***
Джонни позвонил. Они уже целый час гуляли рука об руку по уютному парку возле дома, а Питер до сих пор не мог разобраться в себе и в том, что он чувствует к этому человеку и ситуации в целом. Но танцор был крайне настойчив и явно всё для себя давно решил. К тому же, он абсолютно точно был подкован в вопросах флирта и соблазнения. Питер ничем таким похвастаться не мог, поэтому просто плыл по течению, позволяя себя завоёвывать. Если бы на его месте оказался Тони Старк – Питер был бы самым счастливым человеком на свете… Но Тони в данный момент проводил время, скорее всего, с красоткой Вандой, которую к тому же ещё и поселил у себя, засранец! Разве так делает человек, который не верит в любовь? Или была какая-то иная причина? Подозрительно как-то. – Эй, ты со мной? – А? – Я спрашивал про твоё детство и родителей. Ты выглядишь взволнованным, всё в порядке, малыш? – Избавь меня от прозвищ, Джон. Пожалуйста. – Питер примирительно улыбнулся, но всё ещё был зол от своих безрадостных мыслей, и на Джонни срываться точно не следовало. – Да без проблем. Я сам эти сюсюканья не слишком-то понимаю. Но ты всё равно похож на солнышко. Особенно когда улыбаешься. Питер глубоко вздохнул и отвернулся. Пожалуй, стоило вкратце рассказать про то, как он родился и вырос в Нью-Йорке. Скукотища. Но, похоже, его новому ухажёру всё на свете, связанное с Питером, становилось интересным, даже полная банальщина. А вот Тони бы не стал вести светскую беседу, и, возможно, прижал его вон к тому большому дереву. И просто поцеловал. Питер скучал по его обжигающим и нежным касаниям... Просто до воя тосковал, до сжатых кулаков в карманах собственного пальто. Забыть. Просто сосредоточится на голосе милого парня рядом с ним. Скоро всё пройдёт, так или иначе. Питер почувствовал слежку час спустя, словно у него под кожей встроен тревожный маячок. Чутьё заставило обернуться и заметить неладное. Раньше такого, к слову, с ним не происходило. Машина ехала за ними от самого парка до места их свидания – кофейни «Моллис Дунгл». Питер не мог объяснить, почему приметил именно эту машину. Возможно, такие красивые и полированные «Мазератти» обычно ездят мимо на внушительной скорости, а не тащатся за тобой, словно раненая черепаха. Но, на всякий случай, Питер сел у окна кофейни, чтобы видеть проезжую часть. Чтобы убедиться в собственной паранойе, наблюдая, как предмет роскоши уезжает восвояси. И успокоить дурацкое разыгравшееся воображение, наконец. Как назло, синяя тачка припарковалась у этого же здания и больше не подавала признаков жизни. Парни заказали блюдо дня и пару чашек ванильного капучино. Теперь Питер, делая над собой некоторое усилие, в подробностях расспрашивал о нелёгкой судьбе Джонни. Не просто же так парень подался на сцену трясти ягодицами на радость публики. – Мне осталось жить почти месяц, Питер. Какая разница где работать, пока над моей, той самой, задницей висит Дамоклов меч матушки-природы! – Оу.. Прости, я не знал. – Но я не теряю надежды. Твои глаза мне показались очень добрыми, такими, какие бывают у людей, способных на чувства. Ты выглядел одиноким и грустным за тем столиком во втором ряду. Я всё выступление смотрел только на тебя и вдруг понял, что именно ты – тот самый шанс. Питер даже не мог винить его за это. Он сам до недавнего времени рассуждал точно таким же образом. Все они друг друга использовали, так или иначе. Устройство мира не поменялось оттого, что он влюбился в Тони. Разве что становилось по-настоящему грустно, ведь Джонни поставил не на ту лошадку и скоро отправится к праотцам. Как и он сам, чуть позже. Стоило ли огорчать парня и рассказывать о том, что его сердце прочно занято? Или пусть эти последние дни он будет счастлив и беззаботен, возможно впервые в жизни, не беспокоясь о поисках партнёра и выживании? Питер