***
— Я дома… Собственный шёпот кажется ей оглушительным. Изнутри здания доносятся чьи-то возгласы, перерастающие в крики и душераздирающие вопли. Может, ей ещё удастся спасти кого-нибудь? Сатоми срывается и бежит внутрь. Она помнит, где комната родителей. Нужно только успеть добраться до неё раньше остальных. Девочка в мгновение ока преодолевает множество коридоров, стараясь не замечать трупы членов семьи и охраны, заворачивает за очередной угол и резко останавливается, словно врезавшись в невидимую стену. Её сердце, кажется, вот-вот разорвётся, но таблетка, проглоченная заранее, не даст Сатоми умереть. Она смотрит на младшего брата, стоящего перед ней, и раскрывает рот, но не знает, что сказать. Внезапно она вспоминает, что на её лице устрашающая клыкастая железная маска, из-за которой мальчик попросту не узнаёт её. Девочка тут же убирает металл с лица и падает перед братом на колени, хватая его за плечи. — Сестрёнка? — его голос не дрожит, но звучит неуверенно. — Сатоми? Он зовёт её снова и снова, но она лишь сжимает его плечи сильнее. Глотает подкатывающие к горлу слёзы и выравнивает дыхание, прежде чем заговорить. Она столько всего хочет сказать ему, но времени нет. Времени вообще не осталось. Сбоку из неоткуда появляется Сора, смотрящий на них сверху вниз. Правая часть тела мальчика забрызгана кровью, несколько капель попали даже на лицо, которое он не скрывает под маской. Сатоми умрёт, если попытается напасть на него, она это понимает. Он смотрит выжидающе, долго, и только затем девочка слышит его голос: — Понимаю. Тяжело, когда имеешь дело с ребёнком, но это неизбежно. Сатоми молчит. Она не может сказать, что это её брат. Будет плохо, если это дойдёт до старших, ведь те могут избавиться и от Сатоми. Родственные связи, в конце концов. Или, ещё хуже, сам Сора примет решение забрать мальчишку прямо сейчас, ведь он подходит по возрасту, чтобы стать железным. Да, это спасёт его жизнь, вот только… Сатоми не желает ему такой участи. — Если не можешь, я сделаю это сам. — Не смей! Она впервые в жизни рычит на него. Инструктор даже удивляется, но почти не подаёт виду. Думает, что она просто сочувствует ребёнку перед собой, но ведь он не знает, кто это. Никто не знает. И никто не должен узнать. — Тогда сделай, как я учил. Прямо в сердце. Это быстро и почти не больно, — советует он, и его голос звучит будто бы даже мягко, ободряюще. Оба смотрят на ребёнка, который метает взгляд то на одного железного, то на другого. Он явно не понимает, о чём они говорят, и от этого немного напуган. Присутствие сестры слегка успокаивает, хоть он и не знает, что она должна с ним сделать. — Закрой глаза, — она старается улыбнуться, чтобы мальчик расслабился. Получается вымученно, устало и фальшиво. Брат ещё слишком мал, чтобы замечать подобные вещи; он кивает ей и послушно смыкает веки. Если бы не вездесущий Сора, Сатоми смогла бы вывести брата из здания. Хотя бы его одного. Она бы сказала ему бежать прочь, бежать как можно дальше и звать на помощь. Сейчас она в безвыходной ситуации. Сора стоит рядом совершенно спокойно; не угрожает, не торопит, но его присутствие давит и вгоняет в отчаяние. Девочка знает, чем кончится её попытка сбежать сейчас. Она вспоминает слова Рей и скрипит зубами. Вот о чём говорила девушка, вот о чём предостерегала. Если Сатоми попытается сбежать или напасть, то её брата уже точно ничто не спасёт. Сейчас смерть дышит в затылок им обоим, и девочке следует сделать страшный выбор, если она хочет выжить. А она хочет. Сатоми дрожит всего пару секунд, прежде чем, наконец, решается. Она резко, но мягко обнимает брата, толкая его на себя, и вонзает клинок гарпуна ему под рёбра. Мальчик сдавленно хрипит, сгибается пополам и падает на бок, успевая только подтянуть руки к кровоточащей ране. Несколько секунд он, продолжая захлёбываться кровью, содрогается всем телом, а после внезапно обмякает и больше не издаёт ни звука. Сатоми крепко сжимает зубы. Её едва заметно потряхивает, она впивается ногтями в собственные колени и сорвано дышит, глотая подступающий к горлу ком. Она должна была это сделать. Не было другого выбора. Сора опускается перед ней на корточки и внимательно рассматривает лежащее тело с уже натёкшей под него багровой лужей. Инструктор хмыкает, а после вздыхает и проводит ладонью по плечу девочки. Та вздрагивает как от удара. — Идём. Железные сложили все трупы на пол в гостиной, а после подожгли дом. Сатоми передёрнуло, когда она заметила среди лежащих, пожираемых пламенем тел знакомых ей людей труп своей матери. Вся её семья здесь. Дома. Все мертвы. Все, кроме Сатоми.***
