Падшие

      Парень с волосами цвета самой темной ночи и изумрудно-зелеными глазами, лежал на своей кровати, прижав свои руки к лицу и тяжело дыша. Ему только что снился яркий, отчетливый сон. Старый шрам в форме зигзага молнии на его лбу горел под пальцами так, будто к коже приложили добела раскаленную проволоку.       Он сел, не отрывая руки от шрама, другой нашарил в темноте очки, лежащие на столике возле кровати. Очертания спальни проступили яснее, сквозь шторы пробивался тусклый оранжевый свет уличного фонаря. Джеймса и Лили не оказалось рядом, что сильно опечалило юношу, ему хотелось выговориться родным людям, которые будут внимательно его слушать и только потом стараться успокоить своё чадо. Гарри еще раз ощупал шрам — боль все не проходила.       Он зажег стоявшую сбоку лампу, вылез из постели, открыл гардероб и принялся разглядывать себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Там отразился худой паренек лет четырнадцати, его яркие зеленые глаза озадаченно смотрели из-под взлохмаченных черных волос. Шрам выглядел как обычно, но его по-прежнему саднило. Гарри попытался вспомнить, что же именно ему снилось перед тем, как он проснулся. Все было настолько реально… Два человека, которых он знал, и еще один незнакомый… парень сосредоточенно сдвинул брови, силясь вспомнить… Ему явилось смутное видение полутемной комнаты… На коврике у камина — змея… Коротышка по имени Питер, по прозвищу Хвост… и холодный высокий голос — голос Лорда Волан-де-Морта. От одной этой мысли Поттеру показалось, будто у него внутри прокатился кусок льда.       Он плотно зажмурился, пытаясь воскресить в памяти, как выглядел Тёмный Лорд, но тщетно.       Мужчина с крысиной внешностью развернул кресло, Гарри увидел то, что сидело в нем, его охватил приступ ужаса, он проснулся… Или причиной была боль в шраме?       А кто же тот старик? Ведь там точно был какой-то пожилой человек, юноша видел, как он упал. Но здесь все путалось; парень уткнулся лицом в ладони, стараясь забыть о своей спальне и восстановить картину той скудно освещенной комнаты. Но детали ускользали, утекали как вода сквозь пальцы… Волан-де-Морт и Питер говорили о ком-то, кого они убили, — Гарри не удавалось вспомнить имя, что сильно злило его. Они замышляли убить кого-то еще, и этот кто-то вполне возможно мальчик, который выжил. То есть он.       Парень отнял ладони от лица и, широко открыв глаза, оглядел спальню, будто ожидал увидеть что-то необычное. Что ж, в комнате и правда было много необычных предметов. В полуметре от кровати был распахнут огромный чемодан, а в нем котел, помело, черная мантия и учебники по заклинаниям. Большую часть письменного стола занимала пустая клетка белой совы Букли; оставшееся пространство было завалено свитками пергамента. На полу возле кровати лежала открытая книга по зельеварению — прошлым вечером Гарри читал ее перед сном. Лили решила помочь своему сыну с этим предметом, раз Северус, этого не смог сделать или не захотел, и она догадывалась почему. Джеймс, — по совету своей жены — так же взялся за учебу Сохатого младшего, только уже по трансфигурации, ведь мужчина был лучшим на своем потоке по этому предмету.       Гарри подошел к окну и раздвинул шторы, чтобы потом открыть окно для свежего воздуха.       Тисовая улица выглядела как раз так, как и положено выглядеть улице респектабельного пригорода в утренний субботний час.       Все портьеры на окнах задернуты, и не видно ни одного живого существа — ни прохожего, ни даже кошки.       Снедаемый беспокойством, Гарри вернулся к постели и сел, в который раз ощупав шрам. Тревожила его не боль, парню не в диковинку были раны и болезни. Он однажды лишился костей в правой руке и провел в мучениях ночь, пока они росли заново. Вскоре эту же руку ему проткнул ядовитый клык в полметра длиной. А в прошлом году Поттер упал с высоты тридцать с лишним метров, сорвавшись со своей летающей метлы. Он давно привык к удивительным несчастным случаям и невероятным травмам — они неизбежны, если ты учишься в школе чародейства и волшебства и вдобавок обладаешь способностью притягивать неприятности.       Когда родители узнали о похождениях своего сына, то сильно испугались, ведь он мог множество раз умереть и к тому же самой страшной смертью. И одновременно со страхом никак не могли понять, — как Дамблдор мог это всё допустить? Он же директор школы и должен оберегать детей. Всё это было очень странно. Особенно если попробовать посмотреть с третьей стороны на "приключения" их сына. Слишком как-то неестественно. Это даже бросалось в глаза.       