В погоне за драконом

Когда дверь в палату открылась, Фейлон почти не отреагировал: лишь слегка повернулся на табурете. Глаза его закрывала плотная повязка из бинтов. Вон подвинул к себе стул и уселся поудобней — разговор предстоял не из лёгких. На лице Лю так и читалось «и кто на этот раз?» — Меня зовут Вон Квонъю, я ваш непосредственный куратор из бюро по борьбе с триадами, — улыбнулся он, отвечая на незаданный вопрос, и эта улыбка почувствовалась в его голосе — судя по недоумённому выражению лица Фейлона. — Здравствуйте, господин Лю. Фейлон промолчал. — Недавно мне звонил коллега из Бюро криминальной разведки и рассказал о вашей… ситуации, — продолжил Вон. — По-видимому, все здесь решили игнорировать моё законное право на адвоката, — сухо и гневно ответил Дракон. — Это допрос? Или очередной неофициальный визит? — Нет. Мы просто беседуем. Откровенно говоря, главный инспектор надеялся, что будет заниматься вами лично. Но, к сожалению или к счастью, это наша непосредственная специализация. Так что в ближайшее время сотрудничать вам придётся именно со мной. Я не обрадовал вас этим, — опять констатировал он. Фейлон поднял к нему бледное, обманчиво бесстрастное лицо. Даже в том, как кривились его губы, читалась глухая, не особенно скрываемая неприязнь и такая же откровенная уязвимость. Если бы Фейлон мог, он бы несомненно высказал всё, что думает об этих задушевных посиделках, но молчал, не желая усугублять своё незавидное положение. — Я имею право отказаться от любых комментариев без адвоката, — так же ядовито заметил Фейлон. — Мне уже хватило одного, с лихвой. — Имеете, господин Лю. Но, как вам, возможно, сказали, подозреваемым в данном деле вы не являетесь. По всем признакам вы — потерпевший. — Но меня именно что подозревают. Со мной обращаются как с задержанным, — утвердительно припечатал Фейлон, в голосе которого кипело возмущение. — До выяснения дальнейших обстоятельств, не так ли? Мои права нарушили уже несколько раз. Моё маленькое законное право на звонок членам семьи! Узнав об очередной шпильке со стороны Чана, Вон тяжело вздохнул. Он достал из кармана форменного пиджака свой сотовый и протянул Фейлону. — Мне очень жаль, господин Лю. Фейлон застыл, ощупывая округлый пластиковый корпус. Потом, сообразив, что с ним поделились телефоном, возможно, личным, сдвинул повязку с лица на лоб и начал вглядываться в клавиши. После нескольких попыток он набрал длинную международную комбинацию цифр и принялся ждать. Он звонил много раз, проверяя каждую цифру, менял номер, но из динамика так же слышались длинные гудки. — Абонент недоступен, — в конце концов проговорил он, возвращая телефон. В голосе его звучала печаль и разочарование, но, тем не менее, он стал спокойнее. — Спасибо, господин… ммм… –…старший суперинтендант, — автоматически продолжил Вон. — Не за что. Вам сейчас несладко. И именно поэтому я здесь. Чтобы облегчить ваше положение. Это может звучать как затёртая истина, но никто не должен страдать больше того, чем он заслуживает. Даже если я заинтересован в том, чтобы наказание настигло виновных в соответствии с законом, а сами вы — далеко не безгрешный человек, господин Лю. — Какая впечатляющая наивность, — хмыкнул Фейлон. Вон не стал разубеждать его. Они помолчали. — Знаете, у меня есть сын вашего возраста, — неожиданно сказал Вон, и голос его потеплел. — Восемь лет назад он был ещё студентом, а сейчас выучился программированию и разрабатывает приложения для мобильных. — Рад за вас, — буркнул Дракон, всеми своими интонациями показывая, в какие глубокие дали хотел бы послать непрошеных собеседников с подробностями о их личной жизни. — Вы пришли допрашивать меня или делиться со мной достижениями отпрыска? Вон улыбнулся. — Я не могу не сравнивать и не любопытствовать. Мы склонны меняться с течением времени, господин Лю. Мне было интересно увидеть, в какую сторону изменились вы. Дракон в который раз попытался сдвинуть повязку с глаз, но это ему не удалось, и он раздражённо