Сборник Имейджинов

— Куда ты ездила? — нарочито громко спрашивает он, скрещивая руки на груди. Его карие глаза наполнены злостью, и в этот момент ты наконец-то смотришь на время. Да, и как теперь оправдываться? — Стив, — начинаешь ты, закатывая глаза. Тебе не нравиться говорить с братом, он раздражает и тусуется с малолетками вроде Уиллера, сестра которого бросила твоего брата. Этой сучке ты потом, конечно, отплатила, но на самом деле ты совсем не знала, было ли это от жалости к брату, а может из-за того как часто Нэнси смотрела на Джонатана. Этот парень раньше нравился тебе, но потом что-то перемкнуло в мозгу. Стив бы всю жизнь отдал если бы ты снова влюбилась в Байерса. — Я уже не маленькая. Мне семнадцать, — теперь его время закатывать глаза. Самому Стиву уже девятнадцать, и твои глупые «семнадцать» заставляют его лишь усмехнуться. Он уже пережил это время, время тусовок, выпивки и «настоящей» влюбленности. Возможно поэтому он на все сто уверен в том, что твоя любовь к Харгрову пройдет быстрее. — Тебе всего лишь семнадцать, — восклицает братец, собираясь начать очередную нотацию. Для этого он становиться прямиком перед тобой, будто загораживая путь к отступлению, закрывает глаза, и поднимает палец. Совсем как мамочка, ей богу. Толкаешь брата в сторону, удаляясь в свою комнату и громко хлопая дверью, на которой висит больших размеров бумажка с надписью «не входить, иначе охотничий нож вопьется тебе в глотку». Очень мило, а помог сделать тебе эту штуковину никто иной как твой бойфренд — Билли. Уж он-то тебя поймет. Не будет болтать всякий бред, про и так понятные вещи. Если Стив говорит что уже пережил этот период, тогда почему с таким непониманием относиться к тебе? Присаживаешься у двери, подпирая ее телом и хватаешься за голову, глотая горячие слезы на бледном лице. Осточертело. Так хочется подойти к той самой полке со школьными наградами, победами в химии, географии, физике — все твои, и выкинуть их из окна нахрен, а затем и самой прыгнуть вниз, с первого-же этажа. Отличница, умница-разумница слетела с катушек. Сошла с ума. Поднимаешься, продолжая рвано всхлипывать и хватаешься за картину что висит на стене. На ней ты, твой брат, родители. Вы не улыбаетесь (все кроме Стива), лица сосредоточенные и серьезные. Ты удивляешься тому что так долго не замечала ужасной скуки на лицах таких родных людей. Интересно, вы все всегда такими были? Достаешь фотографию из золотистой рамы, кидая последнюю в сторону с такой силой что она трескается. Слышишь как за дверью вздыхает Стив, как он несмело стучит в дверь, но лучше всего ты слышишь как вздыхаешь прерывисто дышишь. И последнее почему-то убивает сильнее всего. Поэтому даже не задумываясь рвешь фотографию, испуская крик. Тебе больно, и ты хочешь думать что теперь мучатся должны все. Хватаешь кубок по физике, и даже не открывая окна кидаешь его туда. Стекло брызгает в лицо, Стив безуспешно пытается достучаться, выламывая двери, замки на которые ставил сам. Ты беспокоишь его. Очень беспокоишь. Тем временем ты, хохоча кидаешь следом за первым вторую награду — даже не понимаешь по какому она предмету. Стекла уже меньше, но и то что уже успело исцарапать лицо радует тебя. Ты хочешь доказать брату, родителям которые вернуться завтра вечером из командировки, что ты не такая же как они. Не скучная и зажатая. Ты чувствуешь. Выпрыгиваешь в окно. Там уже зияет гигантская дыра, в которую ты и прыгаешь. В тот же момент брат наконец выбивает двери, но вместо тебя видит лишь разбитое окно, стекло, остатки рамы и любимого фото. Он порван. И видимо в жизни Стива ты больше не появишься. Он опирается на стену. Ему страшно. Стив не знает, к чему это приведет. Вернее хочет надеяться, что это будет не смерть от передозировки в лачуге. Он хочет думать что все будет нормально, ты вернешься через пару дней и снова будешь тихой сестренкой с кучей наград и чудесных оценок. Что все таки пойдешь учиться в университет мечты как хотели родители. Но на самом деле, он знает что так как раньше уже не будет.

***

— Сбежала? — спрашивает у тебя Билли, когда ты кидаешься в крепкие объятия, вдыхая слабый запах мужского одеколона который заставляет тебя сходить с ума. Еще что-то от клубники, а именно такой и была твоя помада — клубничной. И ты любишь его за то что все эти мелочи остаются с ним до конца. — Наконец-то, — стягивая обувь протягиваешь ты, пока он утягивает в крепкий поцелуй. По-взрослому, с языком и руками на талии. С терпким запахом корицы от тебя и сладкими от печенья губами Билли. Это то что тебе нужно. — Наконец-то, — вторит он, усмехаясь в перерывах между поцелуями. Если вы уже начали целоваться — все знают, это точно надолго. И так у него со всем. Если любить — то долго, если целовать — то долго. Возможно именно поэтому Байерс перестал тебе нравиться. На фоне вечно кружащей рядом с ним Нэнси он выглядел глупо и жалко. Словно у него не было роли в этой жизни. Зато роль была у Билли. Он потянет тебя на улицу, в машину, пока его мачеха улыбнется тебе при встрече. Ты ответишь ей тем же, и даже Макс что вышла только что с благодарностью посмотрит на тебя. И ты поймешь ее, человека точно так же как и ты сильного духом. Но внутри. Так же как и у тебя. Покрывая шею поцелуями, Харгров прошепчет одно и тоже слово от которого количество и так тонны мурашек только увеличиться: — Моя... — тихо, и томно, прикусывая мочку. Так, как тебе нужно.