Железное небо: Вспомнить всё

Весь остаток вечера Сора валяется в кровати, размышляя и пытаясь понять, чем вообще он занимался раньше и кем был на самом деле. Что творилось год назад? Что именно произошло шесть… нет, уже семь месяцев назад? Каким образом Сора добился статуса «сильнейший»? Что за отношения такие были у него с Томо, если тот убил его, несмотря на, кажется, взаимную симпатию? Это вообще нормально — суметь убить того, кто тебе дорог? Сора вздрагивает от этой мысли, но, задумавшись над тем, дорог ли ему самому хоть кто-то, приходит к утешительному выводу. Нет. Он никого из этих людей не помнит. Он не знает их по-настоящему, так, как знал раньше. Если бы сейчас кто-то умер от его руки, то он бы ничего не почувствовал. Но, возможно, в будущем, когда воспоминания вернулись, он бы себя возненавидел. Но сейчас-то ему всё равно. Он пытается понять, что на него нашло, когда брюнету внезапно перерезали горло. Мгновение — в голове словно вспыхнула сверхновая, секунда спустя — он уже скручивал хвостами киборга, ощущая одно-единственное желание — убить. И он убил бы, если бы не броня, спасшая Кенджи и поставившая Ямаруту в тупик. Ничего похожего по отношению к Томо Сора не испытывал в тот момент, но почему-то он начал угрожать и ему. Если бы Грин не напомнила об истинной причине, по которой все они собрались, то Сора сделал бы с Кенджи задуманное, а в случае, если бы Томо всё-таки попытался помешать, то убил бы и его. Наверное, так спокойно реагировать на подобные вещи — это ненормально. То есть, в случае Кенджи Ямарута ещё не осознаёт, почему желание прихлопнуть его оказалось настолько мощным и искренним, но факт остаётся неизменным: он этого хотел. А по отношению к Томо никакого конкретного желания не вспыхнуло. Сора убил бы его просто потому, что он мог. Эта мысль совершенно его не пугает. Это и кажется ненормальным. Он и раньше таким был? Все эти жуткие импульсивные идеи: пройтись по улицам с хвостом наружу, взобраться на небоскрёб по стене, выстрелить себе в голову — это должно пугать. Но Ямарута не напуган. Сбит с толку собственными безрассудными действиями и тем, как легко их совершал, да, но не напуган. Раньше он позволял себе такие вещи? Эти мысли наводят его на вопрос о том, почему же он никогда не слышал о железных до того, как встретил Томо. Понятное дело: Дайлер умудрился заставить молчать весь Тэрроз. Точнее, он сделал так, что никто в городе не решился бы подойти к Соре и что-нибудь ему рассказать или спросить об этом. Это всё ещё кажется невероятным. Но разве за эти полгода стычек с железными больше не было? Томо ведь что-то рассказывал про казнь одного из них. Только вот, чтобы казнить того железного, его нужно было перед этим поймать, а это значит, что Сору успели изолировать от всех средств информации и людей в тот момент, когда происходила операция. Но что, если он находился в этот момент дома? Телевизор и интернет наверняка пестрили видеоматериалами и постами с обсуждениями произошедшего. Получается, для Соры создали нечто вроде программы «родительского контроля», исключающей возможность намеренно получить какую-либо информацию или же случайно на неё наткнуться. Что ж, тогда логично, почему он никогда ничего не слышал о железных. Хотя это всё равно не объясняет то, каким образом удалось заставить молчать ещё и реальных людей, которых, зачастую, не пугает ни тюрьма, ни смерть. Парень вдруг осознаёт, что до этого уже задавался такими вопросами, но к выводу приходит только сегодня. Повлияли ли на это воспоминания о тюрьме? Кто знает… Но что-то в нём точно поменялось с того момента, как он её вспомнил. Или будет правильнее сказать, что к нему что-то вернулось вместе с этими воспоминаниями? Сора изматывает себя этими размышлениями до такой степени, что на ночь приходится включить какие-то смешные видео про животных, чтобы на заднем фоне были хоть какие-то отвлекающие звуки. Удивительно, но это срабатывает: железный засыпает минут через пятнадцать, хотя спит всё равно плохо. Его утро начинается с каких-то иных, но совершенно глупых мыслей. В обыденной жизни хвост мог бы оказаться весьма полезной штукой. Даже очень! Подтягивать к себе предметы с его помощью, при этом самому не двигаясь с места, для лентяя подобно роскоши. Да и собственные эмоции вмиг становятся куда выразительнее: можно злобно лупасить конечностью из стороны в сторону или по щенячьи ею вилять от восторга или радости. Но в случае Ямаруты хвост железный, а это крайне, крайне неудобная и непрактичная вещь в быту. Во-первых, сон плохо шёл именно из-за него. Сора полночи слышал звук раздираемой острыми краями пластин ткани постельного белья, не выдерживающей очередного поворота набок, ведь из-за этого дополнительная конечность будто бы рефлекторно следовала за телом, принимая более удобное положение, дабы не ранить своего хозяина. По итогу, вместо него страдало несчастное одеяло. Во-вторых, если при высвобождении хвоста наружу на парне уже что-нибудь надето, это неизбежно приведёт к нелепой ситуации после того, когда хвост придётся убрать обратно. Острый металл, вырывающийся из тела, рвал не только мягкие ткани своего носителя, но и все тряпки, в которые он облачён в области «поражения». А этой областью являлся практически самый копчик. Иными словами, надеть какие-нибудь новые