Железное небо: Вспомнить всё

Кенджи переводит взгляд вправо и скептично вздёргивает бровь. — Только не говори, что ты всё-таки помер?.. — Не дождёшься, — огрызается Томо, с трудом сбрасывая с себя тяжёлое мёртвое тело и поднимаясь на ноги. Хогер, как оказалось, драться толком не умел; хвостами управлял значительно хуже, чем тот же Ямарута в нынешнем своём состоянии, но расслабляться всё равно не стоило. Вдоль спины Охотника — от правой лопатки и почти до поясницы — в результате неудачной попытки уклониться остался глубокий кровоточащий порез. Томо морщится, стиснув зубы. Он вынимает из внутреннего кармана последнюю дозу регента — её хватит, чтобы частично излечить рану — и без раздумий проглатывает. Малейшее движение отзывается острой вспышкой боли, кожу холодит кровь. Повезло, что касание лезвия было скользящим, иначе позвоночник перерубило бы пополам. Уже через минуту дышать становится проще, очаг кошмарной боли на спине уменьшается, делая состояние брюнета терпимым. Он находит взглядом Кенджи и застывает, забыв и о боли, и о других железных, которые, возможно, ещё живы. Киборг выглядит спокойным, если не безразличным. Он не получает удовольствие от того, что делает, скорее даже старается эмоционально абстрагироваться от происходящего — это видно по его взгляду, смотрящему сквозь оппонента. Он не испытывает страха или сомнений и прёт напролом; все его движения механические, отточенные и быстрые. Одним пинком в грудь Кенджи отправляет железного в стену, сокращает расстояние. Наёмник не успевает опомниться от столкновения. Его, словно безвольную куклу, хватают за шиворот и опрокидывают животом на пол. Кенджи не собирается затягивать, хочет одним ударом переломить позвоночник и закончить на этом. Железный пытается вскинуться, но между лопаток давит протез ноги, прижимая обратно грудью к полу. Давление сумасшедшее, словно он под прессом. Парню ничего не остаётся, кроме как попытаться скинуть с себя киборга с помощью хвостов. Железные змеи ползут по конечностям Кенджи, обвивают собой и тянут в сторону от наёмника, но киборг не двигается с места. Он словно ввинчен в пол. В отчаянии железный не глядя пробует садануть лезвием по лицу парня, но ему удаётся лишь оставить короткую царапину вдоль скулы. Внезапно он чувствует, что его хвосты без труда стягивают ближе друг к другу: Кенджи будто избавляется от опутывающих его тело верёвок, а вовсе не металла, и складывает хвосты в правую ладонь. Он давит ногой на чужую спину сильнее, а руку, в которой крепко удерживает хвосты, тянет в сторону. Железный запоздало кричит и мечется в безуспешных попытках освободиться. Он слышит непонятный жуткий хруст и треск кожи. Судя по ощущениям, кости последуют за железом — парню буквально вырвут позвоночник. Он в ужасе застывает, понимая, что следующее движение киборга станет последним. Наёмник дышит прерывисто и тихо, в панике уставившись на Охотника. Кажется, ещё мгновение — и он начнёт умолять полицейского о помощи. Он знал, что мог умереть от выстрела в спину, но даже не думал, что однажды с ним сделают такое. Кенджи плавно поднимает руку выше, своей чудовищной силой натягивая хвосты до предела, и с влажным хрустом отламывает кусок позвоночника вместе с железом. Он видит, что все четыре хвоста ближе к основанию соединяются в один, а на конце болтаются несколько окровавленных позвонков — человеческие и искусственные. Киборг будто оторвал хитиновые лапки насекомому — без труда. — Убить? — ледяным тоном удостоверяется он, посмотрев на оцепеневшего от такого зрелища брюнета. Томо приходит в себя, смотрит на шокированного железного, боящегося сделать вдох. Медлит пару секунд и, не доверяя голосу, кивает. Кенджи без раздумий расцепляет пальцы — хвосты падают на пол бесполезной грудой металла, — наклоняется к наёмнику и в одно движение сворачивает ему шею. Взгляд железного остаётся таким же остекленевшим, с застывшим в нём ужасом и осознанием собственной беспомощности. На секунду брюнет представляет на его месте Ямаруту и спешно жмурится, мотает головой, сгоняя наваждение. Он глубоко вдыхает, осмысляя увиденное. Получается, то же самое