Взглянуть в глаза

Солнце в самом зените светило ослепляющими лучами. Легкий металлический запах пронзал ноздри с колкостью нашатырного спирта, на полу уже засохли блестящие от глянцевой крови кусочки чего-то, и всю эту картину портило только чистое зеркало отвратительно блистающее на фоне грязных стен, пятнистого пола и не менее пятнистой владелицы комнаты. От крохотной застекленной дырки в стене раздражающей точностью луч Солнца бил в блестяшку которая отражала свет Оксане в глаза. Пожмурившись минуту она встала с кровати и упала. Отнялась нога. "Это нормально, наверняка, мне просто нужно немного полежать"- думала Оксана. Допрыгав на одной ноге она попыталась развернуть зеркало, но обнаружила, что онемела и ранее здоровая рука. К сожалению, перевернуть зеркало больной рукой было нельзя, ведь пальцы перевязали так кучно и не щадя бинтов, что их было абсолютно невозможно согнуть. Долго думая что сделать, она попробовала завесить зеркало грязной одеждой. Задача не из лёгких, ведь она постоянно спадала, а из средств - одна рука и та не гнётся. Немного подумав она не нашла идеи лучше, кроме как замазать его кровью которая сочилась сквозь бинты, благо её было достаточно, что можно было даже перемазать все зеркала в доме. Это было мерзко. Даже укладка волос полные человеческих кусочков под местную пропагандистскую газетку была не столь отвратительна. Хотя, казалось бы, что может быть отвратительнее пропаганды? Но организм Оксаны категорически не принимал новых декораций, и чуть подавшись вперед, она зажмурила глаза и приложила руку к зеркалу. Осторожно и скрепя зубами от боли ноющих ран она сантиметр за сантиметром покрывала ранее отвратительно чистое зеркало гримом соответствующее антуражу остальной комнаты. Комната страха для кого-то, стала зоной отдыха для какой-то части дизайнера этой самой комнаты. За атмосферу потолка следили соседи Оксаны, которые во все свои восемь лап пытались выдавить из себя хоть маленькую и еле-заметную деталь, однако, все вместе они собирались в огромную картину, орнаментом напоминавшее то-ли битое стекло витрины магазина в нищем районе, то-ли полноценную абстрактную мозаику, где идеально и с глубоким смыслом выверен и выставлен каждый осколочек. И вот, паутина судьбы, что сплел вселенский паук, вновь задребезжала. Что-то снова играет на нитке. В глазах резко потемнело. На долю секунды Оксана потеряла сознание и увидела отвратительное смолисто-черное лицо растекающееся подобно грязи после ливня смешанной на дороге табуном лошадей. Знакомые глаза были небрежно залиты кусками крови от лопнувших капилляр, взгляд полный ненависти, жестокости и окутавшей всё жажды мести уставился и щёлочью проедал в ней сквозную дыру. Оксана не смогла устоять. Невольно согнув ослабевшую ногу она падает срывая зеркало,разбивая его своим лицом, оставляя в бледных щеках несколько крупных осколков вошедших до упора, оставив на черепе памятную метку, которая останется с ней навсегда. Оксана закричала в порыве страха, боли и испуга смешав это в уже знакомом гаргульем выкрике. Она привстала облокотившись на локоть и зеркало окрапилось багровыми каплями поверх мазков крови, которые только начали сворачиваться. Сбить осколки было больно, но ещё больнее было постараться сжать немеющие от потери крови пальцы. Бледная, без сил и со стекающими ручьями живой воды по щекам, она рухнула навзничь, спиной на мелкие осколки стекла чуть царапающие спину через тонкую рубашку. Снова пачкая волосы в крови, Оксана тихо пустила поток слёз, молча и без жестов, тихо смотря в старательно украшеный потолок, пока ей мешался осколок отражающий дверь ведущую в коридор. Послышался голос мамы возвращающейся с работы, а затем и шорох открывающейся двери. -Тук-тук? Че это у тебя тухлятиной несёт? Даже муж мой, - договаривает мама входя в дверь, вытирая ноги о тряпку лежащую перед входом - царствие ему небесное, скоро начнёт жаловаться! Воскреснет, и начнет гундеть :"о, какая же…" матерь божья! Мама быстро выбежала в дверь, хлопнула, отвернулась от нее, и сдавив своё горло сдержала ком идущий вверх. Это было достаточно тяжело, после увиденных картин и запаха, что ворвался ей прямиком в эпителий. Казалось, что её выворачивают наизнанку, как футболку через горлышко. У мамы пошли слёзы. Минуту постояв у двери слышимый ранее плач оборвался. Мама собралась с силами, и прищурив глаза и закрыв нос рукой вошла в комнату. Больше чувства страха было только чувство отвращения, но движимая материнскими чувствами к бледной и истощенной почти дочке она поборола все инстинкты которые как сирена глаголили - беги. Первым делом она открыла окошко, взяла её на руки и перенесла в свою комнатушку. Собравшись с мыслями мама достала деревянный ящичек с красным крестом, и вывалила на стол всё медицинское что в нём было. Полезной находкой был нашатырь с почти стёртой этикеткой, понюхав спирт сама она поднесла его под нос Оксане. Девушка ожила и зрачки её забегали как тараканы при включенном свете. Чувствуя боль в щеках что доходила до поцарапанных костей она схватилась за лицо, вогнав осколки зеркала наискось, ещё глубже, от чего, сыпя искрами из глаз она вцепилась в кровать всеми пальцами что могла и зарычала сжав челюсти так, что все зубы пошатнулись. -Ожила? Вот и живи молча! Че орать то? Лежи и не вырубайся, а то кипятком окачу! Взволнованная мама пыталась не подавать вида любой эмоции, однако выходило у нее это плохо. Дрожащие руки и скулы сильно выдавали её, пока она искала средства подлатать раны Оксаны. Спустя пару часов перебинтованная как мумия девушка, на которой бинтов и пластырей было больше чем одежды, лежала поглаживая мамину руку, которая лежала на её ранее парализованной ноге, мать же сидела на кровати у изножья. Обе они смотрели в одну точку пустоты, будто видели что-то интересное и увлекающее настолько, что спящие глаза, как ретранслятор, передавали информацию сразу в мозг, без всякого форматирования, от чего процессор сильно сбоил и решил, что лучшим исходом будет просто постоянно перезагружаться. -Мама? -М? -Я тебя люблю. Взяв руку Оксаны в свою ладонь, как это делает любящая мать со своим младенцем, мама чуть придерживала её пальцем чтоб теплая ручка не ускользала из её скромного почти-что объятия. В квартире наступила тишина, и лишь еле заметное сонное сопение выдавало, что в этой квартире кто-то есть. Гудящая тишина заполнила все уголки ранее уютной комнатушки, сейчас же весь пол был устлан кровавыми бинтами, а узорчатый ковер обрел новый красный рисунок, который бы могли взять как экспонат в центр Жоржа Помпиду. Но это не мешало остальной гармоничной композиции комнаты. Площадь комнаты была абсолютно такая же, как и у Оксаны, но то-ли светлые обои зрительно увеличивали комнату, то-ли унитаз отгороженный шторами от остальной комнаты делал её красивее и более гладкой, но находится в этой атмосфере было крайне уютно, и уж тем более спать на взбитой с утра подушке. Теплая рука в руке, залатанные с любовью и переживаниями раны, и самое ценное место сна - возле батареи. Всё, о чём можно было мечтать, было у юной девушки. Стерлись все воспоминания до и после, и было лишь сейчас. Последовав примеру мамы, девушка решила отправится в царство Морфея. Это был лучший сон в жизни Оксаны.