штаны утром для Соры оказывается той ещё проблемой, ибо в них никакой предусмотрительно оставленной дырки для хвоста не наблюдается. Ямарута даже осматривает свои джоггеры, примерно представляя, какая картина ему предстанет, но всё не так плохо: отверстие для хвоста (точнее, образованное хвостом) обнаруживается чуть ниже пояса со шлевками. Это не так критично, как парень предполагал, ведь в его голове сложилось впечатление, что дырка окажется аккурат в том месте, где через неё удобнее всего было бы расставаться с обедом. Так что, выдохнув, Сора напяливает вчерашние джоггеры, понимая, что намеренно портить другие вещи будет не слишком разумно. Помимо этого, в силу лишь недавнего приобретения — если так можно выразиться — данной конечности парень банально о ней забывает. Пытаясь приготовить себе хоть какой-то завтрак, Сора перемещается по кухне, крутится, периодически отвлекаясь на продолжающий что-то вещать телевизор, и задевает хвостом всё подряд: то дверцы нижних шкафчиков, то стул. В один момент со стола летит любимая кружка. Парень зло ругается себе под нос и впредь старается держать в уме информацию о своей неповоротливой конечности. Но и плюсы в ней тоже есть. Опять же, дотянуться можно до очень многих вещей в небольшом радиусе от себя. А ещё лезвие гарпуна, оказывается, прекрасно справляется с ролью кухонного ножа! Правда, Соре всё равно приходится выбросить остатки колбасы, ибо дома его не было чёрт знает сколько, а эта штука успела покрыться плесневелыми пушистыми отметинами. И тем не менее, лезвие прошло бутербродный краш-тест. Под удручающее рычание пустого желудка, не удовлетворившегося одним только чаем, Ямарута отправляется к шкафу и вытягивает первую попавшуюся футболку. Тёмно-серая, практически чёрная. Она садится на парне достаточно плотно, чётко очерчивая его торс и идеальную осанку. Сора удостоверяется в этом, пока рассматривает себя в небольшом зеркале, в котором он помещается лишь до пояса. Только сейчас он осознаёт, что выглядит… не совсем обычно. Дело даже не в хвосте за спиной или внезапно потяжелевшем остром взгляде, а в телосложении. Да, он крепко сбит, всё-таки самооборону преподавал в школе, казалось бы, чему удивляться? Только вот, после пробуждения от комы и частичного восстановления, его этому практически не учили, а многие вещи он вспоминал в процессе. Это изначально значило, что Сора чем-то таким уже занимался до того, как попал в больницу. Но, как выяснилось, до комы парень постоянно дрался с другими железными, да и, в конце концов, его обучали всему этому ещё в глубоком детстве. И всё-таки после периода восстановления парень должен был хоть немного потерять форму из-за банального отсутствия физических нагрузок, однако Сору нарочно отправили в учителя по самообороне. Во-первых, это социализация, а во-вторых, это тренировки. Так что потеря формы если и была, то незначительная. Хотя, может, это просто глупые домыслы, ведь сейчас он смотрит не на того человека, которым был несколько дней назад. Он буквально всматривается в отражение и проводит опознание. В парне из зеркала как будто чего-то не хватает. Странное чувство. Сора одёргивает себя через несколько минут, натягивает поверх футболки лёгкую чёрную куртку с красными вставками на краях карманов и внутренней части капюшона, оставляет её расстёгнутой и обувает нелюбимые абсолютно белые кеды на плоской подошве. А нелюбимые как раз таки из-за цвета. Белый — это непрактично, по крайней мере если говорить об одежде и о таком раздолбае, как Ямарута. Однако он, зная о своей любви бросать вызов очередной грязной луже, растёкшейся у подъезда после дождя, прикупил именно такую обувь, дабы выработать в себе хоть немного благоразумия. Поразительно, но получилось с первого раза: одной попытки пересечь миниатюрный океан около дома, чем обречь себя на сорокаминутное стояние над ванной со старой зубной щёткой, чистящим средством и усратыми в хлам кедами, оказалось достаточно, чтобы больше такого не делать. Дневное солнце печёт, но Сора правильно определился: слабый ветер самую малость прохладный. Парень приветливо машет ладонью своей престарелой соседке, привычно выгуливающей малюсенькую собачонку, больше похожую на грызуна. Женщина будто бы не замечает хвоста позади парня и машет ему в ответ. Может, у неё зрение плохое?.. На скромной детской площадке в центре двора уже носятся и весело перекрикиваются какие-то дети. Сора морщится от этих визгов, но всё же невольно улыбается, проходя достаточно далеко от впечатлительной ребятни. Если эта малышня заметит парня с железным хвостом, то Ямарута тотчас обзаведётся шумной армией фанатов-малолеток. Он спешно обходит площадку, выходит на тротуар, следующий вдоль проезжей части, и сбавляет скорость. Взглядом ищет какое-нибудь место, где можно быстро перекусить, и слегка удивляется, замечая, что немногочисленные прохожие начинают от него натурально шарахаться. Ах да, хвост… Вот и ещё один плюс: можно смело забыть о толкучках в метро и очередях. Сора фыркает в адрес очередного человека, обошедшего его в почтительных трёх метрах, и вдруг вспоминает, что ни карты, ни, тем более, налички у него при себе нет. Всё это, в отличие от ключ-карты, лежавшей в кармане джоггеров, осталось в квартире Томо. — Да твою же мать, — раздражённо вздыхает парень, цепляя