***
Спать на кладбище — не лучшая идея. Несмотря на тёплую погоду, на вершине холма всё равно было прохладно. К тому же, всё тело теперь ужасно ломит после длительного лежания на холодном каменном выступе, не отличавшимся особой мягкостью. И насекомые задолбали лезть в самые труднодоступные места. Ямарута возвращается обратно на улицы Тэрроза и искренне ненавидит себя за то, что драматично проигнорировал существование собственной квартиры, чем и обеспечил себя болью во всём теле и надсадным кашлем. Есть несколько плюсов в том, чтобы быть самым известным железным в Тэррозе, которого большинство людей просто-напросто опасаются, например: Сора не сталкивается с явлениями по типу «очередь» на кассу в стареньких магазинчиках, где кассирами являются люди, а не удобные аппараты для самообслуживания. При виде парня другие покупатели попросту разбегаются в стороны, не представляя, что у него на уме и чего ожидать. Ямарута мысленно фыркает: действительно, чего он может хотеть в магазине? Неужели купить что-нибудь? Быть такого не может… Пухленькая женщина, стоящая за лентой и терминалом, испуганно замирает, успев надуть небольшой бледно-розовый шарик из жевательной резинки. Он лопается ровно в тот момент, когда Сора начинает хлопать себя по карманам штанов и вспоминает, что у него нет с собой карты, а значит расплатиться за товар он не сможет. — Я карту потерял… — вздыхает Ямарута, понуро опуская плечи. Он уже собрался развернуться обратно к выходу, но женщина внезапно подаёт голос: — Берите. Не нужно денег. Раньше парень обрадовался бы, услышав нечто подобное, а сейчас это предложение вызывает недоумение и неприятные догадки. — Я не вор, — недоверчиво и хмуро бросает Сора. — Берите, — настаивает женщина, подталкивая к парню выбранную им пачку сигарет и зажигалку, — и уходите отсюда, — добавляет она, шумно сглатывая и не моргая. Да она же в ужасе… Но паниковать даже и не думает, вместо этого надеясь, что если отдаст товар бесплатно, то Ямарута не взбесится. Он бы в любом случае не стал беситься, только кто ему поверит? — Спасибо… — вздыхает он, неуверенно забирая товар, и спешно покидает помещение, ощущая на себе несколько десятков любопытных пар глаз. Парень старается выкинуть ситуацию из головы и закуривает, оказавшись на улице. Ноги сами ведут его куда-то, хотя он не имеет чёткой цели для дальнейшего пути. У Соры болит живот, потому что желудок пуст уже довольно давно; парень ужасно голоден, но уверен, что его стошнит при первой же попытке проглотить что-нибудь съедобное. Он петляет по улицам, осознавая, какое напряжение среди людей создаёт одно его существование, и бредёт к шоссе. Пустующую велодорожку использует в качестве тротуара. Едва ли парню попробуют влепить какой-нибудь штраф, а даже если кто-нибудь захочет это сделать, то сам железный узнает об этом в последнюю очередь — сперва всё доложат Томо. А если окажется, что все штрафы Ямаруты в результате нарушений каких-либо правил оплачивал именно брюнет? Вот смеху-то будет. Только Соре почему-то не смешно. Справа над ухом свистят проносящиеся мимо легковушки и фуры: кто-то вообще не обращает внимание на железного, кто-то остервенело сигналит ему, откровенно раздражая. Кто-то выкрикивает что-то неразборчивое, хотя несколько знакомых слов парню всё-таки удаётся понять: «Уёбище!», «Псих!», «Ты крутой!»… Или всё-таки: «Ты больной!»? Может, догнать и переспросить?.. Из окна последней проехавшей мимо машины некто вытягивает ладонь с оттопыренным средним пальцем. Ямарута зажимает в зубах очередную дымящуюся сигарету и резко вскидывает обе руки, отвечая сразу двумя некультурными жестами. Он старается относиться ко всему этому проще, закрываясь бронёй из сарказма и иронии, но его собственные мысли достанут его везде, где бы он ни был и в какую ментальную скорлупу не пытался бы забраться. Окурок летит под колёса фуры. Хочется броситься следом. Нажраться стекла за обедом. Перегрызть себе вены. Выстрелить в голову из пистолета. Нырнуть на дно озера, привязав камень к шее. Только всё это до смешного бесполезно. У Соры не получится отвлечься от неприятных