сказ о наследниках

Хёнджин скучал по Чонину. И каждый раз, когда он ловил себя на этой мысли, каждый раз, когда она проскакивала у него в голове, каждый раз, когда его неловкая улыбка всплывала у него в голове, хотелось ударить себя с такой силой, чтобы забыть о существовании младшего принца. Было стыдно за самого себя; Хёнджин всегда был уверен в том, что сможет прожить и без альфы в принципе, кому они нужны? Те чувства, что появлялись в нём, когда он думал о Чонине, заставляли сердце биться чаще и кровь в жилах кипеть быстрее, не давали навязчивым мыслям уйти из головы. Хван краснел, вспоминая, как засматривался на младшего, ругал себя за то, как действительно восхитился им, как дал волю чувствам, как дал ему надежду на то, что всё получится. Хёнджин помнил, как ещё в то время, когда он был маленьким, альфы вели себя совсем не так, как подобало бы «защитникам» своих омег. Дразнили за слабый запах, кто-то мог позволить себе даже ущипнуть на спор за тонкую кожу. А ведь у омег тоже есть чувства, они люди, им хочется чувствовать себя свободными, хочется общаться с другими такими же людьми и не бояться того, что тебя осудят за слабый запах. Хван искренне верил в то, что все альфы такие. Слишком много в жизни было примеров того, что альфы, в особенности его пола, могут обидеть. Осудить. Ударить. Ведь омеги мужчины — это, чаще всего, патология. Ошибки природы. Так ведь не должно быть. — Хван — слабак! — Почему он вообще ходит в дворянскую школу? Уведите его отсюда, его слабенькое омежье сердечко сейчас не выдержит! У Хёнджина всегда были проблемы с посещением школы. Он часто сбегал от матери, которая сажала его в карету, что везла в это место, часто пропадал на территории дворца, старался всеми силами избежать величайшего для него наказания — школы. Если бы однажды он по воле случая не познакомился с Минхо, который, в какой-то степени, открыл его матери глаза, то, скорее всего, сейчас бы у Хвана была бы какая-нибудь травма в виде тревожности или постоянного стресса. Альфы злые. Им плевать на чужие чувства, плевать на то, что происходит вокруг, но Хёнджин не то, чтобы ненавидел их… скорее, избегал всеми силами, стараясь не вляпываться в ситуации, которые могли бы пошатнуть его моральное состояние. И Хёнджин не верил, что альфы могут быть другими. Хёнджин не верил, что альфы могут полюбить его искренне, могут полюбить его не за то, что он омега со слабым запахом, несмотря на то, что дворянин, не верил, что могут полюбить его таким, какой он есть. Не верил, что они вообще имеют способность к проявлению любви. Но почему-то Чонин, который даже не знал его толком, пытался общаться. Почему-то Чонин, зная, что он истинный альфа Хёнджина, не лез к нему с предложениями помочь с течкой (которая у Хвана, кстати, случалась раз в три месяца), не лез целоваться в темном углу дворца; принц был готов даже отступить, несмотря на то, что его тянуло к сладкому пряному запаху дворянина. Молчал долгое время, ни о чём не говорил, и если бы не та случайность, если бы не тот случай, когда Хван действительно неожиданно даже для самого себя подслушал их с Сынмином разговор, что бы вообще тогда случилось? Так бы и молчал дальше? И сейчас, стоя перед дверью принца уже перед самым отбоем, Хёнджин ломался изнутри. Он никак не смог пересилить те чувства, что скопились внутри из-за того, что он давно не видел Чонина. Чонин, несмотря на то, что многого для Хвана, вообще-то, не сделал, почему-то стал казаться для него другим, не таким, как остальные. Не сразу, ведь Хёнджин ещё долгое время укладывал у себя в голове тот факт, что Чонин является его альфой. В