пластину-телефон за ухо и останавливаясь на перекрёстке. Почему-то ему не очень хочется пересекаться с брюнетом. Есть в нём что-то такое… настораживающее. Сора пока не понимает, что именно, но раньше он этого чувства не испытывал. Он переваривает эту мысль несколько минут, прежде чем, наконец, решается позвонить. Благо отвечают ему практически сразу: — В чём дело? Сора аж присвистывает. — Фига ты резкий! А как же «доброе утро»? — Вчера ты обещал меня убить, а сегодня «доброе утро»? Говори уже, что ты успел натворить в этот раз. — Да если бы я за это время натворил хоть что-нибудь, то ты бы уже стоял рядом и дул мне в задницу, — огрызается Ямарута. — Я ведь наверняка весь нашпигован какими-нибудь датчиками слежения или вроде того. — Вроде того, — спокойно отзывается брюнет. — Тебе поговорить не с кем или ты соскучился, Ямарута? — Я? По тебе? Не дождёшься! Я забыл у тебя свою карту. Будь добр, верни, пожалуйста, — ядовито шипит парень, сам не понимая, почему он с ходу об этом не сказал. — Понятия не имею, где именно ты её бросил. Соре кажется, или эта собака по ту сторону телефона чему-то там ухмыляется?! — Ну так поищи, в чём проблема? — В том, что это нужно тебе, а не мне. Это же не я своими вещами территорию мечу, — хмыкает Томо. — Ты, блять, издеваешься надо мной?.. — Что ты! Как я могу… Напоминаю: ещё вчера ты обещал меня убить. Думаешь, стал бы я над тобой издеваться после такой серьёзной угрозы? — Бля, я тебя точно придушу… — Придушишь? Всего лишь? А где же твоя хвалёная фантазия? Ладно, припадочный, хватит там людей распугивать, отдам я тебе твою карту. Как только пересечёмся. — Ты, кажется, не понял, мне нужно прямо сейчас, — сдержанно произносит парень. — Хм… Ты знаешь, где я живу. — Не собираюсь я переться к тебе! Если хочешь затащить меня к себе домой, то придумай причину получше! — Прямо сейчас этим и займусь. Мы закончили? Сора хочет взвыть сквозь плотно стиснутые зубы. Как же бесит! — Приходи, заодно кое-что обсудим, — нехотя произносит он и, услышав какой-то ехидно-весёлый смешок в ответ, сбрасывает вызов и всё-таки тихо воет. В прошлом ему нравился этот человек? На полном серьёзе? Ладно, этому есть подтверждение: парня стало тянуть к Томо практически сразу после первой встречи. Наверное, это чем-то всё-таки обусловлено. И, наверное, тянуло его исключительно физически. Но сейчас у Соры от одной мысли о Томо чешутся только кулаки. Хотя, стоит заметить, того же искреннего желания именно убить брюнета всё ещё нет, а вот потребность сломать ему челюсть — да, да и ещё раз да. Раздражение настолько жгучее, что Ямарута невольно начинает вилять хвостом из стороны в сторону, обозначая своё настроение для окружающих. Хотя те и так обходят парня за добрый десяток метров. А может быть, в прошлом, в какой-то момент их взаимная неприязнь и стала катализатором для чего-то большего? Ямаруту передёргивает от этой мысли. Он направляется к ближайшему парку и взглядом ищет скамейку, на которую никто не успел примостить свою задницу, однако все они заняты. Сора досадливо вздыхает, но вскоре вспоминает о своём безоговорочном аргументе — железный хвост позади. При виде него любой адекватный человек тут же кинется прочь, попутно уважительно кланяясь и извиняясь за неудобства. Грех не воспользоваться таким преимуществом. Вот только адекватных людей найти не так-то просто. Сора подходит к одной из скамеек и сверлит хмурым взглядом троицу расположившихся здесь подростков. Они замечают парня, явно желающего присесть, и попросту двигаются ближе к одному краю, освобождая немного места. Сора прилагает максимум усилий, чтобы не выражать свою степень удивления тому, что никто из подростков даже не испугался. На него и посмотрели-то вскользь, будто вовсе не заметили, и как ни в чём не бывало продолжили общаться. Парень усаживается ещё более недовольным, чем до этого. Минут десять он пытается не обращать внимание на чужую болтовню слева от себя, но вскоре не выдерживает и поворачивается: — Эй, мелкотня, обязательно вести себя так шумно? Может, отсядете отсюда, скажем, на пару городов? Вся троица тут же переводит недоумённые взгляды на железного. — Не отсядем, мы сюда первые пришли, — фыркает самый старший на вид парень, придирчиво рассматривая Сору. Наличие железного хвоста его явно не смущает. — А если хорошо подумать? — Ответ тот же. — Если ты не в настроении, то не нужно портить его другим людям, — хмыкает низенькая шатенка, брезгливо сморщив аккуратный носик. Сору от такого тона аж передёргивает. Почему они его не боятся? — Ты права, я не в настроении, и вы не делаете его лучше, жужжа у меня над ухом, — предупреждающе рычит он, раздражённо вильнув хвостом. Вся троица следит за этим, но абсолютно никак не реагирует. — Ходят слухи, что я псих, так что, может быть, не стоит испытывать моё терпение? Оно вот-вот кончится. — И что же ты нам сделаешь? — ухмыляется тот парень постарше. — О, нет! Только не говори, что ты убьёшь нас за место на скамейке в каком-то там парке! — наигранно пугается он, даже отшатнувшись для достоверности, а после снова садится вполоборота к железному и самодовольно улыбается. Убить? Нет, это было бы слишком скучно, да и Сора лишь прибавит себе проблем, если выкинет нечто подобное. Есть идея получше. Ямарута резко встаёт с места, оказываясь ровно перед