What if

      Да, Джей поцеловал его.       А Коул, видимо, был гораздо более умным, чем казался, потому что мгновенно приобнял его и ответил на поцелуй. Уолкер ощутил, как он улыбается, и подумал: «засранец». Потом, благоговейно вздохнув, чуть запрокинул голову вверх и запустил пальцы в его густые волосы. Какие изумительные, отметил он про себя, волосы у канадских мальчиков… Какие густые, мягкие-мягкие, шелковистые на ощупь, которые хочется перебирать прядь за прядью целую вечность напролет…       А ведь Баккет был прав — эти нежные, подростково-дурацкие поцелуи в стороне от толпы были по ощущениям сравнимы с чем-то райским. Наверное, ничто на свете не могло принести им двоим большее наслаждение, чем эта встреча в аэропорту, почти детский героизм и бесшабашность, сбивчивые признания и неловкие, вызывающие дрожь в руках и сбивающие дыхание ласковые прикосновения…       Господи, Коул был таким дураком. Джей так сильно любил его прямо сейчас. Так хотел остаться навсегда рядом с ним и слушать его тупые монологи ни о чем. Сейчас не думалось даже о далеком будущем, и все мечты о поездках в Канаду или совместном сне на чердаке норвежского домика ушли далеко-далеко на задний план. Ничего не существовало. Только аэропорт, который минут десять назад казался отвратительным и грязным, а теперь превратился в самое чудесное место на земле, а посреди этого аэропорта — они двое, в объятиях друг друга.       — Джей?..       Они отлетели друг от друга, точно их ударило током. Уолкер успел заметить только, как Коул залился краской и принялся внимательнейшим образом рассматривать плитку на полу, прижавшись к колонне спиной.       Мама, казалось, ничуть не удивилась открывшемуся секунду назад виду, точно всю жизнь только и делала, что смотрела на то, как ее сын целуется с незнакомыми мальчиками. Напротив, она восхищенно улыбнулась, поправила очки и воскликнула:       — Боже мой, солнышко, тебе даже и в голову не пришло познакомить меня со своим бойфрендом, да?       — Мам, это Коул, — пробормотал Джей, чувствуя, как его уши начинают пылать. Наверное, это должно было прозвучать, как возражение, но мама, судя по всему, уверилась в том, что «бойфренд» и «Коул» — синонимы, если вовсе не одно и то же слово.       Миссис Уолкер заулыбалась и подошла поближе к Баккету, который вжался в колонну еще сильнее и, судя по всему, попытался провалиться сквозь землю от стыда.       — Какой хорошенький! Гораздо лучше, чем на фото, — прибавила она. Коул вздрогнул, когда она, протянув руку, совсем по-хозяйски потрепала его по лохматой макушке. — Мне Джей очень много про тебя рассказывал, ты чудесный мальчик. Удачи тебе на соревнованиях.       — Спасибо, — выдавил канадец, — очень приятно познакомиться, миссис Уолкер. У вас… у вас замечательный сын.       — Да, я уже вижу, он тебе по вкусу пришелся, — засмеялась она. — Не сердитесь, мальчики, можно, я скажу Эду, что вы все-таки встретились? Несмотря на то, что он выглядит ужасно сердитым, он все-таки очень волновался по поводу того, что вы не могли увидеться. У тебя задержали рейс, мой хороший?       — Угу, — Коул кивнул, сосредоточенно рассматривая шнурки на своих кроссовках.       — Как здорово! Я так рада за вас, правда-правда. Джей так много о тебе болтал все время, а еще плакал целый вечер, когда ты ему сказал, что вы будете в одном аэропорту…       — Мам, — простонал рыжий паренек.       — Молчу, солнышко. Но все-таки, я никогда не забуду, как ты убивался.       Уолкер поднял голову и заметил, что Коул смотрит на него с улыбкой. Печальной и немножко виноватой, словно стараясь извиниться за расписание рейсов. Джей неловко улыбнулся ему в ответ: мол, ничего страшного, я от природы склонен сырость разводить, не бери в голову. Итог — это ведь главное, правда?       — Боже милостивый!       Похоже, Уолкера-старшего появление сыновьего приятеля в аэропорту привело в еще больший восторг и трепет, чем его жену. Он за мгновение оказался возле Баккета, окинул его беспокойным взглядом темно-синих глаз, взял за плечи, чем окончательно привел его в замешательство.       — Боже милостивый, — повторил он, — какой прекрасный юноша стоит передо мной! Ну-ка, глянь на меня… ты у нас фехтовальщик, верно? Горжусь тобой. Дай мне руку, мой мальчик.       — Очень приятно, сэр, — вымученно отозвался Коул, когда отец Джея с пылом пожал ему руку.       — Какой золотой! Мне всегда говорили, что все выходцы из Канады — настоящие джентльмены. Как ты учишься? Ах, Джей говорил, что ты просто умница, как я мог забыть. На кого ты планируешь поступать в будущем?       И без того сбитый с толку Баккет растерялся окончательно.       — Я? Эм, не знаю пока, на географа, наверное…       Уолкер-старший широко и искренне улыбнулся.       — Вот и здорово, достойное направление. Делай то, что тебе нравится, и никогда не смотри на то, какая у тебя будет зарплата, хотя она у тебя, я уверен, точно низкой не будет. Но ты все-таки не бойся, Джей не очень много ест. Он у нас мальчик экономный. Ему, бывает, положишь столько, сколько и девочке не хватило бы, а он…       — Папа! — отчаянно краснея, воскликнул синеглазый паренек.       — Ладно, ладно, — миролюбиво хмыкнул отец, — к твоей чести следует заметить, что на свой день рождения ты уплел конфет и торта на добрую сотню долларов…       — Ааааааа… — мучительно провыл Джей.       — Да хорошо, хорошо! — Уолкер-старший рассмеялся и с любовью потрепал его по рыжим кудрям. — Оставляю в покое, не смею мешать. Целуйтесь вволю.       — Вообще-то, — робко возразила его жена, делая шажок в сторону от застывших в стороне мальчиков, — уже совсем скоро наш рейс, и…       — Еще немножко! — воскликнул Джей.       Мама посмотрела на него с некоторой нерешительностью.       — Конечно, солнышко, — в конце концов, заверила она. — Еще пять минут у вас точно есть.       Коул очнулся, поднял голову и высунулся из-за колонны.       — Пять минут… — взволнованно повторил он. — На мой рейс тоже ведь вот-вот начнется регистрация, а я все еще здесь…       — Не уходи! — Уолкер кинулся к нему, обхватил обеими руками, прижался всем телом крепко-крепко. — Не уходи, пожалуйста, я прошу…       — Я не ухожу, — ласково улыбнулся Баккет и погладил его по плечу. Затем, оглянувшись и убедившись, что родители отдалились на достаточное расстояние, смущенно ткнулся губами ему в макушку. — Не ухожу еще, не бойся. Просто глянуть надо на табло, когда мой рейс и куда мне бежать, когда время подожмет.       — Я с тобой, — забеспокоился Джей и стиснул его ладонь.       — Конечно, — промурлыкал канадец, — куда ты денешься, мм?       — Никуда, — удовлетворенно отозвался Уолкер. — И не отпущу твою руку ни за что на свете. Понял?       — Понял, — усмехнулся Коул. — Пойдем?       — Пойдем…       Табло мерцало красным с высоты метров этак трех по ту сторону зала ожидания. Осторожно вынырнув из-за колонны и стесняясь крикливой толпы, они принялись маневрировать среди людей, кресел, чемоданов и сумок. Джей сосредоточенно сопел и сжимал руку Баккета так, словно выпустить ее из своих цепких пальцев означало тотчас умереть. Почему-то теплая ладонь Коула казалась ему сейчас центром вселенной.       Он отчаянно смущался, когда приходилось переплетать пальцы своей руки с чьей-нибудь еще, но при этом в глубине души горячо любил этот жест и (он осознал это только сейчас) мечтал сделать так с рукой Баккета последние месяца два. Согласился бы он прекратить это? Только за тысячу долларов или больше, потому что билет до Канады все-таки стоит денег.       