В погоне за драконом

В день, когда двойная игра Йо была раскрыта, его сильно избили приспешники Фейлона. Фактически — бывшие коллеги, с которыми он работал годами. Тело его до сих пор помнило те мгновения, помнило каждый удар, что ему наносили монтировкой и носками ботинок — по груди, почкам, голове. Тем не менее, что-то заставляло его держаться — даже если это была пресловутая соломинка, за которую цепляется утопающий, и, когда он освободился от наручников, он был одержим идеей, повторяя имя Асами. Ему хотелось верить, что он так же выполняет задание, делает всё, чтобы защитить Такабу. Но в итоге он попал на лайнер уже тогда, когда вся основная работа была сделана и Асами и Акихито уплывали обратно. В итоге его путь закончился на палубе, перед Фейлоном. Вид Дракона, стоящего у перил, надолго врезался ему в подкорку. Как кусок стекла в разбитой раме, гильотинирующий с одного движения. Фейлон выглядел абсолютно деморализованным, раздавленным происходящим, будто прощался с прошлыми устремлениями. Протягивая пистолет бывшему боссу (его второму боссу, даже если тот считал иначе), Йо был уверен, что жизнь его закончится здесь и сейчас. Однако же, нет. Фейлон не выстрелил — лишь окинул его тоскливым скептическим взором и удалился в каюту. На отчаянное признание Йо Дракон обратил внимание не больше, чем на надоедливый писк москита над ухом; сердце и мысли его были заняты другим. Больше Йо не видел его вне каюты до самого момента, когда лайнер причалил обратно в Гонконге. Вероятно, эти дни Дракон, по обыкновению, топил горе в вине, но сказать этого точно было нельзя. После раскрытия своего агента Асами Рюичи естественным образом не нуждался в нём так, как раньше, а со стороны «Байше» шла неприкрытая ненависть или, в лучшем случае, игнорирование. Так как никто не пытался задействовать его в чём бы то ни было, Йо имел полное право стребовать у Асами денег и найти какое-нибудь тихое местечко, где он мог спокойно жить, не рискуя собственной шкурой. Так он и сделал. Чтобы не нервировать людей из «Змея» и не мозолить им глаза, он уехал — сначала на материк, в Макао и даже на Тайвань. Так и он путешествовал: из провинции в провинцию, из страны и обратно, пока не прошло достаточно времени, чтобы о нём забыли. Но в Гонконг его тянуло словно магнитом, пусть даже он и не пытался увидеться с Фейлоном вновь или завязать с ним какие-то дела. Он снял квартиру в спальном районе, специально выбрав ту, что была как можно дальше от центра с его ассоциациями, и жил — тихо, не высовываясь и периодически подрабатывая. Даже Асами он старался не докучать, изредка отвечая на его письма и уверяя, что он ни в чём не нуждается. Он хотел попробовать начать всё сначала, но одновременно, в глубине души, слушал, пусть даже без особой надежды. Так паук плетёт длинную невесомую сеть паутины, по малейшему колебанию воздуха узнавая о том, что творится вокруг. Свою сеть он плёл не для охоты: лишь для того, чтобы собирать информацию, по старой привычке. И когда однажды сигнальная нить дёрнулась, он даже удивился. Думал, что ему чудится. Ведь за столько месяцев не было ни одного шевеления. Целый год полной тишины. А сейчас… Сначала на его электронный адрес пришло письмо, а потом поступил и звонок. Сдерживая явную брезгливость, Кон Камвай фактически приказал ему явиться прямо в гостевой особняк Фейлона и сделать это как можно скорей. Дескать, дело не терпело отлагательств. И ведь он тотчас зашевелился! Даже не стал выдерживать нескольких часов и, того хуже, дней, чтобы заставить Дракона понервничать, ожидая согласия. Что там, он никогда не собирался так быстро! Как если бы он по-прежнему был лояльным подчинённым государя, который по дурному навету попал в опалу и вот теперь опять получил высочайшее дозволение вернуться ко двору. Уже несколько часов спустя он был на месте. Его не стали посвящать в подробности произошедшего; он и сам понимал, что, переступая порог, он так бы и оставался в неведении, ведь с тех пор ему никто не доверял. Хорошо, если сподобятся сказать главное. К моменту его приезда уже почти стемнело: влажная жаркая ночь упала внезапно, едва солнце скатилось за горизонт, и теперь окутывала город плотной чернильной пеленой. В отсутствие фонарей было сложно различать даже носки собственных ботинок. Благо, у самых ворот горели светильники. Нырнув во двор, мощённый фигурной плиткой, Йо не решился идти к главному входу — свернул