***
Сора гипнотизирует взглядом уголёк сигареты, зажатой между пальцев. Киборг смотрит на тот же слабый источник света и отстранённо улыбается, находясь от железного в каких-то двадцати сантиметрах. Оба парня сидят на полу деревянной веранды-энгаве, выходящей во двор. Расстояние от выступа до земли — примерно полметра, так что можно смело свесить ноги вниз и расслабиться, греясь в лучах заходящего солнца. За последние несколько часов парни обсудили друг с другом почти всё, что только могли, изредка возобновляя уютную тишину. Ямарута делает затяжку, задерживает дым в лёгких на пару секунд, наслаждаясь приятной тяжестью, а затем медленно выдыхает. — Получается, после пожара ты был Ятсуме, а теперь снова Ямада? — Теперь да.***
Последний раз парни виделись в тот день, когда Сора пришёл на старую съёмную квартиру Кенджи, не зная, кто там находится. Ямарута не выдержал давления, которое на него оказывал Томо, и выбежал в подъезд, но далеко уйти не успел — скатился вниз по стене рядом с лифтом, стараясь выровнять дыхание и угомонить бешеное сердцебиение. Первые несколько фраз, произнесённые киборгом, также выбежавшим на лестничную площадку, железный попросту не расслышал из-за шума в ушах. — Оставь меня, — просипел Ямарута. — Да я бы с удовольствием, но мы ещё не всё выяснили, — хмыкнул Кенджи, оценивая состояние железного. — Давай ты успокоишься и мы вернёмся, обсудим всё, а потом я отвезу тебя домой? — Нет у меня никакого дома! — внезапно рявкнул парень. — Нихрена у меня нет, — уже тише вздохнул он, пряча лицо в ладонях. — Можешь остаться в этой квартире, если тебе некуда идти, — предложил Кенджи, присаживаясь перед железным на корточки. Тот продолжал дрожать и морщиться, глотая подступающий к горлу ком. Видимо, сейчас с Сорой нужно быть помягче. — Слушай… Идея, которую ты предложил, хорошая. Томо выдвинул такую же, так что мы всё равно поступили бы именно так. Просто он понял чуть больше, чем ты, поэтому дальнейший план действий уже определил. — Да, и его бесит, что я такой долбоёб и сам не могу догадаться, — раздражённо пробормотал Сора и тихо вздохнул. — Ну и как же я должен прийти к тем же выводам, если мне известно меньше, чем Томо? — Тебе известно столько же, только ты этого пока не понял. Он же намекнул тебе. Ямарута нахмурился, откинув голову назад и упёршись затылком в стену, размышляя около минуты. — Второй наследник, да? Младший брат Сатоми. Кенджи кивнул, немного напрягшись. — Я ведь не знаю, выжил ли он, — пожимает плечами Сора, выглядя сбитым с толку, — а даже если и выжил, то я не представляю, как его найти… — А до тебя правда туго доходит, — усмехнулся киборг и поспешил объяснить, заметив отразившуюся на лице Ямаруты неподдельную усталость: — Не нужно никого искать. Это я. Я младший брат Сатоми.***
— А когда всё закончится, что будешь делать с этим домом? — Сора оборачивается, окидывая взглядом современные застеклённые двери-сёдзи, внешне похожие на традиционные бумажные. Те, что позади парней, раздвинуты в стороны, что позволяет увидеть одну из комнат — она практически пустая. У одной из стен стоит невысокий столик из тёмного дерева, за которым Ямарута недавно уплетал дайфуку под завистливый взгляд Рёмы. — Не знаю. Продавать его я точно не хочу. — Остаться в Тэррозе тоже нет желания? — Ну почему нет… Я думал об этом. Здесь ведь живёт настоящая семья Рёмы, а они для меня теперь близкие люди. За всю мою сознательную жизнь у меня никогда не было столько родственников, — смеётся Кенджи, откинувшись назад и упёршись ладонями в деревянный пол позади себя. — Не хочу обратно в Тэнри. Там я чужак, а здесь… Здесь я дома.***
Сора медленно поднял голову, всматриваясь в лицо Кенджи и стараясь понять, пошутил он или сказал всерьёз. В голове тут же пронеслась сотня вопросов, но Ямарута не озвучил ни один, мысленно отвечая на каждый из них самостоятельно и медленно, но верно приближаясь к выводу: это не шутка. — Ты… — Да, я знаю, сам не сразу поверил. Подыши пока, подумай, а я объясню, — со знанием дела посоветовал киборг. — Ты же прекрасно знаешь, каково это — ничего не помнить. Я только недавно понял, что Тэрроз — мой родной город, но о своём детстве, как и о том самом пожаре, я практически ничего не смог вспомнить… только незначительные обрывки… и имя Сатоми. До меня не сразу дошло, как и почему я мог бы знать имя девочки, которую не боялся, но которую теперь не могу вспомнить. А сейчас всё встало по своим местам. Ямарута заметил странный восторг, плещущийся на дне глаз парня, и запустил пальцы в волосы. — Чему ты радуешься? — прохрипел Сора, опуская голову. — У меня, оказывается, остался кто-то из кровных родственников. И не просто кто-то, а старшая сестра, — со странным придыханием произнёс Кенджи, не сумев сдержать улыбку. — Я очень хочу её увидеть. Пусть узнает, что не зря рисковала. — Рисковала?.. — Кто-то позвал на помощь, чтобы меня спасли. Я даже помню слова. Чья же это заслуга, если не Сатоми? Ямарута резко поднял взгляд и оттолкнулся от стены, в мгновение ока оказавшись вплотную к Кенджи. Тот