лицом обнаглевшего парня, и упирается ладонями в спинку скамейки по бокам от него, заставляя испуганно откинуться назад. Он нависает над подростком, вжимающимся спиной в спасительную деревяшку, и несколько секунд довольствуется его напуганным взглядом. Двое других ребят отскакивают на добрые полметра. — Ты такой смелый потому, что знаешь, что мне нельзя никого убивать. Но покалечить я могу, — хищно скалится Ямарута. — Продолжишь в том же духе и я переломаю тебе ноги, выгну колени в обратную сторону, а потом заставлю ползти до ближайшей больницы, как сраного червя, коим ты и являешься. Усёк? — Реально псих! — испуганно шипит подросток, резво выползая из-под ухмыляющегося железного. — Зато не придурок, — фыркает Сора значительно спокойнее, но не менее презрительно. — Беги домой к мамочке и друзей своих прихвати. Подросток отшатывается к приятелям и отряхивается, словно от грязи. Испуг на его лице сменяется злостью. — Без тебя разберусь, что мне делать! — Вы посмотрите, какой самостоятельный! Тогда, может, сам себе ноги и переломаешь, чтобы я не утруждался и не пачкал руки об такой мусор, как ты? — Я… Я не буду стоять здесь и терпеть оскорбления!.. — Ну так встань куда-нибудь ещё и терпи оскорбления там, мне без разницы, — равнодушно закатывает глаза Ямарута, на деле же искренне веселясь со всей этой ситуации. Подросток багровеет от нахлынувшей порции злобы и уже готовится что-нибудь ответить, как вдруг его рот затыкает ладонью внезапно подлетевший к нему парнишка. Он выглядит чуть старше, но ненамного, а его неожиданного появления достаточно, чтобы со всей четвёрки вмиг слетели все эмоции помимо замешательства. — Эй-эй, ты же не собирался всерьёз навредить этой кучке болванов? — обращается незнакомец к Ямаруте, а после взмахивает руками, прогоняя опешивших подростков, словно стаю голубей. — А ну брысь отсюда! Видите, он ненормальный, нефиг нарываться! Блин, парень, ты зачем молодняк шугаешь? Они и так безмозглые, прояви милосердие! — Моё милосердие как раз заключается в том, что я хотел их просто припугнуть, а не избивать, — пожимает плечами Ямарута и вдруг осекается. — Ты меня ненормальным назвал?.. — Со стороны показалось, что ты им правда сейчас что-нибудь сделаешь, у тебя же вон, хвост на виду! Запрет на использование железа тебя не касается? Хотя, наверное, да, ты же Сора Ямарута, — игнорирует его слова парнишка. — Слушай, если так сильно хочется подраться, то можешь сходить на Арену, её уже давно отстроили, кстати. Видел там парочку железных, к слову! Правда, по правилам Арены им нельзя пользоваться ни таблетками, ни хвостами, так что в ход идут только кулаки и подручные предметы разной степени остроты и тяжести, но всё-таки! — Э-э-э… А разве со мной не запрещено говорить обо всём этом? — Ну так… ты ж, это… ну… — кивает парнишка на маячащий позади Соры хвост. — В городе только о тебе сейчас и говорят! То восхождение по стене здания участка Охотников — просто отпад! — Понял, — неуверенно бормочет железный. — Мы знакомы? — А? Не-е-е, я просто тебя знаю, тебя все знают, — отмахивается чрезмерно бодрый разговорчивый парень. — А, если всё-таки пойдёшь на Арену, то знай: говорят, у зрителей появился какой-то новый кумир. Уж не знаю, кто он и какой, но я слышал, что бои с его участием — такая жесть, что словами не описать… — Кто-то из железных? — Не знаю… Но если попадёшься против него, то будь аккуратнее, всё-таки это Арена, там дерутся насмерть, — заговорщицки предупреждает он, а после улыбается как ни в чём не бывало и салютует. — Ладненько, пойду я. Не шугай народ! Был рад лично познакомиться! — Да я даже имени твоего не знаю… — чуть изумлённо бормочет Сора себе под нос, провожая странного парня взглядом. Что ещё за Арена, мать вашу? Бои насмерть? Там участвовали несколько железных? Что в этом сраном городе происходит? Тут каждый второй — идиот, психопат или убийца со стажем? И почему Сору всё вокруг так сильно раздражает? Потому, что он ничего об этом не может вспомнить? Вероятно… Парень проводит в парке ещё минут двадцать, без интереса рассматривая с присвоенной им скамейки проходящих вдалеке людей. Некоторые откровенно пялятся на него в ответ, но большинство попросту его не замечает. То чувство, когда являешься сильнейшим железным, нарушаешь запрет на использование железа в городе и пугаешь своим поведением окружающих, а у большинства из них реакция на тебя, как на пустое место. Раз-дра-жа-ет. — Ямарута. Он чуть не подпрыгивает от звука этого голоса. Сора оборачивается и едва успевает поймать ладонями брошенную в него карту. — Сколько можно тебя ждать? Заблудился по дороге? — тут же огрызается Сора, поравнявшись с брюнетом. — А ты, я смотрю, прям заждался. Томо выглядит на редкость скучающе, а слова парня его совершенно не задевают. Сора окидывает мужчину критичным взглядом и понимает, что его бесит в нём абсолютно всё: красивое лицо с каким-то спокойным выражением и взглядом весом в тонну, чуть взлохмаченные чёрные волосы; отлично сидящая, совершенно обычная с виду, но наверняка жутко дорогая одежда. Даже поза! Как бы окружающие не проявляли своё безразличие к Ямаруте, но стоять рядом с ним, засунув ладони в карманы кожаной куртки, может только Томо — парень в этом не сомневается ни секунды. И откуда только такое высокомерие? Чёртов Охотник смотрит на