Нелегко быть избранным

Войска фон Бильфельда окружили замок Клятвы-на-крови, едва солнце зашло за горизонт. На счастье приближенных короля Юури, дядя Вольфрама в кои-то веки проявил сдержанность и не стал нападать сразу. Он приехал говорить с королем, а не развязывать войну, гордо заявил Валторана. Звучит замечательно, но маршал достаточно пожил на свете и не питает иллюзий: желание лорда говорить с королем понятно, да только ни Гюнтер, ни Ульрике, ни сам Великий Мудрец не в силах разбудить правителя, проспавшего несколько дней. Кто знал, что душа черноволосого мальчика с Земли слишком чувствительна для тех новостей, что подданные в порыве радостных чувств вывалили на него по приезду. Сколько еще дней (месяцев? лет?) он пролежит без сознания? Опыт и логика подсказывали, что когда-нибудь он должен прийти в себя, но разве Бильфельды используют логику… Что дядя, что племянник не уступали друг другу – их умение ждать давно стало семейным преданием. – Аниссина что-нибудь придумает, – по привычке бубнит Гвендаль, направляясь к залу советов. Не то, чтобы он верил в безумные изобретения подруги детства (хотя – видит Истинный – в решающий момент они почему-то внезапно начинают работать), но мысль, что не он один будет расхлебывать заварившуюся кашу, слегка успокаивает расшатавшиеся нервы. Со времен пришествия мао маршал привык к тому, что ситуация часто выходит из-под контроля, и все же концентрация абсурда в последние дни достигла предела. Войдя в зал, он останавливается, чтобы окинуть взглядом присутствующих: лицо Гюнтера бледнее обычного, но его взгляд сосредоточен и полон решимости, Аниссина довольно улыбается (наверняка, у нее в запасе есть какое-нибудь невероятное детище), Конрад кажется спокойным, но рука его лежит на рукояти меча, Гурриера не видно, но маршал знает, что гений шпионажа где-то рядом, готовый прийти на помощь в нужную минуту, Великий Мудрец Мурата… Интересно, где Великий Мудрец? Гвендаль на секунду закрывает глаза, его пальцы невольно тянутся к переносице: это какой-то план или их высочество решил его доконать… – Хотелось бы верить, что план, – вздыхает про себя Вальде, вновь поднимая взгляд: в темно-зеленых, схожих с морской пучиной глазах старшего Бильфельда плещется гнев и уверенность в своей правоте. Нет, не разговоры ты пришел разговаривать, упрямый и гордый лорд! Ты прав в своем гневе, маршал бы поддержал тебя, приди ты с миром, как старый друг, но твои войска стоят у ворот. Ты посмел явиться с угрозой. Даже если мао – неразумный юнец, наворотивший ошибок, Вальде не позволит обидеть своего короля. – Я слушаю тебя, Валторана. Чего ты хочешь? – спрашивает Гвендаль, хотя прекрасно знает ответ. – Я желаю говорить с королем! – чуть ниже и самоуверенней голос и выше рост, все остальное точь-в-точь, как Вольфрам, даже кулаки сжаты, как у младшего брата, когда тот сердит на Юури. – Сожалею, но король не может тебе ответить. – Что за правитель, которого вечно нет на месте? Который не способен нести ответственность за свои поступки? Ты действительно готов доверить ему страну?! – Как ты смеешь судить короля?!!! – возмущается Гюнтер. – Дядя, пожалуйста!!! – пытается вмешаться Вольфрам. Но родственник окидывает его сердитым и полупрезрительным взглядом: – Молчи, мальчишка! Ты позоришь мой род! Вольфрам покраснел до корней волос и недовольно сопит. Гневные слова рвутся у него с языка, но он знает, что дядя прав, и потому молчит. – Уймись, Валторана, – устало говорит Гвендаль. – Ты ничего не добьешься. Темно-зеленые глаза яростно сверкнули. – Я пришел говорить с королем! – настаивает Бильфельд-старший. – Если он не в состоянии мне ответить, пусть разговаривает с моими войсками. Это мое последнее слово! – Валторана. Нам нужно поговорить, – внезапно заявляет Шери. – О чем? – глухо и как-то нервно спрашивает упрямый лорд. Неужели слова матери заставили его волноваться? – Об Альфреде. Валторана с вызовом смотрит на бывшую мао. – Разве мы не закрыли эту тему много лет назад? – Ты немедленно отзываешь войска, – нетерпящим возражения тоном произносит Шери, – или… – Или что? – фыркнул Бильфельд-старший. – Или я все расскажу. Ни разу в жизни братья не видели мать настолько решительной. Если бы она правила в подобной манере… – Мама, о чем ты? – удивленно спрашивает младший из ее сыновей. – Похоже, у госпожи Шери и господина фон Бильфельда есть секреты, – загадочно говорит Мурата, появляясь из-за спины маршала. Влажные волосы мудреца и его растерянный спутник (не кто иной, как брат короля) красноречивее