***
Спать в обнимку под одеялом, когда снаружи такая жара, что дышать невозможно, — полная дикость. Но Кенджи это нравится. По большей части потому, что протезы нагреваются примерно до температуры человеческого тела и уже не так сильно холодят кожу при соприкосновении. Парень возится, стараясь улечься поудобнее, на секунду размыкает веки и трётся носом о подбородок сопящего Рёмы. Тот сразу реагирует на движения рядом с собой и сжимает парня в объятиях, игнорируя невыносимую жару, из-за которой он буквально прилипает к киборгу — кожей к коже. — Ты липкий и мокрый, — жалуется Кенджи невнятным бормотанием, тем не менее не предпринимая попыток выскользнуть из крепкой хватки чужих рук. — Сам-то, — выдыхает мужчина, находясь в приятном полусне. — Тобой полы протирать можно, — с улыбкой фыркает парень, просыпаясь окончательно. По утрам его голос всегда значительно ниже, чем обычно, и в нём ясно слышно необычную хрипотцу. Рёма внимательно вслушивается в этот звук, лениво устанавливая хлипкую связь с реальностью — его пробуждение всегда длится дольше, чем у киборга. — Мм-хм… протри… — Рёма, — коротко смеётся парень, — дай хоть мне вылезти, если сам не планируешь вставать. — Я встал. — Что-то не заметно. — А так? Кенджи вздрагивает, почувствовав, как мужчина придвинулся вплотную, из-за чего его утренний стояк упёрся парню в его собственный. — А всем телом слабо повторить? — усмехается киборг, не растерявшись. — Попозже, — бормочет Рёма на выдохе, так и не размыкая глаз. — Ну и как же мне тебя заставить? — нарочно выговаривает парень вслух, раздумывая, как поступить. Он мог бы просто настоять на своём и Рёме ничего не осталось бы, кроме как выпустить Кенджи из кровати. Ещё он мог бы попросту выбраться сам. Но разве всё это интересно? Они редко пересекались в течение предыдущей недели. Рёма был занят протезом Роши и подготовкой к предстоящей операции, а затем, собственно, самой операцией и наблюдением за состоянием сына, тогда как Кенджи возился со своей родословной, а точнее с доказательствами своего происхождения из семьи Ямада, и отстройкой дома. Когда же им удавалось встретиться — в основном в той квартире, где они сейчас проживают, — то у обоих времени и сил уже ни на что не оставалось: парни ужинали, делясь новостями друг с другом, и отправлялись спать. И именно по этим причинам они оба всю неделю хранили жёсткий целибат. Кенджи и рад проявить инициативу и поприставать к ещё не проснувшемуся Рёме, только вот… как? Он, конечно, привык к прикосновениям металлических пальцев к коже, но вряд ли это относится к более интимным частям тела. Протезы слишком грубые, чтобы проделывать с их помощью нечто подобное. Уж Кенджи-то точно это знает. Он пробовал. На себе. Когда переходный возраст дал о себе знать и парень начал сталкиваться с собственным стояком, то поначалу старался просто не обращать внимание. Но тело требовало разрядки, а потому мучило его во сне, заставляя парня внезапно просыпаться среди ночи от поллюций. Первые разы было сложно. Неловко. Он просыпался даже не столько от необычных ощущений, сколько от звука собственного голоса. А когда понял, что с ним происходит, то понадеялся только на то, чтобы всё это не услышал Рёма, и попытался узнать, как решить свою проблему, с помощью интернета. Тогда Кенджи и столкнулся с неприятной дилеммой: чтобы сбросить физическое напряжение, нужно было всего лишь подрочить, но делать это протезами оказалось непросто. А если точнее, то попросту невозможно. Хотя, может, стоило попытаться снова, попробовать что-нибудь изменить в обстановке