***
Кенджи крадётся внутрь квартиры так, словно боится показаться на глаза своему отчиму. Он оставляет пакет с клубничными дайфуку — любимыми сладостями Рёмы — на полу и юркает в ванную, дабы скорее оказаться под душем и смыть с себя последствия тренировки с железным. Рёма едва не спотыкается о пакет — это Кенджи понимает по звукам, доносящимся из коридора, и внезапно осознаёт, что не запер дверь. Он резко хлопает стенкой душевой кабины и отворачивается, надеясь, что вскоре на стекло осядет конденсат. Даже выкручивает ручку с красным ободком посильнее. — Ты давно пришёл? Рёма уже в ванной. И, судя по звуку его голоса, что-то жуёт. Кенджи намыливает голову и переводит тему: — Как тебе моти? — Супер. Делиться не буду, — мужчина совершенно точно улыбается. — Что на работе? — Ничего интересного, — парень оглядывается и по размытым очертаниям сквозь стекло понимает, что Рёма уселся прямо на стиральную машину. Кенджи смывает остатки приятно пахнущей пены и выключает воду. — Выйти не хочешь? — А ты? Кенджи давится воздухом. Его смущает вовсе не нагота, а ссадины и синяки, оставшиеся на теле. Он не знает, как это объяснить. «По пути на работу подрался с деревом», «На смене на меня упал стеллаж», «В обед я навернулся с лестницы, у неё было целых двенадцать ступеней, представляешь, я успел сосчитать», «Это последствия благодарных обнимашек моего наставника», — столько чепухи в голове, что сквозь зубы выть охота. — Никаких тебе моти, если будешь пялиться, — предупреждает Кенджи и следит за реакцией сквозь запотевшее стекло. Рёма еле слышно хмыкает, послушно соскакивает со стиралки и исчезает в дверном проёме. Пронесло. Они вместе смотрят кино. Какой-то тупой боевик — Кенджи не особо разбирается, но ему нравится проводить вечер лёжа на широком диване в обнимку с Рёмой. Тот лежит сзади, согревая спину своим теплом, дышит куда-то в затылок и гладит по боку. Кенджи таки вырывает себе один дайфуку и лениво пережёвывает кусок, пытаясь вникать в происходящее на экране. Его тянет в сон — сказывается усталость, — но по времени ещё слишком рано, да и волосы до сих пор немного влажные. Он ощущает себя котом, нажравшимся сметаны: эти медленные поглаживания, уютное чужое тепло, обещающее безопасность, и беззаботность самого парня случаются только здесь. За стенами этой квартиры Кенджи приходится забыть о подобных радостях. Пальцы руки, что гладят его, осторожно — почти невесомо — скользят под широкую толстовку. По спине проносится табун мурашек из-за прикосновения кожи к коже. Пальцы у Рёмы тёплые, но киборг всё равно едва заметно вздрагивает. Жест до странного интимный, раньше такого не случалось. Это что, домогательства? Парень усмехается и осекается сразу же: вовсе нет. Толстовку слегка оттягивают вверх. Пронесло, да? Ага, как же. Рёма изучает взглядом ссадину размером с ладонь, находящуюся где-то у поясницы Кенджи, и вздыхает. Парень перед ним перестаёт дышать вовсе, но делает вид, что увлечён фильмом. Толстовку возвращают на место. — Ничего сказать не хочешь? Кенджи собирается косить под идиота. — По поводу? — У тебя вся спина разодрана. Где ты так саданулся? — Утром с лестницы упал. — Сколько раз? Кенджи не видит, но чувствует затылком эту ухмылку, не оставляющую ему ни шанса на отступление. Он решает идти другим путём: изображает саму невинность и раскаяние, поворачиваясь полубоком и теперь практически ложась спиной на отчима. Тот зависает, но молчит — ждёт. — Я подрался. С коллегой. Я был аккуратен с ним, но неудачно оступился и влетел в стеллаж, а потом он на нас упал. Большую часть удара я принял на себя, вот и результат. Коллега в порядке, даже домой проводить хотел. Рёма недоверчиво изгибает бровь. — И как зовут твоего коллегу? — Макото. Это имя железного. — Будь осторожнее, — расслабляется, наконец, Рёма, выдыхая. Кенджи отворачивается, мысленно радуясь. Да не, всё-таки пронесло. Потом Рёма аккуратно обнимает парня поперёк живота, утыкается носом ему куда-то в шею и вскоре начинает сонно сопеть, пока Кенджи переключает каналы в поисках чего-то интересного.***