даже понять ничего не успел и замер, увидев, что железный без церемоний вздёрнул его футболку вверх и внезапно помрачнел. — Что ты делаешь?.. — обескураженно выдохнул киборг, не определившись, стоит ли закрываться бронёй или нет. Со стороны картина — просто сказка: два парня сидят на пыльном полу в подъезде и один стаскивает с другого одежду. Фотка вышла бы классная. — Вот это, — хмуро выговорил Сора и ткнул пальцем в старый шрам на груди Кенджи, — заслуга твоей сестры. Ямарута откинулся обратно, выглядя более сурово, чем пару минут назад. Он заново всматривался в Кенджи, постепенно осознавая, что именно он тот самый мальчишка, которого пырнули лезвием в сердце в доме Ямада. Сам киборг тем временем уставился в пол, пребывая в смятении от услышанного. — Она?.. Но… Кто же тогда… Кенджи встретился взглядом с Ямарутой, ожидая новых шокирующих подробностей. Тот некоторое время молчал, также не сводя глаз с киборга, а затем набрал воздух в лёгкие, вскинул голову и закричал: — Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне! Я здесь! Кенджи аж вздрогнул от неожиданности. — Ты ведь это слышал, верно? — удостоверился Ямарута, вернув голосу прежнюю громкость. Он едва заметно усмехнулся, увидев отразившуюся на лице киборга смесь осознания и удивления, и нервно дёрнул плечом. — Ты имеешь все основания не верить мне, я пойму, но факт остаётся фактом: это я звал на помощь, чтобы тебя спасли. Очередное не совпадение. В который раз уже это чувство… Вселенная, не смешно. У Кенджи теперь тоже много вопросов. Так много, что от их количества моментально разболелась голова. Он провёл ладонью по лицу, посмотрел в глаза железному и глухо рассмеялся. — Какой же всё это абсурд… — Кенджи поднялся на ноги, протягивая ладонь Соре, и улыбнулся. — Пойдём. Я тебе верю.***
— Мне жаль, что с тобой так вышло, — с досадой признаётся Сора спустя несколько минут тишины. Он отправляет очередной окурок в пепельницу и бросает подавленный взгляд на протезы киборга. — Может быть, если бы я заметил тебя раньше, то тебе не пришлось бы сейчас жить вот так… Ты хороший парень. С тобой не должно было произойти такое дерьмо. — Я стал тем, кто я есть, как раз потому что со мной произошло такое дерьмо, — справедливо замечает Кенджи и лениво улыбается. — Боюсь представить, кто мог бы получится из меня, если бы не всё это. А вдруг я бы стал кем-то вроде тебя, а? — Типун тебе на язык, малявка, — хмурится Сора, повернув голову. — А что не так?! — усмехается киборг. — Ты ведь тоже оказался не так уж и плох, как я думал. — Да брось, — отмахивается железный. — Такими, как я, только за преступления наказывать… Кенджи смотрит на него с довольным прищуром и признаётся: — Довольно странно сидеть рядом с тобой и осознавать, что меня наняли убить тебя, хотя по итогу оказалось, что именно благодаря тебе тринадцать лет назад я выжил. — Не менее странно сидеть рядом с тобой и осознавать, что теперь тебя хрен убьёшь. — Видишь, я учусь на своих ошибках, — беззаботно разводит руками парень. — Плохой опыт — всё ещё опыт! — В тебе металла больше, чем во мне. Ну и кто из нас теперь железный? — Да иди ты! — фыркает Кенджи. — Знаешь… Я рад, что не убил тебя. — Взаимно. Парни переглядываются и смеются. — Пойду-ка я. Рёма уже, наверное, с ума там сходит, — вздыхает киборг, поднимаясь на ноги. — Можешь остаться здесь, правда тут пока что ни мебели, ни чего-либо ещё толком нет… — Я спал на могильном камне. После этого сон на современных татами покажется мне роскошью, — фыркает Ямарута. — На чём ты спал?.. — роняет Кенджи, вздёрнув брови. — Ладно, не рассказывай, не хочу знать… Если что, там в шкафу есть парочка футонов. Утром, кстати, приедет кое-кто и будет мозолить глаза, но ты не обращай внимание… — О ком речь? — напрягается Сора. — Девчонка одна. Журналистка. Я попросил помочь придать огласке тот факт, что один из Ямада вернулся, а Савада такую возможность упустить не может, так что завтра она будет тут. Благодаря ей Сатоми быстро узнает, что дом уже выкупили и даже отстроили. — Мм… Похоже, данная информация не вызывает у Соры интерес, его мысли заняты другим. Кенджи даже знает, чем именно. Или точнее кем. — Холодильника нет, но не надо из-за этого голодовку устраивать. Тут недалеко находится круглосуточный магазин, — на пробу катает на языке киборг, прежде чем уйти. Ямарута вновь закуривает, делает затяжку и не отвечает. — Если что, там можно купить поесть… и выпить, если хочется. Хочется.***