слов объясняют, где пропадал сококу. Отлично! Вряд ли это остановит фон Бильфельда, но, если война начнется, сила господина Шори им пригодится. – Какие у вас могут быть секреты?! О чем он, мама? – хоть Вольфрам и виноват в случившейся суматохе, но теперь и он не отступит. – Сынок, – мягко начинает Шери… – Я должен знать!!! Что вы скрываете?! Что случилось с моим отцом?! – Твой отец исчез много лет назад, – грустно говорит мать, снова становясь печальной и хрупкой девочкой, какой старшие сыновья знали ее в те далекие времена, когда пропал ее последний муж и когда в последний раз уехал Дан Хири. – Никто не знает, что с ним случилось. – Хватит, Шери, – резко обрывает ее фон Бильфельд. Великий Мудрец молчит, но его очки слишком странно блестят: он явно знает, о чем молчат эти двое. – Ты права, давно надо было это сделать, но у меня не хватало смелости, – голос фон Бильфельда внезапно стал спокойным и очень печальным. – Прости меня, Вольфрам, я виноват перед тобой, но я никому не дам тебя в обиду. – Да что с вами такое?!!! – нервы Вольфрама на пределе, еще немного и в замке начнется пожар. Валторана бросает взгляд на Великого Мудреца, тот одобрительно кивает, и, сделав вдох, Бильфельд-старший бросается в омут: – Мой легкомысленный брат не хотел жениться. И никогда не хотел детей. Но такова была воля Истинного короля. Отец нашел способ уговорить Альфреда, и брат был вынужден подчиниться. – И сбежал, как последний трус, сразу же после свадьбы. Даже не дойдя до спальни, – бывшая мао закрывает ладонями полные слез глаза: ей слишком стыдно и горько признавать, что ее отвергли, она никогда не рассказала бы об этом кошмаре, если бы не желание помочь сыновьям. Темно-зеленый взгляд неодобрительно сверкнул: Валторане не понравилось слово «трус» по отношению к брату, но он не стал спорить с женщиной, чья обида на Альфреда едва ли не сильней его собственной. – Брат умолял меня зайти к нему после свадьбы. Но вместо него я застал только твою мать. Прекрасную, незаслуженно обиженную женщину, всю в слезах, – продолжает фон Бильфельд, его интонация и взгляд становятся нежными, он смотрит на бывшую супругу Альфреда, как будто пытается приласкать словами. Еще несколько минут назад Гвендаль считал, что абсурднее ситуация быть не может. Во имя Истинного! Как же он заблуждался… – Невероятно! – одновременно выдохнули Гюнтер и Аниссина. – И ты утешил покинутую жену, – хрипло констатировал маршал. Как могло случиться, что они не догадались за все это время? Альфред же был сероглазым шатеном. Очень спокойным и застенчивым юношей; никто даже не мог поверить, что он сбежал нарочно, все были уверены, что с мужем королевы случилась беда. Конечно, Вольфрам больше похож на мать, но его манеры… Нет, Вальде не хлопнется в обморок, как какая-нибудь чувствительная девица. Но в эту секунду в его сознании отчаянно бьется мысль: он не помнит, куда положил свои спицы. Рука Конрада соскальзывает с меча. Он с тревогой оборачивается на Вольфрама: его бесконечно обожаемый мальчик, гордый юный аристократ, которого он столько лет упорно оберегал от теней своего собственного происхождения, НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫЙ! Что если такая правда разобьет брату сердце? – Ну и дела, капитан, – тихо вздыхает рядом встревоженный Йозак, ему больше нет нужды прятаться: он должен помочь своей приемной семье выдержать эту бурю. Вольфрам бледен, как сама смерть, но терять сознание тоже не собирается. Единственное, что он ощущает в этот момент, что его тошнит. Не только физически. Его тошнит о всего, что он услышал: от мира, где ненавидят рожденных в любви и радости, где любимый муж бросает хрупкую женщину, чтобы сражаться с ветряными мельницами, где демоны, подчиняясь воле своенравного божества, готовы заделать ребенка едва ли не первому встречному, а потом всю жизнь прятаться, боясь, что их самих или этого ребенка осудят. Почему не Дан Хири, мама? Ты же так сильно его любила. Вольфраму плевать, что он незаконорожденный, плевать на аристократическую фамилию, на красивую внешность, на унаследованную от Бильфельдов силу огня. Как бы он хотел быть полукровкой! Веллер никогда не стал бы врать сыну. Может, Валторана ему и отец, но сам Вольфрам молчать не будет. – И после этого ты рассуждаешь о чести? – неожиданно спокойно говорит он. – У меня хотя бы хватило смелости сказать правду. Бильфельд-младший разворачивается и уходит прочь из зала советов. Юури, видимо, не собирается приходить в себя. Вольфрама ничего здесь больше не держит.