поджал губы. Его очевидно бесило, когда после серии прессинга и угроз очередной сочувствующий доброхот пытался влезть к нему в душу и сыграть на страхах. За столько лет он успел досконально изучить полицейские приёмчики. — Ну так отметьте уже в своём досье, что я не оправдал ваших надежд, — огрызнулся он. — Несомненно. Но, как бы вы ни вели себя, у меня есть своя теория на этот счёт, — сказал Вон, по-прежнему спокойно, а вот Фейлон начинал злиться. — Почему такой, как вы, продолжает творить дурные вещи. Фейлон молчал, не желая вступать в диалог и показывать, что может сорваться. Но разговорчивый полицейский, видимо, решил пооткровенничать перед Драконом и прочитать ему лекцию. — Объяснение очень простое, — продолжил Вон. — Вы не из тех, кто пришёл в преступность по своей воле. Вас не вербовали в триады, как это обычно делается: вы там уже были. И вы не можете выйти из игры, потому что у вас нет выбора. Бровь Дракона иронически приподнялась под бинтами. — Ну почему же. Я мог сказать твёрдое «нет» отцу, заняться политикой или уйти из семьи. — Это вы сейчас понимаете, задним числом. А тогда… Вы были плохим гражданином, но хорошим, послушным сыном. Вы любили отца. Вот и вся загадка. Кадык Фейлона дёрнулся. Он старался призвать всё своё самообладание, чтобы оставаться спокойным. — Теперь я вас вспомнил, — сказал он. — Восемь лет назад вы были инспектором. — Совершенно верно. — Это вы тогда приходили ко мне в палату и вытрясали из меня всю душу? — И опять вы правы. — Любовь к ведению постоянных пациентов, как у врача? — Профессиональное прилежание, я бы сказал. Так вот, о чём я. Я видел много заключённых, в которых осталось очень мало человеческого, — продолжал Вон после некоторой паузы, и голос его лился неторопливо, подобно водам ручья. — Они используют людей как расходный материал. Товар. Такие могут спокойно вырезать у человека глазное яблоко, да и самого человека продать на органы. Или перебить ноги двухлетнему мальчику, чтобы превратить его в калечного попрошайку и иметь доход с десятков таких, как он. Да что я вам рассказываю. — И правда, — усмехнулся Дракон. — Может быть, я уже получил за подобное миллион-другой навара. — Я не считаю вас настолько чудовищем. — Неужели? Вон развёл руками. — Я поражаюсь вам, господин старший суперинтендант. Так ведь можно и подумать что-то не то. Например, что вы совсем не горите желанием лицезреть меня в тюремной камере без гроша за душой. — Наоборот. Закон есть закон. Я как раз за то, чтобы каждый понёс заслуженное наказание пропорционально совершённому ему. Но ведь у нас есть и другая забота, помимо карательных функций и вынесения сроков. Предотвратить то, что ещё можем. Особенно когда наши усилия не потрачены впустую. Ведь у вас самого есть причины для того, чтобы находиться на свободе как можно дольше и не нарушать закон лишний раз. Ребёнок. Мальчик. Дракон прерывисто выдохнул. — Вы и это знаете. — Профессия обязывает. Фейлон хмыкнул, как бы оценивая степень осведомлённости полиции. — Он не родной вам по крови, я правильно понимаю? Дракон отрицательно помотал головой. — Именно поэтому я и говорю, что вы отличаетесь от большинства других, — продолжил Вон. — Вы не выбирали свой род занятий. С таким же успехом вы могли стать преуспевающим юристом или продавцом книг и были бы счастливы. — Антиквариат подойдёт мне гораздо больше юриспруденции, — вздохнул Фейлон. — Вы серьёзно так полагаете? — Абсолютно. Вы человек, который демонстрирует на редкость традиционные ценности для мафиозного лидера. Потому что на самом деле вы не хотите быть им. Триада для вас — не призвание, а инструмент, которым вы пользуетесь, чтобы достичь своих целей. А они у вас очень человеческие. На лице Фейлона вновь появилось тоскливое выражение абсолютного недоверия подобным комплиментам. — Я опять задам вам этот вопрос. Зачем вы пришли? Убедить меня содействовать следствию? — Мы и так дойдём до этого в ходе дела, господин Лю. Скорее — воззвать к вашему здравому