к служебному и затормозил, заметив, что у самых дверей стоят люди. Он подошёл ближе и увидел чуть фосфоресцирующую в темноте белую ткань униформы. Совсем мальчик, судя по росту. Он недвижно лежал недалеко от служебного входа, уткнувшись лицом в сырой от собственной крови асфальт — бледные пальцы цветом сливались с кителем; в спине зияла аккуратная красная дырка. — Когда его нашли? — раздалось рядом, и сосредоточенно вглядывающийся в находку Йо вздрогнул от неожиданности. Он и не заметил хозяина дома, стоящего в полутьме в нескольких шагах от него. — Где-то полчаса назад, — отвечал один из охранников, зажигая массивный фонарь. — Утром он был жив. Я видел, как он помогал принимать продукты на кухню. Тело перевернули. Мальчик довольно сильно походил на Тао возрастом, цветом униформы и даже стрижкой. — Понятно, — тяжело вздохнул Фейлон. Мимика Дракона была и так малоразличима в свете фонаря, а сейчас лицо его и вовсе окаменело, как у буддийской статуи. — Накрывайте и уносите к гаражам. И да, не говорите Тао, что происходит. Я сам им займусь. И только потом он обернулся к Йо, обжёг пристальным, давящим взглядом. Кивнул в сторону входа: — Пойдём. Йо опустил голову в знак согласия и безмолвно последовал за ним. В холле было темно и безлюдно: судя по времени, Тао и прислуга уже видели девятый сон. Дежурная охрана наматывала очередной круг по коридору. В углу тихонько мигал огонёк камеры, слышалось шипение раций. Дом словно прятался под одеялом гнетущей тишины. Фейлон отпер дверь кабинета и встал у порога, пропуская Йо внутрь, а потом опустился в глубокое кресло у камина и застыл там. — Садись, — так же односложно распорядился Дракон. Тусклое освещение — максимально притушенная лампа — делало мимику Фейлона почти неразличимой, а сам он осанкой и вовсе напоминал старика. На краю стола поблёскивал стакан всегдашней в таких случаях водки со льдом, полупустая бутылка стояла на полу. Йо с некоторой заминкой опустился в кресло напротив — бездонное, чёрное, кожаное. Фейлон слегка наклонился вперёд, ставя бутылку ближе, и Йо показалось, что в глубине зрачков Дракона плеснуло что-то, ему не свойственное. Та же отчаянная решимость сверкала в глазах Фейлона тогда, в тюрьме. За мгновение до того, как Йо вмешался. — Что произошло? — спросил он. — Меня до сих пор не ввели в курс дела. Сказали только самое общее. Фейлон вяло поджал губы. — Господину Цану представился замечательный случай ткнуть меня носом в лужу. — В смысле? — поразился Йо. — Вы — глава триады! — Как видишь, уже не очень, — усмехнулся Фейлон. — Настолько не очень, что мой зам считает нужным сделать эту должность выборной и сместить с неё меня. И многие «за», знаешь ли. Да я бы и сам, положа руку на сердце, проголосовал против себя… Йо неверяще взглянул на него, и Фейлон тут же встряхнулся. — Сейчас речь не об этом. Ты видишь последствия. Тут становится опасно. И это на территории моего собственного дома! Фейлон одним махом отпил из стопки и поморщился. — Я не хочу, чтобы это как-то коснулось Тао. Тао — единственный, о ком я забочусь и перед кем чувствую себя виноватым. И именно на него нацеливаются чаще всего, чтобы. Сделать. Мне. Больно. Фейлон глубоко вздохнул и взял со стола небольшую папку с красным корешком, в полупрозрачном кармашке которого виднелась коробочка диска. — Я позаботился о том, чтобы основные документы были в безопасности, — медленно, с расстановкой говорил он, подбирая каждое слово. — В этой папке — то, что может быть интересно Асами Рюичи. Это, в особенности диск, вам лучше будет хранить у себя. Йо глянул на бывшего босса с неприкрытым недоумением. — Но я уже… Я приехал не по приказу Асами-сама… — Избавь меня от объяснений, — отрезал Фейлон. — Я знаю доподлинно, кому ты хранишь верность и кому подчинишься в первую очередь, даже если пройдёт лет двадцать. Я планировал просить Асами Рюичи об услуге. Вероятно, последней. За это я заплачу ему тем, от чего он не сможет отказаться, да и не должен — такой уж он. Везде чует выгоду. А пока выслушай меня и не перебивай. Тогда будет шанс, что я выведу из-под удара хотя бы одного незаинтересованного человека. Йо принял папку двумя руками и слегка опустил голову в знак согласия. — Я слушаю вас, господин Лю. — В ближайшее время я планирую забрать Тао и уехать из Гонконга, — сказал Фейлон. — Готовы документы, я знаю примерную дату вылета. Хотелось бы убраться с глаз подальше от вас, но придётся