***
Сатоми отказывается идти на новое задание. Отказывается и от следующего тоже. Сора смотрит на неё с подозрением и приходит к ней в комнату лишь после третьего такого случая. Он долго пытается поговорить с девочкой, пытается узнать, что её беспокоит, но она отвечает ему с явной неохотой: коротко и сухо. В конце концов, Сатоми чувствует, что он не дурак и специально её провоцирует, замечая все подавляемые эмоции девочки. Она срывается: кричит на него, просит оставить в покое и уйти. Сора не реагирует, но и не уходит. Сатоми пытается его вытолкнуть, но мальчик даже не двигается с места, стоя, словно каменное изваяние, ввинченное в пол невидимыми шурупами. Сатоми не понимает, что он её не слышит. Сора анализирует происходящее: вспоминает, когда и после чего началось это поведение, складывает в голове два и два, и приходит к выводу: — Это из-за того ребёнка, которого ты убила пару недель назад? Сатоми плачет. Она кричит, срывая голос, падает на колени и рвёт на голове волосы, сжимая их до боли в пальцах. Собственные рыдания душат, не давая сделать лишний судорожный глоток воздуха, и от этого начинает кружится голова. Сора продолжает стоять перед плачущей Сатоми ещё очень долго, прежде чем, наконец, решает спросить: — Твоя фамилия — Ямада, правильно? Девочка внезапно замолкает и шумно сглатывает. Градом тёкшие горячие крупные слёзы тут же заканчиваются, а в груди разрывается что-то большое, жалящее и неприятное. — Раньше ты не колебалась. Теперь понятно, — катает он на языке, не выглядя озадаченным или хотя бы сочувствующим. Сатоми злится. — Тут ничего не поделаешь. Старшие уже обратили внимание на твоё поведение, но пока что здесь только я. Тебе лучше прекратить истерику и продолжить ходить на задания, иначе от тебя просто избавятся. Продолжить? После того, как она убила собственного брата? И Соре просто плевать на это? Сатоми, наконец, теряет над собой контроль. Пелена злобы застилает сознание. Девочка встаёт на ноги, сжимая кулаки, а после этого уже ничего не помнит. Нельзя назвать это дракой, то ею и не было: Сора в мгновение ока заломил руку за спину напавшей на него Сатоми и поставил девочку на колени. Она чувствовала на себе его ледяной взгляд, пыталась вырваться, но боль тут же возвращала её в нужное мальчишке положение. — Ну и пусть избавляются! Плевать! Уже всё равно! У меня больше ничего не осталось! — Только твоя никчёмная жизнь, которую ты и пыталась спасти, убив родного брата, — усмехается Сора, выкручивая чужое запястье чуть сильнее. В голосе скользят злоба и разочарование. — Получается, ты зря это сделала? Могла умереть вместе с ним прямо в тот день и не затягивать, а заодно не создавать мне проблем. Ты себя переоценила, Сатоми. Сохранить себе жизнь, но убить свою семью и суметь с этим жить дальше? Да, для Сатоми это оказалось слишком. Теперь она — сломанный инструмент, она больше не сможет ходить на задания и убивать. Эти люди ведь тоже кому-то дороги, как она может?.. Она так поздно поняла это… — Не сможешь больше быть полезной? Ты же знаешь, что тебя ждёт в таком случае. Что ж… Раз уж от тебя и так избавятся, то давай я покажу, как надо брать грех на душу. Сатоми чувствует, что её руку отпустили. Та безвольно вытягивается вдоль тела, онемев от боли. Внезапно чужая ладонь невесомо ложится на плечо, заставляя выпрямить спину, а чуть ниже поясницы обдаёт жаром. Боль окутывает собой постепенно, а измученное сознание тут же покидает девочку. Она думает, что умирает, и даже успевает обрадоваться этой мысли. Так ей и надо — подытоживает Сатоми. Она бы всё равно не смогла жить с осознанием того, что сделала.***
