сказ о наследниках

— Ой, Феликс, что ж ты делаешь-то! Чанбин скидывает с себя рыжего омегу и встаёт с пола, оттряхивая форму. Младший заливисто смеётся, немного краснеет, заигрывающе смотрит на поданную ему сильную руку черноволосого. Со пусть и выглядит недовольным, но омега точно знает, что старший до безумия рад его видеть. Его всего: и эту недовольную мордашку тем более. Феликс улыбается; ему хорошо, когда он видит, как в глазах любимого пляшут слова вроде «я так скучал», а лицо при этом выражает всё совершенно другое. — Как твои дела? — младший сдаётся и поднимается, хватается за чужую руку и продолжает улыбаться, как ни в чём не бывало. Чанбин выдыхает: вот и что с ним делать? Невозможно же на него дуться долго. Пользуется веснушками, щёчками, милым взглядом: да всей своей внешностью, ещё и так, что Со еле сдерживается, чтобы не оставить ни одного поцелуя на чужих щеках. А Ликс всё ещё улыбается: всё знает, всё чувствует, зараза. Чанбин закатывает глаза. — Нормально дела, работы до хохота, — буркнул старший, краснея, когда Феликс поднялся и тут же повис на нём, обнимая за талию. Чанбин сдаётся. Устал, вечер уже, работы полным-полно, а противостоять чарам Ликса просто невозможно. Рыжий отстранился, но шел рядом, тыльной стороной руки касаясь чужой ладони. Со сдался. Любит омегу до безумия. Невозможно не него злиться долго. — Ты дурак, Чанбин, — обиженно ответил Ликс, чуть краснея. Мужчина повернулся к нему, приостанавливаясь. Его надутые щёки с веснушками, глаза, что смотрели, выражая слепую любовь, не могли не растопить сердце старшего. Чанбин улыбнулся. — Прости, Ликс, я действительно устал, — он продолжил идти по коридору, всё же переплетая свои пальцы с чужими. Рука Феликса была совсем крохотной, с маленькими пальчиками, хотелось сжать её и целовать, никому не отдавая. Феликс всё же прижался снова, вызывая теплые чувства в душе Чанбина, которые с каждой секундой обволакивали его всё сильнее, словно тягучая карамель. Казалось, что полюбить человека ещё сильнее невозможно, но с каждым днём Чанбин убеждался, что всё это неправда. Любовь безгранична, и то, что омега Ли Феликс появился в жизни Чанбина, абсолютно и точно доказывало это суждение. — Так много работы? — Феликс старался поспевать за Со, который шел быстро, надеясь скорее достичь своей комнаты. — Если хочешь, я могу помочь хоть чем-то. Не могу смотреть на то, как ты ходишь грустным и усталым, Чанбин. Я, правда… если могу хоть чем-то, то, пожалуйста, скажи об этом. Чанбин задумался, розовея. Младший выглядел абсолютно беззащитным перед ним, всегда обнажал все свои чувства, когда был рядом, не боялся быть собой. Не скажешь того же, когда он занимался учёбой с принцами: он очень старался быть построже, чтобы те немного побаивались его, чтобы выполняли задания и всегда были готовы к урокам. Со прекрасно понимал его в этом плане: ведь именно его задачей было готовить Джисона к военной жизни, ведь именно он должен был заниматься с ним тренировками. И пусть даже средний Хан не был похож на самого настоящего альфу, пусть он не выглядел, как следующий король, в нём было что-то такое, что завораживало и вдохновляло. Внутренний стержень, который Чанбин увидел, когда Сон, пересиливая себя, пытался идеально выполнить одно из самых сложных движений в фехтовании. Со уже было сказал, что не стоит, раз не получается, но на следующий день Джисон выполнил его действительно превосходно. Он учился не по дням, а по часам, схватывал почти налету, стараясь поспеть за своим учителем, и Со был уверен: придет день, и средний принц обгонит его самого в навыке дуэли. С такими стараниями… Чанбин в этом ни капли не сомневался. — Ты своим присутствием уже очень помогаешь, Ликси, — повернулся к младшему альфа, вызывая у того красноту на щеках и ушах. Феликс очень остро реагировал на то, как Чанбин называл его «Ликси». Именно у него это получалось как-то особенно, волшебно, необычно, не как обычное «Ликс» или «Феликс». Это влюбляло сильнее и завораживало, вызывало кучу бабочек в животе, которые и без этого копошились в нём, когда Со появлялся рядом. Как вообще объяснить то, что чувствовал Ликс к альфе? Нельзя сделать это словами. Его чувства были проверены годами, он действительно был готов с ним и в огонь, и в воду. — Что ты говоришь, а, — краснея с каждой секундой всё сильнее, рыжий омега остановился около дверей чужой комнаты. Чанбин повернулся к нему, заглядывая в родные глаза. Страшно представить, сколько всего они пережили вместе, сколько всего произошло, сколько они перетерпели. — Заставляешь краснеть, как и всегда. — Твоя сестра вообще собирается посетить нас, а? Минхо реально сам не свой, — резко перевёл тему Чанбин, хмурясь и забывая, о чём говорили до этого. Феликс опустил голову, почёсывая затылок: он действительно немного жалел о том, что почти всё выдал Минхо в тот день. Но он и вправду выглядел так несчастно, так заинтересованно во всем, что Ли просто не смог отказать. Тем более, можно ли вообще как-то отказать своему собственному племяннику? — А из-за Минхо, кстати, и Джисон тоже. Он, конечно, всё равно старается, но, скорее всего, старший ему не рассказал ничего. Из-за этого оба переживают и ходят, как привидения. — Хоа сказала, что будет здесь, как только сможет, — виновато ответил рыжий, тупя взгляд о пол. Ему было тяжело говорить о местоположении сестры, нельзя было сказать, что он был очень рад, что она скоро приедет, ведь столько лет скрываться ото всех было не самым лучшим её решением. Омега понятия не имел, как она собирается предстать перед бывшим мужем и сыном, с учётом того, сколько она всего натворила перед своим исчезновением. — Я не знаю, Бинни, правда! Мне очень жаль Минхо, но я не мог таить от него правду. Я вообще чуть не выложил ему всё то, что знаю: представляешь, что бы тогда случилось? Его сердечко бы этого не выдержало! — Ликс немного помолчал, а затем продолжил: — Сестра требует от меня слишком многого, я не могу держать эту тайну, правда. Играть человека, которым я не являюсь, так сложно, особенно тогда, когда Джисон переживает за... брата. — Хах, брата, — Чанбин многозначительно отвёл глаза, рассматривая догорающие свечи коридора. — Переживаешь за них, как за своих детей, а у тебя ведь их пока нет. — Это официальное предложение, или смеёшься опять? — ответил Ликс, приподнимая брови. Чанбин хитро улыбнулся в ответ. — Стоит думать об этом, когда с Хоа всё разрешится. Мы, к сожалению, не последние в этой истории, особенно с учётом положения всех вещей. Понимаешь? Пока что всё, что мы можем, это ждать от неё ответа и как-то спокойно реагировать на всё то, что выбрасывают эти… дети. Мужчины искренне засмеялись, смотря друг на друга. Такие небольшие моменты сближали, Ликс всегда твердил это, всегда говорил, что любил именно такие: небольшие, но настолько значительные, что они потом в памяти отпечатывались так сильно, как ничто больше. В такие мгновения Феликсу всегда чудилось, что время останавливалось, всё вокруг замирало, и для него в мире оставался один Чанбин. Больше никого. Самый дорогой человек на свете.