ехать именно в Японию, в Токио, чтобы официально поговорить с Асами Рюичи о том, что происходит сейчас в синдикате. В силу обстоятельств… именно Асами прекрасно знает наши козыри, наши изъяны и слабые места. Мы были конкурентами слишком долго, настолько, что можем и вправду рассматривать вопрос о сотрудничестве… — Не думал, что когда-либо услышу это от вас, — осторожно признался Йо. Фейлон скривился. — Я делаю это отнюдь не из дружелюбия. Сейчас у меня есть резоны не доверять своим. И запомни. Если какой-то пункт плана даст сбой и всё пойдёт прахом, Тао должен быть единственным твоим приоритетом. Не я. Не Синдикат. И даже не мои документы. Возражения не принимаются, — поспешно добавил он, видя, что Йо порывается что-то сказать. — Ты должен обеспечить безопасность Тао. Хорошо ли ты меня понял? — Но, господин Лю… — Хорошо ли ты меня понял? — с нажимом проговорил Фейлон, вставая. Йо поспешно уставился в пол. Меньше всего он хотел сейчас злить Дракона собственной эмоциональной вовлеченностью. — Да, господин. Фейлон отстранился, отошёл на пару шагов. — Переночуешь в своей бывшей комнате. В Токио отправляйся утром. Ты можешь, конечно же, делать это ночью, но я бы советовал тебе передохнуть. Будем надеяться, на сегодня наши испытания кончились. Судя по его интонациям, он и сам не верил в то, что говорил. Помедлив, Йо кивнул и поднялся из кресла. Он уже видел, как идёт по пустынному холлу, как проводит половину бессонной ночи, просчитывая наиболее выгодные варианты действий в попытке убедить Фейлона принять помощь и обеспечить им прикрытие. Дракон наливал себе очередную стопочку за его спиной; он был уверен, что после такого «приветствия» в виде трупа спокойно спать не будет никто. И тут снаружи грохнуло и застрекотало так, что они оба прервались и обернулись к окнам. Фейлон очнулся первым. — Иди к Тао! — скомандовал он. — Что вы планируете делать? Оставаться в доме? Фейлон мотнул головой. — Бессмысленно. Мы сидим так уже четвёртый день и только глубже загоняем себя в ловушку. Нужно уходить. Во что бы то ни стало прорывайся к ближайшему пирсу. Я постараюсь выслать туда своих людей. — А вы? Вы не можете остаться здесь. — Напротив. Могу и буду, — возмутился Фейлон. — Я не могу ощутимо проредить их ряды, конечно. Но выбор, как распределить силы, за мной. Парни будут, как и водится, стараться спасти мою задницу. А мне нужно убедить их, что наши планы поменялись. — Но господин Лю… — Выполняй, немедля! — Дай ло! Где вы, дай ло! Крики раздавались с первого этажа. Фейлон схватил пистолет и стремительно вышел из кабинета. Навстречу ему поднимался один из людей из отряда силовика — полуоглушённый и с окровавленной, располосованной ладонью. — Простите, дай ло, — с трудом выговорил он. — Нам не удалось… Половина наших у ворот… Они прорвались во двор… Фейлон невольно оглянулся в сторону спальни воспитанника. — Пустое. Вы хорошо держались. Теперь пойди перевяжи раны и отдохни. Вы и охрана, постарайтесь забаррикадировать дверь и обороняйте выходы. Если всё так, как ты говоришь, мне стоит отдать парочку распоряжений… Он огляделся по сторонам и выскользнул наружу. Тао подскочил в кровати, сонно озираясь. Никак не удавалось понять, что именно ему приснилось: оглушительный грохот или хрустальная ёлка до потолка, которую уронили за стеной. Вновь стало тихо. Он потряс головой, прижимая к груди одеяло. Контуры привычной обстановки медленно выступали из темноты, и мальчик уже почти облегчённо вздохнул, когда ночное оцепенение взорвалось топотом десятков ног, криками, одиночными выстрелами. Потянул сквозняк; в окно смутно пахнуло гарью и озоном. Собственную панику мгновенно пересилила первая же замороженная ужасом мысль: — Господин Фей!.. Сумерки разрезал жёлтый треугольник света. Тао едва пискнул, когда его подхватили, вжали в неподатливую чужую грудь. Не обращая внимания на вырывающегося мальчишку, неопознанный вторженец сгрёб одежду со стула — наощупь, щёлкнул предохранителем и метнулся к выходу. В коридоре воняло чем-то химически едким; сумасшедшей дискотекой мигали огни аварийного освещения. Выросший в специфическом окружении Тао ни с чем не спутал бы мелодичный, будто птичий свист в нескольких метрах от них. Несущий его выругался, пригнулся, и Тао воспользовался этим, чтобы пнуть его по колену. Спрыгнул на пол. И уставился на Йо — потрёпанного, похожего на побитую собаку. — Фейлон приказал вытащить тебя отсюда, — частично