размышлений, равно как и перестать думать в принципе. И эта беспомощность перед самим собой бесит его и вгоняет в ещё большую безнадёгу. Если бы кто-нибудь помог ему разобраться в… Нет. Исключено. А кто захотел бы помочь такому, как он? После всего, что он сделал, презирать его и бояться — это более чем нормально. Парню попросту некуда идти. Хотя почему-то спустя несколько часов бесцельных прогулок по городу он всё равно оказывается в до боли знакомом переулке, подсознательно лелея крохотную надежду на то, что хотя бы здесь его смогут понять и не прогонят. Хотя давно стоило бы прогнать, но… Сора подходит к двери и неуверенно дёргает ручку, делает шаг за порог и вздрагивает, услышав звонок, оповещающий персонал заведения о прибытии гостя. Когда раздаются приближающиеся шаги, парень тут же опускает взгляд в пол и не решается пройти дальше внутрь — так и стоит на входе, растерявшись. Он лишь на секунду поднимает глаза и сталкивается со слегка удивлённым Тодом. Мужчина немного поразмыслит и прогонит его. Точно прогонит. Он не хочет его видеть, по нему заметно, он не рад этой встрече. — Привет, — выдыхает Тод с лёгкой примесью обескураженности в голосе. Сора открывает рот, чтобы ответить, но так и не произносит ни слова. Зачем он пришёл сюда, если думает, что Тод не желает его видеть? Неужели хочет убедиться в этом и окончательно добить себя? С другой стороны, Соре хочется сбежать до того, как мужчина решит прогнать его сам. Парень оборачивается, затравленным взглядом глянув на улицу, где его тоже никто не ждёт. Он судорожно вдыхает, не зная, куда себя деть. Ненужные вещи можно просто выбросить на помойку, а с собой-то что делать? Сора не понимает, насколько напуганным и потерянным выглядит, из-за чего Тод не нуждается в объяснениях и прекрасно понимает, что именно Ямарута надеется найти здесь. Мужчина огибает столешницу и останавливается напротив парня, тихо вздохнув и миролюбиво улыбнувшись. Он протягивает к Соре ладонь и касается кончиками пальцев его плеча настолько осторожно, будто от более уверенного прикосновения железный попросту рассыплется. Сора вздрагивает, ожидая чего угодно, но только не того, что делает Тод: он ощутимо толкает железного к себе, заключает его в объятия и мягко выговаривает: — Всё хорошо. Сору наконец-то прорывает. Все накопившиеся эмоции одним махом выплёскиваются наружу; Ямарута неосознанно цепляется за мужчину, виснет на нём, словно маленький ребёнок на родителе, и беззвучно плачет. Он ничего не объясняет, только тихо всхлипывает и часто вздрагивает, слушая успокаивающее бормотание старика у себя над ухом и ощущая, как тот гладит его по спине, вовсе не собираясь никуда прогонять.***
Предыдущую квартиру весьма удобно использовать для встреч с Томо. Сам-то он наверняка уже знает, куда именно Кенджи переехал вместе с Рёмой, но это и не важно — Ямаруте брюнет об этом не расскажет, а сам он больше так ни разу и не вернулся к угрозам. Вернее, почти не вернулся… — План годный, мне нравится, но когда мы начнём действовать? — Позже. Торопиться уже некуда. Кенджи очень хочет закатить глаза. — Тебе может и некуда, — хмыкает он и внезапно морщится так, будто его голова взорвалась мощнейшей мигренью. — А у меня, оказывается, есть родная сестра, которая ко всему прочему была железной, и она же является тем, кто промыл мозги Соре, и у меня всё это в башке, блять, не укладывается! Я хочу выяснить всё, как было! — Эй, полегче, а то придётся рассказать Рёме, что ты материшься, — усмехается Томо, поумерив пыл киборга. На самом деле, угрозы брюнета слегка сменили свой вектор: теперь он ведёт себя не как враг, а как старший брат, слишком много знающий о вредных привычках младшего и беззастенчиво этим пользующийся. Хотя, старшие братья тоже в каком-то смысле враги… — Ты что-нибудь помнишь о том пожаре? — Почти ничего, всё очень размыто, — мотает головой Кенджи, быстро успокоившись. — Огонь. Имя, которое сам же произнёс. Какие-то две смазанные фигуры таких же, как я, детей… Видимо, одной из них и была Сатоми, а я помнил её и потому не боялся. — А что именно с тобой произошло — есть