смыслу. Дракон помолчал, собираясь с духом. — Вот тут я вас обрадую. Я уже принял решение руководствоваться исключительно им и ничем больше. Возможно, это наша последняя встреча со мной в качестве главы «Змея». Так что вы правы. С меня хватит. А вот это новость… Вон невольно привстал со стула. — Но я предупреждаю вас, — в голосе Дракона зазвенел металл. — Как бы вы или кто-то иной ни стремились склонить меня к сотрудничеству, я не хотел бы принимать чью-либо сторону. Даже вашу. Сотрудничать с полицией в моём случае гораздо опасней, чем стоять во главе триады. Тогда мне точно не сносить головы, а я хотел ещё немного ею попользоваться… для решения насущных дел. — Не очень легальным способом? — К сожалению. Приёмы нашей работы разнятся, господин старший суперинтендант. Что собирается предложить мне государство? Защиту? Помилуйте. Разве можно чувствовать себя защищённым, поселившись в глухой деревушке и всю жизнь подскакивая по ночам в поисках пистолета? — Но сейчас вы занимаетесь тем же самым. Фейлон рассмеялся, не размыкая губ. — Ваша правда, господин Вон. Но это немного слишком для моего кодекса чести. — И всё же… подумайте о моём предложении на досуге. Всякое может случиться. — Хорошо, — согласился Дракон. — Тем для размышлений у меня сейчас много. — Я распоряжусь, чтобы вам не препятствовали в звонках своим близким людям и адвокату и выдали телефон, — сказал Вон уже перед самой дверью, когда собирался уходить. — Мы обязаны отслеживать, насколько соблюдаются ваши права. У нас к вам невероятно много вопросов, но вы вполне можете рассчитывать, что в этом конкретном деле закон будет на вашей стороне. Фейлон усмехнулся. Уголок его рта потянулся вверх опасливо, словно не в полную силу, тут же опускаясь в невольной болезненной гримасе. — В конкретном… В остальном вы, конечно, жаждете меня потопить, но в этом глубоко частном случае я ещё могу рассчитывать на соломинку, верно? — Как никогда, господин Лю. Удачи вам. *** Долетел Такаба, как ни странно, без приключений. Доехал до своего временного обиталища — тоже. Ещё будучи в Токио, в самый последний момент он начал присматривать жильё, сдающееся в аренду, и был удивлён, что ему попалась эта квартирка в Ваньчае — хотя для Акихито, который приехал всего на несколько дней, подошла бы даже комната с кроватью от окна до двери. До больницы, где находился Фейлон, от него было всего-то пятнадцать минут, и Акихито, махнув рукой на возможную дороговизну, оформил заказ. И вот теперь он был здесь, удивляясь, как ему повезло. Город, такой неприветливый к нему в своё время, сейчас принимал его хорошо (хотя, возможно, не стоило путать туризм с эмиграцией). Квартира оказалась уютной и не убитой, обстановка совпадала с фотографиями, и даже хозяйка, вручившая ему ключи, была мила — всё, как в благожелательных отзывах. Такаба забросил рюкзак в шкаф и свалился на кровать, не в состоянии даже раздеться. Хватило сил только на то, чтобы в который раз изучить помятый листок с расписанием. Доехал он в обрез. Пресс-конференция начиналась завтра в десять — любимое время для всех мероприятий. Под утро Акихито уже не мог спать: слишком много и ярко думалось. Свой собственный телефон он мужественно перевёл в режим вибрации и только вздрагивал, когда ему приходила очередная смс. Скорее всего, они были от друзей или Асами, который метал громы и молнии, но отвлекаться и расстраиваться не хотелось, поэтому Такаба попросту не читал их. Он наскоро перекусил гамбургером и пирожным, купленными в ближайшей фастфудной точке, и направился к больнице, едва минуло без четверти девять. Ещё раз оглядел себя в зеркальной стене: ну, вроде ничего, рубашка с джинсами не мятые, сколько можно было их гладить… Потом подумал и вытащил из рюкзака очки с простыми стёклами, но в приметной ярко-розовой оправе: аксессуар, необходимый ему сейчас, словно плащ и трубка Шерлока Холмса. С ними Такабе было легче вживаться в образ журнашлюшки — нахальной, пробивной и уверенной в себе. Плана у