Сейчас Первое совместное утро начинается довольно безобидно. Парни просыпаются практически одновременно — Томо сонно мычит, открывает глаза чуть раньше Ямаруты и видит, как тот, словно кот, потягивается, страшно прогибаясь в спине и зевая. Брюнет не дожидается встречи взглядами и уходит в ванную первым. У него никогда не возникало необходимости запираться, поэтому подобная привычка у мужчины попросту отсутствует, а Ямарута этим пользуется. Он заходит следом буквально через минуту, вяло пихает Охотника бедром в бедро, призывая освободить немного места у раковины, бормочет что-то вроде «доброе утро, а теперь подвинься» и тоже вооружается зубной щёткой. Обычно Томо не завтракает, но хмурый Ямарута с тяжёлой сковородкой в руках выглядит настолько угрожающе, что брюнету больше ничего не остаётся, кроме как согласиться. Сора полдня тратит на просмотр какого-то сериала, не блещущего сложными сюжетными поворотами, и давится собственными зевками. Томо даже не спрашивает о том, выспался ли парень, потому что и так всё понятно, да и сам он то и дело «залипает», пока заканчивает перебирать вчерашние документы.***
— Может, погуляем? — Нет. — Ну хотя бы вокруг дома? — Нет. — Постоим у подъезда? — Нет. — Ты зануда. Сора внезапно оказывается рядом, нагло закрывает крышку ноутбука прямо перед лицом брюнета, заставляя того опешить и убрать руки с клавиатуры. Томо тратит несколько секунд на то, чтобы решить, как реагировать на эту неслыханную дерзость, и пока думает, Сора продолжает: — Сначала я хотел сказать, что люди от таких объёмов работы иногда даже умирают, но ты ведь со вчерашнего дня возишься с одними и теми же бумажками. А-а, так ты думал, что я не заметил? — Сора улыбается и хитро щурит взгляд. Томо опускает руки под стол и смотрит в одну точку перед собой, ощущая себя школьником, которого спалили за списыванием.***
Томо соглашается пойти вместе в магазин и едва не рычит, когда слышит от Ямаруты ехидное: «Заодно проветришься». Очень уместное замечание. Охотник никогда бы не подумал, что чаще, чем всякие глупости, он будет слышать от Соры «хочу, купи, купи вот это». Томо только и успевает повторять, что всякую дрянь покупать не собирается, а парень прилипает буквально к каждой витрине со сладостями и, пока брюнет отворачивается, украдкой тащит в тележку, которую сам же и везёт, всё подряд. Томо мастерски делает вид, что ничего не замечает.***
Вечером Сора просит рассказать какую-нибудь историю про железных, живущих в Тэррозе. Брюнету на ум сразу вспоминается недавний случай, когда несколько идиотов попытались ограбить банк, взяв в заложники людей внутри здания. К несчастью для грабителей, среди всех, кто сидел на полу на коленях с заведёнными за голову руками, был один из Карателей. Изначально он не собирался ничего делать, помня, что в городе действует запрет на использование железа, но в какой-то момент один из мужчин разозлился в ответ на отказ о выполнении его условий и выстрелил ближайшей девушке в плечо. Каратель не смог остаться в стороне после этого. — Потом он долго извинялся перед той девушкой. Корил себя за то, что не решил вмешаться раньше, ведь тогда она бы не пострадала. Глаза Соры светятся исконно детским любопытством. Он жуёт мармелад активнее и, ещё даже не проглотив его, спрашивает: — Но всё закончилось хорошо? — Благодаря ему. Он вышел из банка на улицу и хвостами волочил за собой всех четырёх грабителей. Сказал, что по привычке чуть не убил их, но вовремя вспомнил, что привычка вредная. — А девушка? — Ну… Она назвала парня идиотом, который действительно мог бы встрять раньше, чем ей продырявили плечо, но, говорят, после этого их видели вместе в каком-то кафе, так что, думаю, у них тоже всё нормально. Сора просит рассказать ещё что-нибудь. Затем ещё, и ещё. Через пару часов Томо начинает беспокоиться о том, что подобные истории, в отличии от любопытства Ямаруты, имеют свойство заканчиваться.***