догадки? — Ну-у-у… — парень неосознанно чешет шрам на груди, стараясь вспомнить что-нибудь ещё. — Тогда ведь всех Ямада убили. Видимо, меня тоже пытались. Рёма сказал, что я звал на помощь, но я совершенно точно не мог этого сделать… Не в таком состоянии. Это был кто-то другой. Возможно… Возможно, Сатоми. Она позвала людей снаружи, чтобы меня нашли и забрали. «Сомневаюсь», — проглатывает Томо, неуверенный, стоит ли вот так с ходу разочаровывать парня. Охотнику почти ничего неизвестно об этой девчонке кроме того, что она сделала с Ямарутой и кем была готова пожертвовать ради своей мести, а вот самого Сору брюнет знает слишком хорошо. Учитывая, что железный рисковал спасать других людей вместо того, чтобы убивать их, становится очевидным тот факт, что Кенджи из огня вытащила явно не Сатоми. Сора не просто так вспомнил этот пожар: он точно был там. Парни отвлекаются на едва слышный хлопок входной двери и переводят взгляд на коридор, откуда вскоре высовывается Рёма, приветливо машущий ладонью. — Я же сказал, что здесь может быть опасно, — тут же хмурится киборг, мрачнея. — Так и знал, что нужно было отобрать ключи, — бормочет он с видом полного отчаяния и прикладывает ладонь ко лбу. Инженер растерянно хлопает глазами и вскидывает вторую ладонь, в которой держит небольшой пакет. — Я подумал, что ты можешь проголодаться… — чуть виновато объясняет мужчина и тут же меняется в лице, просияв. — Кстати! Нашёл магазин, где продают дайфуку! Я и тебе купил! — он роется в пакете, выуживает прозрачную пластмассовую коробочку со своими любимыми сладостями и протягивает парню. — Я говорю ему: «Нельзя! Опасно!», а он мне: «Смотри, сладости!». Нет, это нормально вообще? — киборг даже поворачивается к Томо, спрашивая его мнение. — Привыкай, — советует Охотник. Рёма смотрит на Томо, затем на Кенджи, и разводит руками: — Он прав. Смирись, — с улыбкой тянет инженер. — Так ты голоден? Я могу съесть всё сам, но тогда тебе придётся слушать моё нытьё о том, как у меня болит живот. Неужели тебе нравится, когда я страдаю? — Иногда я вообще перестаю понимать, кто из нас тут подросток… — обречённо вздыхает Кенджи, тем не менее забирая угощение и уже спустя пару секунд пережёвывая кусок моти. — Раз уж ты здесь, проясни нам один момент, — предлагает Томо, сталкиваясь взглядом с отчимом парня. — Когда ты нашёл Кенджи, в каком он был состоянии? Понятно, что в ужасом, но я имею ввиду его тело. Рёма, чуть помедлив, вздыхает, не слишком обрадовавшись этой теме разговора, но осознавая её важность. — У него была глубокая рана в груди, будто кто-то ножом пырнул, целясь в сердце, — он стучит пальцем по солнечному сплетению, — а большая часть тела обгорела до костей. Ума не приложу, как он выжил… Чудо, не иначе, — Рёма кидает несчастный взгляд на парня и чуточку смягчается от вида того, с каким усердием он безмятежно пережёвывает сладость и довольно жмурится. — Многое пришлось ампутировать, потому что его организм мог не справиться с восстановлением, которое заняло бы долгие годы и всё равно не помогло бы вернуть прежний облик и весь функционал конечностей. Некоторые внутренние органы у Кенджи тоже не свои… Одна из почек донорская, например, так что лет через пять-десять нужна будет новая трансплантация. «Хм… Странно», — мысленно вздыхает брюнет, решая не озвучивать свои догадки. Опять же: скорее всего, парня вытащил именно Сора, а раз так, то только он может сказать, что конкретно послужило причиной таких травм тела. Предположение на этот счёт, конечно, есть, но интереснее узнать, как было на самом деле. Теперь при взгляде на Кенджи — после слов Рёмы — трудно не ловить себя на неоднозначных эмоциях. С одной стороны, парню хочется посочувствовать, ведь он лишён не просто частей тела, а многих аспектов жизни, связанных с ощущениями, к тому же, несмотря на железную оболочку, которую невозможно сломать, здоровье киборга всегда будет под вопросом: ему и так наверняка приходится переживать множество болезненных уколов, а может ему даже периодически ставят капельницы. Но не менее важно то, что до самого конца своей жизни Кенджи вынужден заменять