Для Томо эта неделя пролетела мимо. Он толком не помнит, чем всё это время занимался; жизнь продолжилась на автопилоте. Такое безвольное состояние не могло не бесить. И оно бесило, но что с этим делать брюнет понял не сразу. Поначалу он думал пойти на Арену, но… Во-первых, новая искусственная кожа на протезе тут же пришла бы в негодность. Во-вторых, перспектива убийства парочки самоуверенных придурков не вызвала ожидаемого предвкушения, поэтому идея была отброшена ввиду своей бесполезности. На самом деле Охотник с удовольствием убил бы только одного самоуверенного придурка. После слов Рёмы своё собственное неадекватное поведение для Томо внезапно стало очень понятным. Да, вот так просто. Без длительных разговоров по душам и нелепых пиздостраданий, за которые потом было бы стыдно в первую очередь перед самим собой. Ему всё-таки нужно поговорить, но не с кем-то другим, а конкретно с одним идиотом, до которого доходит, как до утки, — на седьмые, сука, сутки. Хотя, в случае Ямаруты, семь суток с его лёгкой руки могли бы превратиться в семь лет, если не веков или тысячелетий. И если Томо действительно хочет высказать Соре всё, что о нём думает, то ждать просто нет смысла — он-то точно столько не проживёт, к тому же эти самые седьмые сутки вот-вот подойдут к концу. Благо отследить местонахождение своего припадочного брюнет может без труда. На самом деле, можно было бы обойтись без всей этой ерунды и обсудить всё ещё неделю назад, если бы Сора хоть ненадолго включил свою бестолковку: понятно же, что Томо бесился потому, что ему не наплевать. Даже Рёма, блять, это заметил. А как круто можно было бы в тот день посраться! Орать друг на друга до хрипоты в голосе, плюясь ядом и тыкая носом в очевидное… И подраться. Обязательно подраться. Выбить друг другу зубы, сломать пару-тройку костей. А затем потрахаться. Несколько раз. Но нет, для Ямаруты это слишком просто; нужно всё усложнить, развести нюни и заставить себя поверить, что Томо больше не появится в его жизни. Появится. Ещё как, блять, появится. Так, сука, появится, что хрен ты теперь так легко отделаешься, Ямарута. Томо немного удивляется, заметив, что на территории Ямада отстроен даже новый забор — в высоту метра два с половиной, не меньше. Сделанные из тёмного дерева ворота оказываются не заперты, так что попасть внутрь двора не составляет труда. Он даже приведён в некое подобие порядка: все сорняки и дикие цветы повырывали, а траву выкосили так, что теперь она напоминает не очень аккуратный газон. От ворот вплоть до невысокой лестницы, ведущей ко входу в здание, тянется выложенная светло-серыми камнями тропинка. Место, безусловно, преобразилось. Теперь оно выглядит так, будто готово к выставке и посещениям туристов, никогда не видавших вживую частные дома, исполненные в традиционном японском виде. И чем только руководствовались Ямада, спрашивается? В таких домах нет привычного нормальному человеку отопления, а из-за высоты пола, находящегося в полуметре от земли, спать на тех же футонах должно быть довольно холодно. Хотя, тут наверняка предусмотрены комнаты, рассчитанные на наличие кровати, всё-таки дом современный, пусть визуально это не сразу понятно. А летом, вероятно, все помещения здорово вентилируются благодаря раздвижным дверям — это определённо плюс. И всё же удобство жизни в таком доме встаёт под вопрос. Томо не спеша шагает по веранде, огибающей по периметру всё здание, пока не натыкается на одну из комнат, двери-сёдзи в которую оказываются открытыми нараспашку. На полу поперёк двух сложенных рядом матрацев валяется Ямарута. Он лежит на спине и закрывает глаза предплечьем, а неподалёку от него разбросаны какие-то бутылки. Брюнет присматривается: нечто с непонятным названием выпито до дна, равно как и коньяк, а бутылка виски опустела на две трети и теперь она единственная стоит вертикально. Да, именно так выглядят безудержные пиздострадания, не иначе. Если Ская в этом плане ещё можно понять — его психика всё-таки чуточку слабее, чем у большинства других людей, — то при виде напившегося Ямаруты на языке так и вертится ехидное: «Докатился». Но Томо молчит, прислонившись плечом к косяку двери. Он-то знает, где парень грел свою жопу первую половину недели. Он даже знает, почему Ямарута не провёл там вторую половину. Нет, Тод не прогнал Ямаруту: тот сам не выдержал гневных взглядов Анемон и просто ушёл, чтобы не мозолить малышке глаза. И да, девчонка устроила из этого скандал несмотря на то, что старик пытался её вразумить. Может быть, позже она передумает и отнесётся к Соре снисходительнее. Ямарута, оказывается, не дрыхнет в полной отключке: он, пусть и запоздало, чувствует на себе взгляд и вяло приподнимает руку, чтобы посмотреть на незваного гостя. Он тут же вздрагивает, поняв, кто перед ним стоит, а затем снова закрывает глаза и вздыхает низким охрипшим голосом: — Пришёл посмеяться, да? «Любопытный вывод.» — Не терпелось посмотреть на придурка, разрушившего свою жизнь собственными руками? — Ямарута с трудом находит в себе силы на подобие усмешки. — Можешь издеваться, если хочешь. У тебя есть на это полное право. «Конечно, есть. Ещё бы его не было. Обязательно им воспользуюсь, уёбище, спасибо за совет.» Парень замолкает, кусая губы. Тишина длится всего пару секунд, но для опьянённого алкоголем сознания они наверняка тянутся мучительно долго. — Я ведь пиздец тупой, да? «Не то слово. Второго такого же долбоёба, как ты, просто не существует. Побил все возможные рекорды, браво.» — Ты же в нашу самую первую встречу понял, что я идиот. Что ж ты не прибил меня ещё тогда? «Ну вообще-то я пытался…» — Не понимаю, почему ты всё это время