или вроде того, но… Кенджи, будучи тогда четырнадцатилетним подростком, извёл себя морально и физически до такой степени, что от досады едва не разрыдался, не представляя, что делать с, казалось бы, банальным стояком. Но он всё же нашёл выход, пусть и не сразу и вообще случайно. Просто как-то раз он проснулся от всё тех же странноватых ощущений внизу живота, впервые невольно потираясь стояком о зажатое между ног одеяло, и понял, что это… неплохо. То есть, это в принципе хоть что-то. По крайней мере это было лучше, чем металлическая ладонь. Так что, немного поразмыслив над произошедшим, парень изредка повторял подобное уже осознанно, когда понимал, что организм срочно требует разрядки. Привыкнув к необычному способу решения проблемы, Кенджи махнул рукой на нелепость ситуации и больше не искал других вариантов — этот его вполне устраивал, хватало недели на две. Видимо, поэтому он такой чувствительный. Его тело слишком жадно реагирует на малейшие прикосновения Рёмы, что уж там говорить о чём-то большем: парень готов всегда и везде, хоть с непривычки смущается этого и ловит себя на мыслях о том, что превращается в похотливое животное. А теперь, когда тело узнало, что такое человеческое тепло и нормальный секс, внезапный недельный целибат бьёт по мозгам настолько, что Кенджи всерьёз готов лезть на стены и выть как раненый зверь: его стояком можно ломать стены и убивать людей. И если Рёма продолжит вот так необдуманно к нему притрагиваться, у парня точно фляга засвистит, и он затрахает бедолагу до смерти. Хотя всего неделю назад киборгу казалось, что всё наоборот. Кто бы мог подумать, что семидневное воздержание способно настолько изменить человека. Только это не помогает придумать способ откровенно поприставать к мужчине чем-либо кроме поцелуев, так что Кенджи рискует раздразнить себя ещё больше и остаться ни с чем, если Рёма не среагирует так, как ему хочется. Парень мягко укладывает сопящего инженера на спину и легонько касается его губ своими, медленно сминает их и осторожно касается языком, следя за тем, проснётся ли жертва его утренних экспериментов. Он гладит мужчину нагретыми им же протезами ладоней, пальцами пересчитывая рёбра, спускаясь ниже и оглаживая скрытый тканью трусов стояк. Рёма тихо мычит и елозит, раздвигая ноги и неосознанно отвечая на робкий поцелуй, делая его более глубоким. Кенджи шумно вдыхает, мелко подрагивая от нахлынувшей волны возбуждения. Он утыкается губами в горячую шею мужчины и тихо вздыхает от обиды, не зная, что делать дальше. Он ведь не может руками… Неужели придётся остановиться на этом? Может, просто разбудить Рёму и попросить его помочь? Как-то это глупо… Кенджи мажет языком по пересохшим губам, с сожалением понимая, что даже если отстанет от Рёмы, то его собственная проблема никуда не денется и будет требовать решения. А затем вспоминает, что этим самым языком можно делать. Сам он никогда раньше не пробовал, но зато благодаря Рёме знает, что это очень приятно. В теории, это должно быть приятно всем, так что стоит проверить. Кенджи воодушевляется вспыхнувшей идеей и ныряет вниз, оказавшись под одеялом. Дышать там практически нечем из-за жары, зато нюх щекочет приятный запах чужого тела. Парень не церемонится: наклоняется к паху и утыкается носом в натянутую ткань, аккуратно прихватывая через неё ствол члена губами. Сверху доносится хриплый вздох, и это подстёгивает Кенджи продолжить. Он опускает трусы ниже, едва ощутимо обхватывает пальцами основание члена и проводит по нему языком. Слизывает солоноватую смазку с головки