смотрел во все глаза на парня напротив и метался. Видимо что-то такое отразилось на его лице. – Расслабься, Пит. Я понимаю, что судьбу не обманешь и насильно мил не будешь. Но мы можем попытаться. – Ты прав. Но ответственность за твой выбор – на тебе. Я не настолько потрясающий, как ты думаешь. – Все мы немного мудаки. Не переживай. Если я умру, твоей вины в этом не будет. Аппетит внезапно совершенно пропал. Ну зачем они заговорили на столь щекотливую тему? – Есть ещё кое-что, о чём ты должен знать, Джонни. Тот отхлебнул из чашки – божественный на вкус – капучино, и посмотрел на Питера с искрой веселья в глазах. Будто уже прочитал мысли, и точно знал, что хочет ему донести его горе-увлечение. – Я люблю другого. Безответно, – выпалил Паркер и сам удивился тому, как легко далось признание. – Сочувствую. Значит, нам обоим крышка, верно? – Ты ещё можешь уйти. И попробовать поискать своё счастье. Иногда за месяц может произойти столько событий, сколько не бывало за всю жизнь. – Я не особо верю в удачу. Люди разучились любить. И я искренне удивлён, что такому солнышку, как ты, кто-то не отвечает взаимностью. – У меня тяжелый случай. В эту же самую секунду его случай вышел из «Мазератти» и закурил. Питер не верил своим глазам, но Старк действительно следил за ними! А сейчас как ни в чём не бывало протирал джинсы о полированный синий бок своей машины и пускал дымные струи в небо. Ещё секунда, и их взгляды встретились через большое панорамное стекло. Питер чуть не подпрыгнул на своём сидении, только лишь сжал кулаки и стиснул зубы. Его сердце сорвалось в галоп. Хотелось выйти на улицу и наорать на Тони, сказать, чтобы не смел больше лезть в его жизнь, коли прогнал. А чтобы перестал так смотреть – поцеловать его рот. Это было невозможно! И бесило до невероятности! – Прости, Джонни, я отойду. Питер направился прямиком в уборную, игнорируя заманчивую дверь с табличкой «выход». Он не знал, как себя вести в такой дурацкой ситуации и что думать. Неужели Старку не наплевать на него? Когда Питер вернулся на своё место за столиком, ни машины, ни Тони на улице не было видно. – Ну что, может ко мне? А вдруг ты передумаешь и влюбишься в меня? Я много чего интересного умею в постели. Питер отчего-то мгновенно покраснел и отвёл глаза. Да к чёрту всё. – Поехали.***
3 недели спустя. Питер черпал дни, жадно, до остервенения впитывая каждый миг – своего отчаяния, своей большой надежды, веры в мифическое чудо. Порой он просыпался среди ночи, и ему чудились шорохи и отзвуки некой иной реальности. Магической, наполненной свежестью леса и пением диковинных птиц. Но словно ожившие тени деревьев за окном виделись загробными жнецами, желающими присвоить себе его душу. Будто бы за ним уже идут, проникая в дом отовсюду: предупреждая, нагнетая, пугая до чёртиков. В такие моменты хотелось прижаться к горячему телу рядом в поисках утешения. Или хотя бы дотронуться ладонью, ощутить живое тепло, биение пульса, убедиться, что он сам всё ещё жив. И что Тони жив тоже. Словно Питер его уже терял раньше. Очень часто Питер просыпался один и не мог понять: что же он упустил, что сделал не так? Почему они не могут быть вместе, как раньше? Погодите-ка. Не было ничего раньше, он что-то путает в своей голове, словно наполненной лиловым туманом. Питер испытывал к Тони самые светлые чувства, не смотря ни на что. Словно и не было дурацкого спонтанного знакомства, лихого продолжения и скомканной ссоры в завершении. Питер накрывался одеялом с головой, чтобы спрятаться от собственных мыслей, от вопросов без ответа, словно бродящих по замкнутому кругу. Тони просто не мог не любить его в ответ. Это было бы так несправедливо! Ведь когда кто-то тянется своим теплом к твоей душе в ледяном безразличии этого мира – такое не может не вызвать ответного отклика в