***
В какой момент они начали прогуливаться по городу, словно стали друзьями? Тойя не помнит. Он косит взгляд на Сатоми. Её правая ладонь почти невесомо лежит на пульте-джойстике, расположенном на подлокотнике. Девушка сама выбирает направление, в которое хотела бы пойти, двигает джойстик, а инвалидная коляска послушно едет в нужную сторону. Тойя знает, что несколько кнопок на панели рядом отвечают за скорость передвижения. Сатоми настроила скорость так, чтобы не обгонять, но и не отставать от Тойи, идущего медленным прогулочным шагом. Они почти не разговаривают. Сатоми всё время едва заметно улыбается — наверняка, своим мыслям, а в их содержании Тойя почему-то даже не сомневается. И каждый раз он провожает девушку до дома, хотя она никогда не просила его об этом. Тойя ощущает груз ответственности, внезапно свалившийся на его плечи и вынуждающий присматривать за Сатоми. Он понимает, что это глупо. Глупо продолжать чувствовать вину перед уже мёртвым человеком и пытаться заглушить это с помощью утоления чужих потребностей, для которых необходим сам Тойя. Он даже не уверен, что ему это поможет. Возможно, получится как с отчимом: Тойя внезапно осознает, что в содеянном не было никакого смысла. Парень думает, что в его жизни в целом нет никакого смысла. Если бы ему сказали: «Тебе осталось жить всего сутки», — он бы даже бровью не повёл. Ему нечего терять, незачем переживать об этом. У него не осталось дел, которые он не успел сделать. Конечно, теперь в его жизни появилась эта девочка, но ведь это ничего не меняет, правда? — Могу задать личный вопрос? — Тойя смотрит куда-то в сторону, изображая, будто обращается совсем не к Сатоми. — Можешь. — С таким повреждением позвоночника тебя должны были отправить в больницу сразу, как обнаружили. Правда о том, кто ты, перестала бы быть секретом. Что произошло? — Хм, честно говоря, я думала, что ты спросишь об этом раньше, — добродушно хмыкает девушка. Они выходят на узенькую тропинку в парке и двигаются вдоль высоких деревьев, в листве которых путается летний тёплый ветер. — Меня нашёл один мужчина. Он отвёз меня к себе домой, к жене, которая по сей день не может иметь детей. Понимаешь, кого она увидела в брошенной и сломленной сироте? Они хотели отвезти меня в больницу, когда поняли, что я ранена, но я… я не позволила. С позвоночником нужно было что-то делать. Ума не приложу, через кого и каким образом, но мой приёмный отец связался с кем-то из Тэнри. Тот человек приехал, без лишних вопросов провёл операцию и исчез. Способность ходить и чувствовать всё, что ниже пояса, он вернуть не смог, но сохранил мне жизнь. — Получается, люди, ставшие тебе родителями, знают о том, кто ты? — Знают, — кивает Сатоми. — И молчат об этом по собственному желанию. Они думают, что раз я не способна даже ходить, то я не опасна. — Заблуждение. Сатоми вновь кивает, а её губы трогает холодная улыбка. Тойя плавно переводит взгляд на дорогу перед собой и прислушивается к окружающим звукам: к шелесту листвы, перекличке местных птиц, его собственной тихой поступи шагов. И мерному жужжанию моторчика в инвалидном кресле.***
С родителями Сатоми парню вскоре приходится познакомиться поближе. Он никогда не был в отношениях и понятия не имеет о том, как себя чувствуют молодые ребята, девушки которых приводят их домой и знакомят с родственниками, но почему-то он находит эту ассоциацию очень подходящей. Ему неловко, неуютно, хочется поскорее уйти от навязчивых людей куда-нибудь в другую вселенную, но приходится улыбаться и кивать в ответ на бестолковые вопросы. Ещё и Хоуп — его галлюцинация, голос в голове — эту самую голову настойчиво таранит едкими шутейками, подливая масло в огонь. Сатоми всё это, кажется, веселит. Что ж, Тойя готов потерпеть, если подобное способно вызвать улыбку у столь хмурой девушки.***