Акихито, в сущности, не имелось — только два случайно доставшихся козыря. Пропуск, который ему обещали выдать на входе в лекционный зал профессорского корпуса на четвёртом этаже (где, согласно расписанию, проходила сама конференция), да одноразовый телефон, лежащий в кармане джинсов. О подобной штуке Такаба узнал едва ли не в процессе покупки, но тут же понял, что обычный ему не сгодится, и не пожалел денег на расхваленный аппарат. Ведь у него случай, где нужна повышенная безопасность. Проблемой оставалось одно: как он должен вручить телефон Фейлону? Даже если прессу впустят в отделение, им точно не позволят шнырять по палатам и разговаривать с пациентами. Неплохо было бы знать план самого здания, найти какой-нибудь буклет. Такие должны выдавать на входе, если организаторы не хотят, чтобы участники плутали по этажам. Добравшись до больницы, Акихито понял, что всё, в сущности, не так плохо. Корпусов на территории было действительно много, и пока конференция не началась, свободно пускали в здание администрации, где висела большая цветная схема. Такаба более-менее успокоился, заставил себя расслабиться, погулять по самим корпусам, вокруг и как следует сориентироваться. Примерно за сорок минут «до» он пришёл к профессорскому корпусу, где уже началась регистрация, и ему вручили вожделенный пропуск. С ним он получал возможность пройтись по этажам немного дальше обычного, попутно отмечая расположения запасных выходов, служебных помещений и блоков с дежурившей охраной. Лифт, в котором Акихито катался, то наполнялся, то пустел, но на него самого не обращали внимания. На одном из этажей в лифт зашёл некто представительный в полицейской форме, наверное, симпатичный даже, если бы не высокомерие, разлитое по лицу. Акихито покосился на погоны с тремя ромбовидными цветками — похоже, именно они были изображены на гербе Гонконга, — а потом опустил взгляд ниже, на бэджик с надписью «главный инспектор Бюро криминальной разведки». Такаба небезосновательно предполагал, что именно благодаря подобным шишкам можно будет узнать, что планирует полиция относительно содержащихся здесь членов триад, и потому показательно взмахнул ресницами. Ах, если бы только он смог увидеть и, возможно, заснять задержанных… А потом началась двухчасовая пресс-конференция, на которой объявили ожидаемое: пациентов планировали передать следствию, как только их состояние улучшится. Некоторых уже можно было посещать и снимать, и Такаба искусал все локти, пока не услышал среди них имя Лю Фейлона — того, кто вызывал наибольший ажиотаж у журналистов. После этого их, соблюдая строжайшую очерёдность и рассортировав по группам, повели в блок, в котором располагались члены триад. Вокруг палат, куда они должны были заходить, стояло по полдюжины полицейских, и Акихито в очередной раз услышал свод инструкций: не приближаться к пациентам ближе, чем на пять метров, дабы не провоцировать агрессию. Не инициировать никаких интервью и любого общения, выходящего за рамки фотосъёмки. Не снимать дольше семи минут. Подобные послабления были позволены им прежде всего потому, что они находились не в тюрьме. В противном случае самое большее, чего добилась бы пресса, — интервью с адвокатами, которые контролировали бы каждое слово подзащитных. Акихито оказался в третьей группе. Зажатый со всех сторон, он ждал своей очереди. Вооружённая охрана у входа сделала три шага внутрь, пропустила первую группу журналистов и растеклась цепочкой по периметру, как бы ограничивая зону доступа. Из приоткрытой двери Акихито видел только многочисленные спины — в пиджаках и тёмно-синей полицейской униформе. Постепенно он подходил ближе и мог слышать, как переговариваются между собой фотографы, которые только что заполучили эксклюзивные кадры. Таких палат с открытым доступом было несколько, и Фейлон находился во второй из четырёх. Акихито продвигался всё ближе к нужной двери, к желанному просвету между спинами. Подходила его очередь. «Аллилуйя», — мысленно воскликнул