Кенджи хочет завести разговор о своей предстоящей командировке, но не знает, как. Раньше они длились не больше недели, а тут проблема не только в длительности, но и в локации. Кенджи впервые поедет в другой город. Надо эту новость как-то донести до Рёмы, но, стоит парню взглянуть на него, слова застревают в горле. — Всё нормально? В этот раз Кенджи практически не смотрит в телевизор, погрузившись в собственные мысли, что не утаивается от внимательного родителя. Или тому просто не понравился взгляд, которым парень одарил его мгновение назад. — Я скоро уеду на практику. Вот так: просто и прямо. Кенджи выдыхает; ему всегда нелегко было ходить вокруг да около, так что нет смысла начинать. Рёма удивлённо моргает — сама невинность — и недоумённо вздёргивает бровь. — Почему так напряжённо? — Эта командировка особенная, — начинает парень издалека, отводя взгляд на экран. Там что-то происходит, мельтешит. Очень интересно (ни капельки). — Она может затянуться на неопределённое время. — Неопределённое? — Рёма словно пробует слово на вкус и морщится так, как если бы лизнул лимон. — Что за командировка такая? Кенджи смотрит, как Рёма одним укусом отрывает от моти сразу половину, и ждёт, когда тот проглотит. Мужчина свешивает корпус с дивана, потянувшись рукой за салфетками, лежащими на полу. — Буду учиться у новых знакомых. — Договаривай. — В Тэррозе. Рёма едва не падает на пол. Он успевает упереться ладонью в стол перед собой — да так, что тот устрашающе дребезжит — и сохранить равновесие. Кенджи вздрагивает, слыша едва различимое «твою мать». Не часто Рёма матерится, так что, пожалуй, да, Кенджи удивляется. Не этого он ожидал. Рёма выпрямляется, вытирает рот салфеткой и прочищает горло. Пытается выглядеть непринуждённо, так, словно минутой ранее он просто неуклюже наклонился, но Кенджи не верит. — Где, прости? Его улыбка дёргается. Что-то не так. — В Тэррозе, — повторяет Кенджи, внимательно следя за отчимом. Тот протяжно вздыхает и потирает веки, сместив очки на лоб. — Ты, кажется, не в восторге. — Так заметно? — усмехается мужчина, поднимая потяжелевший взгляд на парня. — Там довольно опасно. Ну, так говорят. Уверен, что ради практики стоит ехать в такую задницу? — А почему нет? Рёма долго молчит. Он смотрит на парня умоляющим взглядом, призывающим отказаться от этой идеи, но телепатической связи не возникает, так что Кенджи непонимающе хмурится. — Я просто волнуюсь, — сдаётся мужчина. — Это очень далеко от дома, а ещё этот «неопределённый срок» не даст мне спокойно спать. Кенджи пытается утешить: — Не переживай, это всего лишь практика. Думаю, меня только и будут документами заваливать. — И когда ты уезжаешь? — Через три недели. Рёма молчит до конца фильма. Кенджи не пытается его расшевелить, боясь спугнуть, так что просто притирается рядом и сам кладёт его ладонь на свою макушку, призывая возобновить поглаживания. Пальцы таки зарываются в волосы киборга, осторожно массируя кожу головы, а сверху часто раздаются тяжёлые вздохи. В прошлый раз вечер удалось спасти. Этот спасёт только падающий на Землю метеорит.***
