***
Грин откладывает окровавленные инструменты на металлический стол и смотрит, как затягиваются раны, нанесённые киборгу. Тот морщит переносицу, раздражённый из-за боли, испытываемой им уже несколько часов. Девушка последовательно отстёгивает ремни, удерживающие парня, и делает мысленную пометку о том, что в них, в принципе, изначально не было никакого смысла — киборг удивительно стойко переносит любую боль. — Горло у тебя защищено бронёй, когда ты её надеваешь, хм… Не будем тебя душить или, скажем… — Не нужно, — хрипит Кенджи, приподнимаясь на кушетке. Голова немного кружится, во рту сухо настолько, что язык прилипает к нёбу. — Перерыв? Трейн лишь молча пожимает плечами и снимает окровавленные латексные перчатки. Кенджи, ещё не до конца придя в себя, заторможено наблюдает, как два маленьких круглых робота-уборщика катаются по полу, вытирая всю натёкшую на него кровь. Ему почему-то очень хочется срочно дать им имена — видимо, сознание пытается отвлечься от пережитых неприятных ощущений, — но из рта вместо идей глухим голосом вырывается: — Сколько нам ещё времени нужно? — Вообще-то это зависит от тебя. Болевой порог, усталость, все дела. Но физически с тобой гораздо проще, чем я представляла, — с нескрываемым облегчением сообщает Грин, вспоминая, сколько времени она с Томо потратила на подобные манипуляции. — Ни костей, ни конечностей… Это упрощает задачу. — А почему он в сознании? И почему вы не используете обезболивающее? — интересуется Роши, также с любопытством наблюдая за роботами-уборщиками. — В сознании — потому что он должен запоминать, какая доза применима к тому или иному количеству повреждений. Я, конечно, в любом случае составлю инструкцию, но лучше иметь наглядное пособие у себя в голове, — хмурится Грин. — А обезболивающее только застопорит процесс. Если Кенджи от получения какой-либо травмы потеряет сознание из-за боли, то, считай, он труп, будь это реальный бой. Мы должны выяснить его лимит. Хотя, подозреваю, боли он не боится вообще, — с некоторым сомнением добавляет Трейн, скашивая взгляд на киборга, разминающего шею. Тот, услышав девушку, беспечно пожимает плечами. — От боли я не отключусь, можешь быть уверена. — Да ты ни разу даже не пискнул! — Но я согласен, лучше убедиться наверняка. Роши сочувствующе смотрит на парня, примерно представляя, что ему пришлось вытерпеть из-за своих протезов и имплантов. Всё-таки Кенджи — удивительный. Он сумел не озлобиться на весь мир и стал тем, рядом с кем чувствуешь себя в безопасности. Дело даже не в том, что он сильнейший киборг, а в поведении и… ауре, что ли. Ятсуме-младший знает его всего пару часов, но уже успел заметить, что парень в меру сдержанный и уверенный в себе. Он выглядит надёжным человеком, которому можно довериться. Чем-то он напоминает Томо, есть у этих двоих что-то общее. Однако Томо более твёрд характером, тогда как Кенджи только на пути к этому. И, тем не менее, присутствие кого-либо из них делает существование подростка более спокойным и беззаботным. Главное не задумываться о том, что может случиться, если ситуация с Сорой резко изменится. — А куда, кстати, Охотники с Карателями рванули где-то час назад? — хмурится Грин, заставляя обоих парней оторваться от наблюдения за роботами, вальсирующими по полу. — Говорят, стычка с группой свыше пяти железных, — неуверенно отзывается Роши. — Свыше пяти? Ох… Ну и работёнки же нам подкинут сегодня… — Даже не сомневайся. А это уже Дайлер. Трио вздрагивает и тут же переводит взгляд на дверной проём, в котором хмурой тенью замер мэр Тэрроза, оказавшийся поблизости совершенно незаметно. — Там был Ямарута, — мрачно кидает он, не церемонясь, и переводит взгляд на напрягшегося Кенджи. — Порвал на куски какого-то железного. Не из наших. Но сделал он то же самое, что и с убитыми им подростками. Вы апгрейдитесь? — уточняет он, только теперь оценив обстановку вокруг. — Да, уже полдела сделано, — кивает Трейн, первая придя в себя после неожиданного появления мужчины. — Если после этого улучшения Кенджи столкнётся с Сорой, то сумеет выйти победителем. Хотя, я