Когда девочка открывает глаза от болезненной дрёмы, то не верит, что жива. Её охватывает паника, ужас и злость. Сатоми пытается встать, упирается руками в холодную землю и… падает. Она даже не может подтянуть ноги к себе — она их попросту не чувствует. Девочка бегло осматривается. Она лежит за мусорными баками в каком-то переулке прямо на промёрзлой от снега земле. Спина горит от боли, но ниже поясницы ощущений нет совсем. Пару часов назад девочка подумала, что Сора вырывает её позвонки, но, похоже, он решил ограничиться повреждением позвоночника чуть выше устройства в спине. Сатоми не может ходить. Хвосты наружу не вырываются. Она шарит по карманам и не находит таблеток. Так вот как он решил от неё избавиться. Сломал позвоночник, лишил возможности исцелиться, сделав девочку беспомощным инвалидом, и бросил её где-то на улице. Чёрт знает, как он смог вынести бессознательное тело из центра незаметно для других, но, похоже, Сора знал наказание хуже смерти. Теперь Сатоми в полной мере осознаёт, о чём её предупреждала Рей: Соре ничего не стоит вот так просто сломать человека и выкинуть, словно вещь. Лучше бы он её убил. Тогда он избавил бы Сатоми от необходимости жить с осознанием того, что она наделала, и отпустил бы её к покойному брату и семье. Лучше бы он её убил. Тогда она не смогла бы пообещать себе заставить Сору пройти через то же самое.***
Сейчас Томо просыпается внезапно: просто распахивает глаза и уже чувствует себя бодрым. Странно. Он смотрит на часы и понимает, что спал всего пять часов, а этого мало, чтобы выспаться. Но он выспался и это, блин, странно. Брюнет долго смотрит ничего не видящим взглядом в потолок собственной квартиры, пытаясь вспомнить окончание вечера. Мужчина решал рабочие вопросы, потом перегруженная мыслями голова стала назойливо гудеть, он ненадолго закрыл глаза, а дальше… Это Сора уложил его спать? Как мило со стороны железного. Жаль только Томо от этого не в восторге, ибо в будущем Ямарута обязательно припомнит брюнету этот случай. Томо садится, долго не решается покидать тёплую кровать и кусает нижнюю губу. Зудит. Сора встаёт минут через тридцать и вскоре привычно вьётся на кухне, гремя посудой. Привычно? Томо еле слышно вздыхает. К хорошему всегда быстро привыкаешь. Сора вручает брюнету кружку кофе и уходит в ванную. Томо провожает его подозрительным взглядом и постукивает пальцем по столу. Для Ямаруты, проснувшегося пятнадцать минут назад, парень выглядит слишком воодушевлённым и бодрым. Его точно не подменили? Обычно после пробуждения он похож на помятого зомби, которому позарез не хватает мозгов, но сейчас явно не тот случай. Охотник хочет думать, что просто себе накручивает, отпивает горячий напиток и тут же шипит. Губу неприятно жжёт.***
К середине дня Томо начинает проклинать хаори, надетое на Ямаруту. Оно сидит на парне слишком правильно, слишком нужно, настолько, что, наверное, даже полностью обнажённый он не выглядит так привлекательно, как в этом элементе одежды. Хочется, чтобы парень никогда не снимал это чёртово хаори, а лучше остался только в нём, но в то же время приходится нервно сглатывать, сдерживаясь, чтобы не разложить Ямаруту на первой попавшейся плоской поверхности. Томо заставляет себя отвести взгляд. Он раздражённо кусает нижнюю губу и понимает, что раньше у него никогда не было такой привычки.***
Сора предлагает съездить в полицейский участок, чтобы Томо быстрее закончил с работой и в следующие несколько дней больше о ней не вспоминал. Брюнет сам удивляется тому, как легко поддаётся на уговоры, и вскоре оказывается у станции воздушного метро вместе с железным. Сора игнорирует несколько косых взглядов, брошенных в его сторону, и заходит в вагон вместе с мужчиной, стараясь держаться к нему поближе. На небольшое пространство народу оказывается достаточно много, сидячих мест попросту нет, и парням приходится встать вплотную друг к другу, но не настолько, чтобы создать неловкую ситуацию. Вагон поезда, несущегося по городу на бешеной скорости, даже не покачивает, поэтому стоять в нём можно не держась за