парень мог сделать с Сорой в тот раз, когда он его обездвижил? Точнее, думал, что обездвижил, а на самом деле… Кенджи ещё хуже, чем Томо себе представлял. — Мы закончили, — утверждает киборг, подходя ближе и выглядя уже более беспечно и расслабленно. С кровью у него на лице это кажется немного жутковатой переменой настроения. Парень задумчиво клонит голову вбок. — Ты в норме? — Ага, — выдыхает Томо, отводя взгляд. Он смотрит на труп Хогера и вспоминает об одной необычной просьбе. — Принеси сумку из багажника. Кенджи молчит около минуты, силясь догадаться, что задумал брюнет. — Ты головы железных в качестве трофеев коллекционируешь? — брезгливо уточняет он, замечая, что в руке Охотника появляется тот самый нож, лезвие которого недавно перерезало ему горло. — Не я. — Это мерзко! — Мерзко — это трахаться с собственным отчимом, — огрызается Томо, кидая косой взгляд на парня. Тот вздрагивает и смотрит на мужчину так враждебно, словно готов и в его позвоночнике кости пересчитать. — Делай, что говорят, — добавляет брюнет чуть спокойнее. Кенджи молчит в ответ, но подчиняется. Томо сказал первое, о чём подумал. Сначала решил, что повёл себя как обычно, но нет. Это было сказано на эмоциях, но на каких именно — мужчина пока не понял. Возможно, следовало бы даже извиниться, но иной раз разговаривать с киборгом желание отпадает напрочь. Следующие полчаса Охотник проводит в прострации. Он не помнит, как оказался в машине и доехал до участка, бездумно скуривая одну сигарету за другой. В голове не укладывается… Любой железный рядом с этим парнем просто беспомощен, что уж говорить об обычных людях. Его, бесспорно, можно убить, он смертен и время ему неподвластно, но никто из ныне живущих не способен сделать то, на что способен он. Раньше это говорили про Сору, но даже он со своим необычным способом убийства теперь нервно покуривает в сторонке. Для Кенджи не существует равного по силе противника. И Кенджи живёт с этой мыслью так, словно это естественно. Для него это нормально. Не хорошо, не плохо — нормально. Обыденно. Он привык. Для него это всё равно, что цвет глаз или кожи — он всё это не выбирал, но живёт с этим. И тот факт, что в свои двадцать лет он буквально сильнейший как среди людей, так и среди киборгов, для него тоже не новость. Он знает об этом, но не нуждается в чужом признании. А что самое важное — это не вскружило ему голову, не сделало высокомерным и жестоким и не побудило всегда полагаться только лишь на грубую силу, полученную совершенно случайно. Парень очень умён, раз нарочно не давал понять, что представляет из себя настолько серьёзную угрозу. Охотник всё это время ходил по очень тонкому льду. И теперь не может отделаться от этой мысли. Резь в спине возвращается внезапно, уже в участке напоминая о не до конца затянувшейся ране. В мед-отсеке Томо находит палату Дэрила, заходит и отстранённо прислоняется плечом к стене, не спеша выдавать своё присутствие. Парень полулежит на койке, улыбается Кираре, слушая её и стараясь казаться привычно бодрым и весёлым. Голос девушки предательски дрожит. Дэрил первым замечает гостя и улыбается уже натуральнее, приветливо кивнув. — Плохо выглядишь, — сообщает он. — Тебе ли об этом говорить. — А что я? — наигранно удивляется Дэрил. — У меня своя палата и еда по расписанию. Через три операции снова стану обычным человеком. Как ни крути, одни плюсы, — пожимает он плечами. Брюнет скользит взглядом по накрытым одеялом ногам парня и решает промолчать. Парковка для инвалидов тоже считается за плюс? — Да. Томо хмурится. — Что? — Знаю, о чём ты подумал. Да, это тоже, — Дэрил беспечно разводит руки в стороны. — Протез в спину будет стоить баснословную сумму, но ведь это не недостижимая цель. Рано ставить на себе крест. — Не думал, что ты оптимист. — Знаешь, что меня мотивирует? — хитрым голосом шепчет Дэрил, сощурив взгляд. — Когда получу инвалидную коляску, смогу проехаться колёсами тебе по ногам, чтобы на твоей кислой роже хоть какая-то эмоция появилась. Затягиваю с протезом только ради этого момента, — мечтательно вздыхает парень, прикладывая пальцы к подбородку. Томо вяло