устаревшие импланты на новые, дабы его организм продолжал нормально функционировать. С другой стороны, киборг вызывает неподдельное восхищение. Очевидно, что он не рад всему, что с ним случилось, ведь последствия будут преследовать его до последнего вздоха, однако парень не поставил на себе крест. Его истинное настроение изредка проглядывает сквозь напускное равнодушие в отношении протезов: Кенджи испытывает множество сомнений и даже спустя столько лет всё ещё не может принять своё тело, как часть себя, но он на пути к этому. Он старается не поддаваться негативу, чтобы не озлобиться и не начать вымещать эту злобу на всех вокруг. И, стоит обратить внимание, у него это получается, а это делает из Кенджи вполне неплохого человека. В его рост над собой почему-то хочется верить даже больше, чем в собственный. — Эй, приём, — Кенджи смело щёлкает пальцами перед лицом Охотника, подсев поближе, и качает телефоном в воздухе, явно уже несколько минут пытаясь привлечь внимание. — Ямарута позвонил, говорю. Хочет встретиться и обсудить что-то по поводу Сатоми. Про тебя ни слова не сказал. — А я разве спрашивал об этом? — сдержанно огрызается Охотник. Кенджи долго и вдумчиво смотрит ему в глаза, стараясь понять причину вспышки раздражения. Томо что, бесится, потому что всё ещё волнуется за Ямаруту, но гордость не позволяет признаться в этом? Кто бы мог подумать, какая прелесть. Может, стоит не останавливаться на достигнутом, а продолжить поддразнивать его? — Как думаешь, Сора поймёт, что я… — Он поймёт что-нибудь только в том случае, если ты сам ему скажешь. Он же тупой, — резко фыркает Томо. В его голосе чувствуется открытое пренебрежение, но не злость. Реакция впрямь чуть более эмоциональная, чем обычно, а потому и заметная. Кенджи сначала удивляется этому, затем странно улыбается и показательно утыкается в телефон, лишь спустя пару минут вновь подавая голос: — Не знал, что ты способен держать такую обиду. — Теперь знаешь, поздравляю. — Какой ты, оказывается, злопамятный. — До пизды. Маска хладнокровия брюнета возвращается на место поразительно быстро, хотя в его интонации всё же скользят нотки подавляемого раздражения, благо Кенджи недавно научился их слышать и больше не ведётся на напускное равнодушие. Он, чуть подумав, с нескрываемым любопытством сообщает главную новость: — Сора уже идёт сюда. — А как же Рёма? Уже не боишься за него? — мастерски переводит тему Охотник, не угрожая парню, а напоминая о его собственных опасениях. — Пока я рядом, Рёме ничего не грозит, — спокойно уверяет киборг. — Да и в Соре я особой угрозы не чую. Кого мне действительно стоило бы опасаться, так это тебя. В вашем странном дуэте, несмотря на постоянную борьбу, именно ты занимаешь главенствующую роль. Ты же сам дал мне понять это, — хитро улыбается Кенджи. — К тому же, ты думаешь, прежде чем принимать какие-либо решения. Так что тебя остерегаться нужно больше, чем Сору, который всего лишь подчиняется. Томо лишь неопределённо качает головой, не говоря ни да, ни нет. В целом, прозвучало справедливо, но поддерживать диалог нет никакого желания, тем более брюнет отчётливо понимает, чего именно добивается осмелевший парень, и не собирается поддаваться на провокации. — Я только одно не понимаю, — внезапно продолжает мысль Кенджи, откровенно действуя брюнету на нервы. — Если всё так, то почему ты его… — Начни анализировать что-нибудь, что тебя хотя бы касается, — грубо прерывает Томо, осадив распоясавшегося киборга. — Например, пойди и объясни Рёме, что вскоре ему снова придётся находиться в одном помещении с железным. Уверен, он до уссачки обрадуется этой перспективе. — Бля-я-ять… — тихонько ругается Кенджи, тут же стушевавшись, и оборачивается в поисках мужчины. Тот самозабвенно копается в холодильнике, едва не засунув себя в него целиком. — Рёма! Надо поговорить!.. Уже через пять минут квартиру заполняют возмущённо-испуганные вопли, вызывающие у Охотника удовлетворённую садистскую ухмылку. Наблюдать за беготнёй инженера и киборга ему быстро наскучивает, к тому же их разговор вскоре становится чем-то совершенно не тем, что должен видеть некто третий. Убедившись, что — к сожалению — желание поиздеваться над парочкой так и не вспыхивает, Томо отвлекается на виртуальную карту в телефоне и закуривает.***