— У тебя шизофрения, — констатирует Сатоми неожиданно. Тойя выглядывает из-за инвалидного кресла: что-то случилось с механизмом или мотором, поэтому кресло отказывается работать нормально. Тойе пришлось аккуратно поднять Сатоми на руки и пересадить её на кровать, спиной на большую мягкую подушку, а самому заняться починкой столь необходимой для девушки вещи. Они провели вот так в тишине по меньшей мере минут пятнадцать, и внезапно, как камень в затылок, — диагноз. — Ты не говорила, что имеешь опыт в психиатрии, — равнодушно подмечает Тойя, но про себя ставит галочку — задело. Слышать подобные вещи в свой адрес весьма неприятно, даже если понимаешь, что в них есть доля правды. Особенно если эта доля состоит из девяноста процентов. В оставшихся десяти — сомнение по поводу точности выдвинутого диагноза. — Я просто почитала об этом после того, как ты рассказал про Хоуп, — признаётся Сатоми, беззлобно улыбаясь. — И почему же именно шизофрения? — Больше всего подходит по симптоматике, — Сатоми пожимает плечами. — А если я здоров, то имею право оскорбиться? — У тебя голоса в голове, а ты считаешь себя здоровым? — Я сказал «если». — Туше, — девушка смеётся. Тойя вздыхает: нарочно делает это громче, чтобы уколоть совесть девчонки, но та, кажется, отлично понимает, что парень вовсе не обиделся. Тогда он вновь утыкается в механизмы моторчика инвалидного кресла. — Движок сгорел. Что-то с изоляцией. Проще новый купить, они, вроде, недорогие, — заключает Тойя, выпрямляясь. — Она разговаривает с тобой сейчас? — Что? Тойе требуется около минуты, чтобы понять, что имеет ввиду Сатоми. Девушка не сводит с него взгляд, но однозначно идентифицировать его не получается. Тойе хочется просто развернуться и уйти, но он не может себе этого позволить — он уже связан обещанием. Но он ведь не давал обещания отвечать на все вопросы? Не давал. Так что можно без зазрения совести промолчать, кинуть укоризненный взгляд или раздражённо фыркнуть. — Пойду в магазин. Куплю всё необходимое и закончу с твоим креслом. — Тойя. Скажи мне. От этого приказного тона парень замирает перед дверью так, словно бы что-то дёрнуло его назад; как если бы на его шее был сомкнут ошейник, от которого тянулась цепь до Сатоми, а та её резко натянула. Железный хочет сделать шаг, но почему-то не может себя заставить. — Тойя, она говорит с тобой сейчас? — Да. — И что она говорит? — Что нужный магазин закроется через сорок минут, а завтра начинаются выходные, поэтому, если ты не хочешь следующие три дня передвигаться исключительно ползком, то мне всё же стоит поторопиться, — на одном дыхании выпаливает Тойя и спешно выходит из комнаты. Судя по весёлому смеху позади, Сатоми знает, что эти слова принадлежат только самому Тойе.***
«Она такая наивная», — шепчет внутри головы Тойи голос Хоуп. — Угу. «Это даже умиляет». Тойя молчит. Не в силах заставить галлюцинацию немного помолчать или сменить тему, он старается не реагировать вовсе. «Она ведь не понимает, да? А мы понимаем. Всё понимаем», — еле слышно произносит Хоуп. Её шёпот тихий, но звучит громче всех окружающих Тойю звуков. Он морщится и переворачивается на бок. Спать в таких обстоятельствах — нечто из разряда фантастики. «Ты же пытался объяснить ей?» — Пытался, — сдаётся Тойя, вздыхая. — Её это не волнует. Она уверена, что тот железный решил поиздеваться над ней. «Но ты так не считаешь?» — Нет. Хотя, конечно, это худшее, что можно сделать с железным, потерявшим всё, кроме собственной жизни и желания отомстить. Такой железный не сможет мстить своими руками. Он вынужден продолжить идти по тропе страданий, втягивать в это кого-то… «Типа тебя». — Типа меня, — соглашается Тойя. — Замкнутый круг — вот что создал тот, кто сделал её такой. «Он знал, что так будет?» — Вряд ли он рассчитывал на благодарность. «Если она привяжется к тебе, то, когда ты исполнишь её желание, у неё больше никого не останется», — значимо выговаривает Хоуп и Тойя ёжится от этих слов. — Она не видит во мне ничего, кроме живого щита, инструмента для мести — называй как хочешь. «Ты печёшься о ней. Это ведь…» — Не более чем уговор. Она хочет достичь своей цели не смотря ни на что, так что я вынужден это делать. «Тойя, я у тебя в голове. Я всё знаю». — И что же? «Ты понимаешь, о чём я. Неужели ты правда…» — Нет. «Но это так… печально, Тойя. Она тебя погубит, а ты согласен с этим?» — Раз я это делаю, то я сам этого хочу, а из-за твоей пустой болтовни у меня мигрень начинается. «Пустой ли…»***