Спят они спина к спине. В этот раз Томо засыпает позже не из-за бессонницы, а потому что старается убедиться, что Ямарута не подскочит среди ночи снова, благо ничего такого не происходит.***
Томо просыпается из-за жара. Открывает глаза резко и с осознанием: у него стоит. Брюнет лежит вплотную к Ямаруте, так и проспавшему спиной к нему всю ночь, а стояк Охотника упирается аккурат ему в задницу. Томо обнимает парня поперёк живота и мягко прижимает к себе, вздыхая. Шестерёнки в голове скрипуче прокручиваются, лениво запуская мозговую активность; Томо моргает пару раз, окончательно просыпаясь, возвращается в реальность и понимает, что если не отлипнет от белобрысого прямо сейчас, то последнему придётся просыпаться с членом в заднице — и хрен его знает, как он отреагирует на такое. Брюнет беззвучно матерится и пулей вылетает из кровати. Когда следом за ним через некоторое время встаёт Сора, Томо внимательно следит за его поведением, но не похоже, что Ямаруту что-либо смущает или вызывает у него вопросы. Почти сразу он встаёт у плиты, широко зевает и предлагает перебиться горячими бутербродами.***
Пару раз Сора порывается отобрать у брюнета сигареты, аргументируя свои нападения тем, что никотиновые палочки во рту у Томо он видит чаще, чем еду, но мужчина каждый раз оказывается быстрее. На третий подобный случай он прячет пачку в карман штанов и необдуманно роняет: «Попробуй отбери», — не подозревая, что Сора воспримет сказанное всерьёз. Томо осознаёт это поздно; Сора, не разрывая визуальный контакт, подходит вплотную и касается шлевков на джинсах Охотника. Тот замирает, понимая, на что случайно спровоцировал парня, и чувствует, как чужие пальцы уверенно и медленно скользят в карман, натягивая ткань. Внизу живота что-то скручивается, на секунду сбивая дыхание. Сора внимательно смотрит ему прямо в глаза: изучая, запоминая и совершенно не стесняясь. Слегка дёргает на себя, заставляя пошатнуться, достаёт пачку и демонстрирует её Охотнику: — Захочешь покурить — отберёшь, — и прячет её в собственном кармане, самодовольно ухмыляясь. Томо хочется лезть на стены и биться об них головой. Парень провоцирует его слишком откровенно, он вовсе не является невинным наивным придурком. Брюнет не понимает, чего именно железный всем этим добивается (понятно, что разводит на приставания, но за этим есть что-то ещё — Томо уверен), но поддаваться всё ещё не планирует. Только как защищаться от подобного, если он на самом деле не против, чтобы Сора продолжил? И вскоре Томо вспоминает, что лучшая защита — это нападение. — Отдай, — он тянет раскрытую ладонь к железному. Тот лежит на левом боку, подпирая голову рукой, и переводит скучающий взгляд на брюнета. — Возьми, раз так хочется. И почему у Томо ощущение, что парень говорит совсем не про сигареты? Охотник упирается коленом в кровать и практически наваливается на опешившего Ямаруту, заставляя того лечь на живот. Парень инстинктивно сгибает правую ногу в колене и упирается рукой, сохраняя немного дистанции между собой и одеялом. Это оказывается удобно для Томо, ибо в такой позе он — вжимается в парня всем телом — без проблем дотягивается до правого кармана штанов Ямаруты и ненадолго задерживает там руку, наблюдая за чужой реакцией. Сора смотрит вниз, раскрывает рот в немом протесте и замирает. Резко кидает взгляд через плечо и тут же отворачивается, что-то бормочет, пытается пихнуть Охотника, чтобы сбросить, но так неубедительно слабо, что губы Томо разрывает усмешка. Он больше ничего не делает: удовлетворённо хмыкает, забирает сигареты и уходит. Ямарута растерянно и гневно сопит, оставшись ни с чем.***
