***
Для Канзаки обеденный перерыв — это, пожалуй, самое худшее, что может быть в школе. И дело не в том, что у неё нет друзей или приготовленной заранее еды. Нет, проблема заключалась в другом. Если хорошо не постараться, Аой никогда нельзя найти в школе во время большой перемены. Она будто бы испаряется сама по себе, со звонком вылетает из кабинета и куда-то бежит. Все как один уверены: девушка направляется в свой любимый медпункт. Но, на самом деле, дела обстояли гораздо хуже. Канзаки заходит в кабинку уборной и тихонечко, совсем как мышка, садится на крышку унитаза и, поджимая под себя ноги, прислушивается. К тихому журчанию воды из-под крана, дальним голосам и шагам, параллельно понимая, что здесь она одна. Глаза в очередной раз изучают дверь кабинки: неопрятно исписанная, с разными рисунками и ругательствами, парочку Аой даже решается прочитать вслух. Так, чтобы никто не услышал. А потом от накатившего в коме отвращения корчит гримасу и вертит головой. Время обедать. Аой не социофоб. Ей просто неприятно находиться в центре внимания. Как, например, было в столовой в прошлом году: девушка стала всеобщим посмешищем из-за «удачного» падения лицом в свой обед. Жирные спагетти в томатном соусе прилипли к её физиономии, поэтому когда из глаз брызнули слезы, этого даже никто не заметил. Все только пальцами указывали да на телефон быстренько фотографировали. Так, чтобы потом было о чем вспоминать. Понаделали шумихи из-за нелепой случайности, вообще-то, Канзаки себе ногу подвернула, но это уже, увы, никого не волновало. Собственно, всё как обычно. Она пытается лишний раз не шуршать пакетами. Кушает медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек. Маленькая кабинка, защелкнутая на щеколду, будто бы ограждает её от реального мира, где Аой наконец-то может вздохнуть полной грудью и собраться с мыслями. Людям, страдающим клаустрофобией, такое бы вряд ли пришлось по вкусу. Впрочем, Канзаки, уплетая свои бутерброды, здесь чувствует себя спокойно. Сохраняет спокойствие до того момента, пока в уборную кто-то не заходит. Тогда девушка поддаётся вперёд и шумно сглатывает. За дверью кабинки раздаются девичьи голоса, обсуждение рутины и ещё какой-то белиберды. Обычное, казалось бы, дело, прийти сюда на большой перемене. И остаётся оно таким ровно до тех самых пор, пока замок на двери женского школьного туалета не поворачивается изнутри. «Заперли» — глаза Аой невольно расширяются. Они заперли себя здесь вместе с ней. — Итак, а теперь давайте все вместе поиграем в игру! — одна из девушек становится напротив её санузла, а в окошечке снизу Канзаки отчётливо видит её ноги по щиколотки. — Найти нашу недотрогу в одной из кабинок туалета! И со всей дури бьёт кулаком по дверце, да так, что Аой чуть ли не сразу вскрикивает, еле успевая зажать рот двумя руками. Бутерброд, ранее находившийся в ладони, падает на холодный кафель. Пожалуйста, нет. — Ты уверена, что она пошла сюда? — спрашивает кто-то неуверенно. У неё ещё есть шанс спастись. Девушка тянет руку к сэндвичу, прикасается к размякшей булке кончиками пальцев. — Конечно, — чужая рука неожиданно пробирается через то самое маленькое нижнее окошко, больно перехватывая запястье Канзаки. — Кто же ещё додумается здесь свои бутерброды хомячить? Ну же, вылезай скорее. Дай нам всем на тебя посмотреть, неудачница! Слова бьют больно, как удары плетью, и Аой остаётся только продолжать находиться в прострации, поддаваться гипнозу и делать так, как говорят. Вот опять. Опять и опять. Канзаки в очередной раз сводит брови к переносице и повторяет про себя одну и ту же фразу несколько раз: «Не делай этого, не делай, не делай!» Тело не слушается. Отказывается поддаваться её лихорадочным уговорам. Бледные ладони тянутся к щеколде — ну же, так ведь будет лучше. Секунда, коих понадобиться посчитать около сотни. Всё продлится не дольше пяти минут, нужно просто потерпеть. С неприятным скрипом дверцы, она лицом к лицу сталкивается с двумя — нет, с тремя девушками, на губах которых играют едкие ухмылки. Рука одной из них мелькнула в воздухе, словно гибкая лоза, Канзаки только-только успевает посмотреть куда-то вверх, как тут же получает по