надеюсь, до этого дело не дойдёт… Скай, словно не обратив внимание на слова девушки, глухо уведомляет: — Погибли трое Охотников, ещё четверо серьёзно ранены. Один Каратель убит и… Дэрил. Не знаю, сможете ли вы хоть что-то для него сделать, — уклончиво сообщает он, не выглядя обеспокоенным. — Ему вырвали позвонки, но убить не успели. — Охренеть… Бедняга, — выдыхает Грин, переводя взгляд на неприятно удивлённого подростка. — Готовься, они скоро будут тут. Кенджи, прости, но мы отложим мою часть апгрейда на вечер. Ты сам всё слышал, — хладнокровно сообщает девушка, морально настроившись на более непростую задачу. Киборг только сосредоточенно кивает и переводит взгляд на Дайлера. — А что с Томо? Он ведь должен был находиться с Сорой. Скай криво усмехается, разворачивает перед собой экран телефона и демонстрирует Кенджи сообщение от брюнета. Убедительное «отъебись» заставляет парня фыркнуть и расслабиться. — Будем считать, что в отношении Ямаруты ситуация сейчас не критичная. — А Вы разве не хотели скрывать это от меня? — как бы невзначай уточняет Роши, недоумевая, почему его присутствие не остановило Дайлера от таких подробностей. Мужчина испепеляет его взглядом, явно не настроенный терпеть чужие претензии. — Думаешь, я не догадался, что тебе уже всё растрепали? Иначе ты бы не грел тут свою жопу. Поправьте меня, если я ошибаюсь, — хмыкает он и обводит присутствующих взглядом, но, так и не дождавшись возражений, ядовито усмехается и вновь смотрит на подростка. — Держись подальше от Соры и… помни о нашем уговоре, — чуть тише выразительно добавляет он. Получив утвердительный кивок в ответ, Скай разворачивается, чтобы уйти, и натыкается взглядом на слегка растерянного Рёму, непреодолимой преградой вставшего в проходе. Тот медленно осматривает всех присутствующих, нахмурившись при виде ещё не смывшего с себя кровь киборга, после чего с фальшивым дружелюбием улыбается мэру Тэрроза. Дайлер, будучи ниже его почти на целую голову, раздосадован внезапной встречей настолько, что рядом с Рёмой вовсе ощущает себя микробом. — Ну привет. — Здрасьте… — выплёвывает Скай, напрягшись. На что он рассчитывал сегодня в последнюю очередь, так это на столкновение лицом к лицу с Рёмой. Дайлер пытается пройти мимо, но мужчина резко впечатывает ладонь в дверной косяк прямо перед его лицом, продолжая обезоруживающе улыбаться. Так вот от кого Кенджи подхватил эту дурную привычку? Скай не скрывает раздражение и пытается проскользнуть, но мужчина вновь перегораживает ему дорогу, бесстрашно заставляя Дайлера сделать шаг назад. Тот и рад бы возмутиться, но не может заставить себя произнести хоть слово, осознавая, в какое дерьмо вляпался, оказавшись здесь невовремя. — Я могу пройти? — сдержанно цедит Скай, сжимая кулаки. — Если из-за того, что ты втянул Кенджи, пострадает он сам или кто-то ещё из моей семьи, — Рёма клонит голову вбок, замечая, что раздражение Дайлера смешивается с лёгким испугом, и продолжает говорить тоном воспитателя в детском саду: — я подвешу тебя за ноги и засуну паяльник в кишку, чтобы он прожёг твои внутренности и вывалился изо рта. Скай нервно усмехается, хоть и старается выглядеть невозмутимо. Косит взгляд на вторую ладонь мужчины, опущенную на уровень живота, и замечает, что Рёма действительно ненавязчиво покачивает остывающим паяльником в воздухе. — Это угроза? — Это факт, — спокойно кивает Ятсуме-старший. — Оставьте свои фетиши при себе, Рёма, — в тон ему отвечает Скай, пренебрежительно нахмурившись. Несмотря на своё положение в городе и неуважительное обращение на «ты» от Ятсуме, Дайлер запихивает своё недовольство куда подальше банально из-за разницы в возрасте. И второму мужчине это прекрасно известно. — А ты не давай мне повод расширять границы моих предпочтений. Скай уже откровенно теряет терпение. — Может, Вас просто депортировать, чтобы Вы не мешались под ногами? — холодно интересуется он, подавляя вспышку гнева. — Под ногами? — Рёма усмехается, смотря на мужчину свысока во всех смыслах этого слова. Тот раздражённо щерится, гордо решая промолчать в ответ на эту