Кенджи просит начальство освободить его от работы до конца месяца, ибо в дальнейшем времени на отдых не будет. Его отпускают на все четыре стороны, позволяя провести остаток недель в спокойствии. Парень всячески старается отвлекать Рёму от мысли, что скоро уедет, но тот словно видит на лбу у Кенджи надпись «командировка». Мелким шрифтом, потому что слово слишком длинное. Кенджи позволяет себе немного ребяческой беспечности и постоянно потакает собственным глупым идеям: пойти на детскую площадку и покачаться на карусели; прийти на площадь в центре города и плюхнуться задницей посередине фонтана; посетить квест-комнату в жанре хоррор. Он буквально хватается за что угодно, чтобы Рёма не оставался наедине со своими тараканами в голове. Квест-комната, кстати, действительно помогла: Рёма вышел оттуда намертво вцепившись в Кенджи и дрожа. Парень лишь посмеивался, обнимая отчима и успокаивающе поглаживая его по спине, а потом пообещал скупить все дайфуку в ближайшем магазине со сладостями. За этот месяц Кенджи успевает заметить за собой несколько странностей. Первая: он бесится на любого, кто смотрит на Рёму. Особенно это касается молодых парней. Кенджи едва пальцем вдоль горла не ведёт, чтобы отпугнуть очередного любителя поглазеть. Рёма не то что бы безумно красив — хотя, пожалуй, он очень даже ничего для своих тридцати шести, — а взгляды, скользяще-изучающие, не значат ровным счётом ничего, но Кенджи всё равно бесится. Где-то внутри. Инстинктивно. Вторая: Кенджи то и дело сам вешается на мужчину. То со спины подойдёт, пока тот готовит, и положит подбородок ему на плечо; то едва сверху собой не придавит, пока Рёма листает ленты в телефоне, лёжа на животе поперёк кровати (Кенджи обычно просто интересовался, что там мужчина читает, и нависал сверху, упираясь конечностями по сторонам от мужчины); то отберёт у него моти, провоцируя какие-то дебильные смешные драки в духе «сцепились как-то раз две блондинки за помаду» — с дёрганьем за волосы и одежду, с щипанием за бока и мимолётной щекоткой. Третья: во время последней такой потасовки у Кенджи потяжелело в паху. Чувства были смешанные: наверное, просто эта возня продлилась слишком долго, вот тело и отреагировало на чужие прикосновения — думал он; с другой стороны, он не испугался вовсе. Просто такое уже случалось: обычно, когда по вечерам парни укладывались на диване, обложившись сладостями и не слишком вдумчиво просматривая крутящиеся по телевизору фильмы, Кенджи засыпал или находился в приятном полусне. Но порой чужое тепло и томные поглаживания заставляли тело реагировать сверх нормы и помимо приятной сонливости появлялся непрошенный стояк, вынуждающий нервно елозить. Получите, распишитесь, разрешите откланяться. Это одна из причин, почему Кенджи никогда не пытался ложиться сзади сам. В этом положении подобное едва ли получилось бы скрыть, а вот за Рёмой таких инцидентов он не наблюдал никогда. «Я контролирую ситуацию», — кивает сам себе Кенджи каждый раз, когда снова сталкивается с необычной проблемой. То, что у него при виде грустного тяжёлого взгляда Рёмы болезненно щемит в груди, царапая рёбра — это контроль ситуации. То, что он малодушно хочет хоть раз поменяться местами вечером, но вместо этого позволяет себе иногда притираться к чужой груди чересчур откровенно — это контроль ситуации. То, что у него однажды встаёт во время шутливой драки прямо в центре комнаты на собственного отчима — это, блять, контроль ситуации. Не иначе. Парень хладнокровно списывает всё на гормоны и старается не думать обо всём этом. Честно старается. А потом замечает несколько странностей и за Рёмой. Первая: даже сквозь сон он обнимает парня так крепко, что тот не в состоянии выпутаться из чужих рук. Фильмы имеют свойство заканчиваться, да и в туалет порой хочется — надо добраться, но фиг там. Руки тянут обратно к теплу, сзади раздаётся недовольное мычание. Бывало такое раньше? Да, Рёма иногда засыпал первым, но чтобы так сильно не хотеть отпускать парня даже во сне — никогда. Кенджи, в целом, не против, но подобное только учащает случаи, когда ему не хочется