернулся раньше, чем Куин-старший бы поймал на себе его взгляд, и выдавил неубедительную улыбку для радостной подруги: он хотел провести с ней время, действительно хотел, но он знал, о чем она будет спрашивать его. И он не хотел говорить. И, стоило им отойти на несколько шагов в сторону, где остальные уже не могли их слышать, как Кейтлин обвила руками плечо Барри, придвигаясь поближе. — Расскажи, в чем дело, — понизила голос она и метнула взгляд через плечо; Барри и сам захотел было обернуться, но решил, что если Оливер наблюдает за ними, это только укоренит его подозрения о том, что Барри и Кейтлин сплетничают об их отношениях. Не то, чтобы он не знал об этом уже, подумал Барри. — Все нормально, — ответил он неубедительно и почувствовал, как сжалось его сердце, когда Кейт нахмурилась. — Просто... он уедет... и все. Подруга закусила губу: — Я не думала об этом. Мы с Ронни постоянно обсуждаем отъезд и медовый месяц, но я никогда не думала об Оливере. Мне казалось, он останется. — Мне тоже. — Он не хочет? Барри остановился, и Кейтлин развернулась к нему лицом. В ней ощущалось что-то более взрослое, спокойное; он чувствовал себя странно рядом с ней, как будто между ними была теперь разница в несколько лет; разница, которой никогда прежде он не замечал. Она теперь была взрослой, замужней, молодой женщиной; а он так и остался неловким мальчишкой, влюбленным в незнакомца и живущим в своих хрустальных замках мечтаний. Пытаясь потянуть время для ответа, он наклонился и вымыл руки в прозрачной, теплой воде — из-за мелководья вода здесь быстрее нагревалась на солнце. Ему хотелось снять обувь, окунуть ноги, пройтись, шлепая, по реке и перейти на тот берег — в самом глубоком месте здесь вода доставала ему максимум по пояс; а потом бежать по полю, ощущая только ветер, легкость в ногах и бесконечную, ребяческую радость, потому что лето бесконечно и никто от него ничего не ждет. Но его сандали ощущались мертвым грузом на его ногах, а его подруга ждала ответа; и безветренный воздух казался ему удушливым. Барри вытер мокрые руки о штаны, а потом убрал их в карманы и пожал плечами, пытаясь стряхнуть с себя мысли, как если бы они были ощутимы — рой мошек, летающий над его головой. — Он считает, что деревенская жизнь не для него... и что нас будут осуждать, если все узнают. Он сталкивался с ненавистью и не хочет, чтобы я проходил через это. — А ты? Ты что думаешь? Барри не хотел говорить этого, но слова соскользнули с его языка раньше, чем он успел их даже обдумать; идущие прямо из червоточины в его сердце — и он почувствовал дрожь, когда понял, что ответил: — Я думаю, он уезжает, потому что для него это все ничего не значит. — Нет, — твердо ответила Кейтлин и качнула головой. — Нет, значит, он изменился. Ронни говорит, он изменился очень сильно. Барри закусил губу и отвернулся, а потом медленно побрел к реке. Кейтлин постояла несколько мгновений на одном месте, будто бы не зная, оставить его одного или последовать, а потом нерешительно приблизилась. Барри заметил ее боковым зрением; он пнул маленький камешек с берега в воду — тот упал с тихим булькнувшим звуком, разослав по поверхности воды круги. И наступила тишина. А потом до него донесся гул голосов его семьи и смех его матери; и после секундной паузы мир снова пришел в движение. Кейтлин положила руку ему на плечо. — Верь мне, — пробормотала она, заглядывая Барри в глаза. — Он действительно очень сильно изменился. И ты причина этих перемен. — Тогда почему я не чувствую этого, Кейт? — выпалил вдруг Барри так неожиданно, что заставил девушку вздрогнуть; ее рука, лежавшая на его плече, отдернулась и застыла в нескольких сантиметрах от него, как будто она опасалась его касаться. — Почему он отдаляется? Почему он снова весь из себя суровый горожанин и аристократ? У нас все было хорошо, Кейт, я не сделал ничего, чтобы он отдалялся от меня, кроме желания, чтобы он остался. Он может поставить мне это в вину? И затем вдруг худшие его опасения сбылись: поверх плеча Кейт Барри увидел, что Оливер наблюдает за ними. Они были достаточно далеко, чтобы остальные могли услышать их разговор, но, если он следил за ними все это время, ему бы не составило труда заметить перемену в поведении Барри. А там и догадаться, о чем могла идти речь — просто, как сложить два плюс два. Кейтлин метнула взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто не слышал пылкую речь Барри, а потом снова положила руку на плечо друга и сжала, заглядывая ему в глаза. — Поговори с ним. Если тебе больно, он должен знать. — Он знает, — в отчаянии ответил Барри. — Он знает, что мне больно, он постоянно повторяет «я не хочу делать тебе больно», а потом он отдаляется, как будто это все исправит. Я не хочу разговаривать. Это ничего не дает, мы только больше ругаемся. Он просит меня не давить на него, а я думаю только о том, что он