Новенький...в этом мире.

***

Дверь отворилась. Худой коротковолосый мальчик, одетый потертые джинсы и черную футболку, не вошел, а скорее скользнул в комнату. Он оказался не один — следом за ним вошла женщина в светлом летнем платье, светлыми по плечи волосами. Она не производила особого впечатления, просто удивительно была красива. У нее было очень спокойное и умиротворенное лицо, хотя в душе пожар. Глаза смотрели печально, но холодно. Казалось, вот- вот она оживится, засмеется и пойдет в пляс. И если она сядет у огня и с хлопком захлопнет над головой ладони, хоть на минуту покажется, что у нее внутри тепло. И пусть она потянет в огонь свои руки. Если у нее начнет идти кровь. Перкинсы сели за стол и тихо вздохнули. Женщина подошла и мягко положила на скатерть тонкие холеные руки. Мальчик быстро что- то сказал и отошел в сторону. Женщина кивнула. Тогда Перкинс открыл папку, вынул из нее листок бумаги и начал читать. На лице его было сосредоточенное и непроницаемое выражение, словно он готовил про запас решение. Его глаза бегали по строчкам. Он изредка одобрительно кивал, иногда хмыкал, иногда чуть- чуть морщился. Женщина слушала, не произнося ни слова. По ее лицу ничего нельзя было понять. Когда Перкинс кончил читать, она сказала, не разжимая губ: — Теперь только мы с тобой, Том, ненадолго… Перкинс встал. — Может быть, мы немного покушаем? Женщина отрицательно покачала головой. Теперь, когда угроза тюрьмы была позади, она почувствовала себя еще значительнее. Она повернулась к мальчику и улыбнулась. Тот покраснел и кивнул. Они вышли в коридор. Она взяла Перкинса под руку и повела за собой. Пройдя несколько шагов, она стала напевать какую- то мелодию. Слова были ей совершенно не нужны. Слегка придерживая, она открыла дверь в спальню. — Ты будешь спать здесь, — сказала она, и Перкинс увидел кровать огромных размеров, накрытую толстым одеялом. Он не стал возражать. Но он хотел есть. Женщина положила руки ему на плечи.  — Том, — ласково сказала она, — прошу тебя, не беспокойся ни о чем. Здесь ты в полной безопасности. С этой минуты никто не посмеет причинить тебе вред. В комнате было жарко и душно. Но сидеть на кровати было еще жарче. На полке стояло множество бутылочек с лекарствами. В них густо пульсировали разноцветные жидкости. — Я хочу пить, — сказал Перкинс. Женщина наклонилась и поцеловала его в щеку. Перкинс почувствовал на своей щеке ее духи. Запах был настолько сладостным, что у него закружилась голова. Он отвернулся и сделал глубокий вдох. Женщина поставила перед ним стакан воды. Он отвернулся, чтобы не нюхать еще раз, и стал пить маленькими глотками, глядя на пол. Когда он выпил весь стакан, женщина вышла из комнаты. — Ты куда, мам? — спросил Перкинс. Женщина не ответила. Она закрыла за собой дверь. Теперь в комнате была только керосиновая лампа. Перкинс огляделся. На стене висело несколько фотографий, среди которых была его собственная. Он ее помнил смутно. На фотографии он был совсем маленьким. На стене висела фотография в деревянной раме — очень старая, больше похожая на репродукцию. Вокруг стояла большая толпа. Перкинс знал, что он среди своих ровесников. Он был одет в красную рубаху и короткие штаны. Они пришли на большое торжество. Перкинс узнал своих родителей — они были сзади него. На снимке отец глядел на объектив так, словно глядел не в камеру, а в вечность. Мать сидела в белом платье, а вокруг нее стояли женщины разного возраста. Они махали руками. Это был его шестой день рождения, он стоял перед своими родителями. Перкинс улыбнулся. У него в горле все еще стоял запах духов, которым его облила женщина, и у него слегка