ответил двойной агент на немой вопрос в глазах. — Тебя — в первую очередь. Чёрный ход, быстро. Куда! — зашипел он, видя, что Тао готов двинуть в сторону спальни обожаемого господина. Не ему сейчас объяснять, что Фейлона там уже давно не было, да и быть не могло. Судя по пальбе и крикам, основная драма разыгрывалась снаружи. А по навязанной ему роли предписывалось лишь вовремя улизнуть. С оглушительным звоном лопнуло стекло в соседней комнате — налётчики методично разносили всё, что могло остаться целым, — но пронзительное «Господин Фей!», кажется, было громче. Йо поспешно кинулся к мальчишке, нажал на точку у шеи, и тот обмяк. Йо подхватил его на руки и, оглядевшись в последний раз, рванулся к узкому лестничному пролёту. Свинцовый пирсинг, предназначавшийся Дракону, достался очередному бойцу в камуфляже: Фейлон тут же ударил его ногой под дых и, мотнув обмякшее тело вперёд, прикрылся им, как щитом. Он проклял собственную изнеженность и отсутствие практики в последние нескольких месяцев: бойня только начиналась, а он уже задыхался; в боку кололо. Магазин пистолета давно опустел, чонсам был разодран по швам и заляпан чужой кровью, щёку саднило, но Фейлон запрещал себе рефлексировать, пока не услышит знакомый рокот заводящегося мотора со стороны заднего двора. Белый фургон, старый, но надёжный «тойота хай-эйс» — в нём обычно возили продукты, но во вместительном багажнике могло укрыться кое-что и повесомей. Так члены триады разживались конфискованным алкоголем и провозили на закрытую территорию баб. Двор перед главным входом был залит ядовито-оранжевым светом, из окон верхних этажей особняка Дракона клубами валил дым. Боевики, словно материализующиеся из темноты, сначала заметно теснили людей Фейлона, но потом снайперы от обеих сторон успели занять позиции, соревнуясь, кто лучше прикроет собственных атакующих. Но рано или поздно всё решилось бы именно количеством — боеприпасов, в том числе. Попасть в относительно безопасный задний двор Драконовой цитадели можно было, только проникнув внутрь дома. На это, видимо, и нацелился маленький отряд, перебежками движущийся ко входу на фоне плотной дождевой пелены и отчаянно шквального огня. Не прекращая вслушиваться в болезненную тишину у хозяйственных отсеков, Фейлон выхватил автомат из рук ближайшего трупа. Бежавших в первых рядах скосило сразу, но через секунды темноту прошили мелкие золотые искры. Левое плечо ужалило, по рукаву до локтя медленно разливалось мокрое тепло. Закопчённые лица исказили недоверчивые усмешки: попали на самого босса! Но Дракона не трогало осознание того, что он засветился. Он отбросил автомат; тело само принимало привычную боевую стойку, и нога уже взлетала вверх, впечатывая каблук в хрипящий оскал. Разворот по часовой — и удар второй ногой, едва успевая среагировать на подсечку. Но свалившегося мешком противника тотчас заменял следующий, ещё более яростный и живой; то, что ему заходят со спины, Фейлон чувствовал уже инстинктивно. Первое время Дракон оборонялся, почти не сходя с места, потом кружился — так же, как кружили вокруг него, перенимая тактику, атаковал с переменным успехом, выставлял блоки. Он попытался сгруппироваться, слыша собственное тяжёлое дыхание, и никак не ожидал, что в самый нужный момент онемевшая рука будет вести себя так предательски… и пропустит удар. Перед глазами поплыли чёрно-красные водовороты. Рациональный остаток внутри возмущённо пытался придумать название тому, что и как с ним сделали, но затылок пронзило колющей болью, и время остановилось. Над прудом сияет полная луна, Спи, моя ты рыбка, крепко до утра. Выйдет мама утром саженцы садить, Дедушка овечек поведёт пасти. Станет моя рыбка сильной и большой, Поведёт в холмы овечек за собой… Фейлон сидел в кресле с ногами и вслушивался в незамысловатую мелодию, льющуюся из колонок музыкального центра. Чтобы Тао не скучал и не тосковал в огромном доме, Дракон накупил ему всё, что первым пришло в голову: мягкие игрушки, машинки, кучу компакт-дисков. Он понятия не имел, что сейчас слушают нормальные мальчики лет четырёх, и озадаченно изучал плейлисты на задней стороне прозрачных коробочек. Там было всякое: и популярная музыка, и детские песни вперемешку. Эта вот — вообще для грудничков. Или нет? Конечно же, Тао пришёл к нему, как только услышал музыку. — Это мне? — сказал он, смешно округлив глаза и пытаясь обхватить внушительную стопку дисков, достающих