скоро уедет и оставит меня. Сколько еще раз мне нужно услышать это от него, прежде чем я пойму, что ему это не нужно? Кейтлин поджала губы. Барри снова развернулся к реке и пнул еще один камешек с берега в воду, а потом, боясь встретить взгляд подруги и боясь смотреть в сторону своей семьи, он уставился на лес за полем по линии горизонта, залитый солнцем. Глаза начало пощипывать от подступающих слез. — Ронни говорит, упрямство — главная черта Оливера, и в хорошем, и в плохом смыслах, — добавила Кейт после молчания. — И я могу сказать то же самое о тебе. Прямо сейчас он сидит там и не знает, как все исправить, и ты делаешь то же самое здесь. Вам обоим больно. Кто-то должен сделать первый шаг, Барри. Барри повернул голову. Он оказался прав: его Кейт изменилась. Он почувствовал это сразу, но только сейчас, в том, как и что она говорила, он понял это отчетливо; так же, как понял, что все вокруг него меняются, только он отказывается двигаться дальше, предпочитая оставаться любимым ребенком всех, кого он встречал, и отчаянно отказываясь взрослеть. Или он все-таки повзрослел и этим оттолкнул Оливера? Почему только никто не пишет инструкций по взрослению, чтобы все было намного проще? Поверх плеча Кейтлин он снова перехватил взгляд Оливера; должно быть, мужчина так и наблюдал за ними неотрывно весь их разговор. Возможно, он тоже надеялся, что Кейтлин убедит Барри, что им нужно поговорить. Возможно, он ждал, что что-то изменится, когда они вернутся с пикника. — Возможно, — согласился Барри тихо, — ты права.46.
6 декабря 2020 г. в 18:04
Из-за прохладной тишины и недомолвок, повисших между ними с Оливером, Барри был еще меньше настроен на пикник, чем обычно. Его радость, что он проведет семейный праздник в кругу близких людей, уступила место горечи и обиде, заставлявшей его всю дорогу кусать кончик языка и дергать поля соломенной шляпы, пытаясь надвинуть их на глаза: солнце стояло высоко и слепило нещадно, и дорога к реке, пролегавшая между полями, была начисто лишена какого-либо укрытия: не было даже редких деревьев.
Молчание в машине не нарушало ничто; даже шум красавицы «шевроле», в другое время звучавший для Барри будто пение ангелов с небес, сегодня ощущался не более чем вибрацией, белым шумом, протекавшим мимо его ушей: погруженный в себя и попытки сдержать слезы, он как будто бы был накрыт звуконепроницаемым колпаком, и звуки доносились до него словно бы сквозь толщу воды. Нора предприняла несколько попыток разрядить атмосферу расплывчатыми комментариями, но никто не отреагировал, и она бросила эту затею.
Никто; особенно Оливер.
Барри несколько раз бросал на него взгляд в зеркальце заднего вида, но мужчина оставался в той же позе, какую выбрал, как только сел в автомобиль: положив локоть на дверцу, он касался пальцами своих губ в задумчивом жесте, и его невидящий взгляд неотрывно скользил по проносящимся мимо пейзажам; Барри, который любил эти поля всем своим открытым сердцем, впадал в уныние все больше и больше, не видя ни единой эмоции от Оливера: глубоко внутри, там, где он отмахивался от этой мысли, в нем тлела слабая надежда на то, что Куин вдохновится природой, насыщенной в своих изумрудных и соломенных цветах, и позволит простецкой, но безумно красивой романтике прошмыгнуть в его сердце легонько и незаметно, будто слабый ветерок от быстрой езды, и навеки изменить его; потому что Барри, никогда не видавший мира, однако, был уверен, что больше нигде не будет такой проникновенной и захватывающей дух красоты, как в этих просторах. Он знал это лучше, чем кто-либо еще; он провел всю свою жизнь в играх и поисках приключений в этих полях, и он знал, как никто другой, какой силой обладает незаметная, но оттого душераздирающая красота простых вещей.
Оливер ускользал от него; утекал, сквозь пальцы, как горячий песок, как сладкое вино, как августовские дни — неотвратимо и медленно; Оливер оставлял его. Барри мог принести ему весь свой маленький сказочный мир в своих ладонях, обхватив его, будто стеклянный шар со снежинками внутри, и это бы не значило ничего, если Оливер не хотел остаться и продлить магию еще чуть-чуть подольше. Ему хотелось, чтобы эти поля украли его сердце, и тогда бы Оливеру пришлось задержаться, чтобы вернуть его обратно; и они могли бы провести еще очень и очень много таких дней — ярких, снежных, пасмурных; вплоть до следующей весны, — игриво борясь за то, у кого останется его сердце; и Барри, конечно же, не вернул бы его без игры и без несерьезного боя; и тогда, возможно, он бы выиграл, даже если бы, в конце концов, отдал его обратно, потому что он бы заставил человека, который стал его личным летом, остаться на холода.
Но этого не произошло. Любимые пейзажи Барри не украли его тяжелое, закрытое, оберегаемое от всех сердце; и горечь сожалений так резала ему горло, что от сдерживаемых слез раскалывалась голова.