лицу. Ударяясь об стенку прямо носом, Аой моментально прикладывает ладошку к раскрасневшейся щеке. — А-ай! — сдавленно мычит, что-то бормочет. Красная жидкость стекает по губам, неприятно липнет к подбородку, капает на идеально белую рубашку. Канзаки хочется спрятаться и обернуть время вспять. Медленно сползая вниз по стенке, она закрывает лицо руками. — Подпортили чуть-чуть твоё личико, да? Не переживай, сейчас всё исправим! — одна из девушек открывает крышку унитаза, и Аой сразу понимает, что сейчас будет происходить. Ещё и в такой странный, совсем неподходящий момент вспоминается этот чёртов Иноске. То, как он в первый раз заявился к ней с той же проблемой — носовым кровотечением. Во-первых, ни в коем случае не запрокидывайте голову наверх. Её грубо хватают за шиворот и подталкивают головой к сортиру, а Канзаки слабо брыкается, машет руками, безуспешно пытаясь вырваться и встать на ноги. Онемевшее тело. Язык, проглоченный от страха. Только и остаётся разве что на лице недовольство сохранять, глупо полагая, что это как-то поможет и придаст суровости её жалкому виду. Против троих она — ничто. Поэтому, спустя каких-то несколько мгновений, в поле зрения прекратило попадать что-либо, кроме воды на дне унитаза. Из носа продолжала капать кровь, окрашивая прозрачную жидкость перед глазами алым цветом. Аой стало жутко: ещё чуть-чуть, и девушка будет купаться в собственной крови. Во-вторых, обязательно смочите холодной водой платок и приложите к носу. Подождите, пока кровь перестанет идти. Раз. Лицо Канзаки погружают в воду. Она даже не делает глубокого вдоха, от неожиданности давится и начинает задыхаться. В носу неприятно щиплет, Аой наконец предпринимает попытку откинуться назад, но руки крепко-накрепко сцепились у неё за затылком, не давая ни малейшей возможности освободиться. Эти игры зашли слишком далеко — Канзаки, чёрт возьми, топят в школьном туалете. — Вода здесь такая свежая! Намного лучше питьевой! Мысли мечутся в её голове с бешеной скоростью, вращаются сумасшедшим калейдоскопом, Аой отчаянно пытается успокоиться, но подавить страх никак не получается. Напротив, паника охватывает тело ещё сильнее, наваливается непосильной тяжестью. Она непроизвольно глотает воду вместо желанного воздуха, чувствуя, как горит горло. В ушах пульсирует болезненный гул, как будто к ним поднесли две большие морские раковины — слышен морской прибой. Перед глазами мелькают чёрные точки. Аой с ужасом осознает, что зрение постепенно меркнет, а ноги и руки становятся ватными и будто чужими. «Я умру!» — молнией проносится в мозгу. Эта мысль, внезапно появившись, стремительно сковывает, заставляет окончательно обмякнуть. И тут её тянут наверх. Тогда Аой судорожно откашливается, с отвращением рассматривая кровавые разводы, плавающие в мутно-красной воде. В-третьих, при необходимости закапайте нос. Канзаки делает быстрый вдох-выдох, пока её снова и снова окунают в унитаз. — Что, понравилась сегодняшняя игра, Канзаки? — девушку грубо вытаскивают за потрепавшийся правый хвостик; четвёртый раз становится последним. На этот издевательский вопрос, она, понятное дело, не отвечает. Продолжает откашливаться, пряча голову в изгибах локтя. Не жалея рукава рубашки, Канзаки утирает нос. А потом Аой остаётся одна. В обнимку с унитазом, с отметиной на щеке и носовым кровотечением. Девушка тянется к дверце кабинки, находит в себе силы закрыть её на щеколду и.... неожиданно оказывается напротив Шинобу в медпункте, пока та тихо произносит добрые слова. — К-Кочо-сан... — Аой протягивает руку в растворяющийся перед глазами мир — пустоту. Кто-нибудь... хоть кто-нибудь... Канзаки шепчет слова-молитвы, до того как полностью не погружается в пучину темноты. ...помогите мне.***