поворачиваться ввиду тяжести в одном месте. Вторая: когда Кенджи подходит сзади, кладя подборок на плечо Рёмы, пока тот что-то нарезает, мужчина поворачивает голову и проезжается кончиком носа по щеке парня. Иногда по губам. Иногда губами по щеке. Затем ойкает и улыбается, отворачиваясь обратно. Кенджи в такие моменты хочется выть или, в крайнем случае, отпрянуть, но каждый раз он решает просто вести себя как обычно. А ведь раньше Рёма даже не поворачивался, зная, что парень рано или поздно всё равно подойдёт и всё равно привычно повиснет на нём. Вряд ли ему память отшибло, тут что-то другое, но Кенджи боится думать, что именно. Третья и последняя странная вещь, замеченная Кенджи за Рёмой произошла всего однажды. В тот день мужчина вёл себя, кажется, как обычно, но в какой-то момент его улыбки стали казаться парню натянутыми, неискренними. Кенджи не решался спрашивать, но хмурил взгляд каждый раз, когда сомневался. Рёма пробормотал, что забыл купить какую-то приправу, без которой блюдо получится неполноценным, и отправился в магазин. Кенджи на это лишь пожал плечами и плюхнулся смотреть телевизор. Спустя сорок минут зародилось неприятное беспокойство: магазин прямо перед домом, почему Рёма так долго возится? Но стоило Кенджи начать себя накручивать, как в дверном замке повернули ключ. Парень вскочил и прыгнул в коридор, чтобы встретить мужчину, и оторопело завис, разинув рот. Мокрые волосы липли к не менее мокрому лицу, одежда стала темнее от попавшей на неё влаги. Кенджи едва сдвинул взгляд в сторону — сухой зонт висел на крючке для курток, а вот одежда Рёмы влажная, но только сверху. Дождь, отсутствие зонта и одежда, мокрая в одном конкретном месте — как-то это не вязалось. Тогда у Кенджи промелькнул в голове эпизод, как он после изнурительной тренировки на жаре облился водой из бутылки — и всё встало по местам. Только вот Рёма ходил не на тренировку, а в десять вечера едва ли можно было жаловаться на повышенную температуру на улице, так что причина расточительства пол-литра воды точно крылась в ином. В пакете парень тогда обнаружил только бутылку масла — никакой такой приправы, о которой Рёма сказал, собираясь в магазин. Кенджи искренне недоумевал, что происходит, но мужчина, упорно продолжая делать вид, что ничего не случилось, изображал, что не замечал обеспокоенный взгляд парня. Замечал и ещё как, но постоянно отворачивал голову. А утром и впрямь словно ничего не произошло. Кенджи так и не докопался до истины, но эпизод запомнил надолго. А спустя неделю он уехал. Долго они с Рёмой не прощались: обнялись крепко, как обычно, и отчим с трудом отпустил его, попросив напоследок хотя бы иногда звонить ему. Кенджи улыбнулся, обещая периодически отчитываться, затем посмотрел на Рёму серьёзнее и попросил не забывать зонт в следующий раз. Мужчина тогда воздухом подавился — было заметно — и промолчал, закусив губу. И всё, Кенджи свинтил сразу же. Иначе остался бы; забил бы на задание и сгрёб в охапку это тридцатилетнее недоразумение. «Твою мать», — вздыхал он мысленно, отдаляясь от дома. Твою мать, твою мать, твою… А потом, через сутки, стало не до этого. Когда на горизонте помимо бескрайней пустыни замаячили незнакомые высотки, Кенджи забыл обо всём, что касается Тэнри.***