улыбается. — Сначала догони, гонщик. — Обязательно! А что это у тебя? Это… Это кровь на пол капает? — морщится Дэрил и кивает на сумку с тёмным влажным пятном на дне. — Какая кровь, не понимаю, о чём ты, — беззастенчиво врёт Охотник, оставляет сумку на полу и переводит взгляд на Кирару. — Твой заказ. Девушка удивлённо вскидывает брови, понимая, что находится внутри. — Ты… — Не говори ничего, — обрывает её брюнет и морщится. — Надеюсь, ты не сделаешь себе на память брелок из этого. — Да о чём вы говорите, ало?! — возмущается Дэрил. — И хватит лыбиться! Меня бесит, что я чего-то не знаю! А ну дай сюда, я посмотрю, что там! — Подойди и возьми, — фыркает Охотник. — Очень, мать твою, смешно! Потешаешься над инвалидами?! Не думай, что раз я не могу ходить, то не тресну тебе по башке! На моей стороне эффект неожиданности! — заявляет парень, совершенно не обижаясь. Он лучше тоже пошутит, чем будет жалеть себя. Томо не спешит продолжать диалог. Он слабо морщится от притупившейся вспышки боли в спине и невольно прикрывает глаза, напрочь забыв, где находится. — Эй, ты в порядке?.. Брюнет усилием воли разлепляет веки и думает над ответом. — Да, просто голова гудит, — говорит он первое, что приходит на ум, и отлепляется от стены. — Мне пора. Выздоравливай, — сухо добавляет брюнет, покидая помещение. Добраться до приёмного кабинета Грин кажется той ещё задачкой. Собственный вес ощущается неподъёмным, движения — медленными, экономными. Томо немного приходит в себя, оказавшись в пустом помещении сидя на кушетке. Слабость в теле сопровождается сонливостью, боль отступает на второй план. Хочется лечь. Почему-то безумно хочется спать. Короткое жужжание телефона заставляет невольно вздрогнуть. На экране чьи-то пропущенные — звонили совсем недавно. Последним высвечивается сообщение от Ская. Пластина выскальзывает из ослабевших пальцев и падает на пол. Томо не понимает смысл слов, не осознаёт, что они значат, чувствует лишь одно — ему хреново. Хреново настолько, что остальная поступающая в мозг информация не усваивается как нужно. Охотник пытается подняться и… Не может. Дыхание почему-то сбивается. Тело пробивает мелкой дрожью, а перед глазами пляшут мошки. Почему? Он же сидел спокойно последние десять минут, с чего вдруг… -…без потерь, это радует. Ты вообще царапиной на скуле отделался, как с котёнком подрался! — раздаётся приглушённый, но приближающийся смех Грин. Девушка показывается в кабинете, кидает взгляд на брюнета и вздыхает. — Ну что, робокоп, живой? — Не знаю, — с трудом выдыхает Томо, сам не понимая, шутит он или говорит всерьёз. Шум в ушах нарастает, топя в себе чужой голос. — Что значит… — Грин давится на полуслове и внезапно оказывается рядом, подхватывая пошатнувшегося вперёд мужчину. Он неосознанно прижимает правую ладонь к левой области грудной клетки и слабо жмурится, как от боли. — Где ещё тебя ранили? Почему не сказал, эй?! — Это не… рана… — Что? — опешила девушка, слегка отодвигаясь и стараясь рассмотреть лицо брюнета. Он выглядит побледневшим, взгляд его мутный и расфокусированный, а каждый медленный глубокий вдох даётся мужчине с трудом. — Да что за твою мать, эй! Смотри на меня, Томо, давай же! Грин практически обнимает Охотника, заставляя его держаться в вертикальном положении, и потому вскоре чувствует, что… — Только не это, — выдыхает она, замерев и пытаясь убедиться, что ей не показалось. Проходит секунда, две. Ничего не меняется. — Нет… Нет-нет-нет! Томо, блять! — В чём дело? — напоминает о себе Кенджи, осторожно приближаясь и помогая уложить Охотника обратно на кушетку. Парень кидает короткий взгляд на Трейн, которая бешено носится по помещению и что-то ищет, матерясь себе под нос, а после вновь смотрит на брюнета. Его невидящий взгляд устремлён в потолок, веки так и норовят сомкнуться, но он сопротивляется, словно понимая, что если закроет глаза, то больше не сможет открыть их. Киборгу становится не по себе от этой мысли. — Он же не?.. — Да! — рычит Трейн. — Ёбаный в рот, сука, я же столько раз предупреждала! — стонет девушка в отчаянии. В её дрожащем голосе скользят нотки паники, она будто готова разрыдаться