Гарри прислушался к тишине вокруг.       Не скрипнет ли ступенька, не донесется ли шорох мантии? И едва не подскочил — за стеной двоюродный братец Дадли издал гро­моподобный хрюкающий храп.       Нет, надо взять себя в руки. Ведь это глупость. В доме никого нет, кроме дяди Вернона, тети Петуньи и Дадли, а они, разумеется, еще спят и видят безмятежные, ничем не омраченные сны.       Спящими Дурсли устраивали юношу больше всего, да и бодрствующие они вряд ли пришли бы ему на помощь. Дядя Вернон и тетя Петунья — принадлежат к той категории маглов, то есть неволшебников, которая ненавидит и презирает магию в любом виде, и это значило, что Гарри в их доме рады примерно также, как жуку-древоточцу. Последние три года он надолго уезжал на учебу в Хогвартс, и его отсутствие Дурсли объясняли пребыванием в закрытой школе святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. Они твердо уяснили, что Гарри, как несовершеннолетний волшебник, не имеет права применять магию вне стен Хогвартса, но все равно валили на него вину за все неполадки в доме. Гарри никогда не испытывал к ним доверия и не рассказывал о своей жизни в волшебном мире. Рассказать о боли и шраме, поделиться опасениями насчет Волан-де-Морта, когда они проснутся? Одна только мысль об этом уже вызывала улыбку. Благо теперь, у парня появились родители, хоть они и призраки, но что было самым главным, так это то, что их мог видеть лишь он.       А ведь именно из-за Волан-де-Морта Гарри попал жить к Дурслям. Если бы не Темный Лорд, не было бы на лбу у Гарри шрама.       Гарри был всего год от роду, когда Волан-де-Морт, самый могущественный Темный Маг столетия, который в течение одиннадцати лет упорно наращивал свою мощь, явился в дом Гарри и убил его отца и мать. Волан-де-Морт направил тогда волшебную палочку и на Гарри, уже произнес заклятие, уничтожившее многих взрослых волшебников и колдуний, вставших на его пути к власти, но оно не сработало! Вместо того чтобы убить маленького мальчика, заклятие ударило по самому Волан-де-Морту. Гарри отделался лишь шрамом на лбу, а от Волан-де-Морта осталось что-то ничтожное и едва живое. Силы его покинули, ему пришлось спасаться бегством. Рассеялся ужас, в котором так долго жило сообщество чародеев; приспешники Волан-де-Морта затаились кто как мог, а Гарри Поттер стал знаменитостью при этом лишившись своих родителей.       Для Гарри было немалым потрясением узнать, что он — волшебник. Это произошло на его одиннадцатый день рождения; еще больше смутило то, что в скрытом волшебном мире каждому известно его имя. Явившись в школу «Хогвартс», Гарри убедился, что шепот и заинтересованные взгляды сопровождают его повсюду, куда бы он ни пошел. Но теперь он привык к этому: в конце этого лета Гарри перейдет на четвертый курс и уже считает дни до возвращения в замок.       Но ждать еще две недели. Он вновь безрадостно оглядел комнату, и его взгляд остановился на поздравитель­ных открытках ко дню рождения, которые прислали в конце июля двое его лучших друзей. Что бы они сказали, если бы он написал им и сообщил, что у него болит шрам?       Немедленно в голове у него зазвучал голос Гермионы Грэйнджер — пронзительный и испуганный:       — Твой шрам заболел? Гарри, это очень серьезно... Напиши профессору Дамблдору! А я пойду и посмотрю в «Обычных магических болезнях и недомоганиях». Возможно, там найдется что-то о шрамах от проклятий...       Да, таков был бы совет Гермионы — обратиться пря­мо к директору Хогвартса, а тем временем покопаться в справочнике. Гарри посмотрел в окно, на чернильно-синее небо. Он очень сомневался, что какая-нибудь книга может ему помочь. Насколько ему известно, он един­ственный человек, уцелевший после подобного заклятия; поэтому вряд ли можно отыскать его симптомы в «Обычных магических болезнях». А что до идеи сообщить директору, то у Гарри не было ни малейшего представле­ния, где Дамблдор проводит летние каникулы. На минуту он даже развеселился, представив себе Дамблдора с его огромной серебряной бородой, в длиннополой мантии волшебника и островерхой шляпе, растянувшегося где-­то на пляже и натирающего кремом для загара длинный крючковатый нос. Хотя, конечно, где бы ни был Дамблдор, Букля его найдет, в этом Гарри не сомневался — его сова ни разу еще ничего не напутала, доставляя письма — даже те, на которых не было адреса. Вопрос в другом: стоит ли ему писать?       