и пропускает её в горячий рот, начиная посасывать. Мужчина под ним сразу же напрягается, издаёт удивлённый стон и неосознанно запускает руку под одеяло, стараясь зарыться пальцами в волосах парня. Он слегка давит вниз, заставляя взять глубже, из-за чего у Кенджи с непривычки сбивается дыхание и выступают слёзы на глазах. Он старается сделать так, как хочется Рёме, но отстутствие опыта даёт о себе знать. Киборг делает передышку и пытается проглотить вставший в горле ком слюны и смазки, а после снова заглатывает возбуждённую плоть почти до середины. Рёма резко изламывается, громко выдохнув, и, кажется, просыпается, судя по прерывистому дыханию и замершей на макушке руке. — Что за… Да, точно проснулся. — К-Кенджи?.. Голос мужчины звучит непривычно высоко. Он скидывает одеяло в сторону и ошалело пялится на то, что происходит у него между ног. И если раньше инженер часто изображал из себя мистера невинность, то сейчас он действительно выглядит таким: растрёпанный, раскрасневшийся и полусонный, с изумлённым мутным взглядом, не прикрытым очками. Он кажется безумно милым. — Кенджи, ты ч-чего вдруг… — бормочет Рёма заплетающимся языком, не отрывая взгляд от того, как парень, смотря ему прямо в глаза, насаживается ртом на его член, плотно обхватив ствол губами. «И как я тебе отвечу, когда у меня рот занят?» — вздёргивает бровь киборг, мысленно усмехнувшись, и пробует ускорить темп. — Ох, мм… Обалдеть, фух, — жмурится мужчина, судорожно облизываясь и невольно улыбаясь уголками губ. Он пытается выровнять сбитое дыхание и гладит парня по волосам. — Малыш, иди сюда. У Кенджи от этого хриплого «малыш», ранее никогда не использовавшегося в подобных ситуациях, в голове вспыхивает возмущение, а внизу живота стягивается тугой узел, вызывая противоречивые эмоции. Он делает ещё пару движений, выпускает стояк изо рта, шумно выдыхая, и подползает к лицу мужчины. — А ты, я смотрю, решительно настроился, — довольно тянет Рёма, поглаживая Кенджи по взмокшей спине. — У меня недотрах, — прямо сообщает парень, продолжая мелко подрагивать. К нему-то сегодня ещё никто не прикасался там, где ему хочется. — Да, выглядишь… озверевшим, — чуточку удивляется Рёма, отмечая про себя то, как непривычно и дико поблёскивают багровые глаза напротив него. Он тянется рукой вниз, оттягивает резинку чужих трусов и накрывает ладонью изнывающий член. От первого движения вверх-вниз парень сдавленно хрипит, прикусив губу, и жмурится, едва не упав на инженера. — Вау, неужели всё настолько плохо?.. — Не знаю, — срывающимся голосом бормочет Кенджи, невольно толкаясь в кулак. — Вроде было терпимо… а теперь… А, чёрт! Я сейчас лопну, давай быстрее, — выдыхает он, роняя голову, но продолжая упираться руками в кровать и удерживать себя на весу. Рёма быстро отгоняет удивление и резво меняется с измученным парнем местами, располагается у него между ног и проделывает то же самое, что и он пару минут назад. Кенджи неосознанно вцепляется пальцами в волосы на затылке мужчины и задаёт свой темп, требовательно насаживая глубже, сдавленно постанывая и бормоча что-то невнятное. Впрочем, после того, как он кончает и перестаёт задыхаться от сводящей мышцы судороги, до ушей инженера доносится едва различимый выдох: «Прости». Рёме приходится прокашляться перед тем, как задать вопрос, потому что в горле неприятно саднит. — За что? — Я же сам начал, а потом… заставил тебя… ну, вот это… — он качает ладонью в воздухе вверх-вниз, не зная, как объяснить словами свою «попытку принудить к минету». — Да не переживай ты так, я ж не против, — беспечно