Железное небо: Вспомнить всё

Кенджи уже сталкивался со сложными периодами в своей жизни. Первый из подобных наступил ещё в младшей школе, когда на мальчишку косо смотрели из-за множества протезов. Его оскорбительно называли роботом, а не киборгом, что не могло не повергнуть ребёнка в отчаяние. Его боялись и избегали просто так, из-за внешности. Были в этом и свои плюсы: его не пытались задирать слишком открыто или вовсе побить за углом, считая, что мальчик с протезами попросту оторвёт руки своим обидчикам. Годам к десяти он смирился с тем, что всегда будет отличаться от других детей, и просто плыл по течению, научившись веселиться с этих легенд. Лишь однажды Кенджи, вспоминая слухи, ходившие о нём, решил воспользоваться своей дурной репутацией и заступился за парня, которого едва не убили собственные одноклассники. Кенджи оказалось достаточно всего лишь подойти к едва живому подростку и мрачно взглянуть на его обидчиков, чтобы те напряглись. Затем он пообещал переломать ноги каждому, кто не унесёт их подальше от места происшествия в течение следующей минуты. Конечно, этого бы не произошло: Кенджи на тот момент было всего двенадцать лет, тогда как его трём несостоявшимся противникам — по пятнадцать. Но и они, как оказалось, совершенно не хотели проверять правдивость слухов, ходивших о мальчишке. — Я рад, что ты поступил именно так, — облегчённо выдохнул отчим, когда вернувшийся вместе с новым другом подросток рассказал о случившемся. — Но я хочу, чтобы ты помнил: эти люди боятся тебя, потому что не понимают. Люди всегда боятся неизвестного. Но как только они увидят, что это не боевые протезы, а драться тебе в жизни не приходилось, то отыграются за весь страх, испытанный ими зря. Поэтому ты не должен поддерживать этот устрашающий образ. Однажды найдётся кто-то, кто не испугается слухов. «Люди всегда боятся неизвестного». Кенджи запомнил эту фразу навсегда, периодически повторяя её про себя и заново понимая смысл. Даже когда речь заходит про боязнь темноты… Человек боится не темноты, а того, что в ней находится. Со страхом других подростков перед Кенджи то же самое. Второй тяжёлый период наступил как раз тогда, когда тот самый человек, не боящийся слухов, наконец, нашёлся. Кенджи всегда помнил про слова своего отчима, но, когда его друга снова зажали в подворотне, он не смог просто стоять и смотреть. Мысль о том, что парень должен остаться в стороне и думать о собственной безопасности, взбесила его как ничто другое. В тот день всё и пошло по наклонной. Чей-то старший брат, оказавшийся в толпе этих отморозков, занимался каким-то видом единоборств и был настолько высокомерен, что воспринял Кенджи как подходящего противника. Однако эти мысли разбились об правду про слухи о парне: они оказались ложью. Это стало понятно после первого удара задиры. Кенджи чудом остался в сознании, но встать уже не сумел. Его продолжали пинать и снимать на камеры телефонов даже тогда, когда парень стал задыхаться и кашлять, наглотавшись пыли. Всепоглощающее чувство собственной беспомощности оказалось настолько неприятным, что Кенджи пожалел о том, что его не прикончили прямо там. Когда об этом случае узнали все остальные подростки, то парня буквально начали пытаться вытравить из школы. Кенджи удавалось скрывать побои до тех пор, пока ему не разворотили лицо. Выбитые передние зубы, рассечённая нижняя губа, сломанный нос и разбитый до крови лоб — всё это невозможно было спрятать от отчима, пришедшего в ужас, когда подросток вернулся домой. Мужчина винил в этом себя и обещал, что всё исправит, благо он действительно это мог. Благодаря его связям с нужными людьми парню восстановили лицо буквально в тот же вечер, а наутро он чувствовал себя так, словно накануне не произошло ничего ужасного. Объяснить чудесное исцеление своему другу было