поручни, но они есть и люди ими пользуются. Слышно лишь отдалённый гул рассекаемого снаружи воздуха и скольжение по рельсам, намекающие на то, что в данный момент транспорт не стоит на месте. — Хватит витать в облаках, — голос Ямаруты прорезается сквозь шум движущегося поезда и чужих перешёптываний и будто бы заглушает их, хотя парень говорит довольно тихо. Томо не меняется в лице, сверля взглядом ворот хаори, плотно прилегающий к шее железного, и роняет: — Вот бы снять это с тебя. Томо поздно понимает, как звучат его слова, но осознание чётко отражается на его лице. Сора несколько секунд изумлённо хлопает глазами, обдумывая услышанное, а затем улыбается одним уголком губ. — Что, прямо здесь? — Просто раздражает, — Томо не врёт, его действительно раздражает. Потому что он как мальчишка заводится при виде парня и ничего не может с собой поделать. — Ага, как же, — Сора фыркает и словно бы нарочно поворачивает голову, уставившись в окно и открывая шею для лучшего обзора. Томо вновь прикусывает нижнюю губу, а в голове лениво всплывает размытый образ Ямаруты, в полумраке нависшего над Охотником. Так этот сон был… — Эй, мы выходим? Томо просто кивает. В голосе сейчас наверняка будет слышна излишняя хрипотца. Дежурные приветствия и обмены понимающими кивками пролетают мимо брюнета. Он быстро отмахивается от дружеских диалогов с подчинёнными, отводит Сору в свой кабинет и даже запирает его там, на всякий случай предупреждая, что падение с такого этажа без таблеток парень точно не переживёт; а сам уходит в кабинет, выделенный для Ская, ибо мэр Тэрроза порой бывает здесь чаще, чем у себя дома, и сегодняшний день — не исключение. Дайлер действительно оказывается там. Он сидит за столом, сгорбившись и держась за голову так, как держался бы за неё человек, у которого она болит. Брюнет даже теряется на секунду при виде этой картины, но быстро берёт себя в руки, а вскоре ловит на себе чужой взгляд исподлобья. — Сигарету? — предлагает Скай, давя вымученную улыбку. — Давай. Охотник смотрит на Дайлера и мысленно присвистывает. Залёгшие под глазами тени и несвойственный Скаю раздражённый вид сбивают с толку. Что-то определённо случилось. Вряд ли он просто не выспался, тут что-то другое. — Неужели план провалился? Где ты Ямаруту потерял? — голос Ская звучит хрипло и с усмешкой. Едва ли он намеренно пытается задеть брюнета, скорее просто позволяет себе не скрывать собственное состояние от Охотника. Похоже, всё гораздо хуже, чем он предполагал. — Он наверху, заперт и никуда не денется. А с тобой-то что? Тебя будто бульдозер переехал. — Работа. Устал. — Врёшь ты, а не устал. Ну так что? Слёзно умолял своего киллера ещё неделю не убивать Ямаруту? — Ты можешь хотя бы раз в жизни залезть мне в душу и не насрать там? — беззлобно рычит Дайлер, болезненно потирая виски и морщась. Вот теперь Томо всерьёз напрягается. Он замечает на правой руке Дайлера, прямо на коже, между большим и указательным пальцами круглый розовый отпечаток до боли похожий на ожог, который остаётся после прижигания сигареты. Томо резко перегибается через стол и хватает Дайлера за запястье, разворачивая его ладонь к себе тыльной стороной и убеждаясь в том, что увидел секундой ранее. — Что это? Скай одёргивает руку, брюнет садится обратно. — А сам как думаешь? — Нахрена ты это сделал? Я думал, ты завязал с попытками навредить себе. — Да пошёл ты, — Скай зло усмехается, слыша упрёк в чужом голосе. — Я и не пытался, я просто… проверял… — Что? Кожу на прочность? Бесполезно увиливать. Томо так и будет издеваться, пока Скай не признается, в чём дело. Дайлер вздыхает, словно набираясь сил, и смотрит в стол. — За ту тычку в нос спасибо, иначе даже не знаю, когда бы я понял, что начинаю чувствовать ощущения. Я проверял, почувствую ли это, — Скай вертит ладонью, — и оказалось, что да. Несильно, но было больно. Томо