Такаба, и его тотчас же заколотило. Он вот-вот увидит Фейлона и оправдает часы нервной трясучки в аэропорту и миллион пережитых душевных терзаний во время разговора с шефом, на который пришлось потратить уйму сил и годовой запас хитрости. А что уж говорить об Асами! О его реакции по возвращении в отель парень не хотел даже думать. Если вообще получится дожить, конечно… выжить под этим высокомерным взором, которым лидер «Байше» обычно окидывал своих подчинённых. Такаба не сомневался, что фотографы и представители прессы, просочившиеся в палату, заслуживали точно такого же отношения. Перед ними застыла сидящая фигура в больничной робе. Пациент откинулся на жёсткую спинку стула, неестественно, немного вызывающе запрокинув подбородок. В люминесцентном свете были чётко видны и короткие, словно оборванные, волосы, и разноцветные синяки от игл, и бинты по всему левому плечу. — Фейлон? — уже не очень уверенно прошептал фотограф. Он не узнавал главу Байше в потрёпанном донельзя мужчине. Пальцы его, и без того холодные, вспотели так, что соскальзывали с кнопок, но рефлекс был сильнее него. Щёлк. Щёлк. Щёлк. «Что же, ради всех богов, тут произошло…» — Скажите несколько слов! Это несчастный случай или попытка убийства? — выкрикнули сзади над самым ухом, и Такаба вздрогнул. Интервьюировать пациентов было запрещено, но кто же мог противиться искушению задать несколько наводящих вопросов?.. — Смена власти в мафиозной верхушке — какая в этом связь с произошедшим? Акихито стоял в первом ряду, в лёгком шоке от увиденного, и не замечал, что сзади уж совсем невежливо напирают полицейские, стараясь дотянуться до наглецов. Буквально чувствовал, слышал мантру развоплощения, что произносил Фейлон потрескавшимися губами, будто тело его жаждало раствориться следом за душой. Вспышка. — Не связываете ли вы его с трагедией восьмилетней давности? Даже Такаба, не слишком разбирающийся в оттенках бледности, мог понять, что при этой фразе лицо Фейлона приобрело один из не свойственных живым цветов. Акихито не знал, о чём идёт речь, но сердце тоскливо сжалось, а камера в руках стала адски тяжёлой. А Фейлон — это же был он, верно? — начал медленно клониться в сторону пола. К пациенту подбежали врачи и совсем молоденькие стажёрки в масках и скрывающих волосы шапочках, но никто и не думал уходить: вместе с Такабой за процессом реанимации наблюдала охочая до зрелищ толпа. Временной промежуток, который в реальности составлял, наверное, несколько секунд, сейчас растянулся до невозможности. Акихито заворожённо смотрел, как подхватывают обмякшее тело под мышки, как кладут на койку и подносят к носу смоченный нашатырём тампон. Палец так и дёргался у кнопки «спуск» — папарацци уже был готов возненавидеть проклятый рефлекс. Но пошевелиться он смог только тогда, когда увидел, что грудная клетка Фейлона начала вздыматься. Не дожидаясь, пока полиция и медсёстры выставят их вон, Такаба начал протискиваться назад. Он увидел светящийся значок общественной уборной неподалёку и метнулся туда, как будто за ним гналась сама смерть. В кабинке он опустился на сверкающий чистотой унитаз, прижал камеру к груди и попытался успокоиться. Десятки раз подряд, просыпаясь от кошмаров рядом с Асами, он мысленно проклинал главу Байше и его злопамятность на все лады. Считывал зловещую ауру, которая словно клубилась вокруг него, затмевая утончённую красоту. Прекрасно помнил садистские замашки во время их встреч в спальне. Понимал, что многое из того, что делал Лю Фейлон, каким бы противоречивым и ранимым существом он ни был, являлось пороком и чистым злом. Испытывал ничем не замутнённый ужас в его присутствии. Но оказался не готов к тому, что увидел. Акихито был натурой сопереживающей. Доброй, что не раз выходило ему боком и за что он себя порой терпеть не мог. И вот и сейчас… посочувствовал в очередной раз, хотя не должен был. Несмотря на всю опасность этого предприятия и собственную безрассудность. Господи, и это пришло ему в голову