отмахивается Рёма. — Но я так грубо тебя схватил, блин, — не унимается парень, растирая лицо ладонями. — Точно всё хорошо? — Слушай, ты, конечно, молодец, что всегда беспокоишься о том, чтобы случайно не навредить никому, но… — вздыхает мужчина. — Открою тебе секрет. Это рот, — он тычет пальцем на свои губы, а после на опадающий стояк киборга. — А это член. И ничего плохого не случится, если они столкнутся. — Ты как с дебилом разговариваешь! — в отчаянии стонет парень, вскинув голову к потолку. — Я знаю, что такое минет, спасибо, но я не про него говорю, а про то, что я не сдержался и схватил тебя, — хмурится Кенджи, мрачнея. — Сейчас-то всё нормально, но что, если в другой раз мне крышу снесёт? И взбредёт в голову взять тебя силой? У меня же боевые протезы! Ты ничего с этим сделать не сможешь! — Сам-то в это веришь? — фыркает инженер, закатывая глаза. Хотя, стоит признать, доля правды в словах киборга присутствует. — Возьмёшь силой — значит, так тому и быть… Переживу, учту… А потом мы посадим твои протезы на батарейки и я таки впаяю систему дистанционного управления, чтобы в случае чего ты стал похож на орущий манекен. Устраивает такая перспектива? — Я серьёзно, — настаивает Кенджи. — Мне как жить потом, если я с тобой что-нибудь такое вытворю? — А ты не вытворяй. — Легко сказать! Я за эту неделю чуть кони не двинул! У меня даже альтернативных способов решения проблемы нет, а ты, я смотрю, вполне неплохо справляешься! — Пять лет из девяти я хранил целибат потому, что влюбился в приёмного сына, — Рёма вновь пожимает плечами, выглядя абсолютно спокойным. — Так что да, одна неделя воздержания для меня так, пустяк. Кенджи стыдливо прикрывает глаза ладонью. — Извини… — Но я понимаю, что тебе тяжело. У тебя другой возраст, гормоны бушуют, ситуация несколько отличается… Слушай. Я знаю, что у тебя были определённые трудности до того, как мы выяснили наши отношения… Ну, ты, наверное, понимаешь, о чём я, — Рёма с сочувствием косит взгляд на ладони парня и вздыхает. — Но сейчас есть возможность облегчить тебе жизнь. Можно использовать искусственную кожу для твоих протезов, так что внешне ты ничем не будешь отличаться от любого другого парня, и тебе станет проще с… Ну… Кхм, разрядкой. Особенно в те моменты, когда меня нет поблизости, а тебе это нужно… — Значит, ты всё-таки слышал, — сокрушённо выдыхает Кенджи, даже не смутившись: он ведь догадывался. — К слову, мне эту идею Роши подкинул, — приободряется мужчина, но киборг смотрит испытующим взглядом в ответ и снова хмурится. — Ты что, сказал ему, что я… — Что ты в четырн… Нет! Ни в коем случае, господи-боже, нет! Я не рассказывал! — Рёма остервенело машет руками. — Речь шла про его протез, но он вспомнил про тебя, идея с кожей просто к слову пришлась, не пойми неправильно… Кенджи прекращает буравить мужчину тяжёлым взглядом и задумчиво кусает губу. — Хм-м… То есть, с такой кожей я смог бы… — зайти дальше, чем сегодня. — Хм-м-м-м… — Да, смог бы… — Класс! — приободряется теперь и Кенджи. — Это ж отличная идея! Займёмся этим, когда я закончу задание. «Роши, сынок, ты — гений!» — мысленно ликует Рёма, радуясь приподнятому настроению киборга. — Тебя реально выжимать можно, марш в душ! — командует киборг, выводя инженера из приятного транса, и возится, пытаясь нашарить рукой валяющуюся на полу одежду. — Только с тобой, — лыбится мужчина, ловя на себе очередной долгий внимательный взгляд. — Что?.. — У меня же фляга свистит, — хмуро бросает парень. — Могу опять не сдержаться и… — он окидывает инженера быстрым многозначительным