прямо здесь, но каким-то чудом держит себя в руках. Грин вновь подбегает к кушетке и быстро осматривает Томо: прощупывает пульс на шее, затем наклоняется к лицу, проверяя дыхание. Она в ужасе замирает, поднимая взгляд на киборга. Секундная заминка тянется непростительно долго. Грин резко подбрасывает свои ключи Кенджи в руки, начинает избавлять брюнета от одежды и торопливо бормочет: — Сто одиннадцатый кабинет, там в конце помещения будет дверь, зайди, найди камеру хранения… такой высокий холодильный аппарат… принеси мне то, что найдёшь в запертом отсеке, живо! И позови моих ассистентов! Кенджи тут же срывается с места, не задавая лишних вопросов. Грин кажется, что её телом сейчас управляет кто-то другой, кто-то опытный и точно знающий, что делать в таких ситуациях. Если повезёт, то Кенджи покажется снова уже через минуту, тогда, возможно… — Ну же, мать твою! Отдохнул и хватит! Давай, психопат, поднимайся! — шипит девушка, ритмично надавливая ладонями на нижнюю область грудной клетки брюнета. Такое ей приходится делать впервые в своей жизни, но она отчётливо понимает одно: сердце Томо не будет биться, если она остановится. От этой мысли с губ девушки срывается истерический не то смешок, не то всхлип. Все её внутренние органы обжигает холодом, когда взгляд полуприкрытых серых глаз стекленеет. — Вернись, вернись, вернись, прошу тебя…

***

Надо бежать. Тело напряжено до предела, но не двигается с места, сколько бы Кода себя не упрашивал. Он неотрывно смотрит в лицо приближающегося парня и чувствует, как сердце бешено колотится в горле, мешая сделать вдох. Он ощущает себя так же, как тринадцать лет назад. Беспомощным, оцепеневшим от страха ребёнком, не способным защититься от того, кто сильнее. Он смотрит на Ямаруту и видит вместо двадцатилетнего парня десятилетнего мальчика с пустым равнодушным взглядом. Он думает, что сейчас опять начнётся занятие, снова придётся терпеть боль и пытаться найти выход из безвыходной ситуации, а Кода опять не сможет ему возразить, не победит в драке и окажется в луже собственной крови, сломанный физически и сломленный морально. Сивый никогда и никому не рассказывал о том, кто являлся к нему в редких, но ужасных ночных кошмарах. Тот, кого он с детства боялся больше всего на свете, вовсе не Сора, нет. Это тот мальчик с жутким взглядом, от которого окружающие предметы покрываются инеем, а зубы стучат друг об друга, как на морозе. Об этом страхе не известно даже Скаю. Кода, по правде говоря, сам почти забыл о нём, посчитав, что больше никогда не столкнётся с этим мальчишкой. Столько лет прошло: нынешний Сора и тот мальчик, которым он был, — совершенно разные люди. Приложи Кода чуть больше усилий — по-настоящему поверил бы, что так и есть. Но вот он Сора, вот этот кошмарный взгляд, а вот Кода. И ему снова страшно. К Ямаруте подбегает кто-то из прохожих. Какая-то очень бойкая и наглая девушка с микрофоном-наушником, в котором путаются блондинистые пряди, и её напарник — высокий парень в кепке, с зубочисткой во рту и камерой на плече. Кода смутно узнаёт известную журналистку и её оператора. Он не успевает задуматься ни о том, следила ли эта парочка за Сорой, ни о том, почему Ямарута оказался здесь. Он неожиданно для себя роняет коробку на асфальт и делает вдох, чтобы окликнуть, но не издаёт ни звука — это не поможет. Слишком далеко. Надо бежать. И если Кода хочет, чтобы эта идиотка выжила, то бежать нужно именно к ней. Ямарута резко переводит взгляд на улыбающуюся девчонку, перегородившую ему путь. Она что-то лепечет, спрашивает, не понимая, что её жизнь в опасности. Сора не долго раздумывает, а в следующую секунду из-за его спины показываются четыре лезвия хвостов. Журналистка не осознаёт, что ей не просто демонстрируют оружие, и не пугается. Зря. Кода срывается с места, расталкивая убегающих в панике людей, в мгновение ока оказывается рядом и грубо отталкивает опешившую девушку в сторону. Хвосты Ямаруты достигают сивого вместо неё: моментально обвивают собой, оплетая конечности и врезаясь в плоть. Кода шипит, пытаясь вырваться, но безуспешно. Журналистка и её оператор, наконец, понимают