достаточно непросто: тот вообще ожидал, что ближайший месяц будет навещать Кенджи в больнице. Но паршивый случай всё-таки оставил свой след, правда, вовсе не на теле, а глубоко в душе подростка. Кенджи, наконец, понял, почему с ним всё это происходит: всё дело в этих отвратительных механизмах, в этом железе, замещающем недостающие части тела. Всё из-за чёртовых протезов, которые призваны сделать жизнь мальчишки нормальной. А что в итоге? Его постоянно презирают, оскорбляют за спиной и боятся. Разве это нормально? Разве это должно происходить с человеком, лишённым большей части своего тела? Просто смешно. В Тэнри он не единственный киборг. Встретить человека с протезом вместо ноги или руки — не такая уж и редкость, да и относятся к ним абсолютно нормально. Только это не распространяется на детей. Дети жестоки. Особенно подростки. Вот что понял Кенджи. Если бы у него недоставало одной части тела, то он отделался бы колкими шутками в свой адрес, но жизнь распорядилась так, что он единственный в своём городе, чьё тело на семьдесят процентов состояло из протезов и имплантов. Кенджи никогда не нуждался в жалости и сострадании, но ему казалось, что в его случае он будет получать намного больше этих эмоций от окружающих, нежели люди, лишившиеся всего лишь одной конечности. На деле получалось ровно наоборот. Его словно хотели добить, ведь нормальные люди после таких повреждений не выживают. — Он стал замкнутым и раздражительным в последнее время… Да, милая, я понимаю. Классный руководитель обо всём знает, но ничего не может сделать, это дети влиятельных людей. Я не представляю, что он испытывает… Боюсь даже подумать об этом и не знаю, как помочь ему суметь принять себя. — Принять себя? «Милая»? — зарычал Кенджи, выходя из-за угла. Мужчина понял, что подросток подслушивал разговор, и кинул короткое «Я перезвоню», сбрасывая трубку. — С кем это ты разговаривал? — Это не важно. Нам лучше поговорить о том, что с тобой происходит. — А ты разве не знаешь, Рёма? — зло усмехнулся парень, медленно приближаясь к отчиму. — Ты думал, что протезы облегчат мне жизнь, раз мне не придётся провести её остаток в инвалидной коляске? Думал, всё будет хорошо? — в голосе подростка скользили истерические нотки вперемешку с ядовитой злобой. Мужчина болезненно нахмурился, ловя себя на ужасной мысли о том, что он понятия не имел, как успокоить взбесившегося мальчишку. — Кенджи… — Показать тебе? С этими словами подросток упёрся левой ногой в диван и одним движением разорвал ткань спортивных штанов от щиколотки до колена. Хоть протезы и не боевые, но их прочности и силы достаточно, чтобы ткань легко поддалась с первого же рывка. А под ней оказалась весьма неприятная картина: «кость» искусственной голени раздроблена в центре, торча острыми краями вбок. Некоторые механизмы и поршни можно было разглядеть даже не наклоняясь. — Это ещё не всё. Следом Кенджи оттянул воротник толстовки, демонстрируя небольшие свежие круглые ожоги под ключицами рядом с плечом, где находился стык соединения металла с кожей. — Видишь это? Смотри внимательно, потому что это твоя вина! — зашипел подросток, видя ужас в глазах Рёмы. — Ты меня таким сделал! Вся эта хрень, которая происходит, это только твоя вина! — Кенджи… Кенджи, прости меня… Подросток, не замечая, что по его щекам уже несколько минут катятся крупные горячие слёзы, толкнул мужчину в грудь, заставляя отшатнуться назад. — Во всём этом виноват только ты! — закричал Кенджи, вытирая мокрое лицо рукавами толстовки. Он судорожно выдохнул, не обращая внимание на загнанного в угол отчима, и, уходя, тихо выдохнул: — Лучше бы я умер. Сейчас Кенджи сожалеет об этом. Когда он стал старше и осознал, какие слова от него летели в адрес Рёмы, то просил у того прощения буквально на коленях. Он умолял простить его, Кенджи, подростковую