сейчас, а не, скажем, перед входом в аэропорт? Но он ведь не может просто так уйти, правда? После всего того, что он сделал, не задумавшись, после всего, что прошёл… Он закрыл лицо руками и похлопал себя по щекам, пока те не начали гореть. Да, он чертовски рисковал, но попробовать стоило. В крайнем случае всё можно было бы свалить на журналистский азарт. Даже если его потом выгонят с мероприятия и депортируют из страны. Где-то здесь он видел служебное помещение… А чем чёрт не шутит? Когда Фейлон начал приходить в себя, он даже не понял, что случилось. В течение нескольких минут его память была словно перезагружена и не подкидывала мозгу ни одной подсказки. Руки и ноги некоторое время отказывались повиноваться, и он лежал, отдаваясь дрёме, покачиваясь на воображаемых волнах. Потом вернулась боль, мучившая его многочасовыми приступами. Накинулась на облюбованное тело с радостью. А потом недостающие кусочки мозаики встали на место. Он упал в обморок перед прессой — как типичная средневековая дамочка в ожидании спасителя. Как кусок бесполезного дерьма. Похоже, всё и правда хуже, чем он думал. Ему только и оставалось, что злиться на себя и на окружающее. Копы, будь они неладны, устроили что-то типа экскурсии для журналистов, которые их очевидно достали, и даже не потрудились уведомить его об этом. Злоебучие журналюги! «Теперь они такое напишут, — вяло ухмыльнулся Дракон. — «Копьё совести! Лидер триады сражён метким вопросом!» А потом подумалось: быть может, стоит отпустить ситуацию? Каким облегчением было бы не печься о своей репутации, которая находилась ниже плинтуса! Наверное, похожее должны ощущать приговорённые к смерти. Да, стыд перед воспитанником за безответственность и непутёвость — это хорошее, полезное чувство. За то, что оставил его одного, на волю тех, кому не доверил бы собственную душу. А ещё по-подростковому жгучий стыд перед отцом, надежд которого он не оправдал, руководя его детищем столько лет. Уж от него Фейлон точно не стал бы избавляться. Но это были близкие люди, о мнении которых он заботился. А вот на мнение продажных писак ему бы надо плевать с высокой горы. Сейчас он не задумываясь отправился бы за Тао, лишь бы тот не переживал за него. Помогал бы восстановить себя в его глазах как хорошего наставника, фактически, родителя. Если бы только можно было узнать, на месте ли он. Если бы это не грозило разоблачением его покровителей… Хотя Асами, наверное, на то и Асами, чтобы влёгкую отряхиваться ото всех подозрений. Сам же Фейлон отличился только тем, что попался в руки полиции вживую, валяется тут уже неделю как, даже не в присутствии своего адвоката (до которого ему также не дают достучаться, суки!), не слезает с унитаза и блюёт дальше, чем видит. Голоса приходили неожиданно: то ли извне, то ли из подкорки. «Не стоит недооценивать Клан. Если ты думаешь, что спрятал своего щенка, ошибаешься: мы придём следом. Беседа с ним будет интересной — мы поищем _глубже_. И ты отдашь нам то, что выкрал. Нам даже не придётся требовать — после того, как мы его навестим». Фейлон улыбнулся облегчённо-мучительно. «Дядюшка Во, я не удивлён. Вы всегда меня недолюбливали…» А второй голос он слышал совсем недавно: властный, надменный, хорошо поставленный баритон. «Знаете, как расшифровывается «БКР» и чем мы занимаемся, господин Лю? Позвольте же напомнить вам, что полицейских под прикрытием готовит именно наше Бюро. И вы понятия не имеете, кто копает под вас прямо сейчас. Мы легко можем сделать так, что на вас станут охотиться все. Не только полиция Гонконга, но и те, на чью помощь вы так надеетесь. От этого разговора, господин Лю, зависит будущее вашей семьи». Впору было устраивать соревнование, кто же — полицейские или «Белый змей» — окажутся успешней. На месте последних когда-то был и сам Фейлон, сейчас же наступила его очередь служить мишенью. Не то чтобы он не ждал этого — наоборот: странно, если бы и Цан, и полиция внезапно проявили человеколюбие. За себя Фейлон, хорошо