Сатоми часто молчит, словно складывая паззл воедино, и затем одной фразой ставит Тойю в тупик — и так постоянно. Она как будто каждую секунду читает его мысли (а ведь ему и одной девчонки в голове достаточно!). Парня порой передёргивает от подобных неожиданных, но точных высказываний. Например: — Покажи мне твоё тренировочное место. Железный удивлённо таращится. Он никогда ни разу не заикался об этом, откуда Сатоми знает?.. Но ответ оказывается достаточно прост. — Что ты так смотришь? — улыбается девушка. — Или ты решил поймать для меня железного опираясь только на свой прошлый опыт и устаревшие навыки? Спустя почти десять лет. Ну так что? — Да, есть такое место, — немного подумав и расслабившись, отвечает Тойя. — Но идти придётся далеко. — О том, что я устану в дороге, можешь не беспокоиться. За последний десяток лет своей жизни я ни шагу не сделала, и ты меня не заставишь нарушить эту славную традицию, — весёлая улыбка на губах Сатоми становится шире. Парню неловко. Совсем чуть-чуть. Они добираются до нужного места часов за шесть. Тойя руководствовался тем, что никто не должен застать его за тренировками, потому выбрал излюбленный им заброшенный район Тэрроза, в котором когда-то парню довелось пожить несколько недель в окружении местных бродяг. Сатоми проводит ладонью по шершавой бетонной поверхности стены, испещрённой толстыми шрамами и бороздами от железных хвостов. Она ведёт взглядом по каждой такой борозде и, кажется, не может сосчитать их. Тойя отстранённо отводит взгляд, словно это не его рук дело. Каждый метр того самого здания изрезан и полностью разрушен. После такого обращения здание должно рухнуть как домик из игральных карт, но оно почему-то упорно продолжает выполнять свою функцию и по сей день, что бы Тойя здесь не вытворял. Сатоми переводит внимательный взгляд на парня. Её что-то беспокоит. — В чём дело? — Куда делись те несчастные бродяги? Тойя вздыхает и не выдерживает — опять отводит взгляд. — Что ты с ними сделал? — С чего ты взяла, что я… — С того, что ты должен был подумать о собственной безопасности. Если ты не убедился, что на этой улице никто не живёт, значит, тебя могли видеть. А если убедился, значит, пришлось как-то избавляться от местных. Что ты сделал? Тойя вновь смотрит на неё и не понимает себя: почему-то он злится. Хочет нагрубить пронырливой девчонке или, может быть, даже накричать на неё, но он молчит. Молчит очень долго, сверля её раздражённым взглядом и получая в ответ — абсолютно спокойный, острый и внимательный. Она не отстанет, пока он не скажет, даже если Сатоми и так всё прекрасно понимает. Ещё спустя минуту Тойя, наконец, сдаётся. — Убил. Всех. — Неужели в этом была необходимость? — Их всё равно ждала смерть. От болезней, от других людей, от обстоятельств. — Как и всех нас, — резонно замечает Сатоми, не согласная с поступком парня. Тот клацает зубами, но проглатывает это, как неоспоримый факт.***
Тойя натягивает толстовку и внезапно застывает, просунув руки в рукава только наполовину. Он уже чувствует: этот элемент одежды внезапно стал маловат. Или не внезапно? Парень столько времени уделяет тренировкам, что за это время он сильно раскачался, стал крупнее и мускулистее. Старые вещи закономерно приходят в негодность из-за неподходящего размера. Тойя даже ловит себя на мысли, что мог бы, подхватив Сатоми под бёдра, поднять её одной рукой. Эта мысль его чуточку веселит.***
— Они собирают всех, кого могут, чтобы хоть что-нибудь противопоставить бессмертному. — Даже железных? — равнодушно хмыкает Тойя, уделяя приготовлению чая чуть больше внимания, чем услышанным словам. — Их — в первую очередь, — отзывается девушка. — Ждать осталось недолго. — Ты же сумела выяснить, что этот парень почти при смерти. Он ведь может не пережить эту стычку, что тогда? — Переживёт так или иначе. Думаешь, я не изучала его окружение? — лукаво улыбается Сатоми, наклоняя голову вбок. — Одного года слишком мало, чтобы он успел привязаться к кому-нибудь достаточно сильно. Вскоре появился тот полицейский и все остальные, однако вмешательство сформировавшихся группировок и бессмертного чётко дали понять, что нам вступать в дело ещё слишком рано. Нам бы помешали. Они хотят всего