взглядом и вертит протезами ладоней в воздухе. — Я же не могу железными пальцами тебя растяги… кхм… ты понял, — буркает Кенджи, смущённо почесав нос. — Спонтанность с моей стороны пока что может быть травмоопасной. — Ценю твою заботу, но, — улыбается Рёма, — помимо твоих рук есть мои. А ещё, — мужчина ухмыляется и, когда киборг поднимается с кровати, несильно шлёпает его под задницу, заставляя обернуться, — я ведь тоже могу не сдержаться, ты в курсе? Кенджи шумно сглатывает, застыв на месте и медленно обрабатывая услышанное. Точно ведь: с тех пор, как его отношения с мужчиной изменились, Рёма всего пару раз был сверху, хотя наверняка ни раз желал поменяться местами. Он всегда демонстрировал нечеловеческую выдержку и уступал роль актива Кенджи, давая ему возможность набраться опыта и почувствовать себя ведущим. Но он тоже мужчина и ему тоже хочется не только давать, но и обладать. — Дуй в ванную, киборг-насильник, — смеётся Рёма, выводя парня из ступора. — А я пока приготовлю что-нибудь перекусить… — Нет. Я передумал. Пойдём вместе, — прерывает его Кенджи, кивком головы призывая следовать за собой, и уже через пару секунд скрывается за дверью, ведущей в ванную комнату. Ещё через мгновение оттуда раздаётся приглушённый возглас: — Если ты не поторопишься, то моя свистящая фляга начнёт раздумывать над тем, подойдёт ли обратная сторона твоей зубной щётки для того, чтобы я себя ею трахал! «Ты меня с ума сведёшь, паршивец!» — мысленно возмущается Рёма, мгновенно вскакивая с кровати и направляясь к киборгу. — Ну-ка не смей трогать мою зубную щётку!.. Кенджи даже слишком быстро меняется. Видимо, отчасти это заслуга влияния на него тех людей, с кем парень общался в Тэррозе в течение последних двух месяцев. И если раньше Рёма возмутился бы по поводу остроты языка парня (издержки роли отца), то теперь это поведение приводит инженера в щенячий восторг. — А если я её уже трогал? — издевательски тянет парень, ловко жонглируя синей зубной щёткой мужчины. Тот оказывается напротив него и раздумывает: прижать бы Кенджи к стене, но спиной или лицом?.. — Такое вытворял с ней, ты только представь! Лицом. Точно лицом. — Куда я её только не… Эй! Ау! Ты чего… Стой, это что… язык?.. — Кенджи ошеломлённо замирает, упёршись ладонями и левой щекой в кафельную стену и очень смутно представляя, что сейчас прикасается к чувствительной коже в самом неожиданном месте. Его дрогнувший голос вдруг становится непривычно высоким. — Ты чем там занимаешься?! Мне же не видн… Ох, бл… ин!.. Надеюсь, это… зубная… щётка… Позади снизу раздаётся самодовольный смешок: — Надейся.***
…сон был поразительно реалистичным и в то же время нет. Всё казалось таким настоящим: и Томо, и его голос, и его действия. Даже ощущения. Только вот некоторые вещи он никогда бы не стал не то, что говорить, — даже делать. А в этом сне он делал. И не просто делал — ему это нравилось. Чертовски нравилось. Потому это и неправда. Такого не могло произойти. Это легко понять. Проще простого. Но сомнения всё-таки есть. Небольшие. А вдруг всё же?.. Сора вяло перекатывается на спину и протяжно хрипло мычит, стараясь сфокусировать взгляд на потолке. На то, чтобы мыло перед глазами начало приобретать формы и очертания, уходит примерно минута. Парень поворачивает голову влево: двери-сёдзи открыты нараспашку, благодаря чему в помещение свободно проникает свежий воздух и прямоугольный луч солнечного света. С улицы доносится едва различимый шелест ветра и пение птиц. А голова-то как гудит… Ямарута натыкается взглядом на пустое пространство