Железное небо: Вспомнить всё

Кенджи помогает Сатоми перебраться из инвалидной коляски на заднее сиденье внедорожника. Хотя, слово «помогает» здесь не совсем уместно, потому что девушка продолжает сопротивляться, хоть в итоге всё равно оказывается в салоне машины. — Кенджи, прошу тебя, — всхлипывает Сатоми, ухватившись за запястье парня. — Мы столько лет не виделись, ты не можешь так поступить! — Начнём с того, что я тебя совсем не помню, — холодно вздыхает Кенджи, без труда выдирая руку из чужих пальцев. — А закончим тем, что ты едва ли думала о своих погибших родственниках, когда планировала всё это. — А о чём же я, по-твоему, думала, если не о них?! — О себе и о том, как несправедливо жизнь обошлась с тобой, — нарочито равнодушно пожимает плечами киборг, внутри же распаляясь всё сильнее от переполняющих его эмоций. — Думаешь, мне или тем, кто погиб в том пожаре, так необходима была какая-то месть? Открою тебе секрет: мертвецам плевать, что без их участия происходит в этом мире. А даже если бы добилась своего, то что это изменило бы, по-твоему? Это вернуло бы кого-нибудь к жизни, может быть? — парень прикладывает прохладную ладонь ко лбу и сдержанно вздыхает. — Зачем? Просто объясни. Ты хоть понимаешь, что наделала? Сколько жизней ты загубила? Ради чего? — Это было необходимо, — хмуро произносит Сатоми с полной уверенностью в своих словах. Но это всё ещё не ответ на вопрос парня. — Ну конечно, — фыркает Кенджи, нервно всплеснув руками. Он ощущает себя гранатой, из которой дёрнули чеку, и подавляет первый порыв разораться от злости, но только до тех пор, пока со стороны сестры не звучит фраза: — Тебе не понять. И парня прорывает. — Мне не понять?! Я тоже жил в приёмной семье, уверенный, что из родных у меня никого не осталось! Но почему-то мне, в отличие от тебя, удалось не обозлиться и не поехать крышей! Или ты думаешь, что вся несправедливость этого мира сконцентрировалась только на тебе одной? Что из-за своих страданий чужие можно просто взять и обесценить, а то и вовсе начать причинять их? Да ты хоть представляешь, через какое дерьмо пройдут все родственники погибших из-за тебя людей?! Хотя постой, зачем я спрашиваю, уж ты-то точно должна это понимать… И зачем же ты вынудила их столкнуться с этим, если ты по себе знаешь, как это неприятно? И «неприятно» — это я ещё мягко выразился. Зачем ты поступила так с ними, если ненавидела только Сору? Я только этого понять не могу, а ты всё никак не можешь этого объяснить! Что же получается, Сатоми? Сора прав? Ты просто хладнокровное чудовище? Девушка никак не реагирует на услышанное, продолжая только раздражённо хмуриться и смотреть в сторону, словно нашкодившая школьница, желающая поскорее сбежать от чужих выговоров. — Смотри. Смотри сюда, я сказал! — киборг внезапно переходит с яростных криков на угрожающее рычание, наклонившись к девушке и грубо повернув её лицо к себе. Одной рукой он придерживает её за подбородок, а другую попросту демонстрирует. При взгляде на железный протез ладони Сатоми болезненно хмурится, а в её глазах на мгновение мелькает сочувствие. — Я, как и ты, тоже остался без нормального тела. И всё, что сейчас происходит, меня бы не касалось, если бы я просто умер. Но я жив, и теперь я вот такой. Навсегда. Не могла убить меня сама? Так позволила бы Соре! Он бы точно сделал всё идеально, я даже не сомневаюсь. Но ты решила сама и… вот результат. — Но это же он не дал тебе умереть, а не… — Вот именно! Вот именно, твою мать! — вновь переходит на крик парень. — Так почему же это сделал он, а не ты?! Что, так сильно дорожила своим младшим братом, что решила сама убить его?! — Я не могла позволить Соре сделать это! Да как ты не понимаешь разницу! — Разница в том, что, убей меня он, и оправдание твоим действиям стало бы хотя бы похоже на правду. Но это не так. Лезвие в меня вонзил не он, а ты. И ты начала винить его во всех бедах только после того, как он сломал тебе спину и оставил среди людей, верно? Выходит, он прав? Ты просто искала кого-то, на кого