возился со мной. Посмотри на себя: ёбаный идеал, блять. Красивый, высокий, умный, сильный… В тебе всё ахуенно! Характер, правда, говно… «На свой посмотри, сука ты тупая.» — …И тем не менее, сколько всего у тебя есть. Деньги, например. Власть. Связи. Влияние. Ты начальник Охотников. Лучший из них. Блять, просто мечта, а не мужик. А я? — усмехается Сора. — Что с меня взять? Ни бабла, ни связей. Обычный наёмник. Убийца. Неудавшийся, блять, эксперимент учёных. А ещё трус. Урод. Слабак. И нытик. Я жалкий. «И тупой, не забывай.» — Вот и как, скажи мне, как ты… Ты! Весь такой вот… идеальный… со мной — отбросом? Рей-то права была, а? — хрипло смеётся Ямарута, и Томо только теперь замечает, что на парне надето распахнутое белое хаори и свободные чёрные штаны, чем-то похожие на джоггеры, с наполовину расстёгнутой ширинкой. Видимо, бухать в тридцатиградусную жару оказалось не лучшей идеей, но раздеться до конца у железного просто не хватило сил. — Неужели тебе самоутвердиться на моём фоне хотелось? Перед кем? Перед собой? «Да ты, блять, нарываешься!» — Не, нихуя, ты не такой. И на чужое мнение тебе насрать всегда было. Я бы не удивился, если бы оказался где-то на одном с ним уровне. Ну, с мнением. Чтоб и на меня насрать можно было, — продолжает мямлить парень, часто вздыхая и стараясь не потерять ускользающую от него мысль. — Или так и было? И есть… Я просто… Хуй знает, ты не говорил прямо, как ко мне относишься, а я ж, ну… тупой. «Слабо, сука, сказано.» — Я не вижу, то есть, не понимаю намёков и всей этой хрени. Да ты хоть транспарант у меня перед ебалом разверни и напиши там всё, что думаешь, — парень буквально прожёвывает слова, затрудняя их понимание, и пьяно взмахивает руками, демонстрируя масштабы надписи, — а окажется, что я читать не умею. «И я бы нихуя этому не удивился.» Ямарута замолкает на некоторое время, погрузившись в свои мысли настолько, что не замечает, как Томо оказывается рядом. Мужчина садится на свободную область футона и сверлит взглядом бутылку виски, раздумывая: а настолько ли его бесит извергаемая парнем поебень?.. Да, настолько. Он делает несколько больших глотков раздирающей горло жидкости и морщится. Дешёвая выпивка точно куплена бестолковым железным, которому, кажется, плевать, чем травить свою печень. Вот и поговорили. — Ты ведь мог в любой момент бросить меня и уйти, — вновь подаёт голос Сора, заговорив практически шёпотом. — Я бы всё понял. Да, разозлился бы. И расстроился… Но понял. Никто не обязывал тебя возиться со мной. Как же хочется простого человеческого «подраться», пиздец. — А ты ещё и трахался, — внезапно выдаёт парень, невольно заставляя мужчину впасть в ступор и забыть о том, как сильно у него чешутся кулаки. — Как у тебя вообще вставал на такое ничтожество? Блять. Господи. Почему? Я не понимаю. Правда. Я ведь тупой. Без шуток. Я не понимаю, почему ты всё это время был рядом. Почему ты постоянно был со мной, хотя я нихрена этого не заслуживал. И почему ты сейчас здесь я тоже не… — Ямарута, — вздыхает Томо, также свалившись на футон, но это не помогает остановить чужой поток пьяных мыслей, с трудом складывающихся в слова. —…понимаю. А знаешь, я буду рад, если тебе правда плевать на меня и ты просто пришёл поглумиться. Потому что это значит, что своей выходкой я тебя просто взбесил, а не протащил через океан психологического дерьма. Я ведь… — Ямарута, — повторяет брюнет чуть твёрже, но Сора не реагирует, продолжая бормотать: —…не хотел. Я же правда люблю тебя. Да, я мудак. Эгоист. Ты тоже хорош, если говорить начистоту. Но я действительно очень виноват… — парень судорожно вздыхает, глотая подступающий к горлу ком, и произносит одними губами: — Как мне всё исправить?.. — он рвано вдыхает, замолкая на пару секунд, растирает горящее лицо ладонями и тут же рычит: — А-а, блять! Да никак, нахуй! Я заслужил. Прости меня. Хотя мне невыносимо понимать, что любой нормальный человек не смог бы такое… Томо поворачивает голову к парню и чётко произносит: — Сора. Захлопнись. Железный резко затыкается, отчётливо услышав своё имя. Он смотрит на брюнета, лежащего рядом и ловко оборвавшего несущийся поток нетрезвых откровений парня, в охмелевшем сознании которого теперь плавает только одна мысль. И она ясно отражается в его умоляющем взгляде. — Скажи ещё раз. — Я подумаю, — ехидно улыбается Охотник, искренне веселясь с этой реакции. Всего четыре буквы, одно слово, а у Ямаруты уже мозг заискрился. Он кусает губы, очевидно желая выдавить из себя какое-нибудь «пожалуйста», но ему кажется, что он не имеет право просить. Ну вообще-то только просить ему и остаётся. Томо перекатывается на бок, оказываясь вплотную к железному, и выговаривает ему прямо в губы: — Единственное, что здесь действительно невыносимо, это твоя тупость. Сора не успевает хоть как-то отреагировать, а в следующую секунду его уже целуют. Он высоко вздыхает, рефлекторно обвивая шею Охотника руками, и окончательно перестаёт соображать, что происходит. Не то что бы он начинал… Но теперь ждать от него этого точно не стоит. Поцелуй