Через полчаса дорога кончилась и уперлась в поле; появились редкие деревья и кустарники. Барри сбросил скорость и повернул машину на широкую проторенную тропинку, уходящую в сторону; и через пару минут в тишине, в которой так никто не проронил и слова, раздалось нарастающее журчание воды.
— Барри! — вдруг раздался крик.
Будто пробудившись ото сна, Оливер встрепенулся и выпрямился на своем месте, чуть потягиваясь, чтобы оживить онемевшее тело. Впереди, метрах в пятидесяти от них, стояла машина Карлы, а рядом с ним, сияющая на солнце огнем, рыжеволосая и нетерпеливая Кейт.
Барри выпрямился на своем месте. Ее крик привлек внимание Карлы, Тома и Ронни: раскладывавшие покрывала и корзинки с едой на траве, они застыли на своих местах; когда «шевроле» подъехала поближе, Карла отняла руку ото лба, закрывая глаза от солнца, и помахала им.
И неожиданно Барри понял, как сильно скучал по ним; словно целая вечность прошла.
Кейт бросилась навстречу; едва остановив машину, Барри отстегнул ремень безопасности и только успел распахнуть дверцу и шагнуть вперед, как Кейтлин влетела в его объятия, счастливая и сияющая, яркая, полная жизни. Барри обхватил его за талию и приподнял, кружа, и мелодичный смех подруги пробрал его до самых костей теплом и любовью, ощущением, будто он снова может дышать. Так странно — они не виделись всего пару недель, а он скучал по ней так, словно прошли годы.
Захлопнулись почти одновременно дверцы «шевроле» позади Барри, возвращая его назад в реальность; он сделал последний глубокий вдох, позволяя запаху Кейтлин наполнить его легкие, а потом поставил ее на землю и неохотно разорвал объятия.
Сияющие глаза подруги тут же перескочили на его лицо.
— Ты бледный, — сказала она, легонько щипая его за щеку. — Тебе нужно больше солнца.
— Оно вышло замуж и избегает меня, — парировал Барри.
Кейтлин стукнула его по плечу и развернулась; и Барри вздрогнул, увидев Оливера рядом с собой: на короткое мгновение, когда он увидел подругу, он забыл обо всем; и напоминание об этом ощущалось так, словно кто-то положил кубик льда на его шею. Он слабо передернул плечами, пытаясь стряхнуть это чувство.
Кейтлин обняла Оливера; он отстранил ее быстрее, чем Барри — их объятия, вежливые, даже несмотря на то, то она теперь была частью семьи Куин, длились всего пару секунд; но безупречные манеры Оливера не дали никому усомниться в его любезности.
Ронни подошел к ним раньше, чем Кейт успела сказать хоть что-то. Барри покрутился на месте, отыскивая взглядом родителей, и обнаружил, что за общей радостью Нора и Генри ретировались к Карле и Тому, чтобы продолжить раскладывать корзинки и пледы; и наедине с семьей Куин, даже несмотря на присутствие Кейтлин, Барри вдруг снова ощутил себя неподходящим.
Ронни похлопал Оливера по плечу вместо приветствия.
— Женатая жизнь тебя не щадит, — отметил Оливер, рассматривая Ронни с легкой щетиной на лице, неуложенными волосами и в деревенской одежде, должно быть, позаимствованной у Тома.
Улыбка сошла с лица Барри: он вдруг на контрасте с братом заметил, что Оливер переоделся назад в свои городские вещи. И как ему это сразу не бросилось в глаза? Проклятый образ аристократа как будто бы возводил между ними еще больше стен; больше, чем они оба могли вынести и обойти; и неужели Оливер сделал это осознанно, пытаясь отдалить себя от него?
— Напротив, никогда не чувствовал себя лучше, — Ронни обнял Кейт, привлекая ее к себе, и они обменялись теплыми взглядами. — Лучше, свободнее и счастливее.
Оливер вежливо улыбнулся: — Небрежность всегда была тебе к лицу.
— Зануда, — ухмыльнулся младший брат. — Ты и сам изменился, только пока не пойму, в чем именно. Как ты думаешь, любовь моя?
Кейтлин прищурилась, всматриваясь к лицо Оливера.
— Не знаю, — протянула она наконец и ее глаза заискрились предвкушаемым весельем. — Возможно, Барри расскажет нам, раз он связан с этими изменениями. Да, Ба...
Но когда она обернулась, Барри не было рядом: он ушел к родителям и теперь стоял рядом с расстеленными пледами, ссутулившись и убрав руки в карманы своих штанов, будто пытаясь стать меньше, тоньше, незаметнее.
Оливер стоял лицом к ним, он должен был видеть, как Барри уходил, но, когда Кейтлин повернулась обратно, лицо Оливера ничего не выражало — неживое и искусственно-любезное, как будто приклеенная намертво театральная маска.
Солнце стояло высоко и светило ярко, рядом негромко журчала река, на ее талии лежала рука мужчины, которого она любила; и все же Кейтлин почувствовала себя так, как если бы на бескрайнее голубое небо вдруг наползли грозовые облака.