глупость и пренебрежение. Однако Рёма не злился. Оба решили, что в тот период им было в равной степени тяжело и больно из-за случившегося, и хоть мужчина сказал, что ему не за что прощать парня и всё хорошо, Кенджи так и не смог объяснить себе своё неадекватное поведение. Он мечтал отмотать время назад, вернуться обратно в тот день, когда наговорил всю эту мерзость, и от души ударить самого себя. Рёма не заслуживал всех этих слов. Так что, когда Кенджи осознал, что наделал, едва не лишившись самого близкого ему человека, и извинился перед ним, то начал уделять отчиму больше внимания и заботиться о нём, стараясь дать ему то, что получал от него сам. Со стороны они наверняка напоминали скорее лучших друзей, чем родственников: постоянная тактильность, нежность и забота друг о друге для окружающих казались порой весьма смущающими, но ни Рёму, ни Кенджи это никогда не заботило. Их отношения наладились и это главное. Правда, перед этим тоже много чего случилось. Уже через пару месяцев после того неприятного случая в голову Кенджи пришла мысль: а что, если сделать все слухи — правдой? — Правдой? — изумился Ник. — О чём ты говоришь? — Попрошу Рёму заменить эти протезы на боевые, — мрачно улыбнулся Кенджи, не отвлекаясь от записи конспекта. Ник, пришедший к парню в гости, дабы помочь с учёбой, аж встрепенулся от услышанного. — И что ты с ними будешь делать? Кости всем своим обидчикам пересчитаешь?! Кенджи! — А что? Про меня ведь говорят, что я бездушный робот, вырывающий людям руки. Нужно соответствовать. — Ты с ума сошёл? — осипшим голосом выдохнул Ник. — Зачем? Чтобы я тоже стал тебя бояться? Кенджи на секунду остановил ручку, коротко выдохнув, и снова продолжил выводить чернила на бумаге. — Не знаю, как ты, а я не собираюсь жить в страхе. — И чем же ты будешь отличаться от них? — Ник взмахнул руками, совершенно не понимая логики друга. — Ты и так знаешь, чем, — зло хмыкнул Кенджи, едва заметно ухмыляясь. — И они тоже. Всегда знали. Не строй из себя святого, я наслышан о людях, с которыми ты связался, чтобы тебя больше не ловили после школы в подворотнях. Это ничем не лучше того, что хочу сделать я. Ник тут же помрачнел, подводя итог диалога одной фразой: — Но свои руки я ни разу не пачкал. Кенджи подозревал, что Рёма не сразу согласится с заменой протезов на боевые, даже ожидал новой словесной перепалки, но мужчина пошёл навстречу. Он лишь предупредил, что процесс состыковки протеза с телом будет чуть более болезненный, чем раньше. Левая нога — до начала бедра; правая нога, обе руки, некоторые внутренние органы. Даже кости рёбер у парня не свои. Теперь к этому можно было прибавить железную броню, плотно прилегающую к уцелевшему позвоночнику, призванную защищать его от внешних и внутренних воздействий. — Это позволит избежать повреждений позвоночника, — Рёма задумчиво почесал переносицу. — Я подсмотрел информацию об этом у коллег по цеху и учёл недостатки, которые есть у тех, кто не защитил спину. Из соображений эстетики пришлось оставить железо на виду, так что вдоль позвоночника кожа будет отсутствовать и после реабилитации. Кенджи уже не слишком волновало, сколько железа торчит из него. Он даже попытался принять сидячее положение, но тело отозвалось острой болью сразу везде, заставляя подростка зашипеть и лежать неподвижно. — То есть, — выдавил он, — даже если попытаться перерубить меня пополам, то… Рёма улыбнулся, словно мартовский кот. — То ничего не получится. Кенджи восстановился уже через два месяца, а спустя ещё месяц начал изучать возможности своих новых протезов. Оказывается, пробить кулаком бетонную стену для него сущий пустяк. Благодаря железу, выполняющему роль брони и принимающему на себя основную нагрузку тела, парню не составляет труда поднять вес вдвое больше собственного. Но самое интересное