него свысока и даже не скрывает этого. — На что уставился? — На рожу твою противную, — тут же фыркает Ямарута, спохватившись. — Тогда постарайся впредь справляться с порывами отсосать мне в ближайшей подворотне, а то я решу, что тебе моя противная рожа нравится, — ничуть не растерявшись, усмехается брюнет. Сора заливается краской то ли от стыда, то ли от бешенства. — Да пошёл ты… — Впредь думай, с кем говоришь. Я знаю тебя как облупленного. — Да что ты? Я ведь сейчас совсем не тот человек, которого ты знал раньше, — старается Сора ухватиться за единственную доступную ему соломинку. — Ошибаешься. Сейчас ты именно такой, каким всегда и был на самом деле. Только ты этого, как правило, не показывал, — улыбается Охотник как-то особенно насмешливо и, проходя мимо, небрежно хлопает Ямаруту по плечу. — Давай поуважительнее с человеком, который может тебя уберечь от казни или убить на месте, если потребуется. Сора практически доходит до точки кипения и кидает на брюнета злобный взгляд. — Думаешь, я не прикончу тебя раньше? — Но меня нельзя убивать, — сочувствующе пожимает плечами Томо, изображая сожаление. — «Нельзя убивать» и «нельзя убить» — разные вещи, — хмуро замечает Ямарута, бездумно следуя за мужчиной. — И то верно. — Ты… Я не пойму никак, у тебя атрофировано чувство самосохранения или что? Томо коротко страдальчески вздыхает. — Объясняю популярно: если случится так, что ты меня убьёшь, то Кенджи вместе с Дайлером и всеми, кто способен ходить и держать в руках оружие, сделают всё, чтобы ты больше не воскрес, как ёбаный Иисус. И только скажи, что не думал о том, что с тобой случится, если ты меня сначала убьёшь, а потом вспомнишь. Думал ведь? У Соры мурашки бегут по затылку. Парень сглатывает, желая прервать невыносимый зрительный контакт, но почему-то не может заставить себя перевести удивлённо-испуганный взгляд в сторону. — Вот и ответ на твой вопрос. Мне бояться нечего. — А если я наплюю на всё, что будет потом, и пришибу тебя? Мне ведь ничего не стоит, — расплывается Сора в злой улыбке, виляя хвостом. — Тогда удачи разобраться со всем этим дерьмом самостоятельно, — грубо отмахивается Томо, ничуть не испугавшись. Нет, он не прошибаем. Он слишком чётко осознаёт своё положение, а оно для Ямаруты сейчас впрямь недосягаемо. Стоит просто перевести тему, иначе они могут обмениваться колкостями до бесконечности. — Мы и сейчас не разберёмся, у нас ведь даже зацепок никаких нет. Ты уверен, что мной вообще кто-то манипулирует? Может, я сам… — Уверен, — перебивает Томо. — За тобой хорошо следили, но ничего необычного никогда не замечали. Нас о тебе всегда информировали, все: от сотрудников школы до обычных прохожих. Некоторые из них наняты для того, чтобы приглядывать за тобой. — Так, погоди минутку… У меня тут несколько минут назад ситуация случилась… — Ты угрожал школоте, а какой-то парень встрял между вами? — ухмыляется брюнет, ввергая железного в ступор своей осведомлённостью. — Вот про таких прохожих я и говорю. В основном это касается лишь тех, кто часто с тобой пересекается в местах, которые вы посещаете. Твоя соседка, например. Она каждый раз информировала полицию о том, что ты куда-то уходишь из дома, будь то на работу или в магазин. Сора удивлённо вскидывает брови и пытается вспомнить, о ком речь. — Соседка? Та старушенция?! — Ага. Есть ещё люди, которым было с тобой по пути по дороге на работу. Они тоже всегда сообщали о том, задерживаешься ли ты и что делаешь. — Охренеть, — выдыхает Сора, не определившись, как ещё реагировать на услышанное. — Их много, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы не упустить момент, когда ты стал убивать. Примечательно то, что каким-то образом ты всегда умудрялся находиться совершенно один. — Но тогда как… — Без понятия. Возможно, промывкой твоих мозгов занят как раз кто-то из этих людей, но опять же, их много, и всех проверить мы не в состоянии. Нужно искать кого-то конкретного. — И как это сделать? Я ведь ничего не помню. — Вот ещё что: раньше ты следов не оставлял. То есть, мы находили трупы, а всё, что знали об убийце — это способ, которым он убивал. Как я уже говорил, этим способом известен только ты. Но опять же, до определённого момента следов не оставалось, и лишь недавно на очередных трупах нашли твою кровь. Удалось восстановить хронологию произошедшего в тот день: ты столкнулся с этими подростками либо около подъезда, либо уже непосредственно в нём. Подростки успели лишь забежать в квартиру, но ты быстро их настиг. Возможно, ты преследовал кого-то конкретного, но так как присутствовал ещё и второй и они оба сопротивлялись, ты убил обоих. Один из них смог тебя ранить, хоть его это и не спасло, зато это оставило зацепку для полиции. — Но неужели я ни разу сам не испачкался в чужой крови? Вы бы гораздо быстрее вышли на меня, если бы меня заметили в таком виде… — Я же говорю, ты скручивал своих жертв хвостами и превращал их тела в кашу. У тебя просто не было необходимости приближаться к ним. — Всё равно не понимаю… Как же так получается, что тот, кто мной манипулирует, всегда находит именно такой момент, когда рядом нет никого, кроме жертвы? Томо пожимает плечами. — Это единственное, что наводит на мысль о том, что этим занимается кто-то из тех людей, кого попросили присматривать за тобой. Он хорошо