ему до самого подбородка. — Да, — отвечал Фейлон немного растерянно. — Я не знал, что тебе понравится, поэтому набрал… всякого. Прикрывшись грязным стёганым одеялом, невесть откуда взявшимся в продуктовом фургоне, Тао съёжился в своём импровизированном убежище. Вокруг громоздились пустые бутылки, сломанные ящики, в воздухе витал нестерпимый запах бензина, лежалых фруктов и рыбы. Йо упаковал мальчишку по самый нос и теперь боролся с мотором, изредка оглядываясь. Парень больше не жаловался — лежал как пришибленный и тихо размазывал слёзы по щекам. Что ж, Йо его понимал. Но выстрелы и глухие взрывы где-то внизу, в подвалах некогда величественного здания, подгоняли лучше некуда. После нескольких попыток мотор чихнул и завёлся. Половины бензобака «хай-эйса» вполне должно было хватить, чтобы добраться до пирса. Секундой раньше на вип-стоянке Дракона взревели моторы, и в зеркале заднего вида рванули в разные стороны два стремительно удаляющихся автомобиля. — Не бойся, это наши, — выдохнул Йо вслух, не замечая, что и сам задерживал дыхание. — Сбивают со следа, если вдруг за нами погонятся. Понимаешь, ребёнок? Тао не слышал его. Он сжался в комочек среди вонючего барахла, весь погружённый в свои молитвы. Йо уже открыл было рот, подбирая слова ободрения, но боковым зрением уловил срывающийся с места джип. Чужой. — Вот эту я знаю, — закивал Тао, упирая палец в пластиковую панель музыкального центра. — Такое мне мама пела. Давно. Он начал деловито рыться в стопке дисков и не замечал озадаченно вытянувшегося лица Дракона, на которого песня произвела гораздо большее воздействие, чем на целевую аудиторию. — Ну тогда я выключу? — предложил Фейлон. Он не был уверен, как мальчик отреагирует на упоминание о матери: вдруг расстроится? Но Тао не унывал. Возможно, он вполне смирился с фактом, что мамочка сейчас на небе и присматривает за ним, и воспоминания о ней несли ему только хорошее настроение. — Пусть играет, — он важно махнул рукой и начал с серьёзным видом рыться в стопке дисков. В итоге Тао прослушал эту песню на повторе раз двадцать. Вечером Фейлон и сам невольно напевал нехитрый мотивчик, когда ложился спать. Над прудом сияет полная луна, Спи, моя ты рыбка, крепко до утра. Наловит утром мама рыбы и креветок, Будет бабушка плести сети до рассвета. Станет моя рыбка сильной и большой, Поплывёт на лодочке, сеть возьмёт с собой… * Через хрип, опознанный как собственный, мир вернулся вновь. Фейлон болезненно поморгал, смахивая дождевую воду с ресниц. Его волосы намотали на руку — вот почему шея была выгнута под таким неестественным углом. И только поэтому он не согнулся в три погибели от удара в живот: его держали, намереваясь убить, а не обыскивать. То ли тлеющий в глубине особняка жар перекинулся на нижние этажи, то ли кому-то удалось забросить вниз гранату — но в подвальных помещениях уже громыхало и лопалось, и Фейлон старался не думать, что будет, когда пламя подберётся к газовым баллонам на кухне. Похоже, это понял не только он. При очередном ощутимом хлопке боевики шарахнулись от крыльца, таща бывшего главу Байше за собой. Фейлон в кои-то веки возрадовался длине собственной шевелюры. Он с силой покрутил опущенной, заведённой за спину рукой, стараясь, чтобы это вышло незаметно. Потайной ремешок на правом предплечье лопнул, и лезвие постепенно соскальзывало к кисти. Дракон развернулся и попытался дать коленом в пах впереди стоящему мужчине. Боль от поцелуя с прикладом оглушила, рассыпалась сотней конфетти, но дала возможность изменить позу. Он дёрнулся — наполовину судорожно, от боли. Покорно замер, ожидая, когда узкое лезвие упадёт в ладонь. И вонзил его в колено стоящего сбоку парня — с проворотом. Дождался, пока отпустят пальцы, под оглушающий крик достал из рукава второй стилет — и крутанулся, полоснул по горлу, по лицу одному, другому… Становилось сложно понять, вправду ли тряслась земля под его ногами, или же это организм выкидывал финты. И тут, в шуме собственной крови в ушах, послышался отчётливый тройной рёв моторов — долгожданной манной. Это придало сил и одновременно стало той искрой, что сжигает все мосты. Его опять ухватили за волосы, уже рефлекторно-отчаянно, и в последней попытке освободиться он, зарычав, полосанул густые спутанные пряди крест-накрест, практически обрубая их на уровне шеи. Мужчина упал навзничь, так и не разжав пальцев, а остальные бросились вперёд, на Дракона, чьё