сердце. Даже если ты думаешь, что ты бездушная статуя, а не человек. Даже если ты горд и богат, и искренне считаешь, что уйти в сиянии собственной молодости и красоты – лучшее решение. Не лучшее. Питер мог бы дать руку на отсечение, если бы Тони потянулся навстречу и ощутил то же, что и сам Питер сейчас – все схемы и барьеры рухнули бы, как карточный домик. Потому что надуманное разумом становится малозначительным, когда приходит любовь. Особенно принципы. Ведь когда твоё сердце греется рядом с другим сердцем, ты понимаешь, что больше ничего не нужно. Это и есть счастье бытия. Питер мог бы поклясться, что никогда раньше он не любил по-настоящему. До Тони – никогда. Иногда рядом был он – Джонни – другой парень. Случайный, как и Старк. Но Питер чувствовал по отношению к нему нечто похожее на дружеское участие, приязнь, понимание. Но это не было искрой, предвкушением, даже чем-то отдалённо похожим на его увлечение к той же Лиз в старшей школе. Сжимая ладонь Джонни, Питер давил непрошеные слёзы. Но тени за окном исчезали, смутные голоса и страхи уползали в чёрное нутро ночи и растворялись с первыми лучами рассвета. Как и любой кошмарный сон, всё заканчивалось. Питер любил утро – тихий, розовый рассвет за окном. Он всегда означал новую страницу жизни, новый день, который может подарить неожиданное чудо – и неважно чем оно будет. Пусть даже это несколько тысяч новых вздохов и биений сердца в груди. Вдох – выдох. Питер всё ещё дышал полной грудью, и ничто не могло сравниться с упоительным ощущением кислорода, наполняющего легкие и мозг. Боль и эйфория от первой влюблённости пьянили не меньше. И пусть он придурковатый мазохист, но это неожиданно делало его по-своему счастливым, наполненным. Он ещё раз увидит эти колдовские глаза цвета выдержанного виски. Уверенность в этом заставляла губы растягиваться в улыбке. В одно такое утро, наполненное зимним сумраком, Питер проснулся рядом с бездыханным телом. Он поклялся себе накануне, что не уснёт. Но из-за того, что они оба были на нервах в преддверии двадцать пятого дня рождения Джонни, сон сморил обоих к середине ночи. Кошмары и опасения насчёт судьбы его бойфренда, сбылись словно неотвратимый и негласный исход. Джонни не смог пережить «испытание двадцати пяти», как бы они оба ни старались. Питер прикрыл его веки дрожащей ладонью и отвернулся, давя в себе слёзы. Смотреть, как его парень смотрит пустым взглядом в потолок, просто не было сил. Что же он видит теперь, за завесой жизни? Весь дрожа от ужаса, он выбрался из постели, где спал одетым ещё со вчерашнего вечера. Джонни просил остаться рядом, пусть даже они так и не смогли стать друг другу большим, нежели приятелями по несчастью. Теперь, когда Питер снова остался один, страх с новой силой сковал всё его тело и разум. Необходимо сейчас же позвонить... Просто взять этот чёртов телефон и набрать номер его матери в Миссисипи и похоронного агентства. Тело забрали ожидаемо оперативно – через пятнадцать минут. Питер стоял столбом в углу спальни Джонни и молча смотрел, как его укладывают на носилки, а затем уносят прочь, прямиком в бруклинский крематорий. Система работала как часы: уже к вечеру безутешная мать сможет получить свою урну с прахом, на которой будет выгравировано имя её сына и кодовый номер. Вот и всё. Ты теряешь самого родного человека, просто потому, что ему не повезло. Питер ненавидел этот мир с его навязанными правилами, и именно сейчас он предстал своей чудовищной правдоподобностью, без налёта юношеского романтизма. Тони был абсолютно прав, если задуматься. Он трезво смотрел на вещи и не хотел жить по жестокой мировой схеме. Может быть, он тоже потерял кого-то близкого? Догадка озарила Питера внезапно. Немедленно захотелось спросить у него лично, снова заглянуть в глаза, увидеть в них своё смутное отражение. А ещё ту боль и небезразличие, что всегда таились где-то внутри. Питер чувствовал его с самого начала, но не хотел верить собственной интуиции.***