Кенджи таки удаётся остановить Рёму, панически метавшегося по кухне. Парень придерживает его руками и призывает успокоиться, однако мужчина словно не слышит его и бормочет: — Он такой страшный, просто кошмар, ты видел?! Видел?! И как скоро он объявится? Я успею уйти? Точно! Давай я домой пойду! Что-то мне нехорошо, — выдыхает инженер, театрально хватаясь за серую рубашку в районе груди. — Заканчивай эту постанову! Ты нужен здесь, — настаивает Кенджи. — Не переживай, Сора не опасен. Да не пялься на меня так! Я серьёзно! — Думаешь, я новости не смотрю? — хмуро выговаривает мужчина. — Он был не в себе, но сейчас всё иначе. — Это пугает меня ещё больше! — Рёма, — вздыхает киборг, — Сора, возможно, был в том пожаре, и знает, что произошло. Неужели не хочешь услышать подробности? — лукаво улыбается он, надеясь подогреть любопытство инженера. Тот ненадолго задумывается и выпаливает: — Хочу! Поэтому потом ты сам мне всё и перескажешь! Мужчина пытается вырваться и уйти, но Кенджи снова его останавливает. — Рёма, пожалуйста, — почти умоляет он. — Или ты мне не доверяешь? — Доверяю, — тут же хмурится инженер. — А вот ему… Он же железный! Кто знает, что у него на уме… И я не уверен, что Томо сможет как-то повлиять на Сору, если ему что-нибудь взбредёт в голову! — Эти двое… Они, как бы… — Поругались? — Скорее посрались. — Сильно? — Не то слово. — К хренам собачьим? — Это уже ближе к правде. — Значит, теперь Томо точно не сможет ни на что повлиять! Вот спасибо, успокоил так успокоил! — вновь паникует мужчина. — Да наоборот же, тупица, — недовольно пыхтит Кенджи, изрядно подустав остужать пыл Рёмы. — Томо одним своим присутствием перетянет все мысли Соры на себя, так что хоть разденься догола и пляши перед парнем — ему вообще по барабану будет. — А чё, правда можно? Что ж ты сразу не сказал! — наиграно радуется инженер. — Это всё меняет! Несите сюда своих железных! Буду трясти перед ними своими яйцами! Но погоди, разве ты не начнёшь ревновать, если я сниму одежду перед кем-то, кто не ты? — ухмыляется мужчина. — Начну, — реагирует Кенджи удивительно прямолинейно. — Так что прекрати придуриваться и отнесись к ситуации серьёзно. — Я серьёзно готов раздеться, — игнорирует Рёма предупреждающие нотки в голосе парня. — Да хоть прямо сейчас, хочешь? — Хочу, — внезапно даже для себя серьёзно выпаливает киборг. Он тут же желает провалиться сквозь землю, заметив изумление и интерес, отразившиеся на лице мужчины, но старательно сохраняет хладнокровный вид и скрещивает руки на груди. — Ладно, если ты действительно так сильно боишься, то окей. Можешь идти. — Это что ещё за позволительный тон? — хмурится Рёма. — А? Ой… Э-э-э, да я не нарочно… Я вовсе не собирался тобой командовать. — А жаль. — Что? — Что? Кенджи ещё никогда не чувствовал себя настолько тормознутым. Обычно он воспринимает все слова мужчины за чистую монету и редко улавливает двусмысленность или намёки, но именно сейчас что-то подсказывает, что это как раз тот самый случай, когда стоит задуматься. Только адская машина в его голове занимается этим так долго, что Рёма не выдерживает ожидания. — Даже не знаю, что смогло бы заставить меня остаться… — протяжно вздыхает он, изображая саму невинность. Мозг Кенджи начинает работать в аварийном режиме, бросая все силы на сложные мыслительные процессы. Значит, Рёма не то что бы сильно боится Ямаруту, но пользуется ситуацией, чтобы Кенджи… командовал им? Или проявил некую властность? Ну хотя бы был более уверен и настойчив? Что ж, это можно устроить. Парень на минуту отбрасывает сомнения и даже не замечает, как оказывается вплотную к мужчине и впивается в его губы, скользнув языком в приоткрывшийся рот. Кенджи целует медленно, но с таким напором, что дыхание Рёмы в два счёта сбивается. Тот невольно прижимается ближе и тихонько мычит, ощущая у себя на поясе цепкие пальцы, медленно скользящие под рубашку. Мужчина вроде бы собирается притормозить