выходит медленным и тягучим, с горьким привкусом алкоголя и сигарет. Томо наваливается сверху, упёршись левой рукой в футон, а правой скользя вверх вдоль тела железного. Тот выгибается навстречу и жмётся ближе, боясь упустить малейшее прикосновение, зарывается пальцами в волосах на затылке брюнета и поворачивает голову для удобства, когда тот опускается к шее. Ямарута дышит глубоко и прерывисто, ёрзая под Охотником, в чьё бедро упирается его стояк, но это не мешает парню спустя минуту выдать очередную порцию бреда: — Блин, ты… Ты мне всю шею покусал… Мм… Ты что, проголодался? Или у тебя зубы режутся? Ай! Томо отрывается от своего занятия, уставившись на железного, а затем утыкается лбом чуть ниже его солнечного сплетения и впервые за долгое время искренне смеётся. — Какой же ты… дебил! — Странные у тебя предпочтения, раз у тебя член встаёт на дебилов, — недовольно бормочет Ямарута. — У меня только на одного дебила встаёт, — сообщает Томо, ещё не до конца отсмеявшись. — На кого? О, эти нотки ревности в голосе… Он серьёзно? — Я не могу… Ты всегда такой тупой или только когда набухаешься? — брюнета снова раздирает смехом при виде сурово нахмурившегося парня, искренне не знающего ответ на свой вопрос. — На тебя, блять, у меня встаёт! — Не понял. Томо распирает по новой. Он тратит несколько минут на то, чтобы хоть немного успокоиться, пока парень гневно сопит где-то сверху, подливая масло в огонь. Мужчина с трудом заставляет себя посмотреть в сверкающие раздражением и обидой глаза и сквозь смех выговаривает: — Я люблю тебя, сука ты тупорылая. Это-то ты хоть понимаешь? Надежда умирает последней. Охотник не дожидается реакции Соры и снова впивается в его губы, не давая ни шанса на то, чтобы парень задал очередной конченный вопрос. Ямарута, в общем-то, и не пытается выразить недовольство, а наоборот наслаждается этим способом заткнуть его: притягивает Томо ближе и раздвигает ноги, чтобы между ними было удобнее разместиться. Будучи сильно пьяным, парень мыслит так быстро и легко, что моментально забывает о том, что произошло минутой ранее. Возможно, наутро он вспомнит и осознает, что именно случилось, и его реакция не заставит себя ждать, но в данный момент Соре это явно не по силам. Алкоголь бьёт по мозгам, а нарастающее возбуждение перетягивает на себя всё внимание. Сора помогает избавить себя от одежды, не отрываясь от губ мужчины, и шарит по его телу руками, стягивая куртку и футболку. Он нетерпеливо тянется к чужой ширинке, гладит затвердевший член через ткань джинсов и получает в ответ тихий благодарный вздох. Парню приходится отвлечься только на то, чтобы скинуть с себя хаори — последний элемент одежды, оставшийся на нём, — но Томо останавливает его, перехватывая запястья. — Оставь. — Мне жарко, — жалуется парень, но всё-таки убирает руки и распластывается на футоне, протяжно выдыхая. Томо нависает сверху и задерживается на несколько секунд, изучающе рассматривая распалившегося железного. На голове у него катастрофа: волосы взъерошены, а некоторые светлые пряди взмокли и липнут ко лбу. Парень прикрывает помутневшие глаза и смотрит рассеянным взглядом из-под светлых ресниц, облизывая покусанные припухшие губы. Грудь Соры тяжело вздымается вверх, бёдра приглашающе разведены в стороны, а с колом стоящего члена стекает смазка прямо на низ живота. Ямарута кладёт ладонь совсем рядом, неосознанно гладит себя по чистой светлой коже, но к возбуждённой плоти не притрагивается. Он вообще хоть на секунду представляет, как сейчас выглядит? Ни капли стыда. И ему это охренеть как к лицу. От вида настолько разомлевшего парня на секунду сбивается дыхание. Желание накрывает так резко и сильно, что продолжать просто смотреть на Ямаруту сродни пытке над самим собой. Но запомнить увиденное хочется не меньше. Томо вновь наклоняется к лицу Соры, прикусывает его губу, получая в ответ тихий стон. Спускается к шее, водит пальцами по бокам и животу, ощущая, что парень мелко подрагивает от малейшего прикосновения. Брюнет опускается ниже, сжимает пальцами один сосок, а второй едва ощутимо прикусывает и касается кончиком языка. Ямаруту чуть не подбрасывает: он громко стонет, резко подавшись навстречу, и пыхтит, стараясь выровнять сбившееся дыхание. — Не… Не надо этого… «Не надо» в смысле «Хочу ещё»? Охотник повторяет проделанное уже более настойчиво, не забывая прижиматься пахом к изнывающему стояку железного. Сора ёрзает и пытается сдерживать голос ещё несколько секунд, а затем расслабляется: гладит по затылку, довольно мычит и царапает плечо второй рукой. Он тянет мужчину обратно к своему лицу, мажет языком по губам и жарко выдыхает: — Скажи ещё раз. Этот тупица просит сказать своё имя снова и сам же целует, отнимая такую возможность. Томо, конечно, не поддался бы на уговоры так быстро, но логика парня всё равно удивляет. Хотя, он же пьяный, чего ещё от него ожидать? — Что мне… сделать, чтобы… ты сказал? — бездумно бормочет Сора в перерывах между поцелуями, опуская ладонь на ширинку брюнета и стараясь её расстегнуть. Дрожащие пальцы с