Новенький...в этом мире.

Роберт и Том стояли перед воротами, ожидая, пока кто-нибудь из служителей откроет их. Через несколько минут калитка открылась, и один из слуг ввел Роберта и Тома во двор. Двор был вымощен огромными камнями, в трещины между которыми пробивалась трава. Всюду были скамьи, фонтаны и статуи. Роберт огляделся. В большой двор, где они стояли, выходило множество дверей. Две из них были открыты и оттуда доносились музыка и голоса. Остальные были заперты. Том как-будто попал в сказку, в мир удивительной красоты. Здесь всегда светло, и это потому что все окна здания, в котором он находится, выходят на запад. Интересно, можно ли, живя в таком месте, читать молитвы? Перкинс рассматривал фонтаны в центре сада. Он был занят созерцанием какого-то фонтана, когда перед ним внезапно появился облаченный в короткую тунику крупный мужчина средних лет. Его лицо было изборождено глубокими морщинами. Он бросил на Перкинса мимолетный взгляд и ушел. После его ухода Перкинс долго стоял на месте. На его лице отразилось изумление. Роберт лишь плюнул ему в след., который быстро затерялся в зелени. Перкинс еще некоторое время тупо глядел на фонтан. Постепенно к нему вернулась способность соображать. Когда к нему вернулись уже совершенно ясные мысли, он принялся тщательно исследовать пространство вокруг себя, сжимая и разжимая кулаки. Где- то в его глубине был спрятан маленький мышонок, который теперь уже не боялся укуса хищной птицы. Он не боится родителей Смита, он боится только общества родителей Смита. Эти люди внушают ему непреодолимый страх. Роберт поэтому никак не мог быть в безопасности от общества отца и, уж конечно, Том, не мог найти в нем защиту от общества родителей Смита. А по какой же причине Смит сам был так спокоен и так свободен? Ответ очень прост. Ведь он мог читать и доносить на других. Но он делал это с расчетом на то, что его донесут родители, и будет намного меньше проблем. В обществе, где каждый — доносчик, гораздо больше свободы для индивидуума, которого ты доносишь. Из поместья послышалась мелодия «Танго смерти», которая лилась из граммофона. Игра начиналась с моментального набора ноты «т», затем пошла длинная пауза, напоминавшая замедленную съемку, в которой разные концы ленты делали медленные широкие повороты в разные стороны, и, наконец, зазвучала та же нота, которую уже играл граммофон, только с паузами, в которые, когда левая рука убыстряла вращение, уходила доля секунды. Роберт остановился около огромной двери с медной ручкой, отпираемой сложенным вдвое ключом. Остановился в нерешительности. Дверь была черного дерева с едва заметной металлической окантовкой. Ничего, похоже, необычного он не чувствовал, разве что появилось чувство, что надо просто войти, и увидеть каменные лица. Он повернул ручку, и дверища со скрипом отворилась. В первый момент он даже не увидел ничего, кроме двух прямоугольных белых ламп, расположенных под сводчатым потолком. Но быстро понял, что его глаза обманывают. Мужчина и женщина стояли напротив них и смотрели прямо на него. Как всегда, трудно было определить, какой из них кто.Женщина была стройная и тонкая, у нее были длинные черные волосы, свободно падающие на плечи. Мужчина был рослым и высоким, волосы у него были черные и кудрявые, лицо — круглое, и чуть великоватый нос не портил его. Он стоял, подавшись вперед, чуть согнув свои длинные ноги. — Здравствуйте. Я. Том Перкинс. — сказал Том, неуверенно шевеля пальцами. — Здравствуй, Том. — сказал мужчина, улыбнувшись. Женщина ответила ему тем же и кивнула. — Я Бенджамин Смит, а эта моя жена, Глория Смит. — сказал он. — Мы очень рады. Роберт в это время стоял и вглядывался в родителей, несмотря на их приветствие, их каменные лица были на протяжении всего диалога. Смотрел он недолго. Отец перевел взгляд на него и сказал: — Ну, сынок, проводи гостя и посади за стол. Он, наверное, проголодался. Роберт сглотнул ком в горле и кивнул головой. Он провел Тома в просторную гостиную, довольно простую, но с красивыми картинами на стенах, носящую