его ожидало впереди. — Металл лёгкий и прочный, к тому же его не распознают металлодетекторы, — объясняет Рёма, проводя кончиком указательного пальца вдоль шейных позвонков Кенджи. Там так же остались видны соединительные пластины брони, напоминающие железную чешую. — Я разработал её так, чтобы ты мог использовать более укреплённый вариант. Достаточно лишь захотеть, сигнал от мозга пойдёт прямо в процессор и броня начнёт обхватывать открытые участки тела начиная от рук, ног и позвоночника вплоть до подбородка. Я пока не решил, стоит ли заходить дальше, но единственной уязвимой частью осталась твоя голова. Пальцы скользнули в смолянисто-чёрные волосы на затылке и легко потрепали. Рёма обошёл подростка спереди, взглянул ему в глаза и улыбнулся, не убирая ладонь с его макушки. — Как поступим? Сделаем, как ты скажешь. — Ради такого придётся что-то вырезать, да? — Кенджи задумчиво покачал головой, сомневаясь: в нём от человека и так осталось слишком мало. — Хм… Мы можем поступить с костями черепа так же, как с рёбрами или позвоночником? — Так же? — изумился Рёма. — Замещённые части тела неуязвимы сами по себе, а торс будет защищён бронёй, которую я могу использовать. Голову бронёй не закроешь, слишком большая площадь покрытия. В скрытом виде ей попросту некуда будет деться, правильно? Поэтому можно заменить кости черепа на железо. — Ты предлагаешь разворотить тебе голову ради этого?! — опешил Рёма, бледнея от одной мысли о том, что ему придётся вскрыть череп подростка и ковыряться буквально у него в голове. — Твои рёбра перемололо в пыль, поэтому их проще было сделать железными, чем пытаться восстанавливать, а кости черепа у тебя целые! Но ты всё равно хочешь заменить их, подвергнув себя очередной операции? Кенджи, это безумие, ты хоть представляешь… — Представляю, но иначе всё это, — подросток взмахнул ладонью вдоль своего тела, — не будет иметь никакого смысла. Ты же сам понимаешь. — Кенджи, я… Чёрт… Твою ж мать! — мужчина отчаянно взвыл, вскинув голову, а затем, взяв себя в руки, протяжно выдохнул. — Это крайне сложно, но… не невозможно. И, эм… В течении операции тебе некоторое время придётся оставаться в сознании, а это означает, что ты будешь чувствовать всё, что с тобой происходит, — предупредил Рёма в хилой попытке отговорить Кенджи, но тот и бровью не повёл. — И… ты же понимаешь, что через пару лет замену придётся сделать снова, потому что ты всё ещё растёшь? — Да, боль будет адской… Но я выдержу. — Чёрт, неужели я правда на это соглашаюсь?.. — Разумеется, — усмехается Кенджи, — иначе от всей этой мега-мощной крутой брони, делающей из меня супермэна, не будет никакого толку, если меня можно будет убить одним хорошим ударом в висок. — Не говори таких вещей… — Не волнуйся. Уверен, всё будет хорошо. — Послушай меня очень внимательно, — мужчина резко сменил тон и нахмурился. — Я согласился на это лишь потому… Кенджи, ты дорог мне. Я до сих пор не могу простить себе то, через что тебе пришлось пройти из-за этих железок. Я с самого начала знал, что тебе придётся вынести нечто подобное, но никогда не желал тебе такой жизни. Если бы я мог вернуть тебе нормальное тело, — ладонь Рёмы переместилась на металлическое плечо парня, едва ощутимо оглаживая прохладную поверхность, — я бы всё за это отдал. Кенджи заметил столько невысказанной печали и сожаления во взгляде Рёмы, что невольно уставился в сторону, стараясь справиться с накатившими эмоциями. — К сожалению, это всё, на что я гожусь, — мужчина тут же попытался улыбнуться и ободрительно хлопнул парня по плечу, а затем снова стал серьёзнее. — Знаю, с таким телом ты захочешь отомстить тем ребятам, но ты должен понимать: теперь каждый твой удар смертельно опасен. Я всегда буду на твоей стороне, что бы ни произошло, но если ты кого-нибудь убьёшь, то я не смогу помочь.