удивлённо вздёргивает брови. Выходит, недуг Ская излечим, но как? — Я сам не знаю почему, — Дайлер читает немой вопрос во взгляде брюнета. — Ходил к врачу снова, он сказал, что, возможно, всё это в голове. Якобы некоторые вещи не объяснит ни наука, ни медицина. — Не думал, что ты когда-нибудь скажешь такое про себя, — усмехается брюнет. — Да, мне казалось, эти слова больше про Сору, чем про меня, но, вот… Такие дела. Скай и впрямь выглядит растерянным. Теперь ясно, почему он не может нормально спать — голова забита мыслями о собственных ощущениях. Томо не слишком за него переживает, он знает — Скай всё осмыслит и справится. — Как там Кода? — В целом… всё хорошо. — Что не так? — Кажется, я влип, — сокрушённо вздыхает Скай, не пытаясь скрывать правду от брюнета. Ему хватает последних двух слов и непривычно затравленного взгляда Дайлера, чтобы понять, о чём он. — О, я вижу. Тебе не кажется, ты правда влип, — с нервной усмешкой подтверждает Охотник. Похоже, Скай не спит по ночам вовсе не из-за того, что к нему возвращаются ощущения собственного тела. — Не удивительно, последнее время вы постоянно вместе находитесь, это должно было случиться. Но как тебя угораздило-то… — Сам не знаю, — Скай вздыхает и прикрывает глаза ладонью, ставя локоть на стол. — Смеялся над вами с Сорой, а сам оказался не лучше. Хрен знает, как быть с этим. — Дружеских советов ты от меня не дождёшься, но лучше не затягивай. Парень и так натерпелся. — Я знаю, — Скай резко решает сменить тему. — Лучше бы ты позвонил, прежде чем приезжать. Я тут всю работу уже переделал, остались только документы, но это я тебе оставил, чтобы ты дома не пустил корни в кровати с Ямарутой, а делом занимался. — Мы не… И почему тебя вообще это волнует? — С чего ты взял? Я просто предположил, чем вы можете заниматься все эти две недели, как вариант. Я же не спрашиваю, так ли это. Кстати, а почему вы «не»? — Скай, ты умом тронулся? — Я — да. Так почему? Он не подпускает тебя к себе? — Что ты говорил про поползновения в душу с целью там насрать? Парни недолго смотрят друг на друга и усмехаются. Томо понимает, что Дайлера не столько интересует, трахается ли он с Сорой, сколько тот факт, какие у них на данный момент взаимоотношения. От этого сейчас многое зависит. — Он доверяет. Ведёт себя так, словно всё помнит, но, похоже, это подсознательное поведение, на уровне рефлексов и привычек. Скай выжидающе молчит, пытаясь распознать эмоции, скрытые под маской напускного хладнокровия Охотника. — Тяжело, да? — Немного. — Идите домой. Голос Ская звучит сочувствующе и мягко, но это раздражает. Раздражает, потому что Скай не хочет заставлять своего лучшего друга вновь проходить через труп его любимого человека. Не хочет, но сделает это, потому что должен. Это «должен» выжжено у Дайлера в мозгу уже настолько давно, что, казалось бы, никакие эмоции не смогут затмить собой это слово. Однако интонация говорит об обратном — он не хочет, правда не хочет. — Я надеюсь, вам удастся как-то обнаружить и заставить понести ответственность настоящего убийцу, но если нет… Я вынужден следовать правилам. Томо удивляется самому себе: слова Ская его не злят. Он понимает, что, если Дайлер когда-нибудь окажется на месте Томо, то правил не нарушит. Будет лезть на стены, кричать, рвать на голове волосы, впадёт в истерику или станет душевнобольным, но сделает то, что должен. Восхитительно преданный городу человек. Жаль, что иногда он всё-таки обычный идиот, как и все. Стоит отдать ему должное: Томо и впрямь зря притащился в участок, да и Сора попросту просидел без дела и наверняка уже весь кабинет брюнета вверх дном перевернул. Томо убеждается в этом, когда щелкает замком двери и заходит внутрь. Ямарута сидит в его кресле и изучает какие-то документы. Судя по неразбитым окнам, попыток покинуть через них кабинет не предпринималось, это радует. И, как ни странно, даже здесь Ямарута выглядит как нечто необходимое. Томо сообщает, что они могут вернуться домой, и оба отправляются на метро. Дневной толкучки в вагоне нет, но парни всё равно стоят достаточно близко друг к другу. Брюнет вспоминает свой «сон», а затем слова Ская, и выпаливает раньше, чем успевает обдумать: — Хочешь куда-нибудь? — В кино. Сора даже не размышляет над ответом, словно ожидал подобного вопроса.***