Сейчас Томо пребывает в прострации ещё добрых полчаса, практически не слыша никого вокруг себя или попросту не обращая внимание на чужие попытки привлечь его к разговору. Его не слишком волнует, что там Грин и Кенджи подумали, когда он вышел из комнаты, слегка пошатываясь. Наверняка они успели что-нибудь услышать, так что давно поняли, что случилось, но тактично промолчали. Брюнет следит за Ямарутой: тот, приведя себя в порядок и выйдя из комнаты следом, ведёт себя так, словно никто ни о чём не догадался. Вообще не парится. Томо, честно говоря, завидует его легкомыслию. Ноги до сих пор не держат. Охотник отмахивается от надоедливых бестолковых диалогов и отсаживается на диван, закуривая. Внезапно никто не решается досаждать ему: дальнейшие идиотские обсуждения всего подряд продолжаются без его участия, позволяя мужчине немного подумать. А подумать есть о чём. Во-первых, стал бы кто-то нарочно воздействовать на Сору, не допустив мысли, что кто-нибудь это заметит и решит попросту запереть парня? Нужно быть как минимум идиотом. Но идиот не смог бы провернуть с психикой Ямаруты такое, следовательно, этим занимается точно не глупец. Возможно ли, что он именно рассчитывал на исход, при котором Сору запрут под замок? Сложно сказать, ведь не ясно, в чём состоит цель того, кто управляет парнем. Во-вторых, если они уже решили дать Ямаруте слететь с катушек снова, чтобы поймать его в таком состоянии и попытаться узнать всё лично от него, то есть ли смысл продолжать удерживать его в четырёх стенах? Нет. Контролировать его передвижения нужно более тщательно, буквально каждый шаг, но запирать — нет. Иначе ничего не случится. Возможно, подобный вариант устроил бы и настоящего убийцу, ведь в таком случае его не найдут, хоть он и лишится возможности управлять Сорой. Содействовать точно не стоит, значит, следует отпустить парня. А вдруг они не успеют вовремя? Что, если Томо не сможет предотвратить очередную трагедию? Не окажется в нужном месте в нужное время. Кто-то умрёт из-за него. С другой стороны, без жертв никогда не обходилось, так что этот вариант отметать не стоит. Разве что и в этом случае ничего не произойдёт. Всё прекратится, как только настоящий убийца поймёт, что его пытаются найти. В таком случае он останется где-то там и будет жить себе спокойненько, пока Ямаруте начнут выносить приговоры — он наубивал уже на пять собственных казней. А с учётом того, что вокруг парня постоянно копошится нынешняя тройка, то догадаться не выходить с Ямарутой на связь смог бы даже ребёнок. Вот ведь долбанный тупик. — Кенджи, — Томо внезапно выныривает из размышлений и кивает киборгу, приглашая его сесть рядом вместо того, чтобы следовать за Ямарутой. Кенджи сначала мнётся, меча взгляд туда-сюда, а затем осторожно идёт к брюнету. Сора тоже оглядывается, но и ему Томо отвечает кивком, позволяя уйти. Раздавшийся следом вздох Грин означает, что девушка собралась сама приглядеть за железным. Едва ли она хоть что-нибудь сможет ему противопоставить, если тот слетит с катушек, но её Томо не останавливает — девушка хотя бы сможет сообщить, что что-то произошло. — Есть идея, но она плохая, — на выдохе сразу предупреждает Томо, игнорируя напускную безмятежность парня. — Вряд ли смогу помочь советом, но давай, давай, я слушаю. — Совет мне не нужен, а вот помощь пригодится. И не смотри на меня так, это в твоих интересах, — брюнет даже не поворачивает голову к парню, прекрасно чувствуя изменения в чужом настроении практически на клеточном уровне. Ещё немного — и напряжение киборга станет осязаемым, только руку протяни. Томо достаёт телефон, что-то в нём набирает и разворачивает экран к Кенджи, демонстрируя номер. — Если ты дёрнешься, то всё, что ты скрывал так долго, станет известно Ему. Кенджи в мгновение мрачнеет, стискивая зубы так, что на челюсти играют желваки. Парень попросту себе не доверяет — ни тому, что может вырваться из него, открой он рот, ни даже собственному голосу, который, после подобной угрозы, наверняка уже не такой ровный и спокойный. Глаза парня сужаются в презрительно-злом прищуре, кадык нервно дёргается, выдавая подавляемые эмоции окончательно. — Как видишь, отпираться бесполезно. И нет, моё убийство тебе не поможет, — с точностью