парня, но не может заставить себя оторваться от него и потому мучительно вздыхает, когда это делает сам киборг. — Если мы продолжим, я тебя прямо здесь на столе разложу, — с улыбкой обещает он, выговаривая слова в губы инженеру. — Уф… Как-нибудь в другой раз, ладно? — мужчина неохотно отходит от распалившегося парня и выравнивает дыхание, выглядя сильно обескураженным. — Убедил… Я останусь. Кенджи мысленно выдыхает: всё-таки угадал. Он физически ощущает, как у него горят лицо и уши: ему стыдно за свою фразу, за поведение и вообще… В его стиле — начать ломаться, тормозить Рёму, не находить в себе силы сопротивляться, уговаривать. А тут такое проявление инициативы. Это непривычно. Странно. Смущающе. Но с другой стороны… Так, стоп. Здесь не место, чтобы думать об этом. Ещё не хватало, чтобы сразу у обоих крышу снесло; у Рёмы её, вон, почти сразу как ветром сдуло — стоит теперь и губы кусает, подавляя желание продолжить. А всё, терпи теперь, сам же спровоцировал! Если в своём случае Кенджи пока что может списать подобное поведение на гормоны, то у тридцатишестилетнего Рёмы иногда просыпается подростковая дурь в голове. За ним глаз да глаз нужен. Пока парень старается игнорировать ненавязчивую тяжесть в паху и заваривает себе кофе, инженер продолжает виться поблизости, но больше не прикасается и не подначивает, понимая, что это автоматически срабатывает в обе стороны, а обстоятельства не слишком располагают к этим заигрываниям, рискующим перерасти в нечто большее. Однако Рёма позволяет себе смущать киборга по-другому: делает комплименты, делясь тем, что ему нравится в Кенджи больше всего и почему. Список получается таким длинным, что проще было бы обобщить: мужчине нравится всё. Парень молча слушает, изредка бездумно поддакивая, но в целом стараясь не реагировать. Сохранять невозмутимость получается ровно до тех пор, пока до ушей не доносится: —…ты вообще хоть иногда задумывался о том, какой ты красивый? Кенджи аж воздухом давится и смотрит на мужчину так, будто он только что поджёг на себе одежду. — А ещё ты классно целуешься, — с удовольствием сообщает Рёма. — Знаешь, я бы с ума сошёл, если бы узнал, что ты целовался с кем-то ещё. — Но это ведь не так, — буркает Кенджи, уткнувшись взглядом в кружку. — Ага, — бодро кивает мужчина. — И я до сих пор поверить не могу, что ты мой. Кенджи смущённо ёжится, не зная, что ответить, но ловит себя на тупой улыбочке и внезапно понимает, что не пытается, как обычно, вспомнить о своих протезах и заглушить стеснение отвращением к себе. Наверное, Рёма именно этого и добивается, иначе почему он выглядит таким счастливым? Когда они возвращаются в зал, инженер запоздало замечает, что у Томо тоже протез, причём его же — Рёмы — собственного изготовления. Мужчина подсаживается рядом и завязывает разговор с Охотником с такой лёгкостью, словно никогда раньше не остерегался его. Кенджи успевает подумать о том, что Томо наверняка взбесит некая легкомысленность и открытость Рёмы, из-за чего тот столкнётся с откровенной грубостью в ответ, но брюнет удивляет: реагирует спокойно и даже, кажется, проявляет интерес к разговору. Вероятно, не из природного дружелюбия. Кенджи решает не встревать и внимательно слушает, прихлёбывая горячий напиток. Вскоре раздаётся глухой стук в дверь. Рёма напрягается, но старается не подавать виду, лишь провожает взглядом киборга, который отрывается от мягкого кресла-подушки и уходит встречать гостя. Хотя, не трудно догадаться, что в подъезде стоит Ямарута с чётким осознанием того, что его собственное появление здесь гарантирует любому присутствующему мысли только о нём. Едва ли парень испытывает от этого восторг. Или всё-таки испытывает… Кто его знает. Дверь открывается, и становится понятно, что у настроения железного с восторгом столько же общего, сколько у говна и конфеты. Сора вяло кивает в ответ на дежурное приветствие парня и, не поднимая взгляд, проходит в коридор. Киборг удивляется, ощутив тянущийся следом стойкий запах дешёвых сигарет. Подавленный вид Ямаруты заставляет самую малость растеряться, но Кенджи быстро одёргивает себя и