Они остановились вдвоем около табло, подняли головы. Коул пробежал глазами по расписанию.       — У тебя какой рейс? — спросил Джей, вместо табло рассматривая профиль своего интернет-друга и пытаясь унять сладостно-болезненный восторг, вызывавший желание завопить на весь аэропорт от счастья.       — У меня? — Баккет прищурился. — Вот этот, мы сначала летим в Брю…       — Баккет!!!       Джей резко обернулся на этот крик. Коул поворачиваться не стал, так и замер, глядя на табло и нервно улыбаясь.       — Ха-ха, мне конец, — донесся до Уолкера его тихий шепот.       — Баккет, я тебя убью! — молодой мужчина лет тридцати или около того подлетел к ним, точно ураган. Он был весь увешан сумками с ног до головы, в одной руке волочил два чемодана сразу, на плечи накинул расстегнутый бомбер. Джей в ужасе прижался к своему канадскому приятелю, точно бы закрывая его собой. — Я тебя сейчас просто…       — Не надо, пожалуйста! Не надо, не ругайте его! — жалобно заголосил Уолкер. — Он не виноват, что у меня телефон сел, у меня зарядник съела морская свинка, потому что я ее выпускал и за ней не следил, а у мамы с папой другие модели телефонов, и у меня только один зарядник был, а они отказались купить, они говорят, что в аэропорту безумно высокие цены! А мы бы никогда и ни за что на свете не увиделись бы, если бы не встретились тут! Правда! Это очень важно было, Коул не виноват совсем!       Тренер замер, чуть опешив, перевел взгляд со своего подопечного, который стоял, потупившись, на рыжее существо, которое прижалось к нему. Джей смотрел на мистера Сордена своими темно-синими, океанически-бездонными глазами так умоляюще, что тот невольно стушевался и пробормотал:       — Если ты, Баккет, не возьмешь мне золото, я оторву тебе голову.       Коул с облегчением улыбнулся и совсем бесстыже приобнял своего норвежского приятеля в ответ.       — Да будет так, — радостно отозвался он.       — Выходит, — чуть смятенно произнес тренер, — это твой друг, да?       — Угу, — промычал Джей, прижимаясь к груди своего горячо любимого фехтовальщика щекой.       — Эм, ну, — мистер Сорден кашлянул, — приятно познакомиться.       — Мне тоже, — с готовностью ответил Уолкер. — Коул мне давно рассказывал, что вы очень крутой и вытворяете с полуторным мечом невероятные вещи.       — Льстец, — буркнул, явно оттаивая, тренер.       Подростки синхронно фыркнули, не размыкая объятий, и задумчиво примолкли. Джей ощутил, как Коул склоняет голову и снова незаметно ото всех целует его в скрытый под рыжими кудрями висок. Не зная, как еще скрыть пожар на веснушчатых щеках, он ткнулся лицом в плечо Баккету и шумно засопел.         — Кхм, — прибавил мистер Сорден, переминаясь с ноги на ногу и с некоторой неловкостью глядя на них двоих, потерявших остатки совести, — у нас, вообще-то, может и посадка закончиться, пока мы добежим.       — Не-е-ет, — завыл Уолкер прежде, чем Коул успел что-либо ответить, — еще две минуточки, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!       — Одна минуточка — и мы идем назад, — непреклонно возразил тренер. — И ты, — грозно сообщил он своему ученику, — тащишь все наши вещи.       — Да-да-да, — отмахнулся Баккет. — Только сейчас…       — Одна минута, вы говорите друг другу все самое главное, что не успели рассказать, обнимаетесь до хруста в ребрах и — оревуар. Быстро!       Джей рывком отстранился от него, поднял голову вверх, глянул своим неповторимо пронзительным взглядом. Горечь предстоящей разлуки буквально ощущалась на языке, волновала кровь, вызывала еще большее беспокойство, чем встреча.       — Коул, — дрожащим голосом произнес он, — я тебя люблю больше всех на свете.       Канадец залился краской, коротко зыркнул на тренера.       — Я, — выдавил он, — я тебя тоже… очень-очень люблю.       — Я очень хочу к тебе приехать, — выпалил Уолкер, чувствуя, что вот-вот разрыдается снова, — и побыть с тобой еще немножко… И чтобы ты приехал ко мне, и чтобы мы еще увиделись, и чтобы мы с тобой ходили по всяким местам, и делали дурацкие фото вместе, и пили лимонад, и…       Он запнулся и всхлипнул, пряча лицо в руках. Коул тотчас обхватил его руками, погладил по вьющимся волосам и ласково зашептал на ухо:       — Мы обязательно встретимся. Знаешь, может, даже скорее, чем мы можем предположить. Я точно уверен, что отец отпустит меня, потому что опека — это уж точно не про него, а деньги… я буду откладывать. И, знаешь что? Эй, посмотри на меня… — он погладил Джея по щеке, вытирая слезы и ненавязчиво заставляя приподнять голову; взглянув ему в глаза, тихо произнес, пряча улыбку: — На тех соревнованиях, на которые я еду, предположен денежный приз. Так что это… как минимум увеличит наши шансы встретиться.       — А ты, — хлюпнул носом Уолкер, — выиграешь?       — Постараюсь ради нас с тобой, — смущенно улыбнулся Баккет.       Джей улыбнулся, потом судорожно глотнул воздуха, вытер заново выступившие на глазах слезы и засмеялся, не прекращая реветь при этом.       — Господи, я сейчас умру просто, — всхлипнул он. — Коул, со мной никогда такого не было. Ты зачем меня сломал?       — Я случайно… — виновато проурчал сероглазый паренек. — Давай я тебя починю, пока мистер Сорден на нас не смотрит?       Джей не ответил; просто улыбнулся и, задрав голову, лукаво прищурил глаза, в которых поблескивали слезинки. Потом, кивнув, потянулся вверх, за очередным поцелуем — уже совсем бесстыжим, ведь они даже не прятались за колонной… впрочем, окружающим, судя по всему, совершенно не было дела до них двоих.       Коул целовался точно так же нежно и мягко, как канадцы делают все на свете, будь то акцент, обращение к людям или поведение. Уолкер вдруг понял, что теперь навеки свяжет понятие уюта и ласковости именно с ним, и никогда (никогда!) не сможет привязать это ни к чему другому, кроме своей первой настоящей любви. Безумной, искренней, взаимной, кружащей голову мальчишеской любви.       — Кхм, парни, — уже чуть настойчивее кашлянул мистер Сорден. Откровенные нежности его явно смущали, но точно не сбивали с мысли о посадке на рейс. – Давайте расторопнее как-то.       Поняв, что расставаться все-таки придется, Уолкер разрыдался обратно.       — Коул, — заголосил он, — нам срочно нужно что-то оставить друг другу, иначе мы… иначе мы расстанемся с тобой… и целую кучу времени увидимся, и у нас ничего друг от друга не останется… И мы совсем…       — Шшш, — Баккет оглянулся по сторонам, сосредоточенно хмурясь, шумно выдохнул и расстегнул свою темно-серую толстовку. Сбросив ее с плеч, он накинул ее на ошеломленного Джея и остался стоять в черном (непозволительно прекрасно облегающем) гольфе. — На. Так сойдет?       Уолкер моргнул раз, другой, недоверчиво посмотрел на рукава мягкой и теплой толстовки, которые точно бы обняли его за плечи.       — А ты?       — А у меня другая есть с собой, — заверил его Коул. — Ну… как тебе?       Джей помолчал еще несколько секунд, потом, вздрогнув, принялся торопливо разматывать оранжевый шарф, рыхлыми кольцами лежащий на плечах. Кое-как справившись с ним, он непослушными руками обернул его вокруг шеи Баккета и отступил на шаг, любуясь результатом своей работы.       — Тебе идет оранжевый, — произнес он наконец.       — Спасибо, — улыбнулся Коул, погладив рукой его неожиданный подарок. — Он очень клевый. Я его буду носить до мая, если не до июня.       — Дурак, — нежно сказал Джей. — Ой, стой! Сейчас, я… — он лихорадочно завертелся на месте, выставил вперед руку с растопыренными пальцами: — Стой здесь!!!       — Стою… — полувопросительно отозвался Баккет.       Уолкер сорвался с места, на миг исчез в разноцветной толпе. Недоумевая, куда он мог деться, Коул поправил упавшие на лицо темные волосы и отвернулся к табло, лишь бы не смотреть на тренера, который, впрочем, теперь тоже старательно отворачивался от него не столько из брезгливости (видимо, у него хватало ума и понимания, чтобы принять увиденное как норму), сколько из смущения и неловкости происходящего. Судя по мигающим на табло красным литерам, до посадки оставалось самое большее минут десять. Сколько времени они еще тащиться назад со всеми сумками на плечах, Коул не знал.       — Вот! — запыхавшийся и растрепанный Джей, явно пожеванный толпой, оказался выплюнут ей буквально через несколько секунд. В его дрожащих руках был крепко сжат альбом на пружинках в твердой светло-бурой обложке. — Это, — краснея и запинаясь, произнес он, протягивая альбом Баккету, — мой скетчбук. Там много всякого, чего ты не видел. Я почти закончил. На свободных страничках можешь порисовать сам. А остальные глупости… просто посмотри.       Канадец очнулся от ступора, принял пахнущий древесиной, немножко затасканный скетчбук. Неожиданный подарок растрогал его до глубины души, и что-то в подрагивающем голосе друга натолкнуло его на странную догадку.       — Ты рисовал… нас? — тихо спросил он.       Джей кивнул.       — Просто показать стеснялся… Да и там много надписей каких-то… в общем, ты сам поймешь.       — Спасибо, — с нежностью прошептал Коул. — Это самая лучшая штука на свете.       Уолкер смущенно ткнулся лицом в его плечо.       — Да ну…       Баккет обнял его, погладил по волосам, шумно вздохнул. От Джея пахло свежестью влажной скандинавской земли, туманами, хвойной древесиной и чем-то еще, кажется, пламенем камина. А может быть, огоньком маленькой свечи.       — Ну, — пересилив себя, медленно вымучил он, — нам уже…       — Прощаться пора? — сдавленно отозвался Уолкер.       — Угу…       — Еще три секундочки. Ровно три. Слушай, я считаю: один, два… все.       Он отстранился, тряхнул копной темно-рыжих волос, вытер щеку тыльной стороной ладони. Коул окинул его чуть растерянным взглядом, стараясь запомнить каждую маленькую деталь: смешной завиток на виске, маленький шрам на правой брови…       — Все, — повторил Джей и сделал неуверенный шаг назад. — Нам надо уходить, а иначе я своими слезами затоплю Лос-Анджелес, и вы не сможете улететь.       Баккет улыбнулся почти невольно, хотя на душе по-прежнему было тяжело и как-то смутно.       — Хорошо, — сказал он. — До встречи. Я люблю тебя.       — Я тебя тоже, — прошептал Уолкер и выпалил за секунду до того, как развернуться, сорваться с места и затеряться среди чужих курток: — Только обязательно победи!       — Обещаю, — одними губами произнес Коул, глядя ему вслед. Еще несколько секунд он стоял, словно ища глазами синюю пайту с накинутой на плечи темно-серой толстовкой, но потом вздохнул, поправил шарф на плечах и прижал к груди скетчбук. Так трепетно, как если бы в нем хранились самые важные секреты вселенной.       А потом повернулся к тренеру.       — Ну что? — сказал мистер Сорден, протягивая ему рюкзак и ручку чемодана. — Бежим?       Коул засмотрелся на табло, потом отвернулся, надел рюкзак на спину и сжал в кулаке ручку чемодана.       — Бежим, — ответил он.