Спустя пару невыносимо пустых месяцев после похорон где-то внутри засвербело невыносимо, тягуче. Рефлексии измучили душу до такой степени, что захотелось действия. Отчаянного, немедленного. Безумного. Питер пришёл в себя слишком поздно: когда карабкался на балкон спальни Старка в его доме. Это зеленовато-лиловое здание с кофейной черепицей снилось ему не раз, и теперь он действительно был здесь. Под пальцами – шершавая балка, под ногой – выступ. В груди сердце билось заполошно, но физические усилия немного заглушали душевные сомнения. Их встреча не была случайной. Как бы ни мечтал Питер (в глубине души), такой же слежки на улице или другого проявления Старка в его жизни больше не наблюдалось. Они встретились нос к носу, когда Питер ввалился в приоткрытое окно на втором этаже непрошеным гостем. Посреди комнаты стояла внушительная кровать, которую Питер отчётливо помнил, а на туалетном столике горел ночник, привнося собой уютный полумрак. – Ты, – резюмировал Тони, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. Но Питер с какой-то темной радостью заметил смятение в карих глазах. – Прости, что без звонка, – улыбнулся Питер совершенно шальной улыбкой. Господи, как же он был рад видеть этого заносчивого засранца! – Мы даже телефонными номерами до сих пор не обменялись. Хотя это лишнее. И поэтому твоё нелепое стояние — вот тут в моей спальне под окном – спишу на галлюцинации. Они смотрели друг на друга жадно, изучающе. Тони был в одних потёртых джинсах, и его голый торс и стоящие колом крохотные соски отвлекали от драматичности этого неловкого момента. – Я впервые жалею, что завёл двух котов, а не собаку. Знаешь, злую такую, которая набрасывается на квартирных взломщиков. – Ну, во-первых, я ничего не взламывал. Окно оказалось гостеприимно распахнуто. А во-вторых, я люблю собак, и мы наверняка смогли бы подружиться. Сомневаюсь, что с котами этот номер бы прошел. – Ты плохо знаешь чужих собак. – Возможно. – Но мои коты не менее опасны. Во сне они могут расцарапать непрошенному гостю всё лицо. – А я могу остаться в гостях на ночь? Напряжение в спальне росло с каждой секундой. Возбуждение Питера звенело на кончиках пальцев, которые так сильно хотели коснуться обнаженной кожи Старка. Тони молчал и тяжело дышал. Кажется, не один Питер тут мучается от нереализованных желаний. Нужно сказать что-то правильное, пока терпение Тони не лопнуло, и он не свернул этот дурацкий диалог и не вытолкал Питера взашей. – Ради этого я готов пожертвовать своей красотой. – Что? – Тони кажется отвлёкся, подходя всё ближе, разглядывая Питера, словно видел его впервые. Это волновало. – Пусть твои коты испортят моё лицо, но я предпочёл бы остаться с тобой. Тони подошел почти вплотную, и Питер понял, что их примагнитило, сейчас что-то точно произойдёт. – Какой же ты наглец! Его темно-карие глаза метали молнии, и, казалось, он зол и возбуждён одновременно, и Питер гадал, что же именно в нём победит. – Пожалуйста… – вдруг выдавил Питер жалобно, сам не ожидая от себя таких интонаций, – я так устал жить без тебя, Тони. Мягкие губы накрыли его собственные, вопреки ситуации и словам хозяина дома, нежно и аккуратно. Настолько чувственно, что Питер, не выдержав, застонал прямо в приоткрытый рот. Тони обхватил его голову ладонями и прижал к себе ближе. Питер прильнул всем телом в ответ, и они слились в горьком от отчаяния поцелуе. Хотя он был и самым сладким одновременно: долгожданным. Питер не верил в случившееся счастье и просто позволил себе отключить голову и плыть по течению, вверяя себя во власть Тони. Это длилось так долго, как он и мечтать не мог. Тони всё не выпускал Питера из кольца