решает, что будет лучше не лезть не в своё дело. — У тебя появилась какая-то идея? — Можно и так сказать. Только я не представляю, как реализовать это, — тихо отзывается парень, стягивая кеды. — И ты подумал, что я могу с этим помочь? Сора вздыхает и отвечает с явной неохотой и нотками безнадёги в голосе: — Тебя же наняли. Можешь убить меня прямо сейчас, если сочтёшь это нужным, а можешь помочь разобраться до конца и сделать это позже. Сам я в любом случае… не справлюсь. — Не воспринимай мои слова в штыки, — качает головой киборг, внезапно поняв, что Ямарута сейчас в таких дебрях самобичевания, что любое слово будет казаться ему издёвкой. — Я просто не уверен, что могу быть полезен, но ты прав: мы этого не узнаем, пока ты не расскажешь, в чём заключается идея. Сора не собирается комментировать услышанное, с сожалением признавая, что Кенджи всё отлично замечает и понимает, но зачем-то идёт на попятную вместо того, чтобы начать язвить. — Возможно, тебе придётся… — Ямарута проходит в зал и давится воздухом, столкнувшись взглядом с Томо и замерев на месте. Парень быстро отворачивается и стремительно бледнеет, передвигаясь в сторону кухни на ватных ногах. Кенджи обнаруживает его у окна: железный упирается ладонями в подоконник в поисках опоры и держит голову опущенной. — Ты в порядке? — В полном. Враньё. — Так что за план? — Мы могли бы… найти Сатоми сами, но… — парень судорожно вздыхает, стараясь взять себя в руки и вернуть голосу хоть какое-то подобие твёрдости. — Но она может попытаться… ну, избежать этого, в общем. Так что я подумал: не нужно идти к ней… Надо чтобы она сама пришла. — Так она же инвалид, не? Или по-твоему она внезапно исцелится и встанет на ноги — было бы желание? — Да я не в том смысле, — раздражённо морщится Ямарута. — Я имею ввиду, что в нынешней ситуации она скорее всего не желает встречи. Нужно это желание вызвать. — Каким образом? Сора тяжело вздыхает и собирается с мыслями. — Территорию дома Ямада никто не выкупил и не застроил, потому что она не является ничьей. Сатоми числится пропавшей без вести, а не мёртвой, как остальные члены семьи, и так будет либо до тех пор, пока она не объявится и заявит права на участок, либо пока не пройдёт установленный срок с момента её исчезновения. Сору малость потряхивает. Он старается не смотреть в зал, но взгляд его то и дело предательски скользит в сторону. Ямарута постоянно себя одёргивает — это слишком заметно. Он делает небольшую паузу и набирает воздух в лёгкие, чтобы продолжить мысль: — Но Сатоми не может заявить свои права, потому что знает, что её сразу же проверят на наличие позвонков в теле. Даже если ей сделали какую-то операцию и удалили устройство, то недостаток позвонков в пояснице окажется не менее красноречивым. Да и железо у неё должно было остаться, только пользоваться им Сатоми не может. — Ближе к делу. — Я подумал… Если хотя бы сделать вид, что дом кто-то выкупил, то Сатоми это разозлит. Возможно. Но равнодушной она точно не останется. Кенджи удивлённо вскидывает брови и выдыхает: — Ты тоже об этом… Его прерывает громкий ехидный возглас Томо: — И как ты это провернёшь, гений? Сора крупно вздрагивает и будто весь сжимается. Киборг быстро соображает, что его перебили нарочно, но не сводит глаз с Ямаруты. На секунду Кенджи показалось, что от этого внезапного выпада в свою сторону парень вообще равновесие потеряет, но нет, вроде стоит. Слегка шатается, дрожит, но стоит. — Сам же сказал, что дом выкупить нельзя, пока все владельцы не объявлены мёртвыми, — продолжает Томо тем временем, откровенно забавляясь, судя по голосу. — Если память мне не изменяет, по нашим законам пропавшие без вести люди объявляются погибшими только в том случае, если о них ничего неизвестно в течение пяти лет, а заинтересованное лицо подаёт соответствующее заявление в суд. Если же по истечению этого срока такого заявления не поступает, «пропавший без вести» автоматически становится «умершим» спустя ещё двадцать лет. С момента пропажи девчонки прошло почти пятнадцать лет, и что, ты готов подождать ещё десять, пока не подойдёт срок? У парня