висках стучало сердце, становилось страшно от одной мысли, что Хан прямо сейчас, завидев его, выгонит отсюда; из комнаты пахло нежным морозом, лёгким и невесомым, который отчасти успокаивал. У Хёнджина была цель: он хотел понять, что он чувствует. И сегодня у него это получится. Нужно просто приложить немного… — Долго стоять за дверью собираешься? Усилий. Очнувшись от своего транса, Хван в немом испуге посмотрел на закрытую дверь. Рука, покрытая мурашками и дрожью, осторожно тронула металлическую ручку и потянула тяжёлую дверь на себя. Перед ним стоял младший принц, который, как только яркий свет из коридора упал на его лицо, начал тереть глаза и второй рукой затаскивать омегу в темную комнату скорее. Комната Чонина была окутана полумраком. Хёнджин проморгался, стараясь привыкнуть к плохому освещению. Свет исходил только от одной свечи, что стояла рядом с большой кроватью с белым постельным бельём. Окно было приоткрыто, впускало в комнату свежий ночной ветерок, что приподнимал лёгкие занавески рядом. Комната, в целом, была действительно светлой, небольшой, и не требовала никаких важных деталей декора. Напротив кровати Чонина стоял камин, который совсем не излучал свет, но потрескивал, давая тепло. Чонину всегда было холодно, он всегда ходил, съёжившись, Хёнджин давно заметил это, поэтому совсем не удивился, что в комнате младшего был именно камин, тем более, зажжённый. Хван присмотрелся к мебели напротив этого самого камина с большой трубой. Там же лежал и белый пушистый ковёр. Хёнджин, чуть улыбнувшись, прошёл ближе и, заметив на себе чужой пытливый взгляд, просто вальяжно сел в одно из кресел. У камина воздух прогретый, жаркий, пылкий, Хван немного отогнул воротник светло-розовой рубашки, убирая вьющиеся волосы подушечкой пальца. Он был готов поклясться, что Чонин, наблюдая за этим из дальнего угла комнаты, сглотнул очень громко. Хёнджин сощурил один глаз на младшего, который, кажется, даже не собирался подходить. Всё так же и стоял далеко, ничего не делал, просто наблюдал. — Долго там стоять собираешься? — передразнил дворянин, закидывая ногу на ногу и складывая локоть на один из подлокотников. Он повернул голову в сторону стоящего в ступоре принца, который, всё ещё толком не осознав происходящего, просто стоял и хлопал ресницами. — Зачем ты пришёл? — в трансе ответил вопросом на вопрос Хан, в сумраке комнаты пряча лицо за огненной чёлкой. Хёнджина будто током ударило. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого вопроса. Он боялся этого вопроса. На секунду захотелось встать и выйти. Правда, сегодня Хёнджин не хотел проигрывать своим суждениям и принципам, которые буквально кричали ему о том, чтобы он уходил, он не хотел, чтобы история с избеганием повторилась, ведь, кажется, от этого становилось только хуже? Хотелось проверить, прежде всего, собственные чувства. Хотелось понять самого себя, понять, готов ли он принять Чонина, как своего альфу, как человека, который действительно будет его любить. Но страх… страх мог только помешать сейчас. Хёнджин, игнорируя бьющееся сердце, ответил: — Скучал. Чонин закашлялся. Хван тяжело вздохнул, разворачиваясь к камину и устремляя взгляд в сторону пляшущих огоньков. Искра была совсем небольшой, только разгоралась, освещая всё новым и новым светом тёмную комнату, но выглядела очень красиво. По паркетному полу послышалось шуршание босых ступней. Хёнджин не оборачивался; знал, что принц сейчас придёт и сядет в кресло напротив, но ничего говорить при этом не будет. Испугается ли? Хёнджин искренне надеялся, что нет. Сейчас их ситуация не была такой, в которой можно