Goner

***

      В окно едва проникал свет, рассеиваемый темными шторами. Кажется, уже полдень: с улицы доносился типичный шум, из которого изредка выделялись крики и вой сирен, но парень не вслушивался в них, растянувшись на не заправленной кровати во весь рост. Со стороны могли подумать, что он спит, но на деле Даби так и не сомкнул глаз после ее ухода. Хотелось напиться до отключки сознания, обдолбаться или хотя бы заснуть, но ничто не было действенным выходом. Алкоголь его не брал, наркоту он просто не любил, а сна не было ни в одном глазу, и парень лежал, как амеба, тупо пялясь в потолок, и считал трещинки на нем, впав в полное уныние.       Давным-давно, когда он сбежал из дома, Тойя наивно полагал, что сможет построить спокойную жизнь, но его приступы только ухудшались раз за разом, делая невозможным нормальное существование. Вполне ожидаемо, к такому сопляку, да еще и с деньгами, прицепились и пытались ограбить, а он не сдержал свой квирк, придя в себя только от собственного крика боли: он горел.       Три трупа, потеря всего, что у него было, и травмы шокировали. Тодороки боялся, что его вернут в семью, что полиция или отец узнают об убийстве, о его состоянии, и он не нашел ничего лучше, чем пойти к подпольному врачу.       Через ужасную агонию и боль им удалось кое-как усмирить его квирк, но за это время ожоги лишь ухудшились, сделав из него настоящего урода. Морально истощенный и разбитый, Тойя решил зачеркнуть все, что было в его жизни, отказаться от прошлого и смириться со своей судьбой. Новое имя, краска, пирсинг и типично-злодейский прикид стали его щитом, и Даби вжился в роль флегматичного подонка, даже став получать удовольствие от того, как быстро люди превращались в горстку пепла, объятые его пламенем.       Долгое время все было в порядке: он кантовался в полуподпольном мире, запугивал, иногда устранял особо назойливых, но, в основном, не светился, засев в своей квартирке. Все пошло коту под хвост, когда таблетки перестали действовать: он знал, что рано или поздно это произойдет, и честно пытался найти другие, но и они помогали слабо, так что с каждым прошедшим днем ему в голову начинали приходить странные мысли и идеи, от которых он все никак не мог избавиться.       Навязчивые мысли о Томое часто возникали в голове, но он специально не узнавал о ней и не искал ее, но пару недель назад внезапно понял, что весь его жесткий диск забит ее фотографиями, видео и высказываниями. Она действительно стала успешной героиней и почти не изменилась — это грело ему душу, и потому, проследив за ней некоторое время, он был очень удивлен, обнаружив ее в том баре. Его милая шестнадцатилетняя Томое-чан даже близко не думала ни о чем таком, не одевала женственные платья, не курила и не флиртовала со странными незнакомцами, но эта новая Томое все же походила на нее прямым взглядом, честностью и умом, и он не смог удержаться, подсел к ней, ни на что не надеясь, и вот, чем все обернулось.       Произошедшее все никак не укладывалось в голове. Могла ли она так сильно измениться за менее чем десять лет? Кто бы спрашивал, да?.. Хорошо, допустим, могла, но представить даже нынешнюю Томое в подобном амплуа было сложно. Между ними никогда не возникало разговоров насчет любви и отношений: честно говоря, он тогда стеснялся поднимать такие темы, но, насколько Даби знал, она встречалась продолжительное время с Иидой Тенсеем, и ему все никак не приходило в голову, что должно было произойти, чтобы Томое вела подобный образ жизни.       А какой, собственно говоря, образ жизни? У него есть определенные догадки на этот счет, но они слишком смутные. Единственное, что было ясно — он не первый, с кем она вот так, просто, проводит ночь. И еще, у нее кто-то на стороне, и этот кто-то состоит с ней в неофициальных отношениях. Как она там сказала?..       Любовник, папочка и что-то другое.       Руки сами по себе сжались в кулаки, и он глубоко вдохнул, медленно выдохнув. Сама мысль о таком бесила Даби. Не так он представлял их воссоединение, и теперь вчерашнее отдавало лишь горечью, заставляя морщиться, словно от зубной боли, и вздыхать, вспоминая быструю смену в ее поведении.       Неужели это ничего не значило? Он не хотел верить, что то безумное притяжение было лишь мимолетной забавой, что ее стоны, мягкие поцелуи, взгляд, полный какого-то дикого восхищения, родные объятья, дерзкие укусы, следы от которых все еще виднелись на его шее, так и останутся в его памяти, не перейдя во что-то большее, чем обычная интрижка.       Надо что-то делать, но что? И, вообще, захочет ли она иметь с ним дело? Если он не будет осторожен, она легко может заподозрить его в слежке, узнать о преступлениях или, что только хуже, понять, кто он на самом деле. В каком-то смысле, он понимал, что ставит на кон слишком многое, но желание вновь увидеться с ней пересиливало остатки благоразумия, и он потакал своему внутреннему влюбленному подростку, будучи не в силах устоять перед Томое.       