следы былой роскоши: камин, картины на стенах и даже круглый стол. Том, сев, принялся снимать куртку. «А ведь они таки пахнут деньгами.» — подумал он, пошутив про себя в голове и приходя в себя. После того, как Мэри убрала его куртку в раздевалку, Роберт, наклонившись, предупредил его: — Я тебе, Том, так скажу. Ты мальчик хороший. И вообще, если что, обращайся. Я тебе помочь всегда готов. Но, лучше не верь моим родителям, они уже так всех накрутили на палец и подчинили себе. — он сделал жест, как бы обводя руками комнату. — Тут еще что. У них и закон есть, запрещающий от их воли как-нибудь особенно уклониться. Если ты кому- то мешаешь, они тебя убьют. Перкинс задрожал, но поцелуй Роберта в лоб успокоил его, заставив покраснеть. Он расслабился и сказал: — Я понял. Буду тебе очень благодарен. А у тебя деньги есть? — У меня? — удивленно спросил Роберт, — и ты спрашиваешь? Конечно есть. — А что купить на них можно? — Купи себе книжку про это, — улыбнулся Роберт, — Это вместо открыток. Том спустя минуту допёр, что Смит сказал и игриво толкнул его, закрывая красное личико. В эту секунду он с силой был похож на малыша, которого проучили в детском саду. Впрочем, так оно, наверно, и было. За несколько секунд Перкинс осознал, что может опять предстать перед родителями в растрепанных чувствах и с готовым комплексом вины, которому в новинку были не только огорчения и неурядицы, но даже растущий страх перед будущим. Это осознание заставило его собраться, и мысль мелькнула в его голове без всякого участия воли. Как бы подтверждая эту трезвую и ясную мысль, маленькая ладошка Тома накрыла руку Роба. И тут же он почувствовал стыд и страх. Тему надо было срочно менять… Когда послышались шаги, Роберт отпрянул от Тома, как кошка от собаки, и сел на своё место, около Перкинса. Проходившая мимо семейная пара дала им понять, что только что вернулась с прогулки. И тут же со всех сторон на Роберта полетели вопросы, которые могли бы показаться бестактными или даже непристойными, но, как выяснилось, вовсе не удивляло эту пару — они как будто не имели отношения к людям, сидевшим за столом. Роберт стал отвечать, когда-то давно выучив множество ответов на бытовые темы. Глория и Бенджамин сели напротив них и с гордым взглядом рассматривали бедного блондина. Все темы обсуждались быстро, но тщательно — это было похоже на игру в « Отелло». Каждый раз на последнюю реплику Роберт мысленно говорил: « Сука» — и тут же все вопросы гасли. И тут он начал понемногу… хм… что бы это сказать… словно- то забывать о том, что происходило раньше, пока он думал об этом, что ли. Он подумал: « А ведь все думают об одном и том же!» Ну что же, сказал он себе, это вполне естественно… Из большего проёма пришли слуги с аппетитными деликатесами, и разговор сам собой иссяк. Каждое блюдо дорогое…блюда, которые могут себе позволить только они. Например, есть прекрасный белый трюфель, выделяемый из грибов. Один килограмм этого лакомства обойдется олигарху в две тысячи евро. Почему бы себя не побаловать? Именно, поэтому он лежит на тарелке, украшенный гарниром. Элитное мясо от коров Вагиу, проживающих исключительно на островах страны восходящего солнца, воистину редкость. Оно, это — мраморная говядина, которую вряд-ли встречали обычные люди. Один вкус и запах придаёт блаженство во рту… Такой деликатес украшен веточкой петрушки и разделен на мелкие кусочки. Оно стоит прямо перед Томом, который еле сдерживает этикет. — Приятного аппетита, — сказал повар, поклонившись. Том сложил салфетку, как его научил Роберт: сложена почти на половину и открытыми концами к себе. В таком случае, если вы промокнëте свои губы, салфетка с виду останется чистой. «Локти должны быть прижаты к туловищу. Итак, ложку надо держать перпендикулярно ко рту. Это покажет, что вы человек воспитанный и образованный. И надо взять пару салатов…» — в голове Тома зазвучала назидательная беседа с самим собой. Он решил попробовать салат Вальдорф, стараясь держать осанку и правильно накладывать блюдо. Салат изумителен, удачный микс из