***

— Он предостерегал меня, боясь, что однажды я пойду на поводу у своих эмоций и совершу нечто непоправимое. Однако… с теми людьми ничего не случилось. Да, некоторые из них отправились в больницу, а меня посадили на домашний арест на полгода, но никто не умер. По крайней мере, это касается тех школьников. — А что по поводу других людей? — Эти полгода я потратил с пользой и тренировался драться. Дома, конечно, ибо за мной строго следили. Но потом, — парень склонил голову набок, обводя просторное помещение взглядом, — потом меня занесло на подпольные бои. Там меня нашли те же полицейские, которые присматривали за мной во время домашнего ареста, и кое-что предложили. — Убивать за деньги? — Убивать в уговор не входило, — хмыкает Кенджи. — Я лишь помогал в особо опасных ситуациях, когда только я мог оказаться рядом с необходимым для них человеком и при этом не пострадать. — В тебя стреляли? — И резать пытались. Чего только не было. Один из этих полицейских оказался знаком с некой организацией, которая занимается преступниками более… углублённо. Когда мне исполнилось восемнадцать, я стал работать уже там, но это необходимо хранить в тайне от окружения. — Потому что людей убиваешь? — Потому что если кто-то из окружения окажется преступником, то я должен буду устранить эту цель, а в худшем случае окажусь сообщником и буду так же устранён. — Сталкиваться приходилось? — Ну да, — Кенджи вздохнул, вспоминая. — Надо было зачистить целый этаж связанных между собой многокомнатных квартир, оборудованных под штаб. Та преступная организация занималась продажей человеческих органов на чёрном рынке. Среди всех членов этой организации оказался мой лучший друг, Ник. — И ты убил его? Неужели смог? — сквозь сдержанный тон мужчины скользит искреннее удивление. — Так получилось, — Кенджи беспечно пожимает плечами. — Он обратился к ним, когда оказался в безвыходном положении и нуждался в защите, но вскоре по его вине несколько школьников отправились на операционный стол. Да, они были плохими людьми. Возможно, они даже заслужили смерти, но это… Это перебор. — Как ты убил его? — Шею свернул, — буднично отвечает Кенджи, так, словно рассказывает про прогулку до магазина. — Когда вы сталкиваетесь с лучшим другом по разные стороны баррикад и понимаете, что из помещения выйдет только один из вас, то драки не избежать. Хотя, может быть, я был слишком привязан к нему, поэтому что-то внутри дрогнуло и не позволило разделаться быстро и без эмоций. — Полагаю, в ином случае исход стал бы очевиден для вас обоих. Ты испугался? — До усрачки, — нервно усмехается Кенджи, но тут же берёт себя в руки. — Убивать было вовсе не обязательно, приказ был другой, но я сразу понял, что Ник не сдастся добровольно. К горлу ком подкатывал, хотелось развернуться и уйти, но я стоял как вкопанный. Ник сразу всё понял и бросился на меня с ножом, забыв, что я весь в броне, как во второй коже. Сначала я просто сопротивлялся, перехватывал его руки, сам отчасти забывая, что он не сможет мне навредить. Адреналин помог ему опрокинуть меня на пол. Нож был прямо у моего глаза, — Кенджи даже направил палец на собственную роговицу, демонстрируя то ничтожное расстояние, которое лезвию оставалось преодолеть. — И я просто… вырвал из рук Ника нож, перевернулся, оказавшись сверху, и одним движением свернул парню шею. — Так спокойно говоришь об этом. Легко пережил? — Скорее замкнулся, абстрагировался от эмоций. На самом деле, было тяжело, но недолго. — А твой отчим? Он что-нибудь из этого знает? — Рёма думает, что Ника убили какие-то отморозки, а я стажируюсь в детективном отделе, то есть изучаю горы бумаг и пишу отчёты, ничего криминального. Иногда меня «отправляют в командировки», которые порой занимают несколько дней, так что моим работодателям приходится врать, что меня просят присутствовать при допросах, обысках и прочем. Якобы опыта набираюсь. — А на деле у тебя более грязная