свою ошибку и спешно уносят ноги, а Кода остаётся на месте, не в силах пошевелиться из-за железных пут. Зря он подставился, теперь-то что делать? Давление хвостов усиливается, заставляя рвано выдохнуть. Кода хочет воспользоваться своим железом, но не может — усиливающаяся боль отвлекает. Он слышит, как хрустят его кости, не выдерживая такого напора, и ощущает себя пачкой поп-корна, кинутой в микроволновку — тошнотворный звук не пропадёт, пока лопаться будет уже нечему. Парень опускает голову и смотрит на один из хвостов, обёрнутых вокруг его живота: шипообразные отростки втягиваются в позвонки и вновь вылезают наружу, вгрызаясь в одежду, разрывая её на куски и пробираясь до кожи. С ним сделают то же самое, что со всеми остальными жертвами. Кода сдавленно вскрикивает, в панике дёргается, но вырваться невозможно — смертоносные объятия усиливаются, лезвия продираются и глубоко царапают кожу. И зачем он вступился за ту идиотку? Погеройствовал? Дурак. — Ты сдурел?! Что ты творишь?! Роши? Только не это… «Не подходи!» — хочет заорать сивый, но из его глотки вырывается лишь болезненный хрип, а вниз от уголков губ тонкими струйками течёт алая кровь. Кода с трудом открывает глаза и первую секунду видит перед собой только неясную рябь, но вскоре различает силуэт подростка, подошедшего ближе. — Сора, отпусти его! «Оставь меня!» — Ты меня слышишь вообще?! Отпусти, говорю! Парень подходит слишком близко. Он тянется рукой к Ямаруте, собираясь схватить его чуть выше локтя. Смелость подростка сейчас может стать для него фатальной, Кода пытается выдавить из себя хоть слово, чтобы предупредить его: это не личная разборка, Ямарута не в себе. Хватка значительно слабеет, позволяя судорожно выдохнуть. Кода резко вскидывает голову и видит, как один из освободившихся хвостов Соры моментально оплетает тянущуюся к нему руку очкарика и сдавливает так, что предплечье ломается сразу в нескольких местах. Конечность неестественно гнётся коротким зигзагом. Ятсуме вскрикивает сначала от испуга и неожиданности, а уже после вопит из-за боли. Хвост дёргают назад, без труда отрывая изломанное предплечье от основной части руки. На выложенном каменной плиткой тротуаре столько крови, что кажется, будто здесь разлили с ней целое ведро. Подросток, путаясь в собственных ногах, торопливо отходит, упирается спиной в фонарный столб и стекает вниз по нему. Вопит сквозь зубы, сжимая пальцы левой руки чуть выше кровоточащего обрубка, и кидает шокированный взгляд то на Коду, то на Сору. Лицо парня бледнеет так сильно, что его кожа кажется практически белой. Глупый ребёнок. Чем ты хотел помочь? Кода делает вдох и немного приходит в себя. Соре пришлось переключить внимание на четвёртый хвост, тогда как три оставшихся замерли, обездвижив Коду. Парень может использовать железо сам, пока есть такая возможность. Нельзя её упускать, иначе это конец. Ямаруте приходится уворачиваться, а через секунду и вовсе отпустить Коду. Тот, потеряв опору, валится на колени и открывает рот в беззвучном вопле. Такой боли он ещё не испытывал. Он не понимает, сколько костей в нём сломано, сколько треснутых рёбер впивается в лёгкие. Парень пытается встать, шатается и рычит. Левая нога, кажется, сломана сразу везде. Он не сможет стоять долго и к своему ужасу вспоминает, что у него нет регента. И это… закономерно. Он ведь не Каратель. Откуда бы?.. Кода вяло и хрипло усмехается, старается отогнать от себя пугающую мысль. Смотрит на подростка, теряющего сознание и кренящегося к земле. Из-за угла здания позади него высовываются любопытные журналистка и оператор, готовые кинуться к Роши и утащить его подальше, как только убедятся, что опасность миновала. Это хорошо. Они могут успеть помочь ему. Ятсуме выживет, хоть и останется без руки. А Кода… Ямарута подходит ближе, замечая, что жертва не сможет сопротивляться слишком долго. Сивый поднимает на него злой взгляд, сплёвывает кровавый сгусток под ноги. Отбивает чужой хвост от себя, пошатывается. Как же больно… Нет, всё. Ноги не держат. Сознание мутнеет. Парень делает шаг назад и снова падает на колени. Он уже не воет от боли, лишь тихо