— Что за хрень ты смотришь? Сора отрывается от экрана и оскорблённо таращит глаза. — Это называется «индийское кино». И я же не спрашиваю, что за хрень ты пишешь целыми днями, будь повежливее! — И всё-таки. Слышал, что от просмотра подобных вещей люди тупеют, будь осторожнее, — издевательски передразнивает брюнет. Сора в долгу не остаётся и с умным видом изрекает: — Я-то полагал, что у тебя травма головы была, а тут вот что оказывается. Они перекидываются ещё парой фраз, после чего в Томо летит подушка, от которой он благополучно уклоняется, а затем запускает снаряд обратно в ржущего на кровати железного.***
Иногда Томо забывает, что он дома не один. Он выходит из ванной по пояс голый, облачённый только в расстёгнутые джинсы, закидывает полотенце на плечо и перебирает влажные волосы на затылке. Приходит в себя, когда замечает пялящегося на него Ямаруту. Тот без стеснения скользит по мужчине взглядом сверху вниз и странно хмыкает. Томо интересно: — Что? — Может, сегодня уже не будешь футболку надевать? — А ты слюнями не захлебнёшься? Сора демонстративно фыркает в ответ на эту самоуверенность и тут же затыкается. Томо и впрямь весь остаток вечера к одежде больше не прикасается и то и дело чувствует на себе испытующий взгляд железного. Не только он умеет провоцировать.***
Сора предлагает заказать пиццу. Не видя энтузиазма во взгляде брюнета, но и не слыша возражений по поводу своего предложения, железный от досады заказывает сразу три штуки. Через сорок минут томительного ожидания и откровенного безделья парень начинает натурально докапываться до Томо, мешая ему работать. Причём Ямарута умудряется делать это, растянувшись прямо на полу и используя в качестве докопательного инструмента свой болтливый рот и кучу накопившихся не очень важных вопросов. Охотник регулярно отвлекается на парня, пытается выглядеть недовольным этим, но, если говорить начистоту, он совсем не против. — В дверь стучат. — Подними задницу и открой. Томо ловит на себе чуть укоризненный, но больше насмешливый взгляд, говорящий: «Я могу сбежать, ты же в курсе?». И брюнет даже не сомневается в том, что Ямарута в таком случае додумается забрать все три пиццы с собой. Парень улыбается, излучая дружелюбие, но Охотник не верит в эту фальшь, вздыхает и отправляется встречать курьера. Сора сразу улыбается по-настоящему: клыкасто и весело. Это одно из лучших выражений, что можно увидеть на его лице. Раздражающее, если честно; парня хочется ударить и стереть эту дурацкую ухмылку, но вообще-то она ему чертовски идёт, и только поэтому Томо сдерживается и позволяет Соре почувствовать, что повод для такой лыбы есть. Иначе профилактические пиздюли не заставили бы себя ждать. Охотник конфискует у железного одну из трёх плоских коробок, называя это скромной платой за проживание в своём доме, но Сора-то понимает, что брюнет расплатился с курьером лично. То есть, это не Сора угощает Томо, а наоборот, но оба делают вид, что это не так. Взгляд Ямаруты становится тёплым, а его ухмылка теперь кажется ещё более обворожительной, чем до этого. Томо был бы дураком, если верил всему, что видел. За этой улыбкой у парня прячется осознание того, чего он лишился, когда утратил память. Пусть и не в полной мере, но Ямарута понимает, и это отпечатывается в его взгляде. Брюнет смотрит недолго, но успевает заметить скользнувшие по лицу железного эмоции и внезапно для себя найти ответ на вопрос, который мучил Охотника последние полгода. Тогда, шесть месяцев назад, когда Сора умер… Точнее, когда Томо убил его, Ямарута был в своём уме. Когда Сора отрезал Багу головы одну за другой — он был в своём уме. Когда напал на своих друзей — он был в своём уме. Когда Томо, находившийся за спиной Ямаруты, нажал на курок — они оба были в своём уме. Сора сделал это намеренно. Ловко притворился спятившим, чтобы спровоцировать остальных и умереть быстро. Он понимал, что в ином случае будет мучиться в агонии ещё несколько часов и, как следствие, может действительно свихнуться, но, пока он был в сознании и мог себя контролировать, он решил распорядиться своей последней жизнью сам. Едва