работа. — Верно, — выдыхает парень, на минуту задумавшись и прикрыв глаза. — Ох, и вправду легче стало… — Для этого я и нужен, — улыбается мужчина, покачивая ручкой, зажатой между указательным и средним пальцами. — Не думал, что когда-нибудь обращусь к психотерапевту и, тем более, расскажу ему нечто подобное, но мне правда легче, — улыбается Кенджи в ответ. — Вы не выглядите напуганным моим рассказом, — замечает парень. — В этом кабинете звучали истории пострашнее. На мой вкус, — шутит мужчина, дружелюбно смеясь. — Да и чего мне бояться? Ты мне не угрожал. — Я ведь убийца. — С точки зрения закона? Вероятно. С точки зрения организации, на которую ты работаешь, это называется иначе. — С точки зрения моих фактических действий. Я убивал людей, а значит я убийца. Порой звучал приказ «всех до единого», а ведь среди них могли быть и хорошие люди, — Кенджи откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову и смотрит в выбеленный потолок уставшим взглядом. — Честно говоря, не хочу об этом думать. — Но? — Но я постоянно ловлю себя на мысли, что не обязательно всё должно заканчиваться так. — О чём именно ты говоришь? — Не обязательно всё должно заканчиваться смертью. Нельзя выносить один и тот же приговор всем людям без разбора. Кто-то наверняка не заслуживал смерти и должен был прожить ещё очень долго. — А что по этому поводу думает твоё начальство? — Да я как-то… не спрашивал даже… — Может, стоит? Ты ведь единственный в своём роде, насколько я понимаю. Им некем заменить такой ценный кадр. Возможно, они к тебе прислушаются хотя бы потому, что не захотят потерять тебя? — Возможно… — задумчиво повторяет Кенджи, прикрывая глаза. — Чёрт, если бы я раньше подумал об этом, то Ник… Господи, какой же я идиот, — парень обречённо выдыхает, растирая лицо ладонями. — Сожалеть об уже умерших людях — тянуть себя на эмоциональное дно. Попробуй спасти ещё живых, это должно помочь тебе перешагнуть твоё прошлое. Кенджи долго молчит, прислушиваясь к размеренному тиканью часов, стоящих на столе врача, и размышляя. Мужчина не торопит его и даёт собраться с мыслями, делая краткие пометки в блокноте. Кенджи начинает говорить внезапно, зная, что всё внимание тут же обратится на него: — Недавно мой наставник познакомился с кем-то из другого города, вроде как он там тоже важная шишка. У них своя проблема. Слышали ведь про железных? — утвердительный кивок. — Нас предупредили о том, что несколько сбежавших железных могут попытаться пересечь море. — Что ты пытаешься сказать? Кенджи молчит несколько секунд, нервно покусывая губы. — До того, как сообщили про железных, были и другие предупреждения о беглецах. Тогда речь шла об обычных людях. Поймать их не составляло труда. — Ты этим занимался? — Иногда. Но суть в том… Когда сказали про железных, я был в шоке. Раньше я думал, что это выдумка, а потом появился один из них. Его застрелили у береговой линии, он был без таблеток и не смог регенерировать. Тело забрали, вскрыли и убедились, что это… «не человек». — Я слышу отвращение в твоём голосе. Почему? — Так ведь получается, если железные действительно существуют, то все они — люди, — значимо поизносит парень, вновь смотря на психиатра. — Их тела — это результат работы других людей. Прямо как… как у меня. — Вот оно что, — понимающе кивает мужчина. — Продолжай. — После этого нашли ещё одного железного в Тэнри. Меня отправили устранить его, но я не смог. Не потому что он был сильнее или обладал мнимым бессмертием, а потому что я увидел такого же напуганного парня, как я. Мы оба этого не хотели. — И что произошло? — Как оказалось, голова всё ещё является уязвимым местом. Сотрясение мозга. Когда я очнулся, то вспомнил, о чём меня предупреждали. «Это профессиональные лжецы и убийцы». Он понимал, что, если его найдут, то тут же убьют. Разница между нами — огромная пропасть. На меня косо смотрят, потому что здесь протезы в таком количестве — это