Он набирает столько поп-корна, сколько, кажется, не влезет ни в одного человека на этой планете. Из предложенных прокатом фильмов Ямарута тычет на какой-то ужастик, выбирает практические самые последние ряды, усаживается в кресло, вооружается накупленными сладостями и в целом выглядит, словно подросток в разгар пубертата, но точно не как опаснейший железный и человек, утративший свою память. Томо ожидает очередных провокаций от Ямаруты, но тот всерьёз увлечён тупорылой резнёй на экране. Кажется, будь его память на месте, тогда он бы в жизни не пошёл на подобный фильм, ведь за прожитые годы парень успел насмотреться на кровь и кишки, чего он там не видел? Но сейчас он пялится в экран и активно уничтожает поп-корн из гигантского ведёрка, совершенно не обращая внимания на брюнета. Это даже чуточку разочаровывает его. Томо подпирает голову рукой, немного сползая в кресле вниз, и откровенно дремлет до конца фильма, изредка поглядывая на Ямаруту, слизывающего с пальцев сладко-солёную посыпку. На выходе из зала Сора долго восхваляет откровенно унылый, по мнению Томо, ужастик, даже не замечая, насколько равнодушно слушает его брюнет. Тот просто ловит себя на мысли, что хочет, чтобы Сора что-нибудь выкинул: что-нибудь из своих дурацких провокаций или откровенных приставаний, но тот упорно не делает ничего подобного и это огорчает. Хотя парню достаточно просто не снимать белое хаори — и Томо уже перестаёт контролировать собственные мысли.***
К вечеру на станции метро заметно меньше людей, в вагоне и вовсе почти пусто. Парни занимают места у окна и больше не разговаривают. Сора, кажется, утомился собственной болтовнёй ещё двадцать минут назад и, сидя в вагоне, попросту задремал на плече у Охотника. Томо осторожно будит его на предпоследней станции и предлагает пройти оставшийся путь пешком. Сора зевает, потягивается, вставая, и охотно соглашается. Недолгая прогулка после такого количества времени взаперти — это то, что нужно. «Бери что хочешь», — фраза, которую Томо роняет недостаточно обдуманно, ибо, услышав эти слова на входе в магазин, Ямарута ненадолго зависает, пялясь на брюнета. Затем странно хмыкает и прилипает к прилавкам, словно от чего-то себя отговорив секундой ранее. Томо старается не думать, от чего именно. Железный набирает столько всего, что по итогу каждый из парней несёт по целому пакету всякой непонятной бесполезной херни. В одном находятся сладости и множество другой вредной еды, а в другом просто чёрт ногу сломит: лизунчики, мыльные пузыри, пара хлопушек, наклейки с анимешными персонажами, детская раскраска, гелиевые ручки (видимо, для раскраски) и ещё куча всего. Сора предлагает посидеть на скамейке у подъезда. Вместо ответа Томо молча закуривает и рядом не садится — железный обычно брезгливо фыркает, если не решает тоже покурить, — а после наблюдает, как Ямарута с удовольствием подставляет лицо вечерним лучам солнца и выдувает крупные мыльные пузыри из голубого флакона в форме звёздочки. Зрелище нелепое, но завораживает. Томо не хватает совсем немного, чтобы сорваться. Всего лишь одна дурацкая шутка, провокация или намёк от Ямаруты — и Томо просто поплывёт по течению, а не против него. Держится он весьма достойно: сохраняет невозмутимый вид и даже не подталкивает Ямаруту на какие-либо действия, но витает в облаках, и Сора давно это заметил.***