было бы пугаться: пути назад не было, он знал это точно, поэтому таил в себе надежду на то, что Чонин не отступит. Он ещё не до конца понял, почему хотел бы этого, но с уверенностью мог сказать только «надо». Чонин сел напротив дворянина, не сводя с него глаз. Хёнджин сделал вид, что не заметил этого и перевёл глаза от пламени к сундуку, что стоял перед кроватью. На нём что-то лежало, и Хёнджин не мог разглядеть, что же. Что-то в форме цилиндра, явно пергаментное, совсем небольшое, размером с две ладони в длину. Хёнджин наклонился в ту сторону, тем самым привлекая внимание Чонина, который, заметив, куда направлен взгляд омеги, тут же подскочил, пряча непонятную вещь внутри сундука. Дворянин насупился и резко встал. — Что это? — поинтересовался Хван, заглядывая через плечо Чонина. Тот, осознав, с какой скоростью и насколько бесшумно подкрался Хёнджин, отпрянул, чуть ли не падая. Хёнджин еле слышно хихикнул, прикрывая пальцами губы, склоняя голову набок и замечая, что принц не успел закрыть сундук. Было видно, что за вещь лежала внутри, но черноволосый, презирая собственное любопытство, стоял смирно, рассматривая небольшой тубус на расстоянии вытянутой руки. Чонин подошёл, наклонился и уже хотел захлопнуть крышку сундука, но Хван остановил его, хватая за запястье: — если не хочешь, не показывай, но, пожалуйста, скажи, что это. Я же не усну теперь. Чонин перевёл взгляд на пальцы в перстнях, что лежали на его руке. Он судорожно выдохнул, разворачивая голову и встречаясь с чужим взглядом, внутри которого таился просто бешеный интерес. Хёнджин стоял неподвижно, не сдвигая руки с места, смотрел в упор, находясь на расстоянии жалких пяти сантиметров от чонинового лица, и просто разглядывал его глаза, в которых сменилось уже порядка тысячи эмоций. От негодования до смирения. От испуга до некой растерянности и ожидания, что же будет дальше. Нос Чонина обдало чужим дыханием, а Хёнджин продолжал держаться неподвижно, ощущая, насколько рука Чонина была тёплой и мягкой. Альфа прикусил нижнюю губу, мимолётом скользнув взглядом на чужие пухлые губы. Нет. Он не выдержит этого. Младший отвернулся и вырвался из чужой хватки, отходя назад на секунду. Хёнджин буквально прожигал его спину взглядом, ожидая, что же он сделает дальше, но Чонин просто развернулся, показывая, как сильно покраснел, нырнул в сундук и достал свой непонятный тубус. Черные брови Хвана дрогнули, когда принц, поднимая его руку за запястье, вложил в неё эту несчастную вещь. Дворянин погладил пальцами шершавое покрытие из нескольких слоёв пергамента, вопросительно глядя на предмет, что попал к нему в руки. — Это калейдоскоп, — пояснил младший, осторожно вынимая тубус из чужих рук и направляя один его конец в сторону камина, а второй поднося к собственному глазу. — Если посмотреть вот так, — он, к своему собственному удивлению, перешёл на шёпот, — то можно увидеть потрясающе красивые картинки. Чонин покрутил вещицу в руке. Внутри неё что-то зазвенело, и Хёнджин, в изумлении приоткрывая губы и приподнимая брови, непроизвольно потянулся к нему. Принц, предугадав такую реакцию, осторожно положил своё изобретение в руки Хвана. Дворянин аккуратно приложил тубус к глазу, так, как и показывал Чонин, но почему-то ничего не увидел. Младший хихикнул. — Другой стороной, цветочек, — не обратив внимания на то, что вылетело из его уст, принц подошёл к Хвану сзади и, на секунду взяв в руки калейдоскоп в руки, перевернул его и приставил к лицу омеги. Хёнджин в изумлении коротко выдохнул, чувствуя, как сердце в груди забилось чаще. Чонин, стараясь не прижиматься к хенджиновой спине слишком