скулит и то — от бессилия. Драться он не может, а бежать надо было раньше. Помощи ждать неоткуда. Ему никогда не приходило в голову, что он может быть столь уязвимым без регента. Кода, определённо, сильнее и выносливее большинства людей, но без таблеток его тело такое же хрупкое и слабое. Он не сможет заставить себя встать, как бы сильно этого ни хотел. Эта мысль отрезвляет. Железные всегда поднимаются, а раз Кода не может встать, то умрёт не как железный? Как человек? Ему больше не страшно, нет. Обидно. Ведь Скай подарил Коде возможность забыть о том, кто он такой, и начать жизнь заново — нормальную жизнь, обычную, человеческую. У него для этого было всё. А теперь Коду убьёт его собственный учитель. И у этого засранца есть тот, кто оправдает его действия. Ему и эту смерть спустят с рук. Как обычно. Счастливчик, что сказать. Коде ужасно сильно хочется рассмеяться в лицо Ямаруте. Тот нависает сверху, пинает ногой в плечо, заставляя рухнуть на бок. Сивый упирается ладонями в асфальт, замечает глубокие порезы на коже, но боли совсем не чувствует. Слышит ненавязчивое жужжание где-то сверху и понимает, что происходящие сейчас события транслируются на весь Тэрроз. Да, верно. Покажите всему городу, что в нём происходит на самом деле. Кто тот поехавший маньяк, которого «так и не нашли». Покажите им, что он делает с Кодой, который был уверен, что его это не коснётся. Наивный. Пусть все увидят, чем приходится платить за свою глупость. То есть и Скай тоже… Кода резко выдыхает, когда между лопаток давит чужая нога, прижимая его грудью к земле. Сердце опять колотится в горле, разгоняя остатки крови по организму. Адреналин бьёт по мозгам. Что будет со Скаем?.. Кода уже практически смирился с неизбежным, но мысль о Дайлере заставляет дышать против воли. Парень вновь пытается оторвать корпус от асфальта, различает звуки приближающихся к улице внедорожников и понимает: они могут успеть. Могут же?.. Сивый пробует вскинуться, машет хвостами из последних сил, чтобы согнать с себя Ямаруту, но тот больше не обращает внимание на жалкие попытки сопротивляться. Он без раздумий вонзает лезвие гарпуна в поясницу Коды, заставляя того замереть. Слышится хруст, влажное чавканье. Сивый не видит, но понимает, что происходит: Сора пинает его пяткой в позвоночник чуть ниже лезвия. Удар настолько мощный, что сомневаться не приходится — кости сломаны. Ямарута наклоняется, обхватывает пальцами наполовину вынутые из тела искусственные позвонки, тянет на себя и отламывает кусок, оставляя в спине парня зияющую кровавую дыру. По звуку кажется, что он сломал сухую ветку. Позвонки небрежно отбрасывают в сторону. Звон удара металла об каменную кладь эхом отдаётся в голове оцепеневшего Коды. Он медленно выдыхает и закрывает глаза — их щиплет от влаги. Губы дрожат из-за непрошенной виноватой улыбки. Вся жизнь была впереди, столько предстояло узнать и попробовать. Он должен был просто бежать прочь, но тогда об этом же думала бы та глупая журналистка. Кода винил бы себя, если бы струсил и не вмешался. Он должен был побороть свой страх и попытаться сделать хоть что-нибудь. Что ж, парень преодолел это. Жаль, что это стоило ему целой жизни. Теперь он знает ей цену. Больше не будет никаких кошмаров из прошлого. Он ни о чём не жалеет. Коду хватают за волосы и без труда поднимают вверх, ставя на колени. Горла касается приятная прохлада. Кода вновь смотрит перед собой. Он видит опустевшую улицу, а вдалеке размытыми пятнами приближаются спасительные внедорожники. Охотники и Каратели выскакивают прямо на ходу, среди них парень узнаёт Рей. Она что-то выкрикивает, но Кода не разбирает ни слова. На лице девушки отражается нарастающий ужас при виде того, что с сивым делает Ямарута. Кода успевает тихо выдохнуть, прежде чем край лезвия оказывается с другой стороны его горла. Он не чувствует ни боли, ни вкуса крови, ни её запаха; только стремительно растекающийся по венам холод. Тело безвольно кренится к асфальту. Сивый ударяется о поверхность виском, но и этого уже не ощущает. Затуманенное сознание медленно отпускает его, милостиво позволяя закрыть глаза в последний раз.