Парни вваливаются в квартиру, роняя пакеты на пол, как мешки с ненужным барахлом — по факту, их содержимое и есть то самое ненужное барахло, — и упираются спинами в стены напротив друг друга. Сора протяжно вздыхает, откидывая голову назад, и тянет воротник хаори немного в сторону, оголяя шею и ключицы. Оказывается, в этот раз под хаори нет никакой футболки. Парень что-то болтает про усталость, про духоту на улице, но брюнет его снова не слушает. Он смотрит на железного и понимает: вот оно. Последняя капля. Та самая вещь, которая в одно мгновение ломает все психологические барьеры Томо. Он отлепляется от стены идёт к Ямаруте. Всего за пару шагов перед глазами успевает пронестись весь этот день, в течение которого железный вечно был рядом с брюнетом, но так и не нарушил его личное пространство. Сора вопросительно смотрит на Охотника, но не пытается отойти. Томо медлит всего секунду, опять вспоминает свой «сон», наклоняется к парню и целует. Ямарута сразу бросает все пакеты, скрещивает руки за его плечами и притягивает к себе, шумно вдыхая. Он хотел этого не меньше — Охотник этому даже не удивляется. Томо упирается руками в стену позади железного, стараясь тормозить себя, не наваливаться всем телом, чтобы ненароком не напугать парня, но он уже плывёт. Брюнет вжимается в тяжело дышащего Ямаруту, кладёт ладонь на его бедро и ведёт вверх. Сора замирает, приоткрыв рот в немом стоне, и чуть сползает по стене, чтобы чужая ладонь легла куда надо, где больше всего хочется. Теперь Томо начинает понимать, что уметь убедительно изображать незаинтересованность — не только его прерогатива. Взгляд Ямаруты все эти дни был равнодушным, скучающим — хоть он и опускался до откровенных провокаций, — но сейчас у парня колом стоит, а в глазах пляшут черти. То ли он уже давно в таком состоянии, то ли он так сильно хочет Томо, что ему хватило одного только поцелуя — так сразу и не скажешь, что из этого истина. Одно ясно точно: он тоже хочет. Томо сжимает его член через ткань штанов и слышит судорожный вдох. Крыша, последнее время постоянно находившаяся в движении, окончательно начинает ехать. Внизу живота скручивается горячим и приятно тянет. Сора прижимается к мужчине и целует: мокро, глубоко и долго, крадя кислород и глуша собственные вздохи. Так не пойдёт. Охотник хочет его слышать. Он разрывает поцелуй и спускается ниже, оставляет мокрый след на кадыке парня, прикусывает тонкую кожу на шее и слышит тихое шипение. Пальцы на плече брюнета сжимаются плотнее. Железному, похоже, уже тяжело терпеть. Охотник всего одной рукой ловко расстёгивает штаны парня и заодно распахивает его хаори. Теперь Ямарута выглядит как жертва чужой несдержанности, которая тщательно готовилась к этому моменту: растрёпанный, с покусанными губами и затуманенным взглядом, подрагивающий и жадно отзывающийся на каждое прикосновение. Томо обхватывает его горячий член ладонью и ведёт вниз; Сора низко стонет и запрокидывает голову. Пара плавных движений — и его колени подкашиваются. Парень сжимает волосы на затылке брюнета и тянет к своему лицу, не удерживается, впивается в губы, но спустя секунду заставляет себя оторваться: — Стой. Стой, погоди, — бормочет он, — я хочу вместе. Томо согласен с такой идеей — ширинка болезненно давит, а руки мелко дрожат от возбуждения, накатившего так резко и сильно; с этим нужно что-то делать. Он утыкается лбом в лоб железного, неотрывно смотрящего вниз, и через пару секунд обхватывает в кольцо из пальцев оба члена, прижатых друг к другу. Ощущения непередаваемые. Не то же самое, что нормальный секс, но и на простую дрочку тоже не слишком похоже. Чужой член твёрдый, горячий и влажный от смазки — и это чувствуют оба. Томо ведёт ладонью вниз и на секунду задерживает дыхание. Надо привыкнуть. А вот Сора не теряется: стискивает рубашку брюнета чуть выше лопаток и прогибается навстречу, облизываясь и подмахивая бёдрами — рефлекторно, но не стесняясь. За пару движений становится невыносимо жарко, на каждом вдохе кислород раскаляет лёгкие всё сильнее. Сора пахнет чем-то сладким — хочется облизать или укусить. Томо так и поступает: сначала целует, вжимая парня в стену и ловя ртом его короткие стоны, а затем прикусывает изгиб челюсти, заставляя вновь открыть беззащитную шею, и несильно смыкает зубы уже там. Ямарута елозит, капризно толкается в кулак и пытается устоять на ногах. Ещё немного и он попросту сползёт по стене. Томо не позволяет ему этого и подхватывает за поясницу, прижимая к себе, но ладонь невольно тянется ниже, сжимает задницу и давит между ягодиц. Ямаруте такой намёк предельно понятен: он издаёт усмешку, но та обрывается хриплым выдохом. Сора пытается выглядеть более серьёзным и мотает головой. — Нет. Томо ухмыляется. — Ты хорошо подумал? — Да. — Так «да» или «нет»? — Ты, сволочь… — Сора шипит и снова захлёбывается в попытке сдержать собственный голос. Томо это забавляет и раззадоривает: он хочет помучить парня подольше и даже готов потерпеть сам, оно того стоит. Он скользит за пояс штанов сзади, гладит и сжимает ягодицы железного. Тот дёргается, но уйти ему некуда — он вжался в стену лопатками; Томо продолжает водить ладонью по их членам, умудряясь сохранять набранный темп. Сора удивлённо выдыхает, чувствуя, как в него медленно толкается палец — самым кончиком — и тут же выходит обратно, не причиняя никакого дискомфорта и откровенно дразня. — Я же сказал, что… нельзя, — Сора пытается придать голосу уверенность, но тот предательски дрожит на последнем слове. — Обижаешь, я же не насильник. Скажи твёрдое «нет» и я перестану, — улыбается ему Охотник прямо в губы, без каких-либо проблем проталкивая палец глубже, и видит, что Ямарута готов взвыть от количества ощущений, доступных ему сейчас за один раз. Был бы Сора против — давно бы сказал. Если бы захотел сопротивляться — ударил бы в челюсть, отпихнул, но не толкался бы в кулак, этими самыми движениями сам же насаживаясь и желая кончить. На самом деле это не очень удобно. Томо предпочёл бы развернуть парня к себе спиной, но тот и так уже на пределе. Его тело, в отличии от мозга, помнит эти ощущения, так что как минимум по этой причине железный не против того, как далеко заходит Томо. Соре, очевидно, этого мало: он хочет больше, глубже, по-настоящему, но… Охотник сомневается, позволят ли ему такое сейчас. Но хочется до одури. Сора крупно дрожит, его дыхание вдруг становится рваным, коротким и сдавленным. Он смотрит брюнету в глаза своим безумно поплывшим мутным взглядом и кончает. Как тряпка для быка. Томо подхватывает оседающего на пол парня и не даёт ему безвольно рухнуть, аккуратно усаживает у стены; если бы не это, он бы точно не сдержался и нагнул его прямо здесь. Сора приходит в себя ещё некоторое время и скользит взглядом вниз: он заляпал спермой свой живот и чужую ладонь. — Блин, вот же горе, — Сора хрипло посмеивается и Томо не понимает, к чему это. Внезапно они меняются местами: теперь брюнет сидит у стены, упираясь в неё спиной, а Сора оказывается на его бёдрах. Охотник поздно замечает, что штаны парня уже давно валяются где-то в углу коридора вместе с его ботинками и всем остальным. Из одежды на растрёпанном возбуждённом железном остаётся лишь то самое распахнутое белое хаори. И это так сильно заводит, что перед глазами на секунду фейерверк взрывается. — Тебя ничем не проймёшь: дразнить бесполезно — ты соревноваться начинаешь, а ничего не делать не вариант — твоего терпения явно больше моего. Так он всё-таки нарочно?.. Нет, Томо это и так знал, просто… Почему-то он всё равно удивляется. Сора пользуется растерянностью брюнета и приподнимается, заводя руку за спину, а затем Томо чувствует, что парень пытается сесть на его член. Охотник сразу приходит в себя и пытается притормозить