бледное лицо в контрастно тёмных потёках и горящие глаза выглядели уже не очень человеческими. Обернувшись на какую-то долю секунды, Фейлон увидел, что его преследователи синхронно оседают наземь или пытаются отбежать… Прогремел взрыв. Хоть они уже успели отъехать довольно далеко, громыхнуло порядочно. Ранним утром дороги были малолюдны, не давая затеряться в толчее машин, и сейчас Йо петлял по узким улочкам, одновременно пытаясь не сбиться с пути. Совершавший немыслимые пируэты «хай-эйс» напоминал консервную банку, привязанную к хвосту бешеного кота. Но такие уловки были лишь временной мерой. Даже если им удалось бы оторваться, то у самого пирса пришлось бы тормозить и выходить из машины, которая служила им минимальным укрытием. А подставлять преследователям незащищённую спину ребёнка, да и свою собственную, у Йо не было никакого желания. Раздались характерные приглушённые хлопки, и в боку их фургона появились аккуратные дырки. Йо ругнулся сквозь зубы и, выставив беретту в окно, начал отстреливаться в ответ. Удерживать руль и целиться получалось плохо; ящики, за которыми прятался Тао, мотало от стены к стене. Остеклённые сверху двери пошли трещинами, и парнишка отпрыгнул к водительскому сиденью, как мячик. — Держись! — подбирать китайские слова вдруг стало мучительно тяжело. — Дальше, Тао, на пол, на пол! Подпустив преследователей чуть ближе, он выстрелил в образовавшиеся в дверях дыры, целя в лобовое стекло. Джип вильнул, пули срикошетили от асфальта и едва задели капот. Чёрт. Такими темпами они моментально превратятся в решето. Йо продолжал опустошать уже второй, последний магазин, — теперь по колёсам. Резко пахнуло солёным ветром — вода была близко. Вот-вот покажутся дешёвенькие разномастные катера, на одном из которых их должны ждать… Последнюю пулю Йо берёг до самого пирса. Пользуясь открытой передней дверью, как щитом, он вытащил Тао буквально за шкирку, оттеснил за спину и начал отступать. Джип тормознул следом. Сидевший сзади качок уже сориентировался, доставая автомат. Некоторое время они бежали вперёд, потом мальчик за спиной Йо внезапно остолбенел. Осознание пришло позже. Так же, как и причина того, что преследователи вдруг резко перестали уделять им внимание. Один из неподобающе изящных в данной ситуации катеров приближался к пирсу, тихо рыча мотором, а на палубе стояла тройка автоматчиков. — Это наши, — закричал Тао во весь голос, — наши, я их знаю! Йо тоже узнал нескольких из них и облегчённо выдохнул: даже в такой нештатной ситуации Фейлон смог выделить оставшихся у него людей для поддержки. Тао вывернулся из-под руки Йо и побежал было к трапу, поскальзываясь на мокром асфальте. — Помогите господину Фей… — Тао, чтоб тебя, стой! Со стороны катера загремели выстрелы. — Охренели? — заорал Йо, падая наземь и утягивая мальчика за собой. — Угробите ребёнка! Но всё уже кончилось, не успев начаться: водитель джипа так и замер — с рукой на ключе зажигания, а трое остальных несинхронно свалились на сиденья. Тао уже вскарабкивался на борт катера, и первой его фразой была просьба о помощи своему господину. На что ему отвечали единственно логичное: силы неравны, мальчик, нас тут всех съедят. Надо мотать, как приказано. Ты же слышал взрыв? Йо покачал головой, потом длинно выдохнул и поднялся. Пока отряхивался, украдкой засунул руку за пазуху. Тонкая папка-файл и содержимое внутреннего кармана были на месте и, как он надеялся, даже не пострадали. Сейчас им повезло. Если это везение продлится чуточку дольше, он и впрямь сможет доставить и Тао, и документы на место в целости и сохранности, как обещал. Вот только и сам Фейлон должен был выполнить условия договора со своей стороны и постараться выжить… *** Первые три дня после того, как Асами увёз Акихито из Гонконга, ему регулярно снились кошмары. На тропическом острове, где они провели первую неделю, обжариваясь на солнце, Акихито подскакивал в постели почти каждую ночь. Потом, по возвращении в Токио, след от пули на его левом плече затянулся, синяки на горле сошли, а панические атаки стали менее масштабными. Будто сведённая татуировка «Байше» на руке: силуэт вроде бы заметен, но контуры становятся более сглаженными с каждым месяцем. И потом ты уже сам перестаёшь обращать на неё внимание. Акихито не пил таблеток и не ходил по врачам. Он дал времени проводить свою целительную работу и сменил обстановку. По его разумению, полгода было достаточным