***

— Ты помнишь, какой сегодня день? Без стука. Ровно так же, как и ворвался в жизнь, ровно так же, как и пришёл тогда, три месяца назад, когда появился на пороге комнаты, из которой пахло экзотическими фруктами. На улице уже начинало темнеть, и Минхо буквально начал считать секунды до того, как Джисон придёт к нему в комнату, для того, чтобы пойти смотреть на глиттынии. Ли обернулся назад, устремляя взгляд в сторону дверного проёма: в нём, накинув бархатный красный халат, стоял средний Хан. Сероволосый улыбнулся, перекидывая ноги через кровать, пересекая расстояние от неё до младшего брата и бросаясь к нему в объятия, крепко хватаясь за чужие плечи и утыкаясь носом в шею, вдыхая родной запах. — Помню, — глухо ответил старший, зарываясь носом в чужие волосы. Немного опешив, Джисон сначала просто похлопал брата по плечу, а затем обнял его крепко-крепко, прижимая к себе за талию. Средний Хан не помнил, сколько времени они не виделись: это было неважно, ведь он отдался моменту, легкими движениями пальцев поглаживая спину Минхо. — Пожалуйста, пойдём скорее, я хочу увидеть их близко. Джисон буквально вывел Минхо из дворца, быстрым шагом пересекая сырой скрытый проход между комнатой брата и выходом на улицу. Ли шёл за ним, глядя вниз и настраивая себя на то, что сейчас, скорее всего, его ждёт лучшая ночь в его жизни, которая будет наполнена красотой цветов и любимого человека. Он не знал, можно ли чувствовать себя счастливее, чем сейчас? Он не был в состоянии сказать что-либо и как-либо выразить свои чувства, он просто шёл рядом, прикусывая нижнюю губу и всё сильнее чувствуя запах ночного сада. Ночью, будучи освещённым лишь блёклыми фонарями, сад выглядел волшебно. С дальней поляны был виден красноватый свет, что озарял все деревья и кусты рядом; Минхо вытянулся, пытаясь посмотреть, сколько цветов открылось в этом году, но тут же осунулся, замечая, как замер Джисон. Его большие глаза были устремлены на ту самую поляну, но ничего сделать и сказать он не мог: просто смотрел, приоткрыв губы и наблюдая за тем, как яркий свет распространялся по прилегающим растениям. В его темных глазах отражались красноватые мелкие огоньки, которые Минхо мог сравнить только с каким-нибудь скоплением звёзд и ничем больше. Джисон был потрясающе красивым, и никто не имел права спорить с этим суждением. — Готов? — Я? Да. Готов. Минхо кивнул, улыбаясь и не отводя взгляда от брата. Джисон наконец оторвался от цветов и перевёл глаза на брата, встречаясь с чужим влюблённым взглядом и тут же немного смущаясь. Минхо улыбнулся ему и переплёл пальцы, двигаясь в сторону заветной поляны. Расстояние начало потихоньку сокращаться; сердце в груди младшего забилось быстрее, наполняя голову странным, непонятным чувством радостного ожидания; возможно, он много надежд возложил на это мгновение, но он на самом деле был всем доволен. Был доволен тем, что прямо сейчас Минхо держал его за руку, был доволен тем, что ещё секунда, и в его глазах отразится самая невообразимая красота, которая только существует в мире. Шаг. Ещё один. Первое, что возникло перед глазами — это яркий красновато-бархатный свет. Джисон тяжело выдохнул, замирая перед открывшимся ему видом. Тысячи маленьких бутонов, что только что раскрылись, освещали всё вокруг. Маленькие цветочки с прозрачными лепестками, а в середине у них светящиеся тычинки, распространяющие свет по поляне, стволам деревьев, траве. Выглядело всё это так, словно маленькая часть звездного неба упала на землю. Темноволосый Хан прямо сейчас был готов захныкать: он ждал эту ночь сильнее, чем собственный день рождения. Да и кому этот день рождения вообще нужен, если такая красота случается не в этот день? — Это так… потрясающе красиво, — покачал головой Минхо, стараясь держать самообладание и просто плюхаясь на землю, досадно запуская пальцы в волосы и краснея от теплоты, что распространилась в душе. Джисон сел рядом, вытягивая ноги вперед и хватаясь за чужую руку, совершенно ничего не говоря при этом. — До этого я видел всё это только из окна… видел, как ты каждый год подходишь и смотришь на эти дурацкие глиттынии и думал: «Хах, да что мой брат в них нашёл?» А сейчас понимаю. Всё это время ты был в разы умнее меня… я думал, что это самые обычные цветы, которые, ну? Просто светятся? А это… это так красиво. — Не