можно было бы свалить всю ответственность и отыграться. Хорошо. Ладно. Он ведь и не отрицает своей вины, хотя я считаю, что её нет. А твой план? Зачем? Причём здесь все те люди, которые погибли в результате воплощения твоего плана в реальность? Да я бы всё понял, если бы ты захотела поквитаться с Сорой из-за инвалидности и попросила бы Тойю сломать ему спину. Но ты решила мстить за случай, в котором вы оба являлись жертвами обстоятельств, а в итоге погибли невинные люди! — Это Сора-то жертва?! — возмущённо восклицает девушка, игнорируя всё остальное. — Это он привёл группу железных в наш дом и приказал убить нашу семью! — Он отдавал вам приказы убивать людей только потому, что у него не было другого выбора, а не потому, что ему это нравилось! — Очень удобное оправдание! — Оправдание? — искренне изумляется Кенджи, резко остыв. — Сатоми, если бы Сора отказался от задания, то в его случае шансов на выживание не было бы, потому что он подчинялся приказам учёных напрямую, а с тобой всё иначе. Он ведь дал тебе выбор: убить меня своими руками или дать это сделать ему. Неужели не понимаешь? — вздыхает парень, не представляя, почему сестра отказывается признавать столь очевидные вещи. — У тебя выбор был, а у Соры — нет. Сатоми затихает, уставившись перед собой стеклянным взглядом. Продолжать диалог с ней нет никакого желания. У Кенджи не получится достучаться до девушки, сколько бы он ни пытался объяснить ей: ни она, ни Сора — не виноваты в том, что произошло с семьёй Ямада. Хотя Сатоми, кажется, и так понимает это, но из-за того, что она сама себя убедила в том, что именно Сора является причиной смерти её семьи, девушка рефлекторно продолжает обвинять его, игнорируя любые доводы против этого. Возможно, с её психикой действительно что-то не так. Тем не менее, именно Сатоми несёт ответственность за то, что в течение последнего полугода от рук Ямаруты погибали люди. А раз она не ужасается этой мысли, значит, она осознавала это и раньше, но продолжала делать то, что делала, считая это чем-то само собой разумеющимся. Она и сейчас уверена, что поступала правильно, по собственной прихоти лишая совершенно посторонних людей их жизней ради чего-то, чего она даже не может вразумительно объяснить. Это и делает из неё главного преступника. Не из Соры, не из Тойи. Только из Сатоми. Кенджи в сердцах хлопает дверью внедорожника, запирая девушку в салоне. Умом он понимает, что это его родная сестра, и до сегодняшнего дня он радовался мысли о том, что у него ещё остался кто-то из родственников. Он надеялся, что всему происходящему найдётся какое-нибудь разумное объяснение, но… Теперь, учитывая обстоятельства и глядя на Сатоми, от факта родства с ней Кенджи скорее противно. По его мнению, уж лучше не иметь кровных родственников вообще, чем видеть перед собой… вот это. От клокочущей внутри смеси разочарования и злости парень пинает колесо внедорожника в надежде хоть немного выпустить пар, но этого оказывается слишком мало. Хочется большего. Кенджи проводит ладонями по лицу, стараясь обуздать эмоции, а после плюёт на это, сгибается пополам и орёт во всё горло настолько громко и долго, насколько может.

***

— Как думаешь, что я должен был сделать? Как мне стоило поступить тринадцать лет назад? — Без разницы. Эта девка в любом случае стала бы тем, кем является сейчас. — А вдруг всё же… — Ямарута, — вздыхает Томо, поморщившись. — Уже ничего не исправить. Какой смысл забивать этим голову? Ты хотел рассказать ей правду — ты рассказал. Забудь о ней. — Просто как-то всё это очень глупо получилось… — Жизнь и должна быть такой, — пожимает плечами брюнет, закуривая прямо в комнате. — Все люди глупые. И поступки совершают такие же. Умирают они тоже зачастую очень нелепо. Тебе ли не знать об этом. — Тринадцать лет, Томо, — не унимается железный. — Она ждала удобного момента тринадцать лет и почти добилась успеха. Если бы не Рей… Хотя, был ведь ещё Кенджи. Он тоже смог бы остановить меня. — Он и Рей надерёт задницу, если захочет, — усмехается Охотник, делая