издёвку. Рёма, удовлетворившись реакцией, убирает руку и позволяет Скаю пройти. — Всего доброго, Дайлер, — улыбается он снисходительно-ласково. — Взаимно, — Скай отвечает тем же и с радостью пользуется возможностью покинуть помещение. Рёма самодовольно фыркает, провожая встревоженного этой встречей Дайлера взглядом, а после переводит его на троицу и деланно теряется, изображая из себя саму невинность. — Что?.. У меня что-то не так с лицом?.. — Нет, — хором отвечают все трое, пребывая в некой экзальтации от увиденного. Скай, который всерьёз кого-то боится — это нечто. Но куда важнее то, что человек, которого он боится, это даже не железный, а самый обычный мужчина. Точнее, гениальный инженер, примерный отец и… вот Кенджи ещё не уверен в том, какое именно определение подходит Рёме, но он также, как и все, впервые видит, чтобы Ятсуме-старший кому-то угрожал. Причём настолько хладнокровно и убедительно. Парню на мгновение самому стало немного неуютно от этой картины, но следующее за этим искреннее восхищение вытеснило собой любые сомнения в том, что подобное поведение от Рёмы было уместно. — Я тут подслушал немного… Вы скоро уходите? — уточняет мужчина, попеременно кидая взгляд то на Грин, то на Роши. Оба вздрагивают, приходя в себя от первого впечатления, и кивают. — Я уже начал заниматься системой управления. Кенджи, поможешь? Мне бы пригодились лишние руки, — улыбается Ятсуме-старший, с довольным прищуром взглянув на парня. — Да, не вопрос, — пожимает он плечами, бодро вскакивая с кушетки и совершенно не улавливая двусмысленности в словах отчима. Что ж, значит, будет эффект неожиданности.***
Человеческие чувства и разум не едины? Эмоции и мысли существуют отдельно друг от друга? Что за чушь. Вспоминаешь обидную фразу, кинутую другим человеком в твой адрес когда-то давно, и снова натыкаешься на неприятную горечь и злобу, а порой на неожиданное смирение, если удаётся принять те слова как истину. А ведь если не вспоминать что-то подобное, то и противоречивым эмоциям неоткуда будет браться. Человек испытывает эмоции короткими вспышками; всё, что происходит после, это результат попыток осмыслить произошедшее. Томо уверен, что его лучшее умение — это отгонять от себя мысли. Любые. Без разницы. Именно попытки задуматься о происходящем способны привести к самым разным неприятным выводам, взболтать внутри человека отрицательные эмоции и даже пошатнуть психику. Жалость к себе приходит от осознания того, сколько дерьма пришлось хлебнуть за свою жизнь. Это чувство высасывает из человека все силы, калечит его внутри, лишает воли. Испытывать такое для Томо было бы равносильно самоубийству, а потому он предпочитает не думать о себе. После короткого звонка Охотникам он тут же отправляется на кухню, закуривает. Ямарута трётся рядом, изучая его пытливым любопытным взглядом. В белобрысой голове что-то щёлкает: парень, подойдя ближе к брюнету, усаживается прямо на подоконник, желая привлечь к себе внимание. Удивительно, что при необходимости в этом он продолжает молчать. — Рассказывай, что вспомнил. Ямарута тихо вздыхает и переводит взгляд на пол. — Всё очень туманно, как во сне. Помню мутную воду и страх, который испытывал, — добавляет он чуть тише и ёжится, как от холода. — Что-нибудь конкретное? Место, детали? — Это был какой-то подвал или вроде того… — Подвал? — Томо скептично вздёргивает бровь. — Тебя не теряли из виду более чем на четыре часа, а тут пытки в подвале с целью запрограммировать. Что-то не так, — хмыкает мужчина, закуривая вторую сигарету. Ямарута смотрит на это с сомнением и хмурится. — Говорю же, я вспомнил очень мало. Только воду и… тень, которая ходила по ту сторону. — Но ты сказал «они», их было минимум двое, так? — Не знаю, Томо, я был напуган, мне могло показаться, окей? Ты чуть не утопил меня, это стало катализатором, но… — парень резко замолкает, уставившись в одну точку перед собой. — Эй, минуточку… Помнишь, ты мне пару уровней в одной игре прошёл, когда мы две недели жили тут взаперти? — Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас? — вздыхает брюнет. — Конечно, ты