красивее, чем ты, я не устану повторять это, Минхо, — возразил Джисон, заставляя Минхо повернуть голову и в изумлении открыть веки. — Я смотрю на эти цветы и понимаю, что красивее, чем ты, они не могут быть. Ли приоткрыл губы, чувствуя, как сердце застучало в ушах, отдавая в виски. Джисон всё чаще показывал именно эту свою сторону, и Минхо так сильно любил её, что готов был продать душу за то, чтобы Джисон ещё чаще показывал её. Он не мог поверить, что прямо сейчас он сидел, рядом с ним был его альфа, а перед ним зрелище, которое можно лицезреть лишь один раз в год. Этот момент был априори особенным. Вокруг стрекотали сверчки. Средний Хан сидел молча, продолжая смотреть в профиль брата, слабо освещённый ярким гранатовым светом. Цветы с каждой минутой светили всё ярче из-за того, что небо становилось всё темнее; Джисон все больше вглядывался в уже родные черты лица, совсем не обращая внимания на цветы. Почему-то в лице Минхо он сейчас видел в разы больше красоты, чем видел в тех самых глиттыниях из года в год. — Ты знаешь, — начал младший принц, привлекая к себе чужое внимание. — Я пришёл посмотреть на глиттынии вместе с тобой, а сейчас понимаю, что совсем не смотрю на них, — он приподнял бровь, качая головой. Минхо повернулся, вопросительно глядя в чужие глаза, отражающие огоньки с поляны. В сумраке Джисон выглядел таинственно, но ничто не могло скрыть чувств, что также отражались в его глазах. — Зачем цветы, если… если есть возлюбленный? Кажется, Минхо не успел осознать вопроса, как уже почувствовал на своих губах чужие, мягкие. Джисон поцеловал нежно, отдавая все свои чувства, которые у него накопились за все время, которое они были вместе. Минхо улыбнулся ему в губы, опуская ладонь на его щеку, а затем на шею. Не хотелось думать о чём-либо, а просто запечатлеть мгновение в памяти, улыбнуться ещё раз и посмотреть в глаза, в которых отражалась маленькая вселенная. Джисон отстранился, оставляя руку на чужой шее и соприкасаясь своим лбом с чужим. Он смотрел прямо в глаза, не отрываясь, растягивая момент и обдумывая все слова, которые мог бы и должен был сказать. Минхо тяжело дышал. Не ожидал, не успел вдохнуть нужное количество воздуха. — Я люблю тебя, — на выдохе произнёс альфа, тем самым вгоняя Минхо в сильнейшую по его же памяти краску. Розы румянца мгновенно распустились на бледных щеках старшего, он опустил глаза, но не отстранился, просто выдохнул, прикусывая губу и улыбаясь. Не ожидал, что это будет сегодня. — Не как брата. Как своего омегу. Истинного. Минхо, что-то для себя осознав, поднялся с места, вызывая тем самым совершенно неоднозначную реакцию со стороны Джисона. Он двинулся в сторону поляны, дошёл почти до середины и окликнул своего альфу. Джисон, приподняв бровь, осторожно обогнул цветы и подошёл к омеге близко-близко, хватая его за руку. Ли сел, отогнув цветы, чтобы не повредить их, притянул к себе младшего, чувствуя, как живот от волнения скрутило, как чувства, плескаясь в груди, вызывали совершенно разные эмоции. Совсем не понимая, что происходит, Джисон сел напротив брата, замечая, как один из самых высоких цветков примостился прямо на макушке Минхо. Выглядело забавно ровно настолько, насколько было красиво. Минхо взял его ладони в свои. — Я тоже люблю тебя. Так же сильно и много, сколько здесь цветов, — выдохнул омега, чувствуя, как улыбка тронула губы. Джисон вспыхнул. О признании внутри поляны он мог только мечтать. — Видишь эту поляну, да? Представь, что это моя вселенная, мой мир. Так вот, ты его центр. Ты мой ангел. Ты сейчас сидишь в центре, ты появился в центре несколько месяцев назад, и явно выходить не хочешь. — Ты… — Джисон покачал головой, замечая в уголках чужих глаз слёзы. Минхо сидел, продолжая улыбаться и смотреть в глаза, даже несмотря на то, что действительно пустил несколько слезинок. — Кошмар, как ты можешь такое говорить, а потом просто улыбаться… Джисон тяжело выдохнул, снова притягивая Минхо к себе, держась руками за его лицо. Он покрывал поцелуями чужое лицо долго, чувствовал, как слезы из глаз Минхо потекли с новой силой, старался не заплакать сам и продолжал делать то, что начал. В красном свете волшебных цветов чувства обострялись и приобретали новые краски. Не для двоих, а для четверых людей, что наблюдали за этой маленькой, но такой важной вселенной.