собственных рук, а тот и не спешил разрывать этот контакт, всё ещё боясь, что он одумается. – Подожди, Пит, – всё-таки Тони отпихнул Питера, переводя дыхание. – Так нельзя. Ты ведь знаешь, что у меня есть невеста. А у тебя вроде как парень. Упоминание Джонни обожгло болью. Питер поспешил отогнать грустные мысли, сосредотачиваясь на внимательных глазах напротив. Впервые Тони не выглядел чванливым и самоуверенным, а болтал какую-то фигню. Ну уж нет. Питер так просто на это не поведётся. – Ты лучше меня знаешь, что нам никто больше не подходит. Только ты и я, Тони. Он закатил глаза и искривил губы в усмешке. – Почему с тобой так сложно, Паркер? – Ошибаешься. Со мной очень легко. – Питер погладил обнаженное предплечье, и Тони вздрогнул, явно чувствуя себя неуютно. – Ванда уехала навестить родителей. Вернётся завтра утром. Неужели ему дают шанс? Он мог бы и соврать, что она скоро нагрянет, и Питеру лучше убраться подобру-поздорову. – Меня здесь не будет к тому времени, когда она вернётся. Никто не узнает. Тони, ты тоже хочешь этого. – Питер умоляюще смотрел в любимые глаза, пытаясь сдержать дрожь. – Боюсь, что пожалею. – На лице Старка читалось смятение вперемешку с борьбой. – Я не стану тебя преследовать потом. Но и ты перестань следить за мной! Будем вести себя как взрослые люди… Которые не ревнуют того, кто им не принадлежит. У Питера сдавали нервы и он понимал, что его немного заносит. Но ответ Тони удивил. – Я был готов придушить и тебя, и того парня, – злое признание вырвалось само, и Старк сжал зубы, чтобы не наговорить лишнего. – Нет нужды. Джонни и я – просто друзья. Точнее, были ими. Он умер на двадцать пятый день рождения. – Как бы Питер ни старался, грусть в голосе сдержать не удалось. Тони пораженно замолчал, и его взгляд был настолько выразительным, что Питеру хотелось кинуться ему на шею. Губы горели от недавнего поцелуя, и мысли путались от желания снова прикоснуться. – Мне жаль, Пит. – Мне тоже. Но это ещё раз доказывает, что любви не было. Моё сердце принадлежит... Его перебили самым банальным способом – заткнув рот новым поцелуем. По силе напора и той открытости, что дарил ему Тони, Питер понял – Старк наконец-то капитулировал. Пожалуй, оказаться снова в его постели – мечта, которая не могла сбыться. Слишком хорошо, так не бывает. Ласковые руки на теле обжигали прикосновением, а голову кружил дурной коктейль из гормонов и эйфории. Хотелось получить сразу всё, и одновременно растянуть эти мгновения на всю оставшуюся жизнь. Питер был бы не прочь именно так провести свой последний вечер на этом свете. Но разве этого упрямца переубедишь? То, что происходило между ними сейчас, воспринималось как дар – либо принимай с благодарностью молча, либо проваливай и оставайся ни с чем. Поцелуи обжигали шею и ключицы, и Питер бессовестно стонал в голос, зная, как это заводит Тони. Он пользовался всеми запрещенными приёмами, лишь бы показать – вон он я, смотри, от чего ты отказывался всё это время. Пожалуй, секс ещё никогда не был столь желанен. Питер внутри голодно пульсировал и горел. Это могло быть очень постыдным, если бы он хоть на секунду задумался о реакциях тела. Голод можно было заткнуть только крепким членом, который Тони, со стоном облегчения вставил в него. От боли и кайфа хотелось плакать, но Питер лишь повторял, как умалишенный: «Да, пожалуйста, Тони, Тони, ещё, с ума по тебе схожу… Так нужно…» Словно в диком вихре они соединились, и, испытав сладкий кайф слишком быстро, повалились на мягкие подушки. Питер уткнулся носом в одну из них и втянул запах её хозяина. – Ты даже не представляешь, как сильно я скучал по тебе. Признание сорвалось с языка так легко, не иначе как продиктованное эйфорией. Тот лишь ухмыльнулся и притянул Питера к себе, в легкое объятие. Тони всё ещё тяжело дышал, и Питер