затяжку. Он подозревает, что парню есть, что сказать, но ему, похоже нужны наводящие вопросы. Томо мог бы промолчать совсем, чтобы от своих глупых рассуждений Ямарута страдал в гордом одиночестве, но, выждав минуту, всё же спрашивает его: — Ну и? О чём сожалеешь? — О том, что сделал полгода назад, — тихо отзывается Ямарута. — Во-первых, из-за этого пострадал ты. Если бы я знал, с какими мыслями тебе пришлось бы столкнуться из-за моих действий, то… нет, я бы не поступил иначе, но рассказал бы тебе о своём «гениальном» плане заранее, чтобы предотвратить вот такие последствия. Во-вторых, вызвав у себя амнезию, я, сам того не зная, создал для Сатоми благоприятные условия. Я буквально сам дал ей возможность использовать меня, а значит я виноват в том, что пострадали и погибли люди. Хм, получается… Я сообщник? — В каком-то смысле да. — Мерзкое чувство, — кисло улыбается парень. — Если опираться на то, что ты рассказал о случае тринадцатилетней давности, то я соглашусь с тобой в том, что там не было правильного решения. В смерти семьи Ямада виноваты лишь те, кто отдал вам приказ об их устранении. — Думаю, Сатоми подсознательно понимала это… — А я думаю, что она понимала это вполне себе чётко и ясно. Ей нужен был кто-то, на ком можно было бы отыграться, а обвинить во всём тебя оказалось очень удобно. Она поехавшая маньячка, вот и всё. — Сказал другой поехавший маньяк, — улыбка Соры становится шире. — Эй, я не убиваю кого попало, следи за языком, — хмурится Томо, кидая раздражённый взгляд на парня. — Да шучу я, шучу, — быстро сдаётся железный, примирительно фыркнув. — А что, кстати, будет с Тойей? — Умрёт через пару месяцев, если Грин не отправит его на операцию. Не знаю, стоит ли это делать, он же бредит без остановки, — равнодушно пожимает плечами Охотник. — Может, у него шизофрения или ещё что похуже. Толку от него нет, да и к тому же, если вылечим его, то парень будет жить в муках, а оно ему надо? — Не думаю… — Мне только одно интересно: он изначально был таким или это Сатоми довела его психику до подобного? — Хороший вопрос, — Сора тоже вдумчиво хмурится, следя взглядом за сизым дымом, медленно растворяющимся в воздухе. Парень наклоняется к брюнету, перехватывает его запястье и подносит сигарету к своему рту, делая крепкую затяжку. Томо щёлкает его по носу за наглость, но вскоре тоже прикладывается губами к бумажному фильтру. — Мне почему-то кажется, что у Сатоми всё должно было получиться, — тихо выговаривает Ямарута, поставив локти на колени и опустив голову. — Я должен был поубивать всех вас, а потом вспомнить всё и прийти в ярость. Может быть, даже сойти с ума, в конце концов. Или умереть от рук Кенджи по итогу. Любой из этих исходов мне кажется более закономерным, чем то, что получилось сейчас. — По-твоему, жизнь тебя недостаточно сильно проучила за твою глупость? — усмехается Томо, вопросительно изогнув бровь. Он делает последнюю затяжку и тушит окурок в пепельнице, холодно добавляя: — Хоть Сатоми своего не добилась, ситуация для тебя всё равно стала безвыходной. На этот раз ты натворил слишком много дел. А, если быть точнее, Сора насолил Скаю. Мягко говоря. И даже если все остальные люди простят парня и не станут настаивать на его наказании, то на милосердие Дайлера рассчитывать попросту глупо. И Ямарута это осознаёт. Он откидывается на спинку дивана, закрывает глаза и тихо вздыхает: — Какое меня ждёт наказание? — Заточение. Или смерть. — Уф-ф… — Сора открывает глаза и натыкается взглядом на лежащий на столе пистолет, невольно улыбаясь. — Снова этот выбор, история повторяется. Томо не поворачивается к железному, вместо этого методично щёлкая откидной крышкой зажигалки, то открывая её, то закрывая обратно совершенно бесцельно. Подобное поведение настолько несвойственно мужчине, что он сам уже должен был заметить, чем занимается последние несколько минут, и тут же прекратить своё бесполезное занятие, выдающее его внутреннее напряжение. Но Томо не прекращает. — К слову, как давно ты последний раз принимал