пересыхает в горле. Он разворачивается, хватает первый попавшийся стакан, наливает в него воду прямо из-под крана и залпом осушает наполовину. Медлит ещё пару секунд и хрипит: — Н-нет… Кенджи внезапно для себя очень отчётливо понимает состояние железного и косит взгляд на брюнета, возмущённо всплёскивая руками: «Ты ослеп?! Какого хрена ты творишь?!» Томо только ухмыляется, наблюдая за Ямарутой, которого уже попросту знобит как на морозе. Он так и не поворачивается, с горем пополам набирается храбрости и выговаривает чуть громче: — Нет. Это… просто предложение, но я не… не знаю, как это реализовать, — его голос дрожит и надламывается. Стакан в руке трясётся так, словно в этой части города началось семибальное землетрясение. Парень вновь бледнеет, и не понятно: его вот-вот стошнит или он потеряет сознание? — Как-то же можно… У меня больше нет идей… — То есть, ты забыл, что наследников в этой семье было двое? — Да, — с трудом выговаривает Сора, — было. Каждое слово Томо пинает его под рёбра, не позволяя сосредоточиться и абстрагироваться от эмоций, обжигающих грудную клетку изнутри. Ямарута не понимает, на что ему намекают и чего от него ждут. Его напряжение только нарастает, мысли начинают путаться. — И? Они оба сдохли? Или у тебя в мозгу наконец-то прояснилось? Стакан всё же выскальзывает из пальцев. Сора чертыхается и тихо матерится, попытавшись поймать предмет, но безуспешно: тот с грохотом падает обратно в раковину, расплёскивая прозрачную жидкость и окропляя всё вокруг мелкими брызгами. Стекло оказывается достаточно крепким, поэтому не разбивается. Для Ямаруты это личная катастрофа: он, насколько это возможно, пытался делать вид, что игнорирует присутствие Томо, но теперь окончательно теряет контроль над собой и своим телом, невольно демонстрируя, насколько сильно он нервничает. По парню даже не ясно, чего он хочет больше: осесть на пол и разрыдаться, выбежать из помещения или сразу сигануть в окно. Он не знает, куда себя деть и за что ухватиться руками, чтобы чем-то себя занять и просто отвлечься; паникует, бессмысленно окидывая взглядом всё подряд, и издаёт то ли беспомощный всхлип, то ли нервный смешок. Сора борется с внезапно появившейся одышкой и отступает в коридор, постепенно ускоряя шаг. На развороте вписывается плечом в дверной косяк и уже через секунду выскальзывает в подъезд. Киборг кидает испепеляющий взгляд в сторону Охотника и крутит пальцем у виска, а затем тычет в мужчину, после чего вздыхает и уходит следом за парнем. Рёма всё это время тактично помалкивал, не решаясь вмешаться лишь потому, что так до конца и не понял, как ему стоит относиться к Соре: он вроде бы его боится, но с другой стороны… после увиденного мужчина ему сочувствует. Парень выглядел так, будто винил себя за каждую секунду своего существования, а смотреть на его душевные терзания и думать о том, что он представляет какую-то угрозу, было немыслимо. Он, конечно, опасен, но… кажется, только для самого себя. — А ты не переборщил? — с губ инженера всё же срывается жалобный вздох. — Нет. В голосе Томо звучат такие уверенность и хладнокровие, что Рёме кажется, будто теперь его тоже хотят втоптать в грязь за то, что он посмел сомневаться. Мужчина опрометчиво поверил бы в столь убедительный ответ, если бы не успел заметить нечто необъяснимое, на мгновение мелькнувшее во взгляде Охотника. Вывод напрашивается сам собой даже без попыток осмыслить увиденное. Рёма искренне недоумевает, напрочь забывая, что перед ним вроде как тоже взрослый человек, а не вспыльчивый импульсивный подросток, и невольно роняет: — Зачем ты это сделал, если теперь жалеешь? Ох, послать бы Рёму куда подальше с его грёбанной проницательностью. Хренов экстрасенс, одного взгляда хватило. Фантастика. — Потому что бесит, — цедит брюнет и, чуть подумав, откидывается на спинку дивана. Он раздражённо морщится, закрывая глаза и, видимо, надеясь абстрагироваться. Рёма уже было подумал, что разговор окончен, но со стороны Охотника вдруг раздаётся тихий вздох: — Придурок. — Кто? — бесстрашно фыркает инженер, слыша нотки смирения в чужом голосе. — Ты? — Да.