сильно, крутил в пальцах тубус и аккуратно смотрел за его реакцией. Пухлые губы Хёнджина вновь неожиданно приоткрылись, он дышал отрывисто, в удивлении стараясь схватить как можно больше воздуха и словить как можно больше цветных картинок. Хан опустил голову, расплываясь в счастливой улыбке. Внезапно Хёнджин повернулся к нему лицом, тем самым оставляя руки младшего закинутыми на собственные плечи. Голос разума в голове Хвана окончательно отключился, и он опустил глаза на красную макушку перед собой, которая, кажется, ещё не успела осознать, что произошло. Чонин, осторожно поднимая взгляд, вдруг понял, что Хёнджин стоит уже не спиной к нему. Голова подниматься отказалась; а Хван в наглую продолжал стоять, зная, что сейчас, из-за переизбытка эмоций, его запах усилился. Хан тяжело выдохнул в омежью грудь, отказываясь мириться с реальностью. Слишком быстро, слишком неожиданно, что с ним сегодня? — А если на Луну посмотреть, тот же эффект будет? — как ни в чём не бывало, шепотом проговорил Хёнджин. Чонин, сдаваясь, все же поднял лицо и встретился с хитрющим взглядом, что пронизывал до глубины души за одну миллисекунду. Красноволосый, стараясь держать самообладание, но при этом не убирая руки, вновь выдохнул и кивнул. — Давай посмотрим? — Вместе? — Чонин снова опустил голову, случайно уткнулся лбом в чужую грудь и тут же отпрянул, не выдерживая. Услышав разочарованный вздох, младший тут же поднял глаза и увидел загадочный взгляд дворянина, который, кажется, не предвещал ничего доброго. — А как по-другому? Я ведь могу сломать случайно, это будет не очень красиво с моей стороны, — дворянин пожал плечами, направляясь в сторону балкона. Чонин в очередной раз судорожно выдохнул, поспевая за старшим и открывая стеклянные балконные двери. В лицо тут же дунул ночной ветерок, освежая раскрасневшиеся от жара комнаты лица. Чонин глубоко вдохнул свежий воздух полной грудью, обеспокоенно хмурясь и совершенно не представляя, что будет дальше. Хёнджин, в голове истерично пытаясь продумать план действий, просто стоял, наслаждаясь открывшимся ему видом. Красивые зелёные деревья, окутанные ночной тьмой, чуть колыхались от ветра, шевеля верхушки крон. Хёнджин прикрыл веки, складывая ладони на плечи и улыбаясь. Ночная тишина была самой лучшей музыкой, которую он мог когда-либо слышать. Луна светила ярко. А это означало лишь то, что Хван мог посмотреть на невероятные узоры, которые появлялись на дне потрясающего изобретения Чонина. Для дворянина подобное было чем-то волшебным, невероятным и нереальным, и когда он действительно осознал, что эта вещь была собственноручно сделана принцем, на душе стало как-то тепло. Хёнджин действительно боялся сломать что-то и разбить, ведь эта вещь наверняка была дорога младшему. А если она дорога ему, то и сам Хёнджин будет стараться к ней как можно бережнее, как можно аккуратнее и правильнее. — Луна так ярко светит, — сказал принц, поднимая большие глаза и засматриваясь на звездное небо. Хёнджин перевёл глаза на красный затылок Чонина, чувствуя, как мурашки побежали по рукам и спине.  — Да, ярко, — Хван наклонил голову, стараясь увидеть взгляд, что был направлен в небо. Чонин не просто смотрел, он действительно любовался тем видом, что открылся ему, Хёнджин понял это только по одному лишь взору. Запах и ощущение мороза вокруг, несмотря на почти летнее тепло на улице, усилились. Хван улыбнулся. — Вдохновляет? — Знал бы ты, как сильно, цветочек, — легко выдохнул младший, не отрывая тёмных глаз от такого же темного неба. Хёнджин был готов поспорить, что видел в его глазах всю галактику, если не больше. Эти большие, заинтересованные во всём глаза отражали всю вселенную. Вселенную, которую, возможно, Хёнджин бы когда-нибудь подарил ему. — Почему цветочек? Второй раз за вечер! — дворянин надулся, усаживаясь на холодный кафельный пол балкона. Чонин тряхнул головой, бросая задумчивый взгляд в сторону Хёнджина. Черноволосый приподнял бровь, ладонью хлопая на плитку рядом. Принц, недолго думая, сел рядом. — Потому что ты такой же нежный, как цветочек, — закатил глаза Чонин так, будто объяснял совершенно очевидные факты. — Ты ведь и касаешься всего нежно, словно невесомо, легко. Передвигаешься так же… а вспомни, как ты тогда, около цветущего дерева, взял в руки ветку? Я никогда не видел, чтобы человек так искренне осторожно относился к растениям. Либо… либо ты так особенно всё делаешь, я не знаю. Хван отвернулся, стараясь скрыть краску на лице. Взгляд старшего был направлен в пол; он совсем не понимал, что происходит, отказывался верить, что другой человек, тем более, альфа, может показывать другие чувства. Ни ненависть, ни стервозность, ни что-либо другое; в голосе Чонина были только нотки влюблённости. Хёнджин почувствовал, как уши покраснели, когда он действительно осознал, что происходило между ними с Чонином. Когда он понял, что ему искренне нравится то, что он говорит, нравится проводить с ним время, нравится то, как он смотрит, кажется, на самые обыденные вещи для любого другого человека, как вдохновляется ими. Нет, Чонин точно не был обычным альфой, Хёнджин понял это, когда Чонин в очередной раз повернулся к нему и посмотрел в глаза абсолютно спокойно, ровно. Когда младший, продолжая так же глубоко смотреть, положил в хенджинову руку калейдоскоп и, ничего не говоря, вновь отвернулся, наблюдая за яркой луной на небе. Хёнджин всё понял, осознал, когда почувствовал, что не хочет смотреть на то волшебство, что подарил ему Чонин. Ему не нужно было волшебство всего мира, если самый волшебный человек уже сидел рядом. Он почувствовал, как узел привязанности к принцу где-то внизу живота потихоньку креп, отдаляя остальные чувства на второй план, словно фон. Но Хёнджин, всё же, оторвал глаза от младшего и поднёс тубус к лицу, направляя один его конец к небу. На фоне белого света Луны цветные картинки выглядели ещё ярче, четче, красивее, из-за чего, в какой-то момент не выдержав, дворянин опустил чёрную кудрявую голову на плечо Чонина, который, не ожидая такого поворота, вздрогнул. Хван же всё продолжал глядеть наверх, прокручивая в руках необычную вещицу и продолжая удивляться тому, что Чонин сам додумался всё это смастерить. — Как ты пришёл к этому? — К чему? — едва заметно хихикнул принц, отставляя руку, что была ближе к Хёнджину, подальше назад. — К придумке этого… к изобретению калейдоскопа. В смысле, ты ведь понимаешь, что далеко не каждый человек может реально смастерить что-то такое, — Хёнджин покрутил загадочный тубус в руках, немного подрагивая от внезапного дуновения ветра. — Просто немного цветных стёкол и пергамента с плотной бумагой, — спокойно ответил принц, аккуратно вынимая свою вещь из чужих теплых, несмотря на холод, рук. Взгляд Хвана проследовал за тубусом. — Цветных стёкол?.. — переспросил дворянин, наблюдая, как Чонин крутит калейдоскоп в пальцах. Хёнджин не видел его лица, но точно знал, что он смотрел сосредоточенно, задумываясь о любой детали. — Ну, да. Это же просто сделать. Просто свернуть бумагу, найти несколько увеличительных стекол и между ними, в одном слое, положить цветные осколки, — выдохнул младший, вновь расставаясь со своим изобретением и передавая его в ладонь Хёнджина, который, не упуская