этой задачей не справляются, что вызывает у Томо издевательскую ухмылку. Его настолько забавляет и раззадоривает состояние парня, что он готов помучить его подольше, лишь бы услышать, что ещё он способен выдать. И Сора, не протрезвевший ни на каплю и не планирующий начинать стыдиться, не заставляет себя ждать: — Хочу тебя, пиздец. Мм… Дай мне только… хочу твой член, блять… — Тебе помочь или как? — Томо с трудом глушит нарастающий смех, чувствуя, что железный устраивает новый крестовый поход на его ширинку, но вновь терпит фиаско, не соображая, что дразнит мужчину этими движениями только сильнее. Ямарута сдаётся и кивает, опуская поплывший взгляд вниз и нетерпеливо облизывая губы. И это порождает идею. Томо выпрямляется, сидя между ног парня, сам расстёгивает штаны и освобождает налитый кровью член от ткани. Уверенно обхватывает у основания, с прищуром смотря железному в глаза, и медленно ведёт кулаком по стволу. — Этого хочешь, да? — издевательски ухмыляется брюнет, наблюдая за реакцией. Сора со страдальческим выражением лица пялится на его руку и тихо подвывает, прощаясь с остатками здравого смысла. Он откидывается на подушку, закрывая глаза и шепча что-то неразборчивое, тянется ладонью к стояку мужчины, но дотягивается только кончиками пальцев и кружит ими по головке. Парень сам же не выдерживает: подаётся вперёд, хватая Томо за запястье и притягивая к себе, смазано целует в губы, цепляется пальцами за шлевки джинсов. Добирается до бёдер и подталкивает выше, пытаясь попросить о чём-то своим невнятным бормотанием. Намёк и так предельно понятен. Охотник практически садится парню на грудь, упёршись коленями по бокам от него, чтобы не придавить всем своим весом, и смотрит сверху. Вид впечатляет: доверчивый взгляд Ямаруты горит в нетерпении. Он настолько сильно хочет взять в рот, что это желание застилает ему сознание; железный касается влажной головки губами и щекочет её кончиком языка. От такого зрелища и самому можно с кукухой распрощаться. Томо продолжает дразнить их обоих: медленно водит членом по горячим губам, размазывая по ним смазку, и вслушивается в тихие вздохи, опаляющие чувствительную кожу. Подаётся вперёд, позволяя сомкнуть губы только на головке, и сдавленно выдыхает. Ямарута тут же присасывается к возбуждённой плоти, ёрзает, принимая более удобное положение и обхватывая бёдра брюнета так, чтобы можно было обойтись без рук в процессе. А после насаживается глоткой сразу до середины. Парень давится, не рассчитав свои возможности, но пробует ещё раз, на этот раз стараясь расслабить горло. Вскоре он заглатывает до конца и, привыкнув, двигает головой снова, задавая средний темп. У Охотника от подобных манёвров перед глазами плывёт. Внизу живота мгновенно вспыхивает мучительно-приятное удовольствие, а в горле пересыхает. На подкорке сознания он всё ещё пытается понять, как у Соры получается делать то, что он делает, чтобы было настолько хорошо, но удивление по поводу неожиданного мастерства Ямаруты быстро угасает в ощущениях, из-за которых брюнет вскоре глушит зреющий в груди стон. Ладонь невольно тянется вниз и цепляется за светлые волосы, задавая темп побыстрее. Железный одобрительно урчит, посылая вибрацию горлом, благодаря чему с губ Томо срывается хорошо различимый хриплый выдох, граничащий со стоном. На парня действует как вызов: он хочет больше и готов на всё, чтобы этого добиться. Ямарута медленно ложится обратно на футон, продолжая удерживать брюнета за бёдра и тем самым утягивая его за собой, а потом глухо усмехается и нагло хлопает ладонью по бедру, призывая двигаться самостоятельно. Так и хочется подъебнуть: ничего не смущает, Ямарута? У тебя член во рту по самые яйца, а ты умудряешься усмешки давить? Только насмешливые комментарии и возмущения приходится оставить на потом, потому что тело само охотно реагирует на призыв к действию. Томо упирается ладонью в пол, нависая сверху над головой парня, а пальцами второй руки вцепившись в его волосы, и начинает двигаться: сначала медленно, чтобы железный не начал задыхаться и привык, а затем ускоряясь с каждым новым толчком, трахая его глубоко в глотку. Парень и сам постанывает от удовольствия, расслабившись и закрыв глаза — ему в такой позе всё равно ничего не видно, зато отлично слышно: дыхание Томо окончательно сбивается, а выдохи становятся соблазнительно хриплыми. Мужчина шумно сглатывает, ощущая слишком быстро подступающую судорогу, и отталкивается рукой от пола, принимая прежнее положение. Только Соре не по душе его идея. Он не собирается отпускать брюнета: следует за ним, вновь располагается поудобнее и увеличивает темп, насаживаясь ртом самостоятельно. Томо чувствует, что его держат только одной рукой, и рефлекторно оборачивается. Парень активно продолжает насасывать и при этом водит кулаком второй руки по своему члену. Медленно. Мучительно медленно. Желание кончить моментально усиливается. Томо поворачивается обратно и пытается оттянуть увлёкшегося Ямаруту от себя. Тот лишь поднимает снизу вверх раздразнённый взгляд, говорящий о том, что