регент? — О, ты заметил, — Сора старается усмехнуться с весельем, но получается только с горечью. — Хм-м, трудно вспомнить… Кажется, именно ты давал мне его последний раз. Это было когда мы только-только «заново познакомились». — Больше месяца назад, получается? — вопрос звучит без удивления. — Тойя тебя не спонсировал? — Нет. — Забавно. — Да уж… Кто-нибудь ещё в курсе, что регент мне не нужен? — Только я, Грин и Роши. И… что выходит? Ты теперь… — Томо резко замолкает, почему-то не решаясь озвучивать свою мысль вслух и ненадолго прекращая щёлкать зажигалкой. Впрочем, щелчки вскоре возобновляются. — Бессмертный? Как Баг? — подсказывает Сора. — Нет. Вряд ли. Не знаю, что именно со мной произошло… Стоит спросить у Грин, она-то точно в курсе, в чём причина таких изменений моего тела. Но если тебе интересно, то я не могу, как Баг, перенаправлять железо по телу и использовать его иначе, чем хвосты. Баг — это ошибка природы, исключение из правил. Единичный случай. А по поводу меня… Думаю, если удалить из моей спины устройство управления, то я даже не смогу достать железо. Что же насчёт регенерации… Да, она работает без таблеток. Эффект немного слабее, на исцеление нужно время, хотя смертельные раны затягиваются практически моментально. Но… мне всё ещё можно отрезать голову, например. Это смерть сознания, а не тела, и тем не менее — можно же. Рискну предположить, что нас с Багом можно просто-напросто сжечь дотла. Если за регенерацию отвечает какой-то новый неизвестный нам орган, то если сжечь всё, то восстанавливаться будет нечему и неоткуда. — Значит, эта херня против тебя бесполезна, — с лёгкой насмешкой вздыхает Охотник, кивнув на пистолет. Мужчина зарывается пальцами в рваную чёлку и ведёт ладонь к макушке, взъерошивая пряди волос, которые, впрочем, всё равно падают обратно на лицо. Этот жест осмысленный — Томо просто тянет время, стараясь занять себя чем-нибудь другим, пусть даже бесполезным, но в конце концов спрашивает: — Ну и? Что выбираешь? — Ты ж меня знаешь, — Сора косит уставший взгляд на мужчину, продолжая при этом лениво и чуточку виновато улыбаться. — Моё мнение не изменилось: я бы лучше умер, чем в здравом уме позволил запереть себя снова. Да и тебе, насколько я понимаю, не слишком-то по душе вариант с заточением. В целом, что смерть, что заточение — мало чем отличаются друг от друга. — Это верно. — Куда гуманнее предотвратить дальнейшие страдания. Так что, кстати говоря, если ты не собираешься продлевать жизнь Тойе, то убей его сам. Не жди, когда он умрёт от отравления. Это, вообще-то, охренеть как больно, — улыбается парень. — Ладно. Сора обеспокоенно отрывается от спинки дивана. — Томо? — Мм? — А ты чем займёшься? После того, как я… ну… исчезну. — Закончу некоторые дела, — голос звучит расслабленно, но мужчина не прекращает настораживающе щёлкать зажигалкой. — Надо наш амбициозный молодняк воспитывать. — Вырастишь себе замену на место начальника? — Ага. — А потом? Томо коротко и глухо смеётся, поворачивая голову к взволнованному парню. — Ты как будто сам не догадываешься, Ямарута. Сора раздумывает несколько секунд, а затем резко вскакивает со своего места и седлает бёдра Охотника, обвивая его шею руками и жадно впиваясь в губы. Зажигалка тут же летит на пол. Томо незамедлительно перенимает инициативу, скользя руками вверх вдоль тела железного, пробираясь ладонями под его футболку в районе спины и прижимая к себе. Они целуются долго и торопливо, словно изголодавшиеся по чужому теплу подростки. Сталкиваются зубами, кусаются, шумно выдыхая и не прекращая шарить руками друг по другу. Если бы обстоятельства были другими, то одежда уже давно валялась бы на полу, а комнату стремительно заполняли бы звонкие стоны и тяжёлое дыхание. — Ты же понимаешь, — бормочет Сора, на секунду оторвавшись от губ Охотника. Тот бездумно прикусывает подбородок парня, затем изгиб его челюсти, а после и шею за ухом, ненадолго обрывая поток мыслей железного. Последний всё же берёт себя в руки, шумно сглатывает и, прервавшись на короткий