футона и зачем-то шарит по нему рукой, будто проверяя, действительно ли там никого нет, после чего уже справа раздвигаются другие сёдзи, привлекая к себе внимание сонного железного. В проходе появляется Томо: пару секунд он продолжает смотреть в экран телефона, после чего замечает, что железный проснулся, и переводит на него оценивающий взгляд. Сора смотрит на мужчину, вновь уткнувшегося в пластину, а затем на пустое пространство футона. Снова на мужчину. И снова на футон. А потом опять… Стоп-стоп-стоп! Выходит, ему не приснилось? Да нет же, точно приснилось, ну что за глупости! Ну, то есть, да, окей, Томо действительно здесь, но он ведь мог прийти утром… Или всё-таки вчера вечером… Но даже если так, то это ещё ничего не значит. Он мог весь вечер покуривать на веранде и скептично наблюдать за тем, как бредит окосевший Ямарута, которому, между прочим, пришлось очень постараться, чтобы хоть ненадолго опьянеть. «Ненадолго» — это, вроде как, на полтора часа. То есть и бредил он полтора часа? Или уснул прямо в процессе бурной деятельности своей фантазии, а потом всё это перенеслось в сон? В очень, сука, реалистичный сон... Так это был сон или нет?! Где, мать вашу, грёбанные доказательства?! Парень смаргивает остатки сонливости и хочет сказать: «Доброе утро», — а на выдохе получается: — Ты материл меня во сне. — Я не спал, — с едва уловимой усмешкой сообщает Охотник, не отрывая взгляд от экрана. Парень хмурится и садится. Ощущения странные. Ничего не болит, не ноет, в горле не сухо, руки не дрожат, только голова какая-то… не своя. Значит, это не похмелье, хотя… может быть, всё-таки оно, просто слабое. В целом, состояние больше нормальное, чем нет, хоть и несколько необычное. И никаких следов на теле. Сора косит взгляд на брюнета и замечает следы от укусов у основания его шеи. Стоит ли подойти к нему и приложиться к отметинам своими клыками, сравнивая прикус?.. — Эй, у тебя тут… Ну, вот здесь, — Сора почёсывает пальцем свою шею в том же месте, где наблюдает у брюнета недвусмысленные следы от укусов. — Кто тебя так?.. Томо поднимает на парня чуть раздражённый взгляд, по которому чётко читается его мысль: «Догадайся», — но вслух он, немного помедлив, чётко выговаривает: — Ты. И внезапно улыбается. Улыбается так, как может только настоящий садист, которому доставляет удовольствие наблюдать за чужими потугами осмыслить произошедшее, ведь он-то отлично знает, приснилось парню или нет. Что ж, если судить по этим укусам, то, выходит, нет. — Ебать, — выдыхает Сора удивлённо. — Ахуеть! — восклицает он громче, хватаясь за голову. Со стороны Томо доносится тихий ехидный смешок. — Ты… Ты всю ночь драл меня, как безумный, а теперь угораешь?! — ахает Ямарута. — Говоришь так, будто тебе не понравилось, а сам-то вон как меня отпылесосил, — ухмыляется брюнет, оттянув ворот куртки, демонстрируя небольшие засосы и укусы во всей красе. — Если это были попытки перегрызть мне артерию, а вовсе не то, о чём я подумал, то стоило сомкнуть зубы сильнее, тебе так не кажется? Или погоди, тебя не устраивает количество твоих оргазмов? Двухзначное число не впечатлило? Странно, ты даже сознание потерял… пару раз. Железный резко остывает, мысленно подмечая, что Томо становится удивительно разговорчивым, когда знает чуть больше Ямаруты. Мужчина пользуется этим, чтобы поиздеваться, изображая некую задумчивость. Намеренно, видимо, делает это плохо, чтобы даже до такого тупицы, как Сора, дошло. А до него правда доходит, потому что, несмотря на актёрское мастерство брюнета, в его голосе на последних двух