Ведь Гарри вместе со своими умершими родителями проанализировав, пришёл к выводу, что пока не стоит обращаться за помощью к профессору. То, что с ним происходило три года пока он учился в школе Хогвартс, мягко говоря, ненормально. Ни один ученик не должен бежать и проходить испытания, только лишь для того, чтобы уберечь Философский камень Николаса Фламеля. Ни один ученик не должен в одиночку лезть в Тайную комнату, только лишь для того, чтобы спасти от смерти девочку, лишая при этом жизни более молодую версию Волан-де-Морта и ещё прихватив тысячелетнего Василиска. Ни один ученик не должен идти и искать преступника, который мог с лёгкостью расправиться с тринадцатилетним мальчишкой, это еще повезло, что Сириус оказался не преступником как твердило Министерство, но это не отменяет того факта, что Гарри не подумав, рванул искать якобы убийцу своих родителей, решив, что сможет "одолеть" взрослого волшебника.       Тогда Гарри представил себе совет своего второго луч­шего друга — Рона Уизли.       Перед его мысленным взором тут же всплыла носатая веснушчатая физиономия Рона с самым озадаченным выражением.       — Твой шрам разболелся? Но... Сам-Знаешь-Кто не может быть поблизости, верно? Я хочу сказать... ну, ты бы сразу узнал, правда? Он бы наверняка напал на тебя еще раз, ведь так? Не знаю, Гарри, может, шрамы от проклятий всегда немного побаливают... Спрошу у папы...       Мистер Уизли был весьма образованный волшебник. Он работал в Министерстве магии в Отделе по борьбе с противозаконным использованием изобретений маглов, но по части заклятий, насколько понимал Гарри, особым специалистом не был.       Свет лампы начал тускнеть в лучах холодного серого рассвета, вползавшего в спальню.       Когда поднялось солнце и окрасило золотом стены, а из комнаты дяди Вернона и тети Петуньи послышалась невнятная возня, Гарри закрыл окно, и подошёл к открытому шкафу, даже не взглянув на отражение, стал одеваться к завтраку.       Когда парень спустился на кухню, все трое Дурслей уже сидели за столом и даже не подняли на него глаз. Дядя Вернон загородил широкую багровую физиономию утренним выпуском «Дейли Мэйл», а тётя Петунья сосредоточенно резала грейпфрут на четыре части, скрыв лошадиные зубы за поджатыми губами. Дадли выглядел рассерженным, угрюмым и, казалось, еще больше раздулся. Это кое-что значило, если учесть, что он и без того обычно занимал собой целую сторону квадратного стола. Тетя Петунья положила ему в тарелку четверть неподслащенного грейпфрута, боязливо проворковав:       «Это тебе, Дадли, милый»       На что он только злобно посмотрел на нее. В его жизни произошли крутые и очень неприятные перемены с того дня, как он принес домой годовой табель успеваемости.       Как всегда, дядя Вернон и тётя Петунья старались найти оправдания его скверным оценкам: тётя Петунья утверждала, что Дадли — очень одаренный мальчик, но требует особого подхода; Вернон держался другой линии — ему «не нужен сын неженка и зубрила». Столь же деликатно они касались обвинений в хулиганстве, записанных в табеле.       «Он шумный маленький мальчик, но и мухи не обидит!» — восклицала тётя Петунья со слезой в голосе.       Гарри был с ней полностью согласен, как он говорил своим родителям, — которым не понравилось, как Дурсли относятся к их сыну, —мухи-то этот здоровяк не обидит, его цели крупнее. Однако в конце табеля было несколько вежливых замечаний школьной медсестры, которым даже дядя Вернон и тётя Петунья не могли найти оправданий. Сколько бы женщина с длинной шеей ни причитала, что Дадли крупный мальчик со здоровым детским жирком и что растущему организму необходимо много еды, факт оставался фактом — у поставщика школьной формы уже не было бриджей достаточно большого размера.       Гарри прекрасно понимал и даже принимал слова школьной медсестры, что без всякого дополнительного питания Дадли разнесло до размеров молодого кита из породы косаток-убийц. И вот — после многих скандалов, где в ход шли такие веские аргументы, что от них дрожал пол в спальне у Гар­ри, и потоков слез, пролитых тётей Петуньей, — был объявлен новый режим. Диетическая программа, присланная медсестрой школы «Воннингс», была прикреплена к холодильнику, из которого убрали все, что обожал Дадли, — газировку и пирожные, шоколадки и бургеры. И вместо этого наполнили овощами, фруктами и зеленью — «кроличьей едой», как выразился дядя Вернон.       