знавший, что за всё надо платить, не боялся. Цепляло только одно «но»… Фейлон несколько раз моргнул, отгоняя навязчивый образ пропитанных кровью подушек и детских ботинок, торчащих из-под одеяла на полу. Услышал тихий шум у входа и, вроде бы, чей-то голос, подождал — может быть, пройдёт? Но его опять звали по имени, и он приложил все усилия, чтобы не шарахнуться назад. — Куда идём? — поинтересовался охранник у двери его палаты. Значит, галлюцинация была минимум коллективной. Тень, уже почти прокравшаяся за порог, замерла и прокашлялась. — Эмм… — Прошу прощения, — тут же сказал Фейлон, привставая в кровати. — Это я звал. Мне нужно в туалет. — А, ну-ну, — сегодняшнюю смену на посту стоял более молодой и благодушный полицейский; он не будет выяснять, почему не мигала кнопка вызова. Бывший лидер Триады напрягся, слыша, как приближаются шаги. Рывком заставил себя сесть; перехватывая инициативу, впился пальцами в чужую руку и встал. Ему показалось, или «посетитель» слегка зашипел от боли? Собираясь с силами, Дракон по заученной траектории добрался до противоположного конца комнаты. Сейчас он сделает вид, что пропускает парня вперёд, в уборную. «Где-то тут должна быть дверь… вот, помоги мне, да, открой её. Пусти меня внутрь. А теперь –» Удар пришёлся в стену. Он, как всегда, промазал со своей «ловкостью» — его зрение так же оставляло желать лучшего. Но не успел Фейлон опечалиться этому факту, как на него прыгнули, да так, что затылком он чувствительно приложился о стену. Дракон принялся отдирать от себя неуступчивое тело, и в шею ему ткнулся уже нос. — Фейлон, это я, я! Да стой же, уххх! Хотя… вообще-то мне понадобится одна рука, — тут его визави, судя по всему, потянулся к крану, и в раковину хлестнула струя воды, заглушая их голоса. — Акихито? Какого чёрта ты здесь делаешь? — с трудом вспомнив японский, прошипел Фейлон рядом с чужой макушкой, закрытой санитарской шапочкой. Костяшки пальцев его саднили, а колени подгибались — и от слабости, и от облегчения. — Я п…по работе… — пробормотал тот. Наряду с почти истерической радостью, Фейлон запоздало почувствовал страх в его голосе и отодвинулся. Вспотевшие, прохладные ладони фотографа, тем не менее, что-то настойчиво совали ему, и он только потом понял: телефон! Видимо, выражение его лица изменилось, и Акихито тут же пояснил: — В него вбит новый номер Тао… Он потерял старый. Ты звонил, наверно? Фейлон смог только кивнуть. «Новый номер»! Значит, его воспитанник, как минимум, жив! — Как он? — спросил он пересохшим горлом. — Очень переживает о тебе, но нормально. Не ранен. Ничего такого. Прекрасно доехал до нас. Дракон закрыл глаза. Желание облегчённо сползти по стене было ошеломляющим, но он не мог позволить себе такую роскошь. — А ты как сюда попал? — Ну так пресс-конференция же. Я выпросил у шефа аккредитацию. Легальную, не думай. — Асами приехал за мной? — продолжал выспрашивать Фейлон, и в груди его невольно захолонуло от одного упоминания проклятого имени. Акихито помотал головой. — Нет. Он честно хотел, но я… Обогнал их немного. Я тут один. — Ты с ума сошёл? — переспросил Фейлон мягко, не иначе как от изумления обретая прежнюю вкрадчивую ироничность. Он даже передумал брать Такабу за грудки и трясти как грушу — настолько подобная безалаберность его шокировала. — Нет, я… я… наверно, — повинился фотограф. — Тао очень просил. — А с крыши спрыгнуть он тебя не просил? Ты бы тоже стал выполнять все его желания? Такаба молчал, сопя. Фейлон решил пощадить и свои нервы, и его собственные. В попытке собраться с мыслями он включил телефон, мучительно прищурился и уставился на дисплей, стараясь запомнить заветный номер, комбинируя цифры и так, и этак. — Ладно, — вздохнул он. — Значит, ты действуешь один? И что ты планировал? — Ну… — Акихито почесал макушку. — Как минимум, передать тебе телефон. — Я был бы не совсем в неведении, Такаба-кун. Не стоило так рисковать. По закону, я имею право не только звонить, но и общаться с адвокатом, и