Да, он был извращенным больным ублюдком, повернутым на про-героине и, да, он не собирался оставлять все. Не теперь, по крайней мере.       Две недели подряд, каждый вечер, Даби ходил в тот бар, надеясь на якобы случайную встречу, но там она так и не объявлялась. Слежка же практически была бесполезна: большую часть дня она проводила в геройском агентстве, а после направлялась домой, и он все никак не мог найти подходящий момент, чтобы подойти к ней. Так продолжалось целую неделю, и, с каждым прошедшим днем, он все больше смелел, наконец, пробравшись в дом, где она жила.       Сделать это было несложно: на самом деле, он просто мялся, раздумывая, а стоит ли это того. В конце концов, данный поступок был весьма рискованным, но Даби все же прокрался в дом, поднялся на пятый этаж, скрылся в подсобке и стал ждать, сам не понимая до конца чего именно.       Было девять вечера, когда он пришел, и прошло уже больше двух часов, но она не спешила выходить, из-за чего парень винил себя в нерасторопности: возможно, приди он на час-полтора раньше, увидел бы ее, а теперь надеяться было особо не на что.       Рассеянный ход его мыслей прервал шум и звук со стороны ее квартиры. Приоткрыв дверцу подсобки, он осторожно выглянул, но вместо ожидаемой Томое увидел высокую мужскую фигуру, вышедшею на хорошо освещенную лестничную клетку. — Я приду еще на неделе, — произнес до жути знакомый голос непривычно расслабленным тоном. — Это тебя устроит? — Конечно, — подавшись вперед, девушка вышла на свет, и Даби заметил, что на ней была только ночнушка. — Буду ждать,.       От улыбки, с которой она это сказала, у него непроизвольно сжалась челюсть, а когда мужчина повернулся, направляясь к лифту, и он смог разглядеть его лицо, Даби с трудом удержал равновесие, навалившись всем телом на приоткрытую дверь и чуть было не вывалившись наружу.       Мысли путались, в голове была полная каша, и лишь Ками знает, какого труда ему стоило выдержать те минуты, пока его собственный отец ждал лифт, и, наконец уехал. Часто задышав, он внезапно понял, что в маленьком помещении стало слишком душно — это являлось очень плохим знаком, надо было срочно успокоиться, как-то прийти в себя, но ярость не отступала, медленно охватывая сознание, и Даби ощущал, что вот-вот загорится, не зная, как предотвратить уже запущенный процесс. — Выходи. Я знаю, что ты там, — голос, раздавшийся прямо за дверью, отвлек его и заставил резко распахнуть зажмуренные глаза. — Давай же, — он затаил дыхание, не зная, что и делать, но не прошло и минуты, как Томое сама зашла, окинув его скептичным взглядом. — Ты ведь видел его? — ровно спросила она, скрестив руки на груди, а он еще больше растерялся от спокойствия, с которым Такеда к нему обращалась. — Да… — хрипло выдохнув, он сухо кашлянул, прочищая горло, и попытался сфокусировать взгляд на ней. — И ты, конечно, понял кто этот человек? — Да, — уже более уверенно произнес Даби, ощущая внезапный спад злости. — Хорошо, — кивнув, она вышла из подсобки. — Пошли, — кинула она ему, не оборачиваясь. — Угощу тебя чем-нибудь, раз уж пришел.       Крайне удивленный, он все же последовал за ней в квартиру, пройдя на маленькую кухню, едва ли осмотревшись: взгляд его был прикован к ней, и язык все чесался спросить о Старателе и о том, как вообще такое могло случиться, но он молчал, покорно приняв чашку кофе и даже кинув в рот пару конфет по ее указанию.       Между ними чувствовалась явная неловкость и недосказанность, но Томое упорно делала вид, будто бы ничего не произошло, ведя вполне обыденную беседу, и он подчинился ей, даже сохраняя нить разговора. Долгое время они просто болтали, и Даби почти позабыл об отце, ощущая себя непривычно свободным при разговоре с кем-либо. Он не помнил, когда в последний раз был окружен подобным комфортом и уютной атмосферой, и это подкупало, позволяя расслабиться.       Кажется, они проговорили до глубокой ночи: заметив время на часах, он собирался уйти, но Томое предложила ему остаться, а Даби не смог ей отказать.       Лежа на расстеленном для него футоне и слыша ее тихое дыхание рядом, он думал о случившемся, но почему-то совершенно не жалел о том, что не спросил у нее насчет Старателя. Они оба давно уже не были детьми, и у каждого были свои скелеты в шкафах, но точно он не был тем, кто имел моральное право осуждать ее за связь с Тодороки Энджи, не зная никаких подробностей. Честно говоря, Даби боялся узнать правду, но даже сам не признал бы этого.       У него было немного времени, которое он мог провести с Томое, и он хотел сполна использовать его, не зацикливаясь на негативе. Может, месяц, два, три, а потом он исчезнет из ее жизни, пропадет. Совсем как тогда. Но сейчас нет смысла думать об этом. Она рядом, совсем близко, они вместе и одно это само по себе делало его счастливым.