Девушка сына - моя девушка.

У нас началась игра в догонялки. В качестве так называемого «вОды» была Катя, а я от неё убегал. И у меня, кстати, получалось. На работе приходилось задерживаться допоздна, оправдываясь огромным количеством нагрузки. Рыжая понимала, что я от неё бегаю, частенько одаривая меня недовольными взглядами. Я рисковал оказаться насильником и предателем в глазах сына, но отсутствие секса с Катей хотя бы не вызывало сильных мук моей многострадальной совести. В тот вечер я снова вернулся очень поздно. В квартире стояла гробовая тишина — все спали. Режим в нашем доме соблюдался всегда — это не обсуждалось. Я провёл с собой все вечерние гигиенические процедуры и, убедившись, что Катя мирно посапывает на груди Жени, отправился в спальную. Жена крепко спала, лишь сонно хмыкнув, почувствовав тяжесть в виде меня рядом с собой. Тогда я подумал, что снова «пронесло», хотя дико боялся, что Катя всё-таки расскажет когда-нибудь свою версию правды. Успокоившись немного, уснул. Я видел, наверное, десятый сон, когда почувствовал какое-то движение возле себя. Кто-то аккуратно сел на край кровати, откинув уютное одеяло. От прохлады, которую явно ощутил после приятного тепла в постели, я проснулся. Сонная голова и мутная пелена в глазах не сразу позволили разглядеть сидящую хрупкую женскую фигурку, однако сладкий запах ягодного геля для душа и туалетной воды говорили о том, что передо мной Катя. Какое-то время я просто на неё смотрел, лёжа в постели и не смея вымолвить ни слова. Мне было страшно, ибо она хотела, а я должен был поддаться. Немая пауза сильно напрягала, и первой не выдержала девушка. Она нетерпеливо, чуть дрожащей рукой, потянулась к моим клетчатым пижамным штанам, желая под них залезть. Но сделать она этого не смогла, ибо я её остановил. — Давай не здесь, я прошу тебя, — как можно тише прошептал я, понимая всю опасность и неизбежность ситуации. Катя резко отдёрнула руку от моего паха, как бы давая понять, что согласна. Аккуратно, создавая как можно меньше шума и ненужных, лишних движений, я встал с кровати и, взяв девушку за костлявый локоток, на носочках потащил её к выходу. Уже в начале мне показалось, что рыжеволосая дурно себя чувствует, ибо её будто потряхивало, ладошки отдавали холодом и влагой, а нежная белая кожа горела. Когда же мы вышли в прихожую, я развернул девушку к себе лицом, чтобы получше разглядеть чертовку, и ужаснулся. В полнейшей темноте, разбавляемой местами голубым лунным светом, она выглядела, мягко говоря, жутко: растрёпанные волосы, взъерошенные, видимо, долгим ёрзанием в постели и нездоровая бледнота, что подчёркивалась тёмными синяками под огромными глазами, в которых то и дело бегали безумные чёртики. Очи сверкали больным блеском, характерным для человека, сбежавшего из сумасшедшего дома, однако только они жили, ибо сама Катя больше напоминала бьющегося в агонии, умирающего человека. — Что с тобой? — проглотив застывший в горле ком, выдавил из себя я. В ответ девушка молча ухватилась за ворот моей пижамной футболки своими мёрзлыми тонкими пальчиками, приблизившись ко мне вплотную. Её пухлые губки принялись хаотично блуждать по моему лицу, жилистой шее, ключицам, оставляя влажные следы, а руки сильно сжимали мои плечи, царапая коготками кожу. Затем… Затем случилось, то чего я совершенно не ожидал. Катя меня поцеловала. Она прильнула к моим сухим, обветренным губам своими — влажными и сладкими. Сделала это слишком настойчиво, временами даже грубо, вложив всю имеющийся страсть и желание. Совершенно нехарактерный жест для неё, неправильное поведение в наших абсолютно нездоровых отношениях. Так, по крайней мере, думал я. Но рыжая, по видимости, мыслила по-иному. Она сминала мои губы в жарком поцелуе, яро заставляя меня отвечать. И я поддался. Прижав девушку к себе, я углубил сие безумие, жёстко сжимая осиную талию. Воздуха катастрофически не хватало. В прохладном, на первый взгляд, помещении стало дико жарко, а я чувствовал терпкий запах её пота, почему-то сводящий с ума и заставляющий лишится последних остатков разума. Мокро, сладко… Грязно, неимоверное постыдно и… До одури приятно. Катя всё время пыталась прижаться ко мне ещё сильнее, заведя свои руки мне за спину. Её состояние было поистине безумным, и в какой-то момент мне показалось, что сквозь наш поцелуй она плакала, однако тогда я решил не зацикливаться на этом. Она хотела, а я должен поддаться — таков был наш уговор. Сие сумасшедшее дело продолжалось ещё долго. Время для нас тогда остановилось, не желая двигаться дальше. Однако совершенно неожиданно Катя оторвалась от моих губ. Девушка одарила меня глубокомысленным, но при этом тяжёлым и до жути измученным взглядом, а я понял, что слёзы всё-таки были. Рыжеволосая выглядела также плохо. Прекратилась только лихорадка. Катя прислонилась спиной к стене, оклеенной обоями с золотистым орнаментом, и медленно сползла по ней вниз, плюхаясь на холодный паркетный пол. Последовав её примеру, я уселся рядом с ней. Между нами вновь повисла немая пауза, сильно напрягающая и давящая. Я ничего не понимал, а Катя долго молчала, даже не собираясь, по всей видимости, говорить. Меня, однако, такое положение вещей не устраивало. Не нравилось мне также её состояние с поведением. Поэтому я решил прервать эту тишину, вызывающую мистический ужас, и задал вполне логичный вопрос: — Что случилось? — Ничего. Всякое бывает, — она еле слышно шептала. — Почему не секс? — в ответ рыжая промолчала, давая понять, что ничего не скажет. — Хорошо, молчи. Скажи мне просто, чего тебе от Жени не хватает? Катя посмотрела на меня и тяжело опустошила лёгкие. Потом она произнесла кое-что жуткое, что совершенно не вязалось с нашей темой: — Когда мне было тринадцать лет, меня изнасиловал отчим… После рыжая встала, немного пошатнувшись. Затем девушка, неуверенно шагая, поплелась в комнату сына, оставив меня опять в одиночестве. Я подумал, быть может, настоящей жертвой является она, а не я?