подготовился. Всё выглядит именно так, будто ты сам слетаешь с катушек. — И как же ты понял, что это не так? — хмурится Ямарута, продолжая сомневаться. — Если бы ты слетал с катушек сам, то это происходило бы вне зависимости от того, есть ли рядом кто-нибудь посторонний, — ухмыляется брюнет. Действительно. Это логично, потому что проблемам с психикой всё равно, есть ли кто-нибудь поблизости, а вот людям — отнюдь. Для этого и нужны были те две недели взаперти: Томо убедился, что никаких проблем с психикой у парня нет. — Сколько всего человек я убил? — Восемь. По крайней мере, столько трупов мы нашли. Значит, их может быть больше. — Понятно, — вздыхает Сора. Его настроение стремительно катится к нулю. — Их что-нибудь связывает между собой? — Кроме того, что все погибшие не старше тридцати лет? Нет. Если их связывает что-нибудь ещё, то об этом известно только тебе. Ну и, вероятно, тому, кто тебя на них натравил. — Получается, пока я не вспомню, что со мной произошло, мы больше ничего не выясним? — вновь начинает раздражаться железный. — А если этого не случится? Мной так и будет командовать какой-то выродок. Сомневаюсь, что мне продолжат спускать с рук дальнейшие убийства. — Тебе и этих с рук не спустят, — хмыкает Томо. — Ответишь за всё, когда вспомнишь. Ты ведь уже начал постепенно вспоминать своё прошлое. — Да это же может годы занять, если не десятки лет! Я, блять, не проживу столько! — У меня же получилось спровоцировать твою память, ты вспомнил тюрьму. Значит, есть возможность вынудить твою память вернуться быстрее с помощью эмоциональных всплесков. Ямарута тут же лыбится во все тридцать два и не упускает момент поехидничать: — Хочешь сказать, что достаточно перерезать тебе горло снова, и воспоминания начнут возвращаться? Супер! Готов резать тебе глотку дни напролёт! — Обойдёшься, — снисходительно фыркает брюнет. — За последнюю неделю я дважды умер, лимит исчерпан. Сора внезапно задумчиво хмурится: — Дважды? Почему дважды? Эй, я чего-то не знаю? Томо лишь почёсывает переносицу, отводя взгляд. И как это понимать? Он умалчивает? Ну точно, он что-то скрывает! Когда Томо успел помереть второй раз, причём так, что Сора об этом даже не в курсе? Сора ведь не в курсе, правильно? Правильно?.. — Постой, кровь в тот раз… Я тебя… — А зачем тебе карта понадобилась так срочно? Я думал, если тебе нужны будут деньги, то в нынешнем состоянии ты не станешь мелочиться и сразу ограбишь центральный банк, — резко перебивает Томо. Вот оно что. Он знает, что Ямарута всё понял, но не желает говорить на эту тему. Только вот Соре почему-то не хочется злорадствовать. Он не помнит, что именно случилось, но теперь, понимая, что в одной из двух «смертей» мужчины виноват сам Сора, парню становится как-то не по себе. Одно дело — осознанно испытывать желание убить человека. Совсем другое — убить кого-то и ничего об этом не помнить. — Я со вчерашнего утра ничего не ел, — спустя несколько секунд молчания объясняет Ямарута, скользя взглядом по встроенным в здание крохотным магазинчикам. Они чем-то похожи на древние ларьки: заходить внутрь нет необходимости, весь товар на виду, а совершить покупку можно прямо на улице. Сора бодро подскакивает к одному из таких ларьков. — О, гляди-ка, тут шаурму продают! Ты будешь? Томо брезгливо морщится. — Это месиво? Обойдусь. — Ты всегда таким противным был? Раньше я не замечал, — хмыкает Ямарута, попутно тыча пальцем в довольно скромное меню. Мужчина за прилавком кивает и принимается за выполнение заказа. — Сейчас ты похож на себя прежнего больше, чем пару дней назад, поэтому и мне стоит начинать вести себя так, как это было раньше. — Значит, ты сдерживался? Подстраивался под другой характер незнакомого тебе Соры? — Иначе ты бы не понял, почему я веду себя так грубо, и стал бы источником огромной кучи проблем. Сейчас ты другой и сам прекрасно видишь, что вполне заслуживаешь такого отношения, — ухмыляется брюнет. — А вот и не заслуживаю! — Да что ты? — Я добропорядочный гражданин, между прочим. Хоть и особенный, — парень косит взгляд на собственный хвост, забыв о нём на время этого разговора. — Про таких, как ты, говорят «с особенностями». — С особенностями? — Ага. В развитии. — Хер ли ты троллишь меня, я не пойму?! Весело оскорблять меня на пустом месте? Сам же и выводишь меня из себя, а потом удивляешься, что я хочу тебя убить! — А сам-то как огрызался час назад? Сора клацает зубами от досады. Да он и сам знает, что его поведение было глупым, но он ничего не мог с собой поделать. И сейчас, честно говоря, не может. Томо даже не обязательно что-то делать или говорить, он бесит парня одним своим существованием. — Видимо, я огрызался недостаточно сильно, потому что ты всё ещё спокоен, как удав. Пожалел тебя, а? Подсознательно. Но ничего, однажды я доведу тебя до того, что у тебя появится взаимное желание порвать мне глотку, — мечтательно вздыхает Ямарута, расплачивается за заказ, забирает аккуратный бумажный свёрток с долгожданной едой внутри и откусывает сразу четверть. Его щёки смешно надуваются от количества пищи, попавшей в рот. Томо с нескрываемым скептицизмом наблюдает попытки Соры сомкнуть челюсти хотя бы один раз. — Никогда не откусывай больше, чем можешь проглотить. Возможность ответить на это появляется у Ямаруты только через пару минут. — А чего ты