Чтобы умилостивить Дадли, тётя Петунья настояла, чтобы и вся семья села на ту же диету. Поэтому Гарри тоже получил свою четвертинку грейпфрута. Она была намного меньше, чем у Дадли. Петунья явно считала, что лучший путь поддержать моральный дух сына — это уверить его в том, что еды у него, во всяком случае, больше, чем у Поттера, — который в свою очередь решил не следовать правилам этой диеты, поэтому с помощью родителей, он взял немного денег из волшебного банка «Гринготтс», и так же прихватил бездонный кошелёк связанный с его детским сейфом. Не забыв конечно же обменять немного на магловские деньги. И теперь он вполне мог зайти в любой магазин в районе и купить себе нормальной и питательной еды.       Неодобрительно хмыкнув, дядя Вернон отложил газету и хмуро уставился на собственную четвертинку грейпфрута.       — И что это? — проворчал он.       Тётя Петунья строго взглянула на него, кивком указав на Дадли, — который уже прикончил свою часть и мрачно смотрел в тарелку Гарри маленькими поросячьими глазками. Дядя Вернон обреченно вздохнул, взъерошив большие густые усы, и взял ложку.       Родители мальчика, который выжил, наконец пришли обратно на Тисовую улицу, дом 4 и увидели что диета так и не прекратилась.       — Гарри, мне кажется тебе сейчас нужно собраться и пойти в какой-нибудь магазин. — проговорила рыжеволосая женщина, с улыбкой посмотрев на своего сына, который на это лишь кивнул головой, благо Дурсли этого не заметили.       Впрочем это было даже не удивительно. Они мало интересовались, чем занят их племянник. Лишь бы работу по дому выполнял.       — Лилс, и как только ты жила со своей сестрой?       — Джеймс, в детстве Туня хоть и была вредной, но мы были немного дружны, пока не пришло мое письмо из Хогвартса. — ответила Лили немного дрожащим голосом, так как вся история со её старшей сестрой была неприятной темой в кругу Поттеров, после чего она была заключена в объятия своего мужа.       Доев свою часть грейпфрута, Гарри поднявшись из-за стола, взял свою тарелку и направился к умывальнику, чтобы помыть посуду.       В дверь неожиданно позвонили, и парню пришлось идти открывать дверь, чтобы узнать, кому это пришло в голову посетить семейство Дурслей. Открыв дверь, Гарри увидел перед собой обычного почтальона, который убедившись с верностью адреса, передал ему письмо. Листок оказался исписанным на сиреневой бумаги. Убедив дядю, что адресом ошиблись, Гарри направился на второй этаж, чтобы вместе со своими родителями прочитать письмо.       «Дорогие мистер и миссис Дурсли! Мы с Вами незнакомы, но я не сомневаюсь, что Вы немало слышали от Гарри о моем сыне Роне. Как Гарри Вам, возможно, рассказывал, финал Кубка мира по квиддичу состоится в следующий понедельник вечером, и мой муж Артур сумел достать очень хорошие билеты благодаря своим связям в Департаменте магических игр и спорта. Я надеюсь, что Вы позволите нам взять с собой Гарри на матч, тем более что такая возможность выпадает раз в жизни — Британия не принимала у себя финал вот уже тридцать лет и добыть билеты крайне трудно. Мы, разумеется, будем рады, если Гарри проведет у нас остаток летних каникул, и проследим, чтобы он благополучно сел на поезд в школу. Пожалуйста, ответьте как можно скорее. Лучше вос­пользоваться обычным способом, поскольку магловские почтальоны не сумеют доставить письмо в наш дом. Я не уверена, что они вообще знают, где он находится.       В надежде вскоре увидеть Гарри, искренне Ваша, Молли Уизли.       P.S. Надеюсь, мы наклеили достаточно марок». — дочитал письмо от миссис Уизли Гарри, посмотрев на своих родителей, которые судя по лицам, серьезно задумались.       Сам конверт, в котором и прибыло письмо миссис Уизли был сплошь заклеен марками за исключением един­ственного квадратного дюйма на лицевой стороне, куда мама его школьного друга, Рона, умудрилась втиснуть написанный бисерным почерком адрес Дурслей.       — Могу я поехать? — спросил своих родителей паренёк, с нетерпением в глазах ожидая ответа от взрослых Поттеров. Продолжение следует…