сканера считывает его мысли брюнет. — Сделаешь это — и весь Тэнри ждёт участь Дэтры. — А ты, я смотрю, слов-то не подбираешь, — дрогнувшим голосом цедит Кенджи, сверля Томо разъярённым взглядом. Вряд ли киборг привык испытывать подобные эмоции: его едва не колотит от злости и сдерживаемых порывов вцепиться в глотку высокомерному собеседнику, слишком спокойно прибегнувшему к угрозам и шантажу. — Я понимаю, что Скай сам тебя нанял, но за такую переработку тебе не заплатят, уверяю. Он лично направит всех железных в твой город, если ты убьёшь меня. Но учти, что существует вероятность того, что моя смерть так же взбесит того парня, — Томо взмахивает телефоном в сторону двери, за которой ранее скрылся Ямарута, — а это чревато для обоих городов. У Кенджи дёргается глаз от такой самоуверенности. — А если просто телефон отобрать? Томо, словно ожидая подобного, тут же протягивает парню пластину, смотря ему прямо в глаза. — Держи. Кенджи даже не пытается протянуть руку, чтобы выхватить злосчастный предмет из чужих пальцев, только бросает короткий испуганный взгляд. — Что? Передумал? Понимаешь, что я могу сделать это в любой момент? Дело-то не в телефоне. Ты в беспомощной ситуации, так что слушай внимательно.***
— Слышь, ненормальный, тебя чего на улицу потянуло-то? Сора останавливается прямо перед скамейкой и нервно дёргает плечом, поворачиваясь к девушке. — Ещё раз скажешь, что я ненормальный, и я точно тебе что-нибудь сломаю, — обещает он хмуро. — Ничего-ничего, вот когда всё вспомнишь, то перестанешь возмущаться, — кивает сама себе Грин, совершенно не испугавшись, и присаживается. — Ну? Чё встал? Паркуй задницу. У Соры дёргаются уголки губ, но он молчит и действительно садится. И почему его отпустили на улицу практически одного? С Томо ему самому было бы гораздо спокойнее — это раз; с киборгом, пусть и не очень приятным и крайне подозрительным, можно было бы не опасаться за здоровье других людей — это два; а вот Трейн… Парень смотрит на девушку, закуривающую длинную тонкую сигарету. Что она может? Всерьёз начать угрожать ему кремниевой зажигалкой? — Что я такого сделал в прошлом, что ты теперь меня так презираешь? — спрашивает Ямарута без какой-либо эмоциональной окраски в голосе. Грин аж забывает выдохнуть. — Да какая разница… Угрозой расправы её не проймёшь. Сора говорит первое, что приходит в голову: — Рассказывай, иначе я полезу целоваться. Трейн заходится в страшном болезненном кашле, согнувшись пополам и выронив сигарету. Сора следит за тем, как сизый дым медленно поднимается вверх, а затем растворяется с мимолётным дуновением ветра. Даже если это не сработает, парень свою дозу удовлетворения от увиденного уже получил. — Ты ебанутый, — констатирует она, описывая поведение железного минуту назад, а затем вздыхает, вытирая выступившие у уголков глаз слёзы. — Мне стоит считать нормальным человека, у которого четыре дополнительных железных конечности и способность к регенерации на уровне Росомахи из комиксов? Человека, который одним своим появлением поставил раком все законы и правила этого города. Человека, вытворявшего вещи, от которых были в ужасе даже другие железные. Мне стоит считать его нормальным? — Ты не сказала ничего конкретного, кроме слов про законы и правила, — фыркает Сора, не слишком впечатлившись. — Слушай сюда, — Грин с явным недовольством разворачивается к парню лицом, — я тебя не презираю, но ты мне не нравишься. Я тебе не подруга и никогда ей не буду. Помогаю, чем могу, и всё. Я не буду лизать тебе жопу и рассказывать, чем именно ты заслужил мою помощь, но одно могу сказать точно: такие вещи способен сделать только больной на голову психопат. Сора удивлённо моргает, прислушивается к ощущениям — раздражение не приходит. И он