мокрый поцелуй, выдыхает: — Ты понимаешь… что должен сделать? — Мм-хм. — П-полегче… Томо, полегче, — Сора кусает губы и невольно улыбается, поглаживая распалившегося Охотника по затылку, пока сам мужчина откровенно лапает железного и оставляет отметины на шее и ключицах. — Мм, уф… Да прекрати ты уже! Мне для полного счастья только со стояком в пожаре оказаться не хватало! — Нелепый конец для нелепого железного. По-моему, всё более чем логично, — усмехается брюнет, таки внемля просьбе Ямаруты и отстранившись от него. Парень несколько секунд всматривается в глаза повеселевшего Томо и сам же не выдерживает, вновь набрасываясь с поцелуем. Оторваться удаётся лишь через несколько минут, когда кислорода становится катастрофически мало. Ямарута утыкается лбом в плечо не менее тяжело дышащего брюнета и, выровняв собственное дыхание, тихо выговаривает: — Ты точно справишься? — Да куда я денусь, идиот, — раздражённо цедит Томо. — Хорошо. Ох… Как же тяжко… — Со стояком-то? — раздаётся усмешка. — Гр-р! Время тянуть тяжко! У нас тут казнь в духе инквизиции на носу, и мой стояк тут вообще ни к селу, ни к городу, — недовольно огрызается Сора, невольно опустив ироничный взгляд на свою топорщащуюся ширинку. На самом деле, парня мало волнует возникшее напряжение в паху, но он тоже, как и Томо, ищет любые способы оттянуть момент. Жаль лишь, что от этого становится только сложнее смириться с неизбежным, а попытки разрядить обстановку нелепыми шутками делают только хуже. Парень понимает, что на этот раз никуда не вернётся и больше не увидит людей, на которых ему не наплевать, а потому ему действительно горько и гадко на душе. Впрочем, это лишний раз доказывает, что Сора вовсе не бесчувственный, так что испытывать эти эмоции ему не кажется чем-то плохим. Хотя он, как и любой другой человек на его месте, с удовольствием предпочёл бы не переживать нечто подобное. — Окей, всё. Хватит тянуть резину, — Сора протяжно вздыхает, отгоняя от себя всё лишнее, неохотно слезает с брюнета и поднимается на ноги. — Мы всё решили, верно? Так что пора бы уже… отжигать по полной, — не удерживается Ямарута от глупой шутеечки, растягивая губы в гаденькой ухмылке. Охотник лишь фыркает в ответ, страдальчески закатив глаза, и поднимает зажигалку. Он вновь щёлкает крышкой, лёгким взмахом руки открывая её и смотря на крохотный источник света и тепла. От мысли о том, что этот маленький огонёк, трепыхающийся в железном корпусе, вскоре перерастёт в новый пожар в доме Ямада, становится чуточку стыдно перед Кенджи. Самую малость. Сора, находясь в некой прострации от ожидания, не обращает внимание на то, что именно поджигает Охотник. Лишь почуяв запах гари, парень вдруг разворачивается к Томо и вновь тянется к нему за торопливым глубоким поцелуем. Огонь разгорается довольно быстро и вскоре начинает охватывать всю комнату, стремительно заполняя её жаром и тёмно-серым дымом. Некоторое время парни не обращают на всё это никакого внимания, продолжая попеременно перенимать инициативу друг у друга и растягивая момент подольше. — Я буду тебя ждать, но не торопись ко мне, ладно? — усмехается Ямарута в губы Охотнику, за что сразу же получает болезненный укус и еле слышно стонет. — Вот ещё, — издевательски фыркает Томо, с трудом разорвав очередной поцелуй. — Будешь ждать и мучиться, как положено. — Справедливо, — смеётся железный, чуть отстранившись, а следом глухо закашляв из-за дыма, от которого начинают слезиться глаза. — Ладно, всё… Проваливай отсюда, — Сора мягко, но требовательно упирается ладонями в торс Охотника и первым начинает отступать назад, разрывая расстояние. Томо, немного помедлив, уходит в коридор, до которого огонь ещё не добрался, но где уже весьма задымлено, и оборачивается. За танцующими языками рыжего пламени и густым дымом даже со своим острым зрением Охотник умудряется разглядеть лишь неясную человеческую фигуру, покорно стоящую в центре горящей комнаты. Хотя кое-что ещё он всё-таки успевает заметить. Даже сейчас Сора лыбится, как полный придурок.