ожидал? Я голоден, как собака. — Я говорю не о еде, — брюнет едва заметно улыбается, видя, что парень, полностью увлечённый уничтожением шаурмы, совершенно его не понимает, да и не стремится к этому. — Хочешь, скажу правду? — предлагает вдруг Ямарута и не дожидается ответа. — Ты меня раздражаешь. Раньше этого не было, а сейчас я чувствую, что это единственная адекватная реакция, на которую я способен в отношении тебя. Что бы ты ни сказал и ни сделал, мне постоянно хочется тебя ударить. — Аналогично. — Только я пока не понимаю, почему это происходит. — Потом поймёшь, — обещает Томо, хитро сощурив взгляд. — Опять «потом»? — парень снова заводится с пол-оборота и протяжно гортанно вздыхает. — То есть, ты знаешь, почему ты меня так бесишь, но не хочешь просветить меня? А вдруг я хотя бы смогу попытаться начать это контролировать, если узнаю о причине чуть больше? Тогда нам станет гораздо проще общаться. — Скорее наоборот, — со знанием дела усмехается Томо и, насладившись смесью недоумения и новой порции раздражения железного, умещает всю историю в одну ехидную фразу. — Однажды я уже надрал тебе задницу, вот и всё. Сора так и не доносит последний кусок еды до рта и замирает, уставившись на эту самодовольную высокомерную скотину. Томо, вскинув брови, откровенно передразнивает его, развлекаясь. Железный ставит чужие слова под сомнение лишь первые несколько секунд, но, когда грудь изнутри опаляет порцией гнева, а мозг отдаёт рукам сигнал вцепиться пальцами в глотку мужчины и сломать ему шею, парень с трудом справляется с порывом и чувствует, как правое веко начинает нервно дёргаться. Он медленно выдыхает, тут же потеряв интерес к недоеденному куску шаурмы, и метким броском закидывает свёрток в урну. Поворачивается к брюнету, продолжающему паскудно улыбаться, и буквально пытается прочитать его мысли по взгляду. Но, как ни странно, ничего не получается. — Что, едва справляешься со злостью? — ядовито подмечает Томо, кивая на сжатые кулаки парня. Уголки губ Соры нервно дёргаются. — Зато ты, я смотрю, справляешься просто отлично, — рычит он, подходя вплотную. — И надолго тебя хватает? Эмоции имеют свойство накапливаться, что же ты делаешь, когда их становится слишком много? Пьёшь таблетки? А может посещаешь психотерапевта? Как ты пар выпускаешь? — Людей убиваю, — холодно отвечает брюнет. — Очень смешно, — тут же фыркает Ямарута. Злость внезапно сменяется на какой-то жгучий, больной интерес. — А тебе не приходило в голову, что я мог просто позволять тебе делать то, что ты хочешь? Поверь, сейчас я тебе на уступки не пойду, мне вообще плевать, жив ты или нет. Попробуешь надрать мне задницу снова, а? Выясним раз и навсегда… — Ямарута, — перебивает Томо, — пробовать ущемиться о твоё существование будет кто-нибудь другой. Хочешь, чтобы я выбил из тебя дурь? Без проблем. Думаю добавить эту строчку в резюме, если соберусь сменить работу. — А ты не слишком самоуверен? — Не слишком. — Тогда пойдём на Арену, это отличный вариант. Только теперь на лице Охотника проступает хоть какая-то эмоция, дающая понять, что ему не плевать на то, что доносится до его ушей: удивление. Он некоторое время молчит, обдумывая, откуда Сора вообще может знать про это место. — Ты в курсе, что там дерутся насмерть? Хочешь решить это именно так? Ладно, я тебя предупреждал, — мужчина снова становится непробиваемой стеной. — Пошли. Ему правда всё равно, что они всерьёз будут пытаться убить друг друга, или он так хорошо притворяется? С учётом того, что Томо всё отлично помнит и испытывает к Ямаруте нечто помимо того самого раздражения. Сора думает только об этом, силится докопаться до правды, но не может, это за гранью его понимания. — Там нельзя пользоваться железом, так что спрячь его и не вздумай достать, иначе местная охрана в лице твоих собратьев быстро вышвырнет тебя, ну а я сочту это за твоё поражение. Сора задумчиво хмыкает и прячет столь полюбившуюся ему конечность обратно в тело. — Железные в роли охраны? Серьёзно? — Их наличие помогает избежать множества беспорядков и нарушений правил, — пожимает плечами брюнет. — Кстати о правилах. Сейчас они довольно строгие и чёткие. Для поддержания интереса толпы за наблюдением боёв их разделили на этапы: в первом этапе на Арену выпускают кого-то одного, а против него дерутся двое других участников. Далее второй этап: выжившему в этой схватке приходится иметь дело с тремя новыми противниками. Затем третий этап: тот, кто останется последним, встретится с четырьмя следующими участниками — и так далее, до тех пор, пока на Арене не останется лишь один победитель. — Я об этих правилах не знал… И как нам тогда пересечься там? — Об этом можешь не волноваться, для начала ты посмотришь со стороны зрительского зала, что из себя представляют эти бои. — Ладно. Они добираются до места назначения часа за два, как раз ближе к вечеру. Сора скептично вздёргивает бровь, когда видит перед собой пятиэтажное здание, увешанное светодиодными лентами и безвкусными светящимися надписями, изнутри которого доносится шум музыки. У двери толпится небольшое количество народа, состоящего преимущественно из возбуждённых подростков, желающих весело провести вечер в клубе, являющимся прикрытием для самой Арены. Она, как оказывается, находится глубоко под землёй. Охрана легко пропускает Томо