лишь убить его, а мне нужно не это. Так что с самого начала следовало подождать, пока они начнут убивать друг друга. Соре умереть не позволят. Тот подросток, Ятсуме Роши, сможет вытащить Сору с того света. Он сделает для него новые позвонки. — Почему ты так в этом уверена? — поворачивается, наконец, Тойя, не скрывающий своего скептицизма. Для него уже стало привычным просто проводить время вместе с Сатоми, а эти разговоры о мести только портят обстановку и настроение парня. Почему бы девчонке просто не отпустить прошлое и наслаждаться настоящим? Чёрт, столько проблем можно было бы избежать… — Назовём это чутьём, — Сатоми пожимает плечами. — Сейчас настал тот самый момент, когда финальная резня устранит мою преграду. Они вновь начнут жить обычной жизнью, стараясь принять новых членов общества — железных, а я… Я напомню, кто мы такие. На его примере. — Жду не дождусь, — выдыхает парень отстранённо, понимая, что добавить ему нечего, а от своего прошлого девушка отступать не собирается. — Я не просто так упомянула, что Сора собирает союзников, — улыбка Сатоми становится злее, а по спине Тойи от этого бежит холодок. — Если ты придёшь к ним, то сможешь подобраться к Соре максимально близко, а затем, когда он станет уязвим… Тойя сразу же перехватывает инициативу разговора и уточняет: — Ты хочешь, чтобы я раскрылся? — Необходимая жертва. — Тогда, когда они поймут что к чему, меня без проблем выследят и пошлют целый отряд, чтобы прикончить раз и навсегда. — Разумеется. Но к тому моменту мы уже сделаем всё необходимое. — То есть я в любом случае… «…должен буду умереть ради твоей мести?» Тойя замолкает, обрывая фразу на середине, глубоко вдыхает, а затем медленно выдыхает. Странно, что его это возмутило: он ведь изначально знал, что его просят именно об этом. Принять это как факт оказалось немного труднее, но отступать парень не собирается. Сделал шаг — иди до конца.***
Когда Тойя оказывается среди железных, примкнувших к полиции, то его радует лишь одна вещь: его никто не помнит. Да и сам он не то что бы обнаруживает много знакомых лиц: чей-то образ смутно всплывает в голове при виде парочки железных, но в остальном все настолько незнакомы ему, что парню это даже нравится. Никто не пристаёт с расспросами и не пытается навязать дружеские отношения. Тойя изображает отстранённость и нежелание лишний раз общаться с кем-либо, старается сделать максимально мрачное выражение лица, на которое способен, чтобы подчеркнуть то, что парень здесь только чтобы помочь и уйти восвояси. Только помогать он собирается не полиции. Тойе, как и всем пришедшим железным, вновь вживляют чип под кожу. Приходится подраться с парочкой подчинённых Бага. Хотя дракой это сложно назвать: Тойя натурально выворачивает наизнанку обоих нападавших чуть меньше чем за минуту, а после — старается нигде особо не светиться, предоставляя другим Карателям возможность наслаждаться прелестями драки с себе подобными. Затем он вместе со всеми, кто остаётся в живых, идёт вслед за Томо, ищущего Сору или его труп. Когда перед Тойей предстаёт картина, впечатляющая своей сюрреалистичностью даже самого чёрствого человека, он тоже не может остаться равнодушным. Он ошарашенно осматривает развалины, бывшие когда-то жилой улицей, усыпанные отрезанными головами с одним и тем же лицом и не может сдержать эмоций. Тойя шокировано приоткрывает рот и впервые ощущает острое желание как-то прокомментировать увиденное, но подходящих слов не находит даже среди матерных. Он просто стоит и медленно осматривается, сглатывает вставший в горле ком, а после обращает внимание на виновника торжества, сидящего на вспаханом железными хвостами бетоне. Сора выглядит не иначе как демон, прорвавшийся из Ада в мир людей. С ног до головы покрытый кровью, сидящий спиной ко всем с такой невозмутимостью, словно то, что произошло здесь — не нечто из ряда вон выходящее. Вероятно, все, кто наблюдают этого парня, сидящего в окружении сотен отрезанных голов, луж крови, грязи и разрушенных зданий, испытывают страх. Все они, скорее всего, ощущают сильнейшую опасность, исходящую от Соры. Тойя ощущает умиротворение. Когда железный поднимается на ноги и