забыл. Постарался забыть, потому что тебя это смутило, — усмехается Сора, заставляя Охотника раздражённо нахмуриться. — Тогда напомню: я в тот раз сказал, что потратил на игру целый день, когда у школьников были каникулы. А сколько они длились ты помнишь? — Дней пять… вроде. — Спроси у меня, какое сегодня число. — Что? — Спроси. — И какое же? — Десятое. — Четырнадцатое, Ямарута. — Бинго! — парень соскакивает с подоконника, сверкнув лихорадочно блестящими глазами, и расплывается в злой ухмылке, не обращая внимание на недоумение брюнета. Тот собирается закурить уже третью сигарету подряд, но Сора неожиданно для него перехватывает тянущуюся к пачке ладонь и говорит уже грубее: — Эй, прекращай, это вредно. — Может, лучше ты расскажешь, к каким гениальным выводам пришёл? — беззлобно огрызается Томо, но, справедливости ради, действительно оставляет сигареты в покое. — Расскажу, но сначала надо это проверить. Можем пойти прямо сейчас, тогда… — Не вариант, — коротким вздохом обрывает брюнет. — Есть дела по работе, нужно разобраться. — Ах да, ты же начальник… Тогда, разойдёмся? Так будет быстрее. Ты же сам сказал, что сейчас бессмысленно избегать моей встречи с «нанимателем», — тут же спешно добавляет парень. — Хорошо, — не скрывая сомнение, соглашается Охотник, всё ещё пытаясь понять, что сейчас творится в белобрысой башке. — Но постарайся сегодня больше никого не убивать, — советует он с усмешкой. — Я только слегка покалечу… — Ямарута, — звучит предупреждающее, — я не шучу. — Тогда обойдусь угрозами. — Ямарута. — Ладно, просто буду сверлить взглядом. — Сгодится. Сора спешно натягивает одежду, более подходящую для выхода на улицу, заходит в коридор и только теперь видит, что его нелюбимые абсолютно белые кеды покрыты засохшими кровавыми разводами, словно кто-то расплескал рядом с ними краску. «Потрясающе», — обречённо вздыхает парень, понимая, что выбора у него нет. Отмыть обувь от крови — задача на пару часов, а у него нет этого времени. Ямарута медлит, прежде чем взяться за ручку входной двери, разворачивается и натыкается взглядом на Томо, прислонившегося спиной к стене. Внешне мужчина выглядит совершенно невозмутимым, даже расслабленным, с привычным перманентно тяжёлым взглядом, под которым изредка становится не по себе и прибивает к полу как будто гвоздями. Но почему-то именно сейчас Сора успевает поймать себя на желании увидеть его в настоящем спокойствии, когда не будет никакого груза ответственности, обязанностей и необходимости думать за других. От этих мыслей в горле сворачивается удушливый узел. Парень медленно приближается к брюнету, стараясь не отводить взгляд от изучающих глаз, которые не хуже кошачьих отражают свет, проступающий в помещение. Вид светящихся тусклым белым цветом зрачков, поглощающих собой светло-серую радужку, завораживает и сбивает дыхание. Сора удивляется, что никогда не замечал этого раньше. Он подходит почти вплотную, ощущая себя безвольным насекомым, летящим прямиком к инсектицидной лампе — коснётся и сгорит. Парню приходится слегка приподняться, чтобы осторожно дотронуться его губ своими. Он не встречает сопротивление и действует увереннее, целует медленно и тягуче. Томо не спешит меняться с ним местами, лишь слегка наклоняет голову для удобства, но не старается перенять инициативу и отвечает парню ровно тем же. Это будто иной способ общения, попытка донести какой-то определённый особый смысл, не имея возможность сформулировать его словами. Сора неохотно отрывается от брюнета лишь спустя несколько минут, понимая, что всё-таки сгорел. — Тебе пора, — Томо продолжает смотреть мягко и изучающе, с непонятной парню играющей на губах полуулыбкой. Сора кивает и отходит, стараясь выглядеть пободревшим, но почему-то от вида Охотника его пробирает необъяснимой дрожью, словно он оказался в морозильной камере. — Удачи… Ну, там, на работе, — Ямарута пробует скрыть волнение, дёргает ручку двери и делает шаг за порог, а после, подавляя нотки неуверенности в голосе, заявляет: — Обещаю, я всё вспомню. Спину морозит чужим взглядом. — Очень на это надеюсь.