залип на ярких ореолах его сосков, обрамленных редкими черными волосками. Если бы он мог, то остался в этой постели, с этим человеком, на одну маленькую вечность, а может больше. – Пить хочу, – признался Старк, и голос его показался слишком уж довольным для жалобы жаждущего человека. – Я тебя одного никуда не отпущу. Тем более, тоже не отказался бы промочить горло. – Пошли на кухню. Выбираться из спальни было отчаянно лень, но оставлять Тони казалось преступлением. А вдруг он, оставшись наедине с собой, одумается и сбежит? Пришлось натягивать трусы, отброшенные куда-то на прикроватную тумбу. Член приятно ныл и всё ещё слегка подрагивал. Питер осознал, что всё это время, что Тони брал его сзади, ласковая рука любовника надрачивала ему, даря наслаждение. Надо же, в порыве страсти он вообще ничего не замечал, отдаваясь так, словно его накачали наркотой. Хотелось повторить. Может физически они и сбросили первое напряжение, но психологически Питер точно не готов был отпустить своего любимого так скоро. – Ты слишком громко думаешь, – улыбнулся Старк своей дерзкой улыбкой и потащил Питера за собой, схватив за запястье. Они спустились вниз, не разрывая тактильного контакта, но на кухне пришлось расцепиться. Тони налил два стакана воды из большого хрустального графина. Они поглядывали друг на друга, жадно глотая. И от предвкушения второго раунда у Питера на ногах поджимались пальцы. Телефон в гостиной зазвонил неожиданно. Погремушка, испугавшись, недовольно вскочила с кресла. Глядя на взволнованно колышущийся хвост уходящего вглубь дома животного, Питер услышал щелчок сработавшего автоответчика и вздрогнул. «Это дом Энтони Эдварда Старка. Оставьте сообщение после сигнала» Какую-то секунду Питер надеялся, что звонивший, кем бы он ни был, повесит трубку, и они с Тони смогут вернуться в спальню. Но взволнованный женский голос не предвещал ничего хорошего. «Тони, это Нат. У тебя мобильный выключен, чёрт подери. Где ты? Ванда в реанимации. Никто не знает, что с ней, но благодаря медицинским картам всплыл очень интересный факт. Ты знал, что ей сегодня исполняется 25? Она всем говорила, что родилась в июле, но на дворе декабрь. Тони, у неё день рождения, и она выжила… Но её жизнь висит на волоске, и я понятия не имею, что это значит! Возьми трубку уже!» Тишина резала громче крика. Питер боялся обернуться и увидеть лицо Тони. Он не слышал даже его дыхания. Когда пауза уже достаточно затянулась, у Питера сдали нервы. – Прости, я… Я сейчас уйду. Дай мне минуту… Это было больно и странно. Судьба и так подарила ему больше, чем он рассчитывал. Но попасть под гнев Тони хотелось ещё меньше. Питер не понимал, за что чувствует свою вину, но почему-то чувствовал. А что, если их связь с Вандой сейчас не сработала, потому что он увёл «половинку» ровно в тот момент, когда она должна была выжить? Что если Тони поменял к ней отношение ровно в ту секунду, когда они поцеловались, чем сбили природу с толку? – Питер. – Я не хотел. Знаю, я тут лишний. Прости меня… – Пит. Тони подошел вплотную и заставил обернуться, заглянуть в глаза. Кроме тревоги и метаний Питер не увидел внутри коньячно-карих глаз ни злости, ни раздражения. – Поехали со мной. – Что? – Я хочу, чтобы ты поехал со мной в больницу к Ванде. – Он был так убедителен и смотрел в самую душу. А потом добавил почти шепотом: – Не оставляй меня сейчас. Это было всё, что нужно Питеру. И он был готов ехать хоть куда, когда на него смотрят такими выразительными любимыми глазами. И даже стерпеть наличие невесты, и много-много болезненных разговоров и, возможно, очередной пинок под зад. – Пойдём скорее. Нужно одеться и привести себя в порядок, – ответил Питер, скрывая волнение под маской уверенности. Тони благодарно сжал его плечо, и они направились в спальню, чтобы забрать свои вещи.