поворачивается, то на секунду — нет, даже меньше — на его лице мелькает удовлетворённая ухмылка. Спокойная и осознанная. Он будто завершил дело всей своей жизни. Тойя наблюдает за ним до самого конца. Как его скручивает от боли; как он кричит и мечется, пытаясь напасть на всех подряд. Как его ловят и ставят на колени — в который раз? — просят остановиться. Эта агония — его последнее желание. «Пожалуйста, позвольте ему… Он хочет уйти», — думает Тойя, наблюдая, как парня упорно отказываются убивать, продолжая бесполезные попытки достучаться до него, ведь окружившие его люди думают, что Сора двинулся умом. Но это не так. Тойя знает. Он сделал бы то же самое. Спустя столько лет он увидел того, кто по-настоящему способен вынести всю агрессию мира на себе и не сломаться. Тойя проникается. Невозможно не начать уважать Сору за подобное. Теперь он убеждён: в действиях Ямаруты по отношению к Сатоми не было ни злобы, ни желания поиздеваться. Парень знал, от чего спасёт её, сделав то, что он сделал, и принял это решение с осознанием всех рисков для себя. Будет лучше, если никаких позвонков для него не сделают. Будет лучше: Сатоми ничего не останется, кроме как смириться с невозможностью отомстить обидчику и просто жить дальше. Тойя всё бы отдал за то, чтобы так и случилось. Может, стоило прикончить Ятсуме? И почему Тойя раньше об этом не подумал? Такую возможность упустил… Через несколько дней начинаются восстановительные работы, подготовки к похоронам погибших — всё то, что мало интересует Тойю. Он много времени проводит с Охотниками и Карателями, чтобы из разговоров с ними убедиться, что Сора выжил. Тойя стоит напротив больничной кровати с лежащим на ней парнем, к которому подключены десятки датчиков и аппаратов, поддерживающих его жизнедеятельность. Кома. Ожидаемо. Тойе ничего не стоит прямо сейчас вырвать все датчики и выпотрошить этого демона, забрав вместе с собой его новые позвонки. Но он продолжает просто смотреть, как грудь парня едва заметно вздымается под тонким одеялом. Кто-то так сильно не хотел его потерять, что буквально вернул с того света. Как эгоистично. Никому не пришло в голову, что умереть — его собственное решение? Или в Тойе сейчас говорит зависть? Ведь у него никого нет. Никого, кто был бы готов бросить вызов самой смерти ради него. Похоже, это их удел: Тойя обречён до самого конца жить с чувством вины за смерть одного-единственного человека, а Сора — раз за разом влезать в шкуру демона, оставаясь, по факту, единственной настоящей жертвой.***
— Уже около месяца он работает преподавателем. Он полностью восстановился, но память так и не вернулась. — Что ж, это мне на руку, — кивает Сатоми. — Самое время начинать. — Только вот, — прерывает её Тойя, — я всё никак не пойму. Я должен привести его к тебе, чтобы ты сломила его личность и волю, но как? За ним постоянно следят. Не удивлюсь, если прослушивающее устройство ввинчено ему в задницу, чтоб наверняка. Я не смогу незаметно привести его, об этом сразу узнают. — Ты прав. Я тоже подумала так. Поэтому мы сами навестим его. В школе. — В школе?! У всех на виду? Проще сразу в полицейский участок прийти и сказать, что мы собрались делать, если ты хочешь умереть быстро. — Ты не понял, — терпеливо улыбается Сатоми и качает головой. — Мы попросим о помощи непосредственно директора. Если он откажется или в какой-то момент проболтается о том, что происходит в стенах его школы, то ты немедленно начнёшь убивать всех, кто попадётся в этом здании по пути: преподавателей, уборщиц, всех школьников. Всех до единого. — Даже… — Всех, — чеканит Сатоми, словно приговор. — И пусть на его совести окажется в сотню раз больше заглубленных жизней, чем в случае если бы он молчал. — Мы фактически берём всю городскую школу в заложники, — хмурится Тойя, стараясь отмахнуться от голоса Хоуп, шепчущего, что парню возможно придётся отнимать жизни в том числе у ни в чём неповинных первоклассников. Он пытается не думать об этом, а сосредоточиться на плане. — Так и есть. Жаль, если такое произойдёт, ведь всегда можно обойтись без ненужных жертв. — Надеюсь, директор того же мнения, — признаётся Тойя. — Сегодня ты это и узнаешь.