сроком, чтобы травма забылась, и Такаба отчаянно внушал себе, что он в безопасности. Когда он смотрел на розоватые шрамы, на ум приходила лишь смутная раскадровка событий; всё ощущалось как нечто туманное, как сон: Асами очень постарался, чтобы выжечь прикосновения насильника изнутри своими, обжигающими. Добросердечный по натуре Акихито то и дело ловил себя на мысли, что, при всей дурости поступков китайца, ассоциация с его именем вызывает скорее недоумение и печаль, чем страх. Постепенно гонконгский сюжет кошмаров заместился привычным местным, из разряда рабочих будней, и Акихито надеялся, что ещё немного, и его психика окончательно зарубцует неприятный опыт. А когда снова наступило лето, Асами выкроил в своём графике несколько дней на наглый и беспардонный отпуск, и из его квартиры они переместились в один отель, потом — в другой… Вероятно, Асами находил какое-то удовольствие в том, чтобы после затяжных командировок по Азии и Европе перемещаться из города в город, не выезжая из страны. Так они не рисковали пропустить что-то форсмажорное и в то же время могли почувствовать себя туристами: роскошные номера в отелях, сбитый к чёрту режим и дни, проведённые практически полностью вдвоём. Смена обстановки и деятельности замечательно помогала отключиться от работы, а потом опять с полным самозабвением в неё нырнуть. Во всяком случае, у Акихито было именно так. Недавно они провели пять насыщенных дней на Хоккайдо, где Такаба успел обгореть и наскакаться с фотоаппаратом по всем достопримечательностям так, что у него гудели ноги. И теперь они плотно обосновались в одном из элитных токийских отелей с твёрдым намерением никуда оттуда не выходить. Точнее, Асами отлучился из номера (по его словам, буквально на несколько минут), а сам Акихито валялся в постели после душа, ел фрукты вперемешку со сладостями и скучал. Кровать, на которой он лежал, была огромной, с сердечками у изголовья, и это наводило на весьма игривые мысли. Акихито фоткал себя в зеркальном потолке, держа камеру на вытянутых руках, и дул губы уточкой в объектив. Наступило то время, когда он мог более-менее спокойно думать о своём прошлом. Гонконг был городом, где с ним случилось то, что случилось; мысли об этом уже не заставляли просыпаться в поту или избегать упоминаний о Китае. Такаба и сам удивлялся, как начал воспринимать это: с лёгким сожалением, а иногда — и с юмором. Постепенно они оба, и Асами, и Фейлон, становились для него как два сапога пара, которая потрепала ему слишком много нервов. Сейчас Асами расплачивался перед ним за моральный ущерб на полную катушку, а вот Фейлону, случись им встретиться вновь, это только предстояло. Впрочем, корыстным быть у Акихито не получалось. Когда он размышлял, что может потребовать от них обоих, на ум приходило совершенно банальное: ленивый курортный отдых, развлечения, недалеко ушедшие от студенческих, и много еды. Для того, чтобы почувствовать себя нормальным человеком, нужно было вновь начать жить, как нормальный человек. Только и всего. Акихито искренне радовался, что жизнь его вроде бы устаканивается, что Асами и Фейлон не поубивали друг друга и больше не горят желанием взаимно мстить, а он сам может спокойно заняться работой, не оглядываясь по сторонам и не шарахаясь по углам, когда мимо проезжает дорогая машина. Такаба перекатился по матрацу ближе к краю. На прикроватном столике стоял лэптоп: тонкий, лёгкий и с самой быстрой начинкой для этого года. Сначала Акихито думал, что Асами купил его себе — мало ли, для работы. Но, когда при попытке экспро…приировать чужое имущество Асами промолчал раз, другой, Акихито счёл его частью контрибуции, которую якудза ему выплачивал. Он с чистой совестью установил на него свои программы и часами ретушировал только что снятые фото. Время медленно, но неуклонно стремилось к одиннадцати дня. Акихито бездумно пялился то в огромное панорамное окно номера, то на потолок, болтая ногой и покручиваясь на стуле. В последнее время единственная отдушина, Асами Рюичи, умудрялся заниматься делами даже в дни предполагаемого отдыха. Совсем так же, как Акихито — находить приключения на собственную задницу. Он постоянно отлучался куда-то под разными предлогами: то поговорить с кем-то в холле, то отдать таинственные распоряжения персоналу отеля, то выезжал, не изволив предупредить — неизменно деловой, в безупречно отглаженной одежде и неимоверно, до ужаса крутой. Мобильный