успокаивается окончательно, прислоняясь поясницей к спинке скамейки. Трейн делает то же самое, достаёт новую сигарету, делает затяжку, а затем внезапно изрекает: — У тебя был мерзкий характер. Сора хмыкает и мягко улыбается. — Я догадывался. Через несколько минут на улице показывается Томо на пару с Кенджи. Последний встаёт в сторонке, переступая с пятки на носок и раскачиваясь, засунув протезированные ладони в карманы штанов. Сора видит в нём сходство со своими учениками: так нередко вели себя старшеклассники, тайком покуривающие за школой на переменах. — План такой: делай что хочешь. Сора пялится на Томо так, словно тот на другом языке заговорил. — Чего? — Делай что хочешь, иди куда хочешь. Мы не будем бегать за тобой, как няньки, и всюду сопровождать. Надо, чтобы это снова произошло, тогда мы за тобой и придём. — Погоди, так вы всё-таки убить меня решили? — щетинится Ямарута, удивлённо вздёргивая брови. — Нет, — улыбается Томо. — Забыл уже? Мы дадим тебе снова стать железным по указке того, кто сделал это с тобой в прошлый раз, а когда это случится, то попробуем тебя поймать. — Попробуете, — Сора, на манер конфеты, перекатывает слово на языке. — То есть, ты не уверен, что получится? — Ну… — брюнет обводит взглядом пространство и в итоге смотрит куда-то в сторону. — Утверждать не буду. — А мне ты по-другому сказал, — почти рявкает Кенджи, и от непривычной интонации вздрагивает вся троица. — Давай уточним: ты хочешь подвергнуть риску жизни людей только для того, чтобы был какой-то призрачный шанс поймать Сору в взбешенном состоянии? Я правильно понимаю? И я напомню: рядом с ним в этот момент не будет никого из нас. Ты буквально обрекаешь кого-то на смерть таким решением. — Да, я тоже думал об этом, но ничего не поделать, — беззаботно пожимает плечами брюнет. — Я здесь для того, чтобы принимать сложные решения, а это оно и есть. — Да тебе же наплевать. Абсолютно, — фыркает киборг, делая шаг вперёд. Томо прослеживает за этим и хмыкает, вздёргивая голову. Взгляд сверху вниз останавливает Кенджи в метре от Охотника. — Ты представляешь, каково будет, если я начну всё проецировать на себя? — Подумай ещё раз, может, есть другие варианты? В голосе киборга шелестит предупреждение, но слышат его только Сора и Грин. Они боятся встревать и метают взгляды то на одного парня, то на другого. — Мм, — Томо деланно задумывается и вновь пожимает плечами. — Не-а. — Ладно, тогда проверим твои слова на практике, — протяжно выдыхает Кенджи, прикладывая металлическую ладонь ко лбу, словно собираясь с мыслями. Внезапно он улыбается — как-то странно и пугающе. Томо не успевает даже напрячься, не то, что среагировать и отступить назад — через секунду в горло втыкается острое лезвие ножа, выхваченного из-за спины киборга. В этот момент время останавливается для всех. Брюнет отшатывается, зажимает ладонями фонтанирующую кровью шею и чувствует, как тело тянет к земле. Из горла вырывается хрип, через рот вниз по подбородку течёт красная влага, стекает по пальцам и одежде, пропитывая её собой. Охотник падает на землю и не шевелится. И как будто уже не дышит вовсе. Грин в ужасе кидает взгляд на Кенджи, смахивающего кровь с ножа прямо на Ямаруту. Ему забрызгивает джоггеры и кеды, пара капель попадают на лицо. Девушка испуганно всхлипывает и хочет опуститься на колени рядом с брюнетом, чтобы попытаться остановить кровь — его ещё можно спасти, — но ей под ноги врезается тот самый нож, пресекая попытку. Она вновь смотрит на Кенджи, но уже с нескрываемой яростью и слезами страха на глазах. Парень лишь выставляет указательный палец и издевательски покачивает им влево-вправо, запрещая двигаться. А затем оба смотрят на Сору. По скамейке под его пальцами с жалобным хрустом бегут трещины.