словах звучат нотки откровенного самодовольства, а губы разрывает усмешка. Парень замирает, раскрыв рот в немом протесте, затем хмурится и роется в памяти усерднее. Он мечет взгляд то позади себя, то на своё тело, то снова на Охотника, растерянно жестикулируя, и в конце концов застывает снова. Вопроса как минимум три. «Ты вчера отсосал мне?» «Признался в любви?» «Назвал по имени?» В каком, блять, порядке будет правильнее задавать их? Стоп, одну минуточку, то есть, получается… Томо его простил? Он больше не злится? Или… или что? Или нихрена он не простил и злиться будет до конца жизни, но всё это не важно, потому что он… — Ты, эм-м… Ты ведь тоже вчера выпил, да? — неуверенно подаёт голос Сора, ощущая, как начинает мелко подрагивать и чаще дышать. Парень взволнованно комкает пальцами одеяло, не замечая, с каким удовлетворённым прищуром на него смотрит Томо. — А ты, ну… То есть, э-э-э… Мне просто кажется, что… Знаешь, у меня такое чувство, что моё воображение дорисовало то, что я хотел увидеть, но этого не было на самом деле… — Было. От этого слова сердце почему-то пропускает удар. Сора жмурится, сжимая челюсти в попытке заглушить радостный вопль, тогда как уголки его губ неумолимо тянет вверх от улыбки. Он не выдерживает и падает на матрац, начиная безудержно трепыхаться на нём и орать в стиснутую руками подушку. — Оставь несчастную подушку в покое, она всю ночь у тебя в заложниках была, — слышится издевательский смешок со стороны Охотника. Сора вскидывает голову и лыбится. — А моя несчастная задница всю ночь была в заложниках у тебя, но я же не прошу оставить её в покое. — Ты-то в свою заложницу рыдал. — А ты в свою кончал! Думаешь, у меня не найдутся аргументы в свою защиту?! — Туше, — с напускным равнодушием пожимает плечами Томо и резко переводит тему: — Тут два дебила с камерой по двору носятся, так что если не хочешь стать главной новостью недели, засветив свой член на всех телеэкранах, то советую одеться. — С удовольствием! — Сора вскакивает с футона и делает несколько шагов к брюнету. — Но… Томо закатывает глаза, даже не пытаясь угадать, что скажет железный. —…только если ты меня поцелуешь. Охотник протяжно и тихо вздыхает и неожиданно награждает Ямаруту слабым подзатыльником, заставляя вздрогнуть. — Нехер наглеть. — Ауч! — парень встряхивает головой и выглядит до жопы счастливым. — Ладно-ладно, попробую позже! Я и забыл, что тебе для таких вещей нужно подходящее настроение и определённая фаза Луны, иначе… — Прекрати бесить меня, долбоёб, — сдержанно цедит брюнет, не разделяя с Сорой его приподнятое настроение: сам-то мужчина после пары глотков палёной дряни и длительного секс-марафона скорее не проснулся, а восстал из мёртвых, потому и терпения у него внезапно поубавилось. — Говоришь так, будто ненавидишь меня, но ты же на самом деле меня любишь, — хитро улыбается железный, откровенно нарываясь на пиздюли и даже рассчитывая на них, но Томо лишь усмехается, вздёрнув бровь. — Одно другому не мешает. Парень давится на вдохе и не моргает, уставившись на мужчину огромными глазами. — Я не ослышался?.. Ты только что… Томо отпихивает железного от себя и рычит уже на выходе из комнаты: — Лучше бы оделся для начала. — Что, тяжело сдерживаться, когда я голый? Не терпится добиться трёхзначного числа?! — передразнивает Ямарута, мгновенно придя в себя, и через секунду ловит лицом стопку сложенных чистых вещей. — Ты очень мило стесняешься, ты в курсе?! Просто прелесть! — Пошёл нахуй! — Люблю-не-могу! — Захлопни свою варежку, пока я не помог! — Рассчитываю на тебя, дорогой!