парень вовсе не увлёкся: он не остановится, пока Охотник не скажет то, что он хочет. Только от ощущений ниже пояса из головы брюнета вылетает вообще всё. Он даже готов — действительно, блять, готов — признать поражение и сказать имя парня. За такой отсос ему не жалко потешить самолюбие железного, но… У Томо просто не получается ничего сказать. Дыхание становится рваным, а низ живота сводит спазмом. Рука невольно тянется ко рту, чтобы заглушить голос, но замирает в каких-то жалких сантиметрах, когда удовольствие бьёт по вискам. С губ всё-таки срывается отчётливый низкий стон. Парень в ответ на это останавливается и шумно вдыхает, явно пытаясь запомнить услышанный звук. Да и хрен с ним. Сколько можно уже? Неужели так трудно не сдерживаться хотя бы в сексе и просто получать удовольствие? Ямарута довольно урчит, выпустив член изо рта и продолжая его неспешно вылизывать. Парень с нескрываемым удовольствием наблюдает за тем, как брюнета, пытающегося отдышаться, слегка пошатывает, и напрочь забывает о собственном возбуждении. Вспоминает только тогда, когда Томо вновь располагается между его ног, смыкая пальцы на сочащимся смазкой члене, и набрасывается с новым поцелуем. Сора удивлённо вздыхает, невольно толкаясь в крепко сжатый кулак, и капризно поскуливает, когда пальцы внезапно скользят ниже. Он сам не понимает, чего хочет больше: быстрее кончить или ощутить в себе хоть что-нибудь. Но когда первый палец без труда проникает в расслабленное за счёт ударной дозы алкоголя тело, Ямарута определяется: прогибается навстречу, кусая губы, и хватается обеими руками за подушку, лежащую чуть выше его головы. Парень лениво мечется из стороны в сторону, не зная, куда себя деть, и жмурится, когда на ключице смыкаются зубы. Он теряется в ощущениях: член болезненно ноет, оставшись без внимания, а вдоль позвоночника выстреливает электричеством от каждого нового толчка чужих пальцев. Ямарута даже не пытается понять, сколько их уже там, готовый на всё, что задумал с ним сделать брюнет. А он ведь правда задумал. Подстёгнутый парой глотков виски и крышесносным минетом, Томо задумал довести парня до похожего состояния, благо это проще простого — Ямарута и так уже плавится, позволяя делать с собой что угодно, лишь бы это не прекращалось. Более того, Охотника веселит мысль, что пьяный Сора ещё тупее, чем обычно, так что он не сразу поймёт, что происходит. А, может быть, вообще не поймёт, отдавшись приятным ощущениям и гуляющему под кожей жару. И, судя по тому, что он не замечает, что поцелуи мужчины спускаются всё ниже и ниже, парень даже не намерен начинать соображать. Это забавляет: утром он будет уверен, что ему приснилось. Железный мотает головой, тихонько постанывая и кусая губы, слепо шарит руками по футону в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, и неосознанно ведёт одной ладонью вниз, зарываясь пальцами в волосах на макушке Томо. Он не давит, только поглаживает и удивлённо вздыхает, когда вдоль ствола скользит что-то горячее и влажное. Парень напрягается и дышит так, что его вздохи граничат с жалобными всхлипами. Он непроизвольно гнётся навстречу приятному жару, откидывая голову назад. Сора даже не пытается хотя бы из интереса посмотреть, что происходит; его так накрывает, что он уже явно не в этой реальности и способен только стонать, послушно раздвигая подрагивающие колени шире. — Томо… я уже… не м… Я сей… час… — сдавленно хрипит Ямарута, еле ворочая языком и жадно облизывая им губы в предвкушении. Парень вообще не ловит себя на отсутствии логической связи между желанием кончить и попыткой остановить брюнета, которая всё равно не увенчалась успехом. Приятный мокрый жар никуда не девается, а пальцы продолжают трахать задницу, каждый раз попадая именно туда, где больше всего нравится Соре. Он невольно толкается сам и дрожит, кончая с громким прерывистым стоном. Истома стремительно растекается по обмякшему телу и внезапно превращается в острое болезненное удовольствие: движения снизу не прекращаются ни через секунду, ни после. — С-стой… Стой! Остано… вись! — изумлённо выдыхает Сора, начиная метаться по матрацу и царапать плечи мужчины короткими ногтями. — Этого… дос… таточн… А-а-а, стой-стой-стой-стой!.. Хва… тит… Парень ошеломлённо не то стонет, не то вскрикивает, замерев на месте от неожиданности: второй оргазм намного острее предыдущего. Сора пропускает вдох и жмурится до звёзд под веками, изламываясь от слишком ярких ощущений, впрочем довольно быстро сходящих на нет. Он безвольно падает обратно на футон и хрипит: — Какого… хрена… Томо нависает сверху, разглядывая офигевшего парня, и самодовольно усмехается, вытирая влажные губы тыльной стороной ладони. — Ты больной, что ли… Я чуть с ума не… сошёл, — давит из себя Ямарута, пытаясь выровнять сбитое дыхание и уставившись в потолок ошалелым взглядом. — Что это было?.. — Ты кончил, полагаю, — раздаётся новая усмешка. — Два раза за… за сколько? Да я твой рекорд побил! Я просто… Это, ну… Вау… — Не утруждайся с объяснениями, я уже понял: для тебя думать — это та