ли он мог знать, что его спасут, буквально схватят за шиворот и вытянут обратно из бездны, в которую он добровольно шагнул. А даже если и знал, то наверняка понимал, чем подобное воскрешение может быть чревато, однако пошёл на это осознанно. Струсил? Возможно. И вот Сора сидит перед Томо. Живой, здоровый. Просто ничего не помнит и от того выглядит почти невинно и практически дружелюбно, но там, глубоко внутри, осознание случившегося полгода назад. Осознание того, что Сора полностью согласен с тем, какое он принял решение. И по его взгляду видно: если бы потребовалось, он бы и сейчас поступил так же.***
Перед тем, как уснуть, они долго разговаривают. Не перебрасываются короткими фразами, не подкалывают друг друга и не язвят, а именно разговаривают. Сора делится, что за кошмары ему иногда снятся, а ещё жалуется на учеников, которые умудрялись списывать на теоретических тестах и думали, что парень этого не видит. Томо рассказывает ему о том, что Сора и раньше преподавал, и уклончиво объясняет, что именно и кому. Потом они резко меняют тему и обсуждают дурацкие привычки Ямаруты: как прошлые, так и нынешние. Томо озвучивает целый список, как пулемётную очередь, прежде чем Сора смущается и спрашивает, какие подобные привычки есть у Томо. Тот честно пытается вспомнить за собой хотя бы одну, но безуспешно. Зато в голове ненавязчиво всплывает фанатичная любовь к рыбе и нелепая боязнь пауков. Сора вдохновляется: сравнивает хвосты железных с длинными тонкими лапками этих членистоногих и воображает себе человека-паука. Не Питера Паркера, а прям такого настоящего антропоморфного паука ростом под сто восемьдесят и весом под девяносто, с этими жуткими лапками и огромной кучей глаз на голове. Томо по-настоящему передёргивает. Он нетипично для себя ёжится и просит Сору заткнуться.***
В семь утра тишину разрывает назойливый мерзкий писк. Томо рычит и не глядя шарит рукой у подушки, ища источник звука. — Будильник? Какого чёрта? — мямлит Ямарута, приподнимаясь. — Забыл выключить… — Выруби его уже. — Я пытаюсь. — Плохо пытаешься! Томо что-то неразборчиво бормочет, нащупывает телефон и затыкает настырную скотину. Следом хочет заткнуть настырную скотину номер два, вон ту, белобрысую, но успешно отговаривает себя от затеи. Парни лежат ещё несколько минут, но ни к одному из них сон так и не возвращается. Томо переворачивается на спину и складывает ладонь у лба козырьком, закрывая глаза от солнечного света, беспощадно пожирающего комнату, словно пожар. Одеяло валяется где-то в ногах и откровенно мешает, и, похоже, не только Томо: Сора более эмоционально отпинывает одеяло и вздыхает. Оба машинально косят взгляд друг на друга. — А если бы я начал убивать людей потому, что чей-то будильник не даёт мне выспаться, меня смогли бы оправдать? Томо обводит комнату взглядом, изображая задумчивость. — Думаю, да. — Сегодня уступаю тебе ванную. Можешь идти первым. — Чего это? — Ну, — Сора приподнимается на локтях и кивает, — для нас троих там слишком мало места. Томо прослеживает за взглядом Ямаруты, который беззастенчиво смотрит на его утренний стояк, и сам косит взгляд ниже пояса железного. Сора тоже парень и у него тоже утро. — Физрукам простительно не уметь считать, — спокойно выдыхает Томо, явно ещё не до конца проснувшись. Сора тцыкает, не решаясь продолжать диалог, и отрывается от постели первым.***
Он отнимает ноутбук у брюнета, качает какую-то игру и пропадает в ней почти до полудня. Томо пытается возразить, ссылаясь на что-то там, связанное с работой, но Сора машет ему ладонью: «Поиграю чуть-чуть и отдам». «Чуть-чуть» затягивается на четыре часа. — Ты неправильно делаешь, дай покажу. Брюнет разворачивает ноут к себе и быстро проходит сложный для Ямаруты уровень, а после, осознав, что произошло, отводит взгляд от пристально пялящегося на него железного. — Так вот что у тебя за дурацкая привычка! Кто бы мог подумать, что ты настоящий задрот в играх! — Вовсе нет. И там всё элементарно, а ты копаешься, как… — О, да перестань, я тебя насквозь вижу, — Сора победно ухмыляется и