Честно говоря, Аой точно не помнит, по какой причине класс сделал из неё того самого «козла отпущения». То ли по приходу в старшую школу как-то не так посмотрела, то ли отказала в просьбе, а потом обзывательства, Канзаки — недотрога, которую вскоре стали трепать не только морально, но и физически. Нашли в ней ахиллесову пяту, вот и пользуются этим, злоупотребляют. А девушка молчит, не хочет погрязнуть в проблемах, разбирательствах и скандалах. В ней жёлтым пламенем воспламеняется ненависть к себе — она уже вовсе не находит школьную жизнь увлекательной и интересной. В жизни, ну, всякое бывает. Вот и Аой сонно открывает глаза в женском туалете, когда следующий урок уже давным-давно стал предпоследним, а в коридоре не было практически ни единой души. Прошёл... час? Два? Канзаки сбилась со счёта, у неё страшно болит поясница и голова. Наверно, стоит просто подождать звонка. Девушка пытается встать на протяжении пяти минут, и именно тогда по всей школе и раздаётся этот раздражающий звук. Звонок. Даже не смотря на себя в зеркало, Аой, шатаясь во все стороны, выходит из уборной и направляется в медпункт. Спускается вниз по лестнице, прячет лицо в занавесе двух хвостов и случайно встречается взглядом со старостой параллельного класса, одноклассником Иноске — Танджиро Камадо. Он несёт наверх какие-то бумаги, а когда замечает Канзаки, неожиданно останавливается на полпути. — Тебе нужна помощь? — парень смотрит на неё своими большими тёмно-красными глазами, и Аой, не задумываясь, качает головой в знак отрицания. Держась за перила, как ни в чем не бывало продолжает идти. — Подожди, ты ведь еле ногами перебираешь! Позволь мне довести тебя до медпункта! — Танджиро меняет свой маршрут и размеренными шагами следует по пятам за девушкой. Канзаки злится: мало того, что поймали с поличным, так ещё и черт знает чем эта его доброта может обернуться. Камадо, как человек справедливости, вряд ли обойдёт эту ситуацию стороной и по возможности доложит о её нынешнем состоянии учителям, а дальше — пиши пропало, спасибо-спасибо, как-то разберемся и без вмешательства старших. Аой не отвечает на его предложение, просто молчит, смотрит себе под ноги. Ей не оставляют выбора — придётся выкручиваться. Они доходят до медпункта в гробовой тишине, и Канзаки недовольно шипит, когда видит, что внутри помещения никого нет. Да и Камадо, по всей видимости, уходить так просто не собирается. Прилип со своей помощью, словно пиявка, вот и вертится сейчас у раковины, пока девушка пытается найти в шкафчике капли для носа. — Ты ведь помощница медсестры — Канзаки Аой? — парень протягивает ей смоченное холодной водой полотенце и по-доброму улыбается. — Возьми, у тебя... Ну... Без лишних слов Канзаки сама всё прекрасно понимает, с апатией смотря на свое отражение в зеркале у раковины. На складке кожи над верхней губой — запекшаяся кровь. А ещё нос опухший, посиневший, точно как большая слива. — Спасибо, — хрипит в ответ Аой. — Откуда ты знаешь, кто я? — Как же откуда? Ты ведь моему другу Иноске постоянно помогаешь, а он много что про тебя лестного говорит. Я очень рад, что вы смогли подружиться! — Канзаки от удивления поднимает одну бровь вверх. — Кстати, мне не удавалось представиться лично, но я Танджиро Камадо. Буду рад знакомству. — Я тоже, — она кивает, ощущая сковывающую неловкость внутри. Они с Иноске... подружились? Аой как-то даже в лице меняется, будто бы пробует эти слова на вкус. Понятие «дружба» со времён средней школы для неё было как дальняя звезда в ночном небе, которую ей никогда не было суждено достать. А теперь вот, пожалуйста, Канзаки ставят перед фактом, что у неё, оказывается, появился друг. Самый настоящий друг, что готов поддержать её в трудную минуту, выслушать о наболевшем и прийти на помощь в любой момент. Нет, Танджиро наверняка ошибся. В голове царит настоящий бардак. Она вновь продолжает искать нужные медикаменты, а Камадо решает полностью обескуражить её следующим вопросом: — Аой, тебя обижают в классе? Шаги. — Почему ты так думаешь? Девушка слышит приближающиеся шаги, в глубине души надеясь, что это Шинобу. Аой не нужны никакие навязчивые старосты с параллельных классов, Кочо-сан — её спаситель во плоти. Танджиро только успевает рот открыть, как тут — черт тебя побери — дверь с грохотом открывается. — Мамзаки! — Канзаки мысленно ударяется головой об стенку — это, блин, Иноске. — У меня кровь из пальца идёт, наложи свои салфетки! — а потом он с удивлением таращится на Танджиро и делает глаза по пять копеек. — Ты чё сюда пришёл, Камбадо? Аой в смятении. Пожалуйста, выпроводите этих двоих отсюда побыстрее.