встречаться с друзьями и родственниками. — И теперь что? — энтузиазм Акихито стремительно затухал, судя по голосу. — Ты собирался оставаться здесь? Фейлон помедлил. У него ведь действительно были альтернативы. После недавнего разговора с Воном он даже мог попробовать остаться… Но ради чего? Он правда надеялся, что его выпустят, не предъявив ни одного обвинения только потому, что он пострадал в этот раз? — А ты чего хотел? — спросил он. — Помочь мне бежать отсюда? Рвать когти? — Ну, а почему бы и нет, — усмехнулся Акихито. — Скоро тебя начнут допрашивать, будет суд, да ведь? Фейлон поморщился. Не то слово. — Ладно, — решился он. — Слушай меня. А потом махом отсюда, быстро, так, чтобы нас не заподозрили… ***

Макао

— Мышонок, тебя к телефону… Михаил Арбатов отложил сигарету, выдул к потолку колечко мутного дыма и благосклонно принял сотовый из унизанных кольцами девичьих пальцев. — Кого я слышу! — вскричал он чуть ли не на пол-комнаты, и девчонки, окружавшие его, надули губы и укоризненно заткнули уши. — Ты воскрес, Фейлон? Конечно же, Михаил следил за новостями. Все уже были в курсе, что дракона с подранными крылышками вот-вот переведут из кунсткамеры в камеру газовую. — Как видишь. Не дождёшься. — Ты так плохо думаешь обо мне… Впрочем, не важно. Я знал, что твоя злопамятность не продлится долго и ты зачахнешь без моего жизнелюбия. — У меня мало времени, так что заканчивай со своими идиотскими подкатами, — досадливо и отрывисто проговорил Фейлон. Судя по голосу Дракона, ему действительно пришлось несладко. Даже злился Фейлон как-то неуверенно. Вместо привычного утончённого образа Арбатову представлялась скорее измученная постапокалиптическая тень. — Не думай, что я так просто всё забыл и списал со счетов. Мы ещё поквитаемся за тот случай с документами. — Конечно-конечно. Но сейчас ты чего-то хочешь от меня, правда? — К сожалению. Я… прошу тебя об услуге, Михаил. Глаза Арбатова полезли на лоб. «Неслыханно! Хотя, может быть, смещение с должности благотворно влияет на мозги?» — Меня? Не твоего рыцаря на белой тойоте?.. — вкрадчиво вопросил он. Фейлон в трубке нетерпеливо вздохнул. Чувствовалось, что он и так держался изо всех сил. — Асами Рюичи не всемогущий и не вездесущий. Я уже достаточно обременил его. Мне нужна помощь нескольких людей. — Почему я обязан помогать тебе после того, как ты столько лет морозился и игнорировал мои предложения? А теперь, внезапно, я должен стараться просто так? — Не просто так. Я знаю, что ты мечтаешь открыть гостиничный бизнес в Гонконге и давно положил глаз на пару участков земли, на которые у меня оформлена аренда. Я готов предоставить их в пользование.  — Надо же, как ты заговорил! Заинька, не лезь туда пальчиками… Фейлон, это я не тебе… — издевался россиянин, — а чего ты конкретно хочешь, кстати? — Чтобы ты вытащил меня отсюда. Сам я выйду из больницы только в зал суда. Михаил изобразил усиленную работу мысли. — Хммм… хорошее предложение. С год назад я, возможно, и согласился бы… Как насчёт варианта позаманчивей? Ходят слухи, что перед тем, как ты сбежал, из «Байше» произошла утечка секретных данных… — Ты в своём уме, Михаил? Неужели я буду резать сук, на котором сижу? — Такой упрямый… — кокетливо вздохнул Михаил. — Так ли уж тебе нужна моя помощь? Я же не прошу чего-то запредельного. Ты можешь утаить то, что хочется, но убить кучу зайцев, слив мне информацию о неугодных сотрудниках. Подумай как следует. Если я откажусь, тебе останется только дожидаться суда. Рад был твоему звонку, Дракон. Уда… Было отчётливо слышно, как Фейлон бессильно зарычал. — Не вздумай! Не нажимай отбой. Это одноразовый телефон, — очень тихо сказал он после паузы. — Хорошо. Хер с тобой. Я согласен сдать кое-кого. И предоставить тебе право на субаренду. И замолчал. Арбатов ушам своим не верил. А потом энергично поманил рукой ближайшую из девушек. — Первого апреля вроде давненько было… Дорогая, дай мне вон ту бумажку, я черкну кое-что. Фейлон, алло! Говори координаты! ***