уродство, это то, что пугает наших людей. А там, в Тэррозе, это обычное дело. Людям, живущим в том городе, приходится жить, зная, что где-то поблизости бродят такие, как тот парень, так что им нет дела до обычных киборгов. На него бы не просто косо смотрели, а устроили бы охоту. Он всего лишь хотел скрыться от погони, спрятаться, но появился я. И ему пришлось сделать то, что он сделал, чтобы сбежать. — Что стало с тем железным? — Я нашёл его снова, потому что его лицо известно только мне. Он предположил, что я какой-то новый железный, потому что в нашу прошлую встречу он не мог меня даже поцарапать из-за брони. Хотя, если бы не она, то по подсчётам этого парня я должен был умереть раз восемь. Это был забавный диалог, — Кенджи добродушно фыркнул. — Мы подружились. Он научил меня драться против таких, как он, а я помог ему затеряться в городе. Надеюсь, вы понимаете, почему я не называю имя этого человека. — Разумеется. Продолжай. — В общем, он мало чем отличается от нас с вами. Обычный парень: спокойный, рассудительный, со своими вредными привычками и дурацкими идеями. Я бы не смог применить к нему термин «не человек». Просто ему… не повезло, вот и всё. Выходит, это может касаться и других железных. — Как смертный приговор — не применим ко всем без разбору? — Точно-точно, — активно кивает парень. — К чему я всё это… С недавних пор я стою перед непростой задачей. Поступил приказ: устранить особо опасного железного. Для этого придётся ехать в Тэрроз, но это ещё не всё. Сказали, что это сильнейший из них, но есть одна загвоздка: он потерял память и, более того, продолжает убивать людей, но совершенно ничего об этом не помнит. — Звучит ужасно. — Я сказал, пусть не беспокоят меня по пустякам и выстрелят ему в лоб, пока он не находится под действием регента, — парень разводит руками, давая понять, насколько равнодушно он поначалу отнёсся к этой ситуации. — Но суть оказалась не в этом. Устранить его нужно лишь в том случае, если он слетит с катушек и не сможет вернуться обратно. С катушек он слетает частенько и при этом, как говорят, он наверняка находится под действием таблеток, но никто не знает, когда и как он «возвращается». — Не совсем понимаю, о чём ты… — Если убить его, когда он будет адекватен, то это убийство невиновного. Но если убить его, когда он будет не в себе, то это казнь преступника, — объясняет Кенджи, руководствуясь логикой. — Я бы хотел разобраться в этом подробнее. Судя по тому, что я знаю, он имеет мало общего с психически больным человеком, тут что-то другое. — Хм, всё может оказаться ещё более запутанно. В любом случае, если ты хочешь всё выяснить, то тебе необходимо ехать в Тэрроз. — Да, — вздыхает Кенджи и снова выдерживает паузу. — Я устал засыпать с мыслями о том, сколько невинных жизней могло оказаться среди тех, кого я… А теперь жизнь этого человека в моих руках. Я лишь хочу, чтобы принятое мной решение оказалось правильным. — Что ж, это можешь узнать только ты сам. — Это ведь останется между нами? — По-хорошему, я должен доложить об этом в полицию, ведь я не знаю, что это за организация, на которую ты работаешь, и действует ли она в рамках закона. Кенджи напрягается. — Но я врач, — улыбается мужчина. — И существует такое понятие как «врачебная тайна». Я не нарушу её, даже если ты убил кого-то невиновного. — Даже если это кто-то из ваших знакомых? — парень хитро щурит взгляд, ухмыляясь. — Все мои знакомые живы и здоровы, — спокойно отзывается мужчина. — Если с ними что-то случится, то я спрошу у тебя имена, и если услышу знакомые, то тогда и решу, что с тобой делать. А до тех пор ты рядовой пациент. Следующий сеанс я назначил через две недели. — Спасибо, — Кенджи смягчает взгляд, перегибается через стол и пожимает врачу ладонь. — Через месяц я уеду, так что следующий сеанс будет последним. Всего доброго. Мужчина сдержано улыбается, провожая парня взглядом. — Буду ждать тебя с хорошими новостями.