возможности, вновь приставил его к лицу. — Самые красивые вещи оказываются такими простыми, — одними губами прошептал Хван. Чонин коротко кивнул, разворачивая голову к омеге, который продолжал заинтересованно наблюдать за меняющимися картинками перед глазами. Правда, он резко перестал и повернул голову в сторону направленного к нему лица Чонина. Принц распахнул веки, чувствуя, как чужое дыхание отдалось на губах горячей волной, что обожгла кожу. Хёнджин не шевелился, просто сидел, даже с такого расстояния наблюдая, как у альфы забегал взгляд, и порозовели щёки. Но Чонин больше не мог терпеть такого издевательства и просто встал, резко срываясь с места и начиная ходить взад-вперед по балкону. Хёнджин, внезапно потеряв опору, чуть не шлёпнулся лицом вниз, но вовремя успел удержаться и подставить руки. Чонин дышал тяжело, напряженно, Хван даже с такого расстояния услышал это. Стало немного стыдно, но оправдания своим же действиям он найти никак не мог. Принц остановился так же резко, как и вскочил. Парень посмотрел на виновато глядящего в его сторону Хёнджина. — Чего ты всем этим добиваешься? — нервно спросил младший, запуская длинные пальцы в огненные объёмные волосы. — Ничего? Я пытаюсь понять, чувствую ли я что-то к тебе, — выдал Хёнджин, совершенно не раздумывая над тем, что говорит. Чонин направил разгневанный взор на старшего. — Возможно, это прозвучит немного эгоистично, но ты подумал о том, что почувствую я? — в сердцах ответил принц, продолжая глядеть на Хёнджина, который тут же опустил глаза в пол, словно провинившийся котёнок. — Понимаешь, Хёнджин, ты мне нравишься. Ты мой омега, который всё ещё не понял чувств ко мне, но что я могу сделать со своим влечением, когда ты проверяешь меня на прочность… ну, вот так? В смысле, ты думаешь, я действительно смогу это выдержать? Хёнджин не поднимал взгляда. Он осознал, что действовал на протяжении последнего часа глупо, очень эгоистично по отношению к альфе, который впервые решился рассказать ему о своих чувствах, пусть и таким, немного необычным способом. Хван встал, боясь посмотреть в чужие глаза и увидеть в них только отвращение, ненависть и много боли, которую, каким-то образом, смог причинить именно дворянин. Именно он заставил чувствовать дискомфорт своего же альфу, именно он сейчас заставил вспылить. Даже злости на самого себя не хватало. Просто отвращение. — Погоди, стой… — Чонин наклонил голову вбок, замечая необычный блеск в чужих глазах. — Ты что, плачешь? Хёнджин! И правда. Дворянин почувствовал, как по щеке покатилась слеза. Сначала одна, затем другая, третья… Хёнджин всё ещё боялся поднять глаза, боялся расплакаться сильнее от разочарованного вида принца, но Хан, совершенно ни о чём не думая, сделал шаг навстречу старшему и прижал его к себе. Одна рука Чонина легла на его шею, а вторая на спину, тем самым помогая прижать его к себе ещё ближе, сильнее, чтобы он почувствовал себя лучше. Чонин словно пытался растворить в себе всю боль Хвана, который, в свою очередь, очень сильно отдался эмоциям и опустил руки на чужую поясницу, пальцами сжимая одежду и утыкаясь носом в плечо. Хёнджин впервые за всю свою жизнь почувствовал себя в безопасности в объятиях. В объятиях альфы. — Прошу тебя, успокойся, — Чонин отстранился, большими пальцами вытирая слезы с чужих бархатных щёк. Хёнджин опустил глаза куда-то вниз, рассматривая явно очень сильно интересующий его пол под ногами. — И посмотри на меня. Скажи хоть что-нибудь, я… — Я виноват перед тобой, — черноволосый явно очень сильно старался, чтобы его голос был ровным, но на последнем слове он дрогнул. — Я просто… я не