***

Наблюдать за всплесками чужого отчаяния и не иметь ни милейшего понятия о том, как помочь с этим справиться, настолько неловко и тяжело, что самому хочется взвыть, а в лучшем случае спрятаться и не раздражать лишний раз своим существованием. Когда такое происходит с близким человеком, желание хоть как-то поддержать его заставляет лихорадочно размышлять о том, что помогло бы отвлечь его от неприятных мыслей, но каждый раз натыкаться на тупик. Что же надо сделать? Подойти и обнять? Сказать, что всё будет хорошо? Выдать глупую шутку? Призвать к спокойствию? Отвесить пощёчину? Даже зная человека, как облупленного, трудно предугадать его реакцию на что-либо, когда он оказывается в настолько критической ситуации. Остаётся только находиться с ним рядом и ощущать себя виноватым за то, что бесполезно маячишь у него перед глазами, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда себя деть. Рёма осторожно приближается к киборгу, прислонившемуся поясницей к багажнику, но не решается дотрагиваться до парня, визуально оценивая его состояние. Кенджи всё ещё зол. Его мелко потряхивает, а дыхание всё ещё неровное. Даже губы покусаны. Мужчина только лишь взглядом спрашивает разрешение подойти вплотную, а парень, заметив это, без лишних слов сам вешается на Ятсуме-старшего. Тот слегка зависает от неожиданности, но быстро приходит в себя и крепко обнимает киборга. — Я могу что-нибудь для тебя сделать? — едва слышно спрашивает Рёма, размеренно поглаживая тяжело сопящего Кенджи по спине. — Не знаю, — так же тихо бормочет тот в ответ своим охрипшим от крика голосом. — Как насчёт отпуска? Думаю, ты заслужил. — Наверное. — Сможешь спать до обеда, как ты любишь. — А ты будешь приносить мне еду в постель, чтобы я всё постельное бельё засрал? — Как в детстве, когда ты простужался? — коротко смеётся Рёма. — Конечно. — Только никому не рассказывай… — Что ты ешь, как свинья? Так и быть, буду держать рот на замке и никому не скажу об этом. Как и том, что Сатоми — именно та девушка, ради которой около десяти лет назад Рёма приехал в Тэрроз, чтобы провести операцию. Сатоми его, вероятно, так и не узнала, но и сам мужчина далеко не сразу вспомнил её спустя столько лет. Наверное, не стоит рассказывать об этом Кенджи. По крайней мере, точно не сейчас. — Что… Что это? — выдыхает парень, отстранившись от мужчины и взирая на высветившееся сообщение на экране телефона. 16:15 ≫Входящий перевод на сумму 5.000.000 сейн — Какого… От кого это? — От меня, — раздаётся позади. Кенджи вздрагивает от неожиданности и оборачивается. В метре от него стоит расслабленно ухмыляющийся Томо. — Откуда у тебя такие деньги и… Что это за аттракцион невиданной щедрости? — хмурится киборг, с подозрением уставившись на мужчину. — Откуда — не скажу. А это… — Томо кивает на телефон в руках парня и ухмыляется значительно страннее. — Так… Небольшая компенсация. — Не понял… За что? — Ах да… Мы подожгли твой дом, прости уж, — признаётся Охотник, как ни в чём не бывало разводя руками. — Вы сделали чт… Кенджи давится на полуслове, глянув через плечо брюнета и заметив, что вверх от здания действительно поднимается столп дыма. Что ж, щедрая выплата с лихвой окупит повторную отстройку, даже злиться на Томо как-то неудобно, хотя чувства всё равно немного смешанные и неоднозначные. И всё-таки: а нахрена?.. — Ты серьёзно?.. — на всякий случай уточняет парень, вздёрнув брови. — Абсолютно. — И зачем же ты взял и сжёг мой… Подожди, а где Сора? — осекается Кенджи. Он ждёт ответа не меньше минуты, ощущая нарастающую внутри необъяснимую тревогу при виде того, как Охотник закуривает сигарету, явно не торопясь ничего объяснять. Киборг мрачнеет и спрашивает более твёрдо: — Томо, где Ямарута? — Остался. — Остался? — глупо переспрашивает Кенджи, подумав, что неправильно понял, но, чёрт, что тут можно неправильно понять? Киборг мечет испуганный взгляд в сторону здания, охватываемого пламенем, и дёргается в его сторону, однако брюнет останавливает его, выставив перед парнем руку. Кенджи тут же отпихивает её от себя и пялится на Томо так, будто он без него не понимает, что это значит. — Да он же там!.. — Ты же сам сказал: пусть железным занимается Охотник. Это не твоё дело, — холодно перебивает брюнет не терпящим возражений тоном, заставляя Кенджи остыть и нервно сглотнуть. — Деньги на счёт ты получил, так что давай обойдёмся без дальнейших претензий. — Ты… Ты в своём уме вообще?.. Томо немного медлит с ответом, смотря будто сквозь парня и настораживая его этим только сильнее. Мужчина запоздало удивляется содержанию вопроса, а после растягивает губы в сухой фальшивой улыбке и спокойно уверяет: — Более чем.