ещё каторга. Ямарута в ответ лишь фыркает, наконец-то отдышавшись, и каким-то немыслимым образом ловко переворачивается на живот, подставляя задницу под вновь вставший член Охотника и бесстыдно потираясь об него. — Ты особого приглашения ждёшь или… Парня тут же утыкают мордой в подушку, обрывая фразу на середине. — Сказал же: захлопнись. Сора глухо посмеивается, не ощущая скрытой угрозы в голосе мужчины. А она есть. Парень уже привык, что обычно Томо вставляет грубо, ему это даже нравится. На самом деле, Соре нравится всё, что с ним делает брюнет, так что он готов к грядущему марафону. Только вот Охотник в этот раз не торопится: дразнит, скользя влажной головой между ягодиц, слегка надавливает головкой на колечко мышц, но не толкается внутрь, наблюдая за вспыхивающим недоумением железного, попытавшегося обернуться. — Ты издеваешься? — Так заметно? — ухмыляется брюнет. — Да вставь мне у… же… Возмущённый возглас Ямаруты резко стихает, обрываясь удовлетворённым выдохом, когда Томо двигает бёдрами. Он делает всего одно мучительно медленное движение, плавно проникая в податливое дрожащее от удовольствия тело до упора, а затем так же медленно выходит практически до конца. Сора стискивает руками подушку и глушит ей свой пронзительный стон. Значит, нравится вот так? Охотник повторяет движение снова, затем ещё раз, и ещё. Парень начинает сходить с ума: вжимается в подушку что есть сил и глухо скулит в неё, покрываясь мурашками. Толком не ясно, хочет ли он поторопить брюнета, потому что ощущения ему точно нравятся, но их очевидно слишком мало. Это медленно. Но хорошо. Но очень, сука, медленно. Но… Сора переходит на едва различимое хныканье, пару раз вздрагивает и напрягается так, что двигаться становится невозможно. Томо наклоняется ближе к парню, ощущая исходящий от него жар и терпкий запах пота и смазки, и успокаивающе трётся кончиком носа об его ухо. — Повернись. Зря он это сказал. Ямарута, немного помедлив, расслабляется и кладёт голову набок. Смотрит из-под влажных ресниц затуманенным безобразным взглядом и тяжело дышит через приоткрытый рот, комкая пальцами матрац. Ах да, он же железный, и восстанавливается так быстро, что… Томо скользит ладонью под взмокшего парня и убеждается в догадке: он опять кончил. Даже чуточку завидно, что его тело способно на такое. Интересно, а лимит у него есть? Нужно проверить. Брюнет возобновляет движения, постепенно ускоряясь, и замечает отражающуюся во взгляде Ямаруты панику и всплески удовольствия, которым он не может сопротивляться. Наверное, это ненормально, что подобное вызывает какой-то больной азарт и неконтролируемое желание прощупать все доступные границы, но Томо уже не может отговорить себя от этой идеи. Не может и не хочет. — Да я же… ёбнусь так… Ты что творишь?! — из последних сил возмущается Сора, безвольно распластавшись под мужчиной. — Просто закончи и… хватит… меня… — Хватит тебя что? Трахать? — ухмыляется Охотник, не собираясь прислушиваться к просьбам парня и останавливаться, а наоборот набирая темп. Он прикусывает Ямаруту за загривок, а после ведёт языком по влажной солоноватой коже, получая в ответ жалобный всхлип. — Ты же хотел мой член, так в чём проблема? Неужели не нравится? — Нра… тся… но… слиш… ком… хоро… шо… Сора сам себе противоречит, невнятным шёпотом продолжая просить о том, чтобы Томо остановился, а сам тем временем обхватывает ладонью свой член, доводя себя до новой разрядки. Второй рукой он тянет ладонь брюнета к своему лицу, прикрывает глаза и бездумно вылизывает его пальцы, окуная их в горячий рот. Ну и как после такого Томо должен остановиться? Да никак. Он и не собирается. Но у него ещё хватает терпения на то, чтобы помучить железного. Мужчина наклоняется к нему вплотную, навалившись сверху, и вновь замедляется. В ответ раздаётся вялое недовольное мычание. — Ну что, мне прекратить? — издевательски тянет Охотник, опаляя тяжёлым горячим дыханием шею парня. — Могу остановиться, хочешь? — Нет, нет… — хнычет Ямарута, завозившись, когда внутри него становится удручающе пусто. — Ещё хочу… — Чего? Ещё медленнее? Или мне выйти до конца? — изображает саму невинность Томо, на самом деле с трудом сдерживаясь, чтобы не вогнать парню по самое не балуй. — Не... ненавижу тебя, скотина, — хрипло усмехается Ямарута, слегка придя в себя и борясь с лёгким головокружением. — Член твой хочу! Член! Вставь обратно, твою же мать... — А ломался-то как убедительно, — фыркает мужчина, а затем резко вбивается в жаждущее внимания тело до упора, вырывая из глотки парня гортанный выдох. Он наклоняется к нему ближе и рычит на ухо то ли обещание, то ли угрозу: — Ты с этого члена теперь до утра не соскочишь, Ямарута. Только железный собирается возмутиться: «Опять Ямарута?!», — как все его попытки выразить недовольство оказываются умело пресечены Охотником, собравшимся отрываться на нём если не всю ночь, то ещё пару часов как минимум. И не то что бы Сора против. За такое рекордное количество испытанных оргазмов парень позволил бы этому маньяку называть себя вообще как угодно.