железного, ведь он вовсе не подготавливал Ямаруту к этому. — Блять, — выдыхает брюнет, резко сжимая пальцы на бедре парня. Он вошёл только головкой, но перед глазами уже рассыпаются искры, а внизу живота сладко тянет, будто вот-вот, сейчас… — Ямарута, полегче, так резко не получится… Сора усмехается и одним рывком опускается до конца. Теперь Томо откидывает голову назад и бьётся затылком об стену, жмурясь несколько секунд от слишком острых ощущений: ему даже немного больно от такого резкого проникновения в тугое тело. Сора, привыкнув к ощущению заполненности, медленно приподнимается и тихо шипит. Томо снова приходится задержать дыхание и стиснуть зубы. Он смотрит на парня и ловит себя на мысли, что хаори тут действительно крайне уместно: оно ничего не скрывает, но парень ещё как будто бы в одежде, и это сильно, очень сильно дразнит. Ямарута опускает бёдра: сдержанно и плавно. Он дрожит, рвано выдыхая и наверняка причиняя себе боль тем, что продолжает двигаться, но не может остановиться — или не хочет. Он кидает короткие взгляды на брюнета и мажет языком по нижней губе, ускоряясь. Смесь лёгкой боли и острого удовольствия парализует — даже дышать сложно. На подкорке сознания Томо плавает мысль о том, что он не двигается сам лишь потому, что не хочет, чтобы странное болезненно-приятное ощущение исчезло. Кажется, это первый раз, когда он позволяет Ямаруте взять контроль в свои руки? Нет, вроде не первый, но сейчас у него получается слишком охренительно. Истома растекается по всему телу, отключая все остальные ощущения, опустошая голову и оставляя в ней только приятный вакуум. Томо лишь через пару минут заставляет себя разлепить веки и найти взглядом Ямаруту. Тот лежит рядом на боку и устало улыбается. Наверняка, у него зад чертовски болит, но это не мешает железному выглядеть довольным нажравшимся сметаны котом; удобно, что он способен быстро излечиться после своей выходки. — Ты специально не стал снимать это? — брюнет кивает на размякшего Ямаруту, имея ввиду единственный из предметов одежды, оставшийся на нём. — Видел бы ты, как смотрел на меня — тоже не удержался бы, — улыбка Соры становится шире. Что ж, вопросов по этому поводу у Томо больше не осталось. Сора практически ползком пробирается в ванную, решая принять душ, а Томо за это время успевает свалить всё накупленное бесполезное барахло на ковёр в центре комнаты, чтобы позже Ямарута занялся раскопками своих драгоценных безделушек, и быстро перекусывает. Теперь брюнет полностью чувствует себя в своей тарелке. Он может делать с Ямарутой что захочет, и тот никуда не денется, не оттолкнёт и не поймёт неправильно. Осталось только пережить ещё парочку дней, чтобы всерьёз взяться за дело, с которого всё это и началось. — Слушай, — Ямарута усаживается на кровати и ойкает, а затем принимается вытирать влажные волосы полотенцем, — а вот в теории железный ведь может питаться собственным мясом, если будет пить свои эти таблетки и регенерировать? — В теории? — Томо задумывается. — Вообще, да. Что за вопросы? — Да я вот смотрю на эту гору всего, — Сора кивает на кучу мала на ковре, — и не вижу здесь ничего полезного в качестве нормальной еды. Кажется, мы увлеклись, и завтра нам будет нечего есть. Решил заранее уточнить, смогу ли быть полезным, чтобы мы не голодали. Томо подпирает голову рукой и расплывается в ехидной улыбке. — Ну и к чему ты клонишь? — Надо опять в магазин идти, пока он не закрылся. Я мог бы… — Нет. — Да он же прям у подъезда, это десять минут всего лишь, туда и обратно, никуда не сворачивая. — Ямарута… — Он самый, — серьёзно кивает железный. — Ты ведь опять свои бумажки заполняешь? Вот и заполняй, чтобы завтра ты был свободен, а я схожу за едой и что-нибудь приготовлю, чтобы завтра был свободен я. Хороший план? Звучит и впрямь хорошо. Ну в самом деле, что может случиться за десять минут?