телефон Асами следовало уже давно пришить к руке или лучше встроить прямо в мозг, чтобы разговаривал не отрываясь, когда ест, ведёт машину или… трахается с ним, чёрт. Секс у них с Асами происходил регулярно, как чистка зубов или шестиразовое питание. Слушать о падении индекса Доу-Джонса или, там, Никкей и героически стараться, чтобы ничего не упало у тебя самого, было уже привычно. Но всё равно обидно. В то время как он, Такаба, специально отставляет в сторону всю работу и даже возможный навар. И ради кого, спрашивается?.. В отсутствие Асами Такаба часто ждал его, не выходя из отеля: ел, играл, обрабатывал фотки, валялся в кровати или подолгу болтал по сотовому — не хуже завзятых кумушек-домохозяек. Чёрной Панды в онлайне упорно не было, и пребывание во всемирной сети становилось на самую чуточку тоскливей. Такаба старался отвлекаться и погружался в чтение форумов и «клубничных» сайтов, но с них мысль сама собой соскальзывала на личные темы, и Такаба маялся ещё пуще. Поэтому к зазвонившему телефону он кинулся, как умирающий от жажды — к живительному источнику. — Привет! Что делаешь? — поинтересовался Ямато-кун, его давнишний коллега и конкурент. Узнав, что Такаба в отпуске, Ямато быстро сменил светский разговор на подковырки насчёт любви к потрахушкам и пропусков горячих тем по работе. Акихито воспринимал это спокойно: завидовать-то тоже нужно уметь, молча! — Сколько же всего ты пробакланил! Сейчас самый сезон, а ты… Я понимаю, конечно, с таким экземпляром, как твой бизнесмееен, — Ямато-кун как можно более похабно протянул это слово, — о работе думаешь в последний момент, но тем не менее… Стрингером тебе никогда не стать, мой друг. Признай уже, что готов оставить лавры достойным. — Можно подумать, ты заснял что-то такое, — фыркнул Акихито. — Ты не представляешь. Знаешь, откуда я тебе сейчас звоню? Такаба невольно навострил уши. — Из аэропорта! Я такую съёмку в Гонконге провёл — жесть, в прямом смысле! Барбекю из первых рук! — выпалил его конкурент-приятель. — Дым столбом, даже запах гари не выветрился, не успели убрать трупы, и тут — я! И видео, и фотки в хайрезе. Блин, ну и насмотрелся же я, если по чесноку… Но этим материалом будут владеть топовые каналы и отвалят за это чудовищное количество денег, которые тебе, на минуточку, всегда так нужны! — Так, давай по порядку, — невольно посерьёзнел Такаба, — ничего не понял. Что-то взорвалось в аэропорту? — Да какое! Взорвался особняк в самом центре, какая-то бандитская разборка, говорят! Я продам это каналу, который специализируется на криминале, и это будет в мировых новостях через пару часов! А ты наслаждайся сомнительными прелестями, луууузер! — Ямато демонически захохотал. Акихито шумно выдохнул и сжал кулаки, дабы не пристукнуть зазнайку, но одновременно понимал, что тот прав. В их профессии иначе было нельзя. — Ладно, что уж, — сказал он нарочито невозмутимо. — Спасибо за инфу. И положил трубку. Чёрт возьми. Ну не может это быть таким совпадением. В Гонконге одних только преступных шаек и олигархов пруд пруди, и в любой из них может потенциально разразиться подобная драма. У каждой из них, если что, есть босс. Почти вся элита работает в центре, а живёт в престижных спальных районах или в таких вот особняках в колониальном стиле, и жизнь у них, фактически, вся как под копирку. Это не мог быть Фейлон! Или мог бы? И вообще, почему, ну почему он за них так переживает? Шорох шагов у входа и звон ключей возвестили о том, что предмет его недавних размышлений возвращался в номер. При одном виде знакомого силуэта Акихито стёк с кровати и поспешил к двери, как щенок, едва ли не метя хвостом по полу в надежде, что хозяин расщедрится и займётся им. — Ты больше никуда не пойдёшь? — нерешительно спросил он. Асами с лёгким раздражением поморщился и, пресекая расспросы и телячьи нежности, скрылся в боковом коридоре. Похоже, он был не в духе, а причинами делиться не спешил. На руки Акихито упал пиджак. — Я в душ. Будь добр, повесь на плечики. Папарацци с минуту потоптался около ванной, слушая, как шуршит одежда и шумит вода. По возвращении из гардеробной он уже успел в красках представить унылый вечер, полный переживаний, но тут дверь внезапно распахнулась, выпустив облако пара и явив взору обнажённую темноволосую фигуру. Сердце Акихито с надеждой прыгнуло вверх и тут же — в пятки. — Я не говорил «Иду в душ один», — усмехнулся Асами и втащил парня внутрь.