внутрь, а Сора старается держаться к нему поближе, понимая, что в этом месте на фейсконтроле не столь важно, окажется ли посетитель железным — их тут и так предостаточно. Парни лавируют среди не то танцующих, не то бьющихся в конвульсиях под музыку людей, и проходят к узенькому коридору с очередным охранником, вставшим перед тяжёлой дверью. Ямарута думает о том, как, наверное, здорово быть Охотником: ему открыты двери буквально везде, где бы он ни оказался. Похоже, только у Ская есть право что-либо спрашивать и требовать от Томо, другие люди сделать это даже не пытаются. Они оказываются в лифте, двери которого практически полностью поглощают собой звуки жутковатой громко орущей музыки. Чем ниже лифт опускается, тем тише становится внутри него. На выходе снова какой-то здоровый парень с бейджиком и хмурым взглядом. Коридор быстро превращается в проход между трибунами, которыми обнесено огромное круглое пространство в центре Арены. Сора крутит головой и осматривается: многие места уже заняты, люди что-то обсуждают между собой, устраиваются поудобнее. Если не знать, что это за место, то его вполне можно спутать с кинотеатром. Томо ведёт парня куда-то наверх по железной лестнице, затем взмахивает ладонью, заставляя Сору застыть, а сам уходит к группе людей и около минуты что-то с ними обсуждает. Ямарута тихо сопит от недовольства и отчаянно борется с желанием подойти и начать возмущаться, но послушно дожидается возвращения мужчины. — Всё в порядке. Обычно список участников готовят заранее, но для некоторых могут делать исключения, вписывая их прямо до начала боя, — объясняет он. Сора смеряет брюнета взглядом и хмурится. Томо почему-то выглядит так, словно пытается не выражать предвкушение и наступающее веселье, но его выдаёт взгляд: серые глаза блестят как-то жутко, улыбка будто бы сломанная, кривая. Почему-то Соре не хочется об этом спрашивать. Он лишь сглатывает, ощущая нарастающее чувство тревоги, и послушно следует за брюнетом, ведущим его к трибунам. — Здесь отличное место, вроде как, — задумчиво клонит голову вбок Томо, скользнув взглядом по среднему ряду и пропуская слегка растерянного Ямаруту вперёд. — Вроде как? — Я не часто бывал здесь зрителем. Люди стремительно заполняют трибуны, шум из чужих перемежавшихся голосов нарастает. Кровь Соры разгоняет по телу необъяснимое волнение. Вскоре свет в огромном помещении приглушают, что сразу же привлекает внимание зрителей и заставляет их стихнуть. Из расположенных по кругу от Арены громкоговорителей раздаётся голос, вещающий что-то про «добро пожаловать» и «рады приветствовать вас». Сора пропускает мимо ушей почти всё, смотрит точно в центр помещения невидящим взглядом и задаётся вполне логичным вопросом, который неожиданно для самого себя решает озвучить: — Это ведь незаконные бои, верно? Ты же полицейский… Разве нормально, что ты здесь не для того, чтобы прикрыть это место? — Это проблемы городской полиции, а не Охотников. У них что-то вроде договора с организаторами Арены. Если бы все работали по совести, то в городе царил бы ещё больший хаос, — равнодушно отзывается брюнет. По спине Соры бежит холодок. Он не может понять, в чём дело, почему именно сейчас он испытывает это неприятное чувство; почему каждое слово Томо настораживает его лишь сильнее, а тело от этого деревенеет, напрягается до боли в мышцах. Тут что-то не так. Ямарута выныривает из размышлений лишь когда толпа взрывается синхронным возгласом. Парень смахивает выступившую капельку пота с виска и буравит взглядом пространство Арены, ожидая начало представления и надеясь, что оно отвлечёт его от необъяснимой тревоги, клокочущей внутри. — Дамы и господа! Сегодня вам выпала уникальная возможность увидеть достойное зрелище! Именно сегодня ваш новый фаворит, ваш кумир среди наших сильнейших участников решил удостоить нас своим присутствием здесь! О, тот самый, о ком говорил парнишка в парке? Видимо, эта выскочка не часто сюда захаживает, раз его появление с таким восторгом оглашают публично. Интересно-интересно. — Если он выиграет сегодняшний бой, то это станет его уже тринадцатой победой! А вы же помните, что проигрывают здесь лишь однажды?! — вещает весёлый мужской голос из динамиков. Толпа ревёт в ожидании. — Делайте ваши ставки, дамы и господа! Он выйдет на поле первым! Дальняя стенка плотного деревянного ограждения, возвышающегося над землёй почти на два метра, приподнимается, пропуская участника Арены внутрь. Сора выжидающе сверлит открывшийся коридор взглядом, стараясь рассмотреть выходящего из темноты человека. Сердце бешено барабанит об рёбра, в горле пересыхает; приходится сглотнуть. Он боится моргнуть, боится упустить из виду малейшую деталь, смотрит широко раскрытыми глазами, как помешанный, поджимая покусанные губы. Первый участник боя выходит из тени под оглушительные вопли толпы, стенка за ним опускается обратно, безжалостно отрезая его от всего остального мира. Этому человеку не страшно. Он смотрит прямо на Ямаруту и выглядит спокойным. Но улыбается, как ненормальный. Сердце Соры пропускает удар. Внизу живота что-то обрывается, заставляя судорожно выдохнуть. Нет-нет-нет, не может быть… Ему наверняка просто показалось. Парень резко поворачивается вправо, туда, где рядом с ним по прежнему должен сидеть Томо. — Эй, он очень похож на те…