закружилась голова. Перкинс попробовал взять фотографию в руки и уронил ее на пол. Он почувствовал, что в горле появился какой- то холодный комок. Перкинс понял, что плачет. Он огляделся. В комнате ничего не изменилось. Том взял фотографию и стал рассматривать ее. Он смотрел на пожилого мужчину в военной форме, который улыбался в камеру. Было похоже, что этот мужчина только что позировал для какого- то другого снимка. Это была тонкая работа. Он так и заснул в кресле, зажав под мышкой фотографию. Потом он проснулся и Том услышал шевеление в коридоре, наверное, Марго встала. Он положил фотографию на стол, поднялся и пошел в ванную. Его тело пахло чем- то неприятным. Он ощутил слабое жжение в желудке. Перкинс почувствовал что- то еще, кроме жжения, — ему показалось, что у него горят щеки. Он с трудом повернулся и прошел в ванную. Там было зеркало. Он долго смотрел на свое лицо, не понимая, в чем дело. Внезапно ему стало невыносимо грустно. Он помотал головой и включил воду. Она была холодной. Он выключил и открыл дверь, вышел из ванной. Том зашёл в кухню и налил стакан воды. «Что же такое со мной?» — подумал он. Он выпил воду, постоял немного, открыл форточку и глубоко вдохнул свежий воздух. На него вдруг нахлынуло чувство тревоги и непреодолимого одиночества. — Всё- таки я чего- то боюсь, — подумал он, глядя на небо, затянутое тучами. — Хотя чего? Того, что произойдет потом? Или того, что может произойти потом? И чего тут бояться? Чего — того, того — или того? Всё ведь относительно, — подумал он. Стало быть, все относительно. Мама оставила ему на столе записку: " Извини, малыш, но у меня появились дела, и я поеду на работу». Том понял, что ему самому придётся себя накормить, а потом заняться уборкой. Поставив чайник на плиту, он съел три бисквита. Чайник уже начал закипать, а он всё еще не мог себя заставить что- то сделать. После десяти минут мучений он всё же выключил газ. Через несколько минут чайник перестал свистеть, и шипение сменилось мелодичным звоном. Словно в ответ на его вздох, зазвонил телефон. Звонил Роберт. — Ну что, Том? Чай пьем? Когда можно прийти? Я только что вернулся из школы. Как ты? Что ты сейчас делаешь? — Полная деградация, — ответил Том. — Ты посадил моего отца. — Ерунда, — ответил Роберт. — Нет, не ерунда. Ты его посадил. А сейчас вот сам не лучше, людей подставляешь. — Это когда было? — удивился Роберт. — Вчера? Позавчера? На прошлой неделе? Именно, никогда. — Он пытался защитить меня. Знаю только, что он тебе пощёчину влепил, знаю, ты в обиде, но это было алкогольное опьянение… Что ты за человек такой? Ведь я же тебя совсем не знаю. Ты же у меня почти первый друг. — Неистери, — сказал Роб. — Кто я тебе? Мы просто дружим, вот и всё. — Тогда приходи, поужинаем вместе, выпьем чаю. Какая разница, кто за столом будет. Я один. — с вызовом произнёс Перкинс, разозлившись и ненавидя Роберта ещё больше. — Сейчас буду, — сказал Роберт. — Не гони волну. После десяти минут ожидания Роберт уже был у Тома. Он постучал и сразу же открыл дверь. У него было какое- то странное выражение лица. И это выражение ему совершенно не шло. Роберт молча стоял. На его лице была та задумчивость, с которой философы обычно рассматривают тайны мироздания.  — Тут у тебя сейчас некрасиво, — сказал Роб — В смысле, неприятно. Том нахмурился. — Проходи, садись. Чего ты на пороге стоишь. Хочешь, я уйду? Роберт скривился. Видимо, это его разозлило, а именно, тон Перкинса. Он вошёл в дом и сразу прижал Тома к стене. — Жалко, что ты так глуп, чтобы понять мои намерения… — сказал Смит. — Знаю…поэтому ты собираешься подчинить меня к себе… Продолжение следует…