знаю, я не представляю, что кто-то может искренне меня полюбить, тем более альфа. Ты ведь знаешь, какие они, а ты… ты другой. Ты совсем другой. Чонин приоткрыл губы, шмыгнув носом. Хёнджин в испуге тряхнул головой и, всё же, поднял глаза, замечая, как заблестели глаза принца. — Понимаешь, для меня в новинку то, что кто-то вообще внимание ко мне проявляет, — продолжил Хван, изо всех сил стараясь не отводить взгляда от чужих радостных глаз. С каждым произнесенным Хёнджином словом улыбка на лице принца становилась теплее и шире. — Я не могу представить и вообразить себе, что на свете есть альфа, который не осуждает меня за слабый запах и неправильную омежью сущность. А ещё из-за этого всё сводится к тому, что я просто отрицаю свои же чувства… и теперь не могу понять, чувствую ли к тебе что-то помимо привязанности. Чонин глядел в красноватые от слез глаза Хёнджина и не мог нарадоваться тому, что он, наконец, открылся ему. Хан смотрел в чужое лицо и мог с точностью сказать, что Хёнджин не врёт, он был уверен в этом более чем в самом себе. Голос Хвана дрожал, периодически срывался, из-за чего сам дворянин хрипел и старался говорить тише, а Чонин продолжал слушать, стоя на ногах ровно и стараясь смотреть уверенно, чтобы Хёнджин, наконец, понял, что его можно полюбить. В нём можно найти столько прекрасных черт, которые, кажется, Чонин уже обнаружил с легкостью, ведь очень дорожил и не был готов отпустить его так просто. — Ты всё ещё хочешь проверить? — Чонин немного посерьёзнел, чуть склоняя голову набок. Хёнджин захлопал ресницами, замечая в чужих глазах нотки новой идеи. — Я… думаю, что да. — Хорошо. Чонин, не отрывая своих глаз от чужих, немного приблизился к хенджиновому лицу. Хван, не совсем понимая, что происходит и, находясь в небольшой прострации из-за слёз, смотрел куда-то сквозь него. Принц, прикрыв веки, тяжело выдохнул. Влажную от слёз щёку дворянина будто обожгло, в ночном лунном свете и свежем воздухе всё ощущалось острее обычного. Младший привстал на цыпочки, опуская ладони на широкие плечи Хёнджина и опираясь на них. Дворянин не успел ничего понять, как вдруг почувствовал на щеке лёгкое, почти мимолётное прикосновение губ. Чонин поцеловал быстро, почти не касаясь кожи, но сердце Хёнджина забилось в груди с такой скоростью, что он на секунду подумал, оно сейчас вырвется из груди. Но этого не произошло. Чонин так же быстро вновь оказался напротив Хвана, который в это же мгновение начал краснеть, замечая довольную улыбку младшего. — Понял, что чувствуешь? — Не совсем, — Хёнджин продолжал расфокусировано смотреть в одну точку, словно находясь в замедленной съёмке. На лице принца улыбки словно и не было: он опустил брови, грустно осматривая что-то в районе груди Хвана. — Мне кажется, что тебе придётся поцеловать меня ещё несколько раз, чтобы я понял всё окончательно. — Если это является ценой нашего общего будущего, то я готов целовать тебя хоть каждый день, цветочек. На лице Чонина вновь расцвела улыбка. Взгляд Хёнджина стал четче, он перевёл его на принца, который, оставив свои ладони на его плечах, продолжал смотреть на дворянина и ярко улыбаться. Он погладил ладонью плечо черноволосого, согнул руку в локте и аккуратно коснулся чужих волос, переводя влюблённый взгляд на них. Хёнджин улыбнулся: он не видел никого красивее Чонина, который смотрел на него именно так. Младший осторожно взял между пальцами пару угольных вьющихся прядок и начал перебирать их, чувствуя, как чужая рука опустилась на поясницу. Так правильно. В эту ночь Хёнджин осознал, что чувствует. Только вот говорить об этом кому-либо он пока не спешил.