Томо, поразительно часто начавший театрально закатывать глаза вместо ответа, ретируется на кровать, показательно копаясь в телефоне. — Ты до конца прошёл? Сора ждёт ответа несколько минут, понимает, что его игнорируют, страдальчески вздыхает и принимается проходить новый уровень. На последний он тратит примерно тридцать минут, прежде чем начинает хвататься за волосы и страшно выть, прося помощи у брюнета. После слов «сделаю что захочешь» на лице Томо отражается интерес вперемешку с азартом. Он хочет предложить взамен что-нибудь нелепое, но в голову так сразу ничего не приходит; он оставляет за собой право попросить что угодно и за пару минут разделывается с уровнем. — Смотри, — голос Ямаруты становится серьёзным и строгим. Брюнет остаётся, не скрывая заинтересованность, но уже чуя подвох. Сора перезапускает уровень и проходит его так же быстро, как брюнет, после чего тот остаётся стоять с немым вопросом на лице. — Я прошёл её первый раз когда у школьников были каникулы, целый день на это потратил. А ты сколько? Томо едва слышно вздыхает и уходит на кухню. Сора оборачивается и видит, как Томо щелкает кнопку на чайнике и почёсывает шею за ухом, пытаясь справиться с неоднозначными эмоциями: смесь неловкости и подавляемого смущения. Ямарута ловит немой восторг от этой картины. — Часов шесть. — Офигеть!***
Томо таки забирает свой законный ноут и возвращается к работе; к вечеру от неё начинает гудеть голова. Брюнет откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза и морщится в попытках справиться с неприятными ощущениями. Кресло оказывается таким удобным, что уставший мужчина попросту дремлет в нём, находясь на грани между сном и реальностью. Он не помнит, когда последний раз такое было, когда последний раз он так уставал, чтобы уснуть прямо в кресле, да ещё и с головной болью. Не удивительно: Сора целыми днями попросту отдыхает и занимается чем захочет, тогда как Томо приходится работать. Пусть удалённо, зато постоянно. В какой-то момент ему кажется, что кто-то невесомо гладит его по голове, зарывается пальцами в волосы и аккуратно массирует, и это настолько расслабляет, что Томо не пытается проснуться и понять, реальны ли эти ощущения. Когда Ямарута осторожно сжимает пальцы на его плече и зовёт, Томо таки открывает глаза. Он ещё спит, перед глазами всё плывет, голова чугунная, но хотя бы уже не болит. Железный мягко улыбается и ведёт его в кровать. Брюнет без задней мысли сваливается в неё, чувствуя себя мешком цемента, переворачивается на спину и снова закрывает глаза, проваливаясь в дремоту. Ощущение, что его гладят по гудевшей половину вечера голове, возвращается, разгоняя приятные мурашки по телу. Его почти так же невесомо целуют: без языка, мягко и осторожно. Рука невольно тянется вверх и ложится на чужой затылок, притягивая к себе. Если ему снится, что это Сора нависает над ним и целует, то он не против. Он тянет парня, заставляя лечь на себя, но почти не ощущает его веса — то ли это правда сон, то ли Ямарута упирается в кровать, чтобы случайно не разбудить брюнета. Последний скользит рукой вдоль, к напряжённому плечу, по крепкой спине, останавливается на талии и настойчиво давит, желая, просто желая ощутить тепло и тяжесть его тела. Парень поддаётся, упирается коленом между ног, чтобы сохранять равновесие, и продолжает целовать. На пробу водит языком по губам, сталкивается с его языком и будто теряет контроль. Поцелуй становится глубоким, влажным, отнимающим кислород, но таким же медленным, почти ленивым. Охотник не просыпается, но находится где-то на грани: все ощущения обостряются, малейшее прикосновение отзывается приятным жаром, гуляющим под кожей. Томо шумно вдыхает: парень сам к нему жмётся, буквально наваливается сверху, продолжает целовать и гладить — и не может оторваться. Бедро железного давит на вставший член; брюнет коротко стонет и ловит ртом чужое резко сбившееся дыхание. Сора пытается унять дрожь и шепчет ему в губы: — Что же ты со мной делаешь… Томо ухмыляется. Он не хочет просыпаться, прижимает парня к себе и целует сам.