сельдерея, орехов и яблок, когда-то изобретенный, давно разошелся по ресторанным кухня планеты. Том чуть не начал прыгать от счастья, когда такая еда попала ему в рот. — Потрясающе… — шепот сказал Том, понимая, что сказал это вслух. — Счастлив слышать, — услышал он ответ. Это был мистер Смит, сидевший напротив. Его голова, поросшая волосами, склонилась над тарелкой. Том увидел содержимое тарелки — говядина Кобе. Сочный мраморный, интенсивный вкус говядины и естественная нежность делают говядину Кобе одним из самых дорогостоящих продуктов в мире. Увидев это, Том вспомнил своего отца. Он начал есть дальше, подняв глаза и стараясь глядеть мистеру Смиту в лицо, чтобы не смотреть на свою еду. На втором блюде, сыром камамбер, Том почувствовал, что снова голоден и съел еще один салат, с кальмаром. Это был очень хороший салат, и он сразу снял напряжение. Мистер Смит вежливо кивнул ему и снова уставился на свою тарелку. Том понял, что надо задать ему вопрос. Вежливость была первым фундаментом на отношения с Робертом.  — Скажите, а зачем вся эта красота? — спросил Том, кивая на салат. — Можно узнать? Мистер Смит поднял глаза.  — Позвольте мне объяснить, — сказал он. — Я рад, что Вы спросили, Томас. Я отвечу. Я сам разработал новый дизайн того блюда, которое Вы только что съели. Я назвал его «Многоугольник Смитов», так как в нем соединены все приведенные мною принципы. — Как интересно, — сказал Том, — а почему Вы решили, что я это съем? Я этого никогда раньше не пробовал. — У Вас необычный вкус, — сказал мистер Смит. — Он удивителен. — Благодарю. — ответил Том, понимая, что его сердце будто бы сейчас вылетит из груди. — Кроме того, у Вас, Томас, приятная улыбка. О таких людях принято говорить «скромные во всем». — присоединилась в разговор Глория, и ее лицо неожиданно приобрело серьезное и серьезное выражение. В ее взгляде была мудрость взрослой женщины, принимающей большие решения. — А кто у нас еще скромный во всем? — спросила она с улыбкой. Странным образом ее вопрос оказался вдруг абсолютно неожиданным для Тома. Он повернулся и посмотрел на нее. «Я просто боюсь», — подумал он.  — Кто же еще скромный во всем? — спросил он вслух. В комнате наступила тишина. Никто не сказал больше ни слова. Все ждали, что Том еще скажет. Роберт взял на себя ответственность и заговорил: — Ну, например, мам. — его глаза остановились на Глории. — О чем вы там говорили? Что Том скромен во всем? — спросил он подозрительно. Глория опустила глаза. — Я просто не знал, что Том будет продолжать эту тему. — сказала она, попивая вино из бокала. Она его ужасно смущает. — Мне кажется, что он хочет сказать что- то очень важное, но не решается. Она поглядела на Роберта. — Это просто потому, что у него такой характер. Он стесняется показывать окружающим свою застенчивость. Поэтому он и стесняется говорить о самом важном. Это у него все еще в подсознании. От слова « застенчивость». Роберт, похоже, понял и немного успокоился. Том тоже молчал. Смиты переглянулись, но так же молчали. Под конец ужина, все же не выдержав, заговорил Роберт:  — Хорошо, господа, давайте поговорим серьезно. Том — мой парень. И я хочу, чтобы все эти условности были. Почему ему не переехать ко мне? Смиты изменились в лице. Похоже, они тоже не думали о таких вещах. Но они продолжали есть и наливать себе вино. Только после паузы, когда Роберт, взяв себя в руки, налил себе еще, они опять заговорили:  — Хорошо. Давай подведем черту. Ты хочешь, чтобы Том переехал к тебе, но, значит, в твой дом? Так? — спросил его Бенджамин.  — Да, именно. — ответил парень, чувствуя пот на лице. Они рассмеялись.  — Он хочет жить со своей мамой, а не с тобой, — ответил Бенджамин. Том почувствовал, как от ужаса у него сжимается горло. Все смотрели на него, ожидая, что он что- нибудь скажет. Он умоляюще посмотрел на Роберта.  — Что… что… что мне делать? — спросил он шепотом Роба, который оцепенел от родителей. Лицо парня исказилось от страха. В его глазах был страх того, что они не поймут. А им надо было понять, это было совершенно ясно. Но вместо того, чтобы что- то сказать, Роберт крепко обнял Тома за плечи и молча кивнул головой. У Тома камень упал с души. Смитов ошеломило от таких действий. Все их возмущение как рукой сняло. Они с удивлением посмотрели на Роберта. Бенджамин, молча, налил себе вина, выпил, налил снова, выпил и поставил стакан на стол. Том попытался что- то сказать, но Роб закрыл ему рот ладонью. Со стороны это выглядело так, как если бы он прижал палец к губам. Том понял, что сейчас решается его жизнь. Медленно, по миллиметру за раз, он отвел руку Роба и крепко обнял его за плечи. Глория резко встала со стола. Она глядела на сына, как на маньяка, и, не обращая внимания на окружающих, двинулась к выходу из комнаты. У порога она остановилась, обернулась и с упреком посмотрела на Роберта. Но Роберт, не обращая внимания на мать, с вызовом уставился на миссис Смит. В его взгляде было столько ненависти, что та вдруг повернулась и пошла назад. В дверях она остановилась. Лицо ее исказилось от страха. Но Роберт, не отрываясь, смотрел ей в глаза. На ее щеках проступили красные пятна, а в глазах появился страх. Она сделала шаг к сыну. В ту же секунду Роб наклонился и взял со стола большой стакан с вином. Роберт отвернулся от матери, подошел к столу и начал пить из стакана маленькими глотками. Несколько секунд он глядел в стол, а потом заговорил, глядя в сторону:  — Я только хотел одного: — Чтоб ты поняла, мама, почему я… Что он хотел объяснить ей, так и осталось неизвестным, потому что миссис Смит вдруг вскочила и налетела на него и изо всех сил ударила его кулаком по голове. Роберт, не дрогнув, продолжал пить вино. Удар в голову был несильным. Как и в прошлый раз, он только на секунду потерял сознание. Но миссис Смит, видимо, была сильной женщиной. Она нагнулась к Роберту и опять ударила его кулаком по голове. Том от страха вжался в стул и почти упал на пол. В ответ Роб тоже ударил ее, а затем запустил в нее стаканом. Бокал разбился о стену, и все вино вылилось на пол. Затем Роберт медленно поднял руки и сжал кулаки. Не обращая внимания на боль, он сделал шаг вперед и ударил мать в подбородок. «Ужас!» — подумал Том, чувствуя себя слишком, хм…хуёво. И тогда она опустила руки и заплакала. Стукнувшись о стену затылком, она на секунду повисла на Робе, а затем сползла на пол и закрыла лицо руками. Некоторое время было тихо. Потом миссис Смит крикнула:  — Роберт! Роберт! — и Роберт, повернув к ней голову, ответил:  — Ну что, мама? К этому времени миссис Смит пришла в себя. Она подняла на сына заплаканные глаза и сказала:  — Роберт, прости меня. Мне так жаль. Я не хотела, — потом, вздохнув, добавила: — Не сердись, пожалуйста, сын. — Так значит… Вы не примите Тома? — недоверчиво спросил Роберт.  — Я уже все уладила. Теперь он может жить здесь, если захочет. Ведь твой отец не возражает? — она посмотрела на Бенджамина, держась за подбородок. — Ну скажи, не возражает?  — Пусть живет, — ответил Бенджамин. — Он нам не мешает. Том схватил со стола яблочко и начал кусать его, чтобы как-то убрать свои нервы, в его глазах всё расплывалось, как-будто перед ним была радуга... Тогда Роберт повернулся к матери и тихо спросил:  — А что теперь будет со мной, мама? Что будет со мной?  — В школе станет совсем хорошо, — сказала миссис Смит, — и ты опять будешь учиться. Я думаю, все будет нормально, Роберт. Том не понимал их разговора, но их драка его подвергла в шок…неужели так у них всегда? Или Роберт осмелел и заставил родителей смириться? Все это казалось таким далеким и нереальным… Как будто с ним ничего и не происходило… Но с каждой мыслю, его разум был серым и покрыт радужными цветами и неоновыми оттенками.... Бенджамин нагнулся к нему и тихонько сказал:  — Порядок, Томас, с тобой все будет нормально. Никто не будет тебя обижать. Но дальше Том отключился, уже наплевать было ему, где он находится…Том уронил яблоко и оно полетело под ноги Роберта. Всё в глазах было как у Диснеевских принцесс и единорогов с пегасами...это что, ЧЕЛОВЕКО-ОЛЕНЬ??? - Том.....! Продолжение следует...