Нелегко быть избранным

Уже несколько часов Вольфрам лежал в своей комнате, закинув руки за голову, и бесцельно разглядывал потолок. Знакомые с детства узоры упорно сплетались в невеселый сюжет. Собрать сумку было несложно (большая часть его вещей, включая любимую розовую сорочку – единственный подарок драгоценного жениха, пусть даже не им самим выбранный, осталась в комнате Юури, куда он так и не отважился заглянуть), но мадзоку совершенно не представлял, куда ему теперь ехать… Разве только в фамильный замок фон Вальде. Вряд ли Гвендаль ему откажет, но что ему делать, если его величество заявится туда с требованием, чтобы Вольфрам немедленно возвращался в замок Клятвы-на-крови? В том, что рано или поздно это произойдет, Бильфельд не сомневался: еще ни разу король не смирился с тем, что у его подданных может быть своя жизнь. Если Юури неймется, его никто не удержит. Вольфрам вздохнул – задачка, кажется, не имела решения. Придется стиснуть зубы и терпеть назойливую жалость близких до конца дней. Не будь Вальде братом, Вольфрам упросил бы его жениться: формальный брак не оставил бы королю шансов пойти на поводу у мнения окружающих или чувства вины. Среди семейных преданий гуляла старая байка о том, что со времен Истинного перед натиском Бильфельдов еще ни один Вальде не устоял. Их общих предков веками тянуло друг к другу, они часто вступали в браки, как правило, счастливые для обеих сторон. Не то, чтобы их связывала какая-то особая страсть, но утомленные бесконечными внутренними метаниями (одна из сторон беспокойной пламенной натуры), Бильфельды нуждались в Вальде, как в глотке воздуха. В непростое военное время последние не раз выносили с поля боя отчаянных златокудрых офицеров, бросавшихся в самую гущу событий, первые – не однажды прикрывали собственным телом суровых полководцев своей страны. Но и в мирный период подобному союзу не было равных (если не считать легенду о безумной страсти Шин-О и безграничной преданности Великого Мудреца). Спокойные, рассудительные лорды и леди земли уравновешивали неукротимый нрав Бильфельдов, терпеливо принимая их слабости (земля, в отличие от воды, всегда была терпима к буйству огня) и снисходительно относясь к капризам. Чувство надежности, которое огненные мадзоку испытывали рядом со своими сильными и верными спутниками, свершало чудо: Бильфельды успокаивались; их сила переставала быть пожаром, уничтожающим все вокруг, включая носителя, и становилась тихим и ровным пламенем, охраняющим тепло семейного очага. Что касается Вальде, то будучи лишенными компании неугомонного спутника или спутницы, предки Гвендаля со временем начинали дико скучать. Бильфельды вносили в их размеренную жизнь подобие праздника, Вальде невольно становились участниками событий, организовать которые им самим никогда не позволил бы здравый смысл. Несмотря на степенность, мадзоку земли нуждались в острых ощущениях и нежности – того и другого в совместной жизни с Бильфельдами хватало с лихвой. И если острых ощущений у нынешнего маршала Нью-Макоку предостаточно, то с нежностью дело обстояло сложнее. Как ни крути, брачный союз помог бы обоим, но Вольфраму и брату не повезло. Быть может, сердце Гвендаля потому и свободно, что воля Истинного смешала карты, разложенные когда-то судьбой. Фон Шпицберг, который терпеть не мог Валторану, съязвил однажды, что его любезная сестричка в юности увела у Бильфельда кавалера. Вольфрам был ребенком и ничего не понял, но запомнил, с какой ненавистью сверкнули темно-зеленые глаза дяди. Если задуматься, Валторана тоже один, несмотря на беспокойную кровь. Неужели он был влюблен в Бернхарда Вальде – отца Гвендаля, погибшего во время одного из сражений с людьми? Но почему, вопреки семейной традиции, Бернхард предпочел Сесилию? И почему с сыном возлюбленного Валторана держится достаточно сухо? Вольфрам резко сел. Думать о дяде (нужно время, чтобы привыкнуть называть его по-другому) не хотелось – слишком сильна была обида. Ему неважно, что его родители не женаты, что их страсть была минутной слабостью, спровоцированной хитроумным Шин-О. Но он восхищался Валтораной – не в той мере, как братьями, но все же бесстрашный и строгий лорд внушал Вольфраму уважение. Его чувства и поступки были понятны, в отличие от решений, принимаемых старшими сыновьями Шери, хоть Вольфрам и не всегда соглашался с главой своего рода. Как он мог оказаться трусом? Даже мать не испугалась чужого мнения, когда выходила замуж за человека. А ведь она была королевой, и ее жизнь была на виду у страны. Столько лет Вольфрам завидовал Конраду, отец которого увозил сына в странствия, где они могли разделить опасность. Как ему хотелось, чтобы они взяли его с собой, но Дан Хири не обращал на малыша-маздоку внимания: среднего мужа их матери интересовал другой пасынок, да и бывал он в замке Клятвы-на-крови не так часто. Младшего сына и брата всегда берегли от невзгод. Никто не знал, что огненный мальчик отдал бы все на свете, чтобы чувствовать себя нужным мадзоку, который, как он думал, ни разу о нем не вспомнил. Вольфрам ненавидел, обижался, горевал, пока, наконец, отчаявшись, не махнул рукой: в их жизнь пришли другие заботы, более серьезные поначалу и более приятные после. Вольфрам усмехнулся. Сколько эмоций и слез было пережито, а Альфред, как выяснилось, даже не причастен к его рождению. Все это время отец был рядом, но не удосужился в этом признаться. – Хватит, – оборвал себя демон. Воспоминания бередили душу